не верю что

кто-то  проснётся

вот  если  честно

очень  сомнительно

бабка  моя

повитуха 

пророчица 

и  цыганка

любила  мне на ухо

шептать 

не  верь  цыганке

все  что  предскажет

сбудется 

а  мне  все  ни  по  чём  было 

трынь  трава 

безглазое  сено 

сегодня  помечтало 

завтра  сгорело

в  душной  печи 

подстилкой  для  тела  стало 

разменяло  душу

на  коромысла

и  поделом 

куда  не глянешь

избы  да  избы 

трубы  дымятся 

девки  и  бабы  рядуются

а  еще  на  нами ходят 

ряженые 

хохочат  как гуси 

перед  закланьем

топорщатся 

придумывают  себе

имена  смешные 

в зеркальца  смотрятся

красят  дегтем  губы
 
скалят  зубы 

а  светилу 

нипочем

светит  себе  и светит

куралесит  на  весь  свет 

и  светом  исходит 

в  пашни

по  пашням 

кони  влачат 

убогие  лачуги 

плуг   завтряёт  во  сне

а  корень  его  не  тревожит 

стреноженный 

бежит  конь  к  прозрачной  воде 

к  ней  припадает

и  растворяется 

ничто  не  предвещает  беду

у  старосты  родилась  дочь

писанная  красавица 

взрослеет  не  по  часам

одолела  за  пол  минуты  грамоту

и  теперь  сочиняет

сорочинские  указы

да  ярмарские  ярлыки

для  родичей 

дым  стоит  столбом 

жарятся  туши 

будет  пир

да  еще  какой 

пиво  рекой 

солью  раскрашены  лица 

синей  фиолетовой 

киноварью 

а  в  клубе  кино  свергает

последнего  паука  с  рейстага 

мечутся  лики  убийц

у  Геринга  началась  чесотка

у  Гитлера  говорят 

не  прекратился  понос 

а  вся  Германия 

молчно  молчала 

зато  молочай  расцветал

хоть  куда

на  едва  зарытых  трупах 

союзников  было   мало 

но  они  кричали  громе  всех

и  нас  оглушили 

со  временем 

все  осознали 

что  этот  двуглавый  орел

царил  над  рейстагом 

долларовые  купюры 

окутали  стан  побежденных 

и  они  притихли

а  мой  дед 

протянул  мне  свой  автомат

мол  иди 

добей  гадов

а  я  не  стал 

мне  эта  детская  месть  не  нужна

хотя  я  вместе 

с  освободителями 

мародёрствовал  в  полных  золою 

дворцах 

насиловал  этих 

голодных  потаскух 

за  данке  шён 

и  пол  банки  тушёнки 

вон  наши  дети 

глазастые 

острые  скулы 

никогда  не  сказал  бы

что  мой 

тот  малец 

и  те  близнецы  у  ограды

мы  не  крали 

мы  брали  своё

мы  смерть  оставили

в  ржавых  окопах

а  сами  вернулись 

в  дым  деревень  и городов 

притащили  трофеи 

кофточки  и  небылицы 

немецких  женских  трусов 

жаль  что  наши  танки 

так  и  не  дошли  до  нью-йорка

а  самолеты  не  долетели 

до  лондона 

мы  бы  их  не  притесняли 

дали  бы  свободу  выбора

и  смотрели  как  лорды 

душат   прислугу 

с  оскаленными  зубами

а  потом  дохнут 

с  голодухи 

короче

день  деньской

одни  жалобы 

поврежденных  сторон 

разбитых  колес 

развороченных  всуе  орудий 

наших  мальчишек

со  снарядами  в  онемевшей  груди 

рядом  с  медалью 

За  Отвагу 

никто  им  теперь  не  ответит

на  глупый  вопрос 

а  за  что 

никто  не заменит  их  ласки

на теле  забытых  всеми  подруг

их  дети

сомкнут  ряды 

и  пройдут  по  породам 

кровавым  рассветом

а  их  никто  не  приветит

и  не  постигнет

никто