***

Зелень разгорается всюду, и шум листвы
Извещал коварным обманом — манил покоем,
Обещал сердцу усладу: трезвучие синевы
Расплывалось облачно-золотым устоем.

В тесноте тревоги, в полчище вечно незримых звезд
Зашивались уста нитями тленных надежд:
Только он — исподволь глядящий железный крест —
Предрекал удар, сокрытый меж тёмных одежд.

Но блаженство солнца, сулившее нам конец,
Поражало не смертным зноем, но счастьем века —
Счастьем века, закруженном в косности чёрных колец,
Дисгармонии звуков и числ, огневом торжестве Человека.

С уходящей палящей сферой раскатились громы:
Один и другой взревели, вздымая пыли за клубом клуб.
Иступлённым криком низверглись знаки пустой истомы,
Каменели, сходили в руины останки живых, полновесных губ.

Замеревший зардеется взгляд потускнело-зелёных глаз.
Обратились в руины не губы — но сам я весь.
Когда с гроба сойду я живым, не поздравит никто. Без прикрас:
За недолгие-долгие годы немного сумел я унесть.