Пионеры - герои

(Баллада)

                Анне Бузыкиной

                Сгорая спирт похож на пионерку

                Александр Ерёменко

Я помню пионерский лагерь "Искра",
Я был тогда последний пионер.
Нас привезли и высадили быстро
из красного "Икаруса". Мы висли
на поручнях. Стоял СССР.

Уже генсеков сняли с катафалков
и уронили в стену с белых лент.
Дебильный барабанщик гладил палку.
Был важный исторический момент.

Союз уже качался влево-вправо,
Начальник лагеря был строг, слегка небрит.
Мы вожделели Кастро, Че Гевару.
А иногда саму Саманту Смит.

О если б грек услышал наши хоры.
Я огляделся в поисках друзей.
Был черножопый принц из Джунгахоры
и пара тульских долбаных гусей.

Я получил кликуху, замерзая,
под одеялом в комнате парней.
почётную: "Калужская борзая"
и идиотскую от девок "Сладкий Грей".

Короче, клёво было, даже слишком,
а зря никто не верил в чудеса.
Но юмор был в коротеньких штанишках.
Поскольку клёво было нам вчера.

Ну, а сегодня, пламенная зайка,
за тем забором, что покрасил Том,
созрел нам уголовный лагерь "Чайка".
Нам сразу вставили. Конкретные притом.

И половина наших разбежалась
по маменькам. И просто в тёмный лес.
Но это были мелочи. Рождалась
гипотеза, во что я тут залез.

Мы строем шли блевать из той столовой,
где нас кормили, ветренная мисс,
какой-то падалью, задроченной коровой.
Как здорово, что все мы здесь сегодня собрались.

Но выглянуло Солнышко Лесное,
как говорится Милое вполне.
Кострами взвилось счастье голубое
и синие. Их было даже две.

Француженка Фабьен Люсьен, чертовка
последняя, что нам Эдит Пиаф.
Губа не дура. Я вам не дешёвка.
Чем я тут на развалинах не граф.

Я Вам не дятел, бронзовая птица
у нас тут кортик, я Вам не удод.
Её прислал нам чёрт из-за границы.
Огромный рот. "Французский Левый Фронт".

Вторую выслав Войцех Ярузельский
и польская компартия зашла.
Что в имени? Но Моника Хмелевски
горда катастрофически, мила.

Мы поняли, что как-то надо выжить.
Залезть под одеяло. Даже днём.
А после надо просто мазать лыжи
отсюда. И мы стали жить втроём.

Мы слушали про Чёрную Перчатку,
про Чёрный Город, Чёрную Постель.
"Не ссать, прорвёмся, я "Пани Валевска", -
сказала Моника. Пихнула в бок "Шанель".

Согрей нас русским сердцем, русский Саша.
Нам было только по 12 лет.
Так закалялась сталь. Рождалась Russia.
Такой был для кампании секрет.

Я на прощанье вымазал их пастой
от белых бантиков до самых белых гольф.
А вы все неудачники блохастые.
Я вспоминаю их, играя в гольф
в он-лайне и хочу опять в Бразилию,
куда угодно, и напиться в хлам
из Ливерпульской Гавани красивой,
откуда ходит "Дон" по четвергам.
В Кейптаунском порту родной Калуги.
Где юбки женские уже трещат по швам.