Субъективно окрашено. Пушкиниана

Субъективно окрашено. Пушкиниана. Расширенная версия
­­­­

­­­­­­­­Пушкин не был понят при жизни не только равнодушными к нему людьми,
но и его друзьями. Признаю и прошу в том прощения у его памяти.
( П.А.Вяземский. Воспоминания. )

"Врагов имеет в мире всяк. Но от друзей спаси нас, Боже" * -- написал Пушкин. И он себе напророчил. Они его предали, "убили".
Самые близкие --- настоящие.  Поверили не Ему, "ласкали" д'Антеса. Это потом, Алексей Карамзин напишет брату Андрею:

"...мы все говорили: да чего же он хочет? <Пушкин> да ведь он сошел с ума! он разыгрывает удальца! А Дантес, руководимый советами своего старого неизвестно кого, тем временем вел себя с совершеннейшим тактом и, главное, старался привлечь на свою сторону друзей Пушкина. Нашему семейству он больше, чем когда-либо, заявлял о своей дружбе, передо мной прикидывался откровенным, делал мне ложные признания, разыгрывал честью, благородством души и так постарался, что я поверил его преданности госпоже Пушкиной, его любви к Екатерине Гончаровой, всему тому, одним словом, что было наиболее нелепым, а не тому, что было в действительности. У меня как будто голова закружилась, я был заворожен, но, как бы там ни было, я за это жестоко наказан угрызениями совести, которые до сих пор вкрадываются в мое сердце по много раз в день и которые я тщетно стараюсь удалить. Без сомнения, Пушкин должен был страдать, когда при нем я дружески жал руку Дантесу, значит, я тоже помогал разрывать его благородное сердце, которое так страдало, когда он видел, что враг его встал совсем чистым из грязи, куда он его бросил.".

Это потом, преданнейший, но не всё вЕдавший, В.А. Жуковский, потрясённый прочтением домашнего архива Пушкина, напишет Бенкиндорфу:

"Пушкин мужал зрелым умом и поэтическим дарованием, несмотря на раздражительную
 тягость своего положения, которому
не мог конца предвидеть, ибо он мог постичь, что не изменившееся в течение де-
сяти лет останется таким и на целую жизнь и что ему никогда не освободиться от
того надзора, которому он, уже отец семейства, в свои лета подвержен был как два-
дцатилетний шалун. Ваше сиятельство не могли заметить этого угнетающего чув-
ства, которое грызло и портило жизнь его".

Это потом: Софья Карамзина... братья Рассет... Сабалевский... Солагуб...

И, это потом, князь Вяземский будет рыдать на каменных ступенях Конюшенной церкви, где отпевали  Пушкина, и причитать:

"Это мы убили Пушкина, не д'Антес. Невозможно жить, сознавая, что он умер,
унося с собой мысль, что мы его предали..."

Неужели действительно унёс?! Кто это может знать -- Здесь.
д'Антес выстрелил!
Другом -- не имел чести быть.

* Пушкинская поэтическая версия известной фразы Вольтера: Боже, спаси меня от друзей, а с врагами я и сам справлюсь.