Положение дел

Я не верю, что меж тысяч точек есть созвездья,
Но одну звезду глаз различит средь миллионов,
Оттого и грустно, и дурную весть я
Пронесу пластинкой никому не нужных граммофонов.

Страшно скалам, как возникнет клюв летящего кречета,
Дрогнет Южная Америка, едва услышав имя Пиночета,
Волк в лесу боится выстрела двухстволки,
Ну а я боюсь лишь слова, необычного, а острием иголки.
Я выживал, когда язык вулкана мне подошвы перелизывал,
Бока целы после того, как ветер их штыком пронизывал.
Меня метеоритом не размажет, то уже не ново,
Но я по-прежнему боюсь, что кто-то скажет это слово.
И я скитаюсь, скрыв лицо, - уехать, прицепившись к иностранке?
Или в деревне скрыться плачем праздничной тальянки?
Но скрыт и так - кругом лишь пьянки, драки и распутство,
Всё, что сегодня назовётся не иначе, как искусство.

Я проявил себя поэтом, и в бумаге моя мощь,
Я этих слов и выводил... и сколько жёг в кострах,
Дружил с иголкой каждой в тени хвойных рощ,
А потому, это не новый, не доказанный боязнью страх.
Но нечего скрывать, я не ларец, покрытый мхом в подвале,
Сказать, что нет открытых тайн - попасть не в глаз, а в бровь.
Придвиньтесь горы, приплывите реки, чтоб все знали:
То слово ужаса, сравнимое с чистилищем - "Любовь".

"Любовь", пусть долго будут ждать определенья словари,
Составиться не сможет, с кем угодно я держу пари.
И потому, когда, пиджак надев, взойду я на балкон театра,
Скажу лишь: "В молоке речей не искупаешь... Клеопатра!"
Хотите жить, как ляжет карта - жду изысканностей блефа,
Хоть негде взять фантазию под стать одним поэтам "ЛЕФа".
Я помню, как писал стихи, чтоб скучно не было домашними часами,
Теперь вся моя жизнь идёт N-строфными хорейными стихами.
Тетрадь готова: пальцы-борозды к труду, дам строчек пашни,
Склонившись грузом, тело пострашней любой Пизанской башни.
К концу не буквы уж - кривые, непрочтённые уроды,
А губы критика спешат сказать: "Неплохо, жаль уж вышло с моды".
Напомнить ли, что Заратустра позапрошлый век весь говорил:
"Поэты много лгут", и я бы тоже всем им верить не спешил.
Не покорил Парнас, кто просто рифмами решил толпу развлечь,
Поэзия - та вещь, где б ты не жил, не умер, тебя будут сечь.
Теперь, когда всё на местах, хоть меж собой страви,
Остались ли вопросы, относительно понятий для "любви"?

Давно не принято чуть что - искать в комоде пыльный маузер,
Теперь всё проще, все проблемы могут быть решёнными вдали,
Даже не видя от забот твоих прогнувшейся земли,
Всего лишь всё узнать, задав вопрос в любой удобный браузер.

Я не спешу винить свой век в непоэтичности, неромантизме,
Ведь сам люблю искать ответы в бесконечном реализме.
Уже не грустно, слёз не видно, когда вздохи: "Травиата!"
Позор газет нелеп, картошку впору чистить в них,
Сегодня, если ты, как в восемнадцатом, не стал отличным брату,
Значит тебя ещё покажет чрез столетья новый стих.
Пером так тяжко, а чернилами бездушно, некрасиво,
Давно б встать на своём, если б не правило быть верным коллективу.