Палач. История... Глава XII

Глава XII. 25.04 - 15.05.2024 г

Несколько тусклых масляных фонарей
Освещали пустынную ночную улицу.
Человек в капюшоне шел мимо дверей
С мешком за плечами, сильно ссутулившись.

Апрель отпускал военные события,
Хоть за два месяца это не так-то и просто.
Может, в чужом селении как из-за укрытия
Он смог бы забыть разрушенный остов...

Война меняет человека и за дЕнь.
А тут несколько лет - не за даром, оплата!..
Другой превратился бы в серую тень,
Но он крепче стал, словно демон проклятый...

На раздавшийся стук, бормоча, с шебуршением
Открывает дверь дома бородатый мужик:
- Кто в такой час? - грохоча, с удивлением, -
Чего тебе, путник, здесь надо скажи!?

Выходя с полумрака на тоненький свет:
- Мне б ночлег в одну ночь и любую телегу...
Погода сегодня превзошла менуэт.
Это к счастью. Ведь в поле почти что нет снега...

- Эка шустрый ты малый! Ну, давай, заходи!
По шевронам пальто вижу... Вижу - военный.
Только тише, быстрее - дочка скоро родит.
Мы стараемся не обдувать лишний раз стены...

Бросай вещь-мешок справа, вон, в сени,
Да идём хоть чай налью. Раздевайся.
Каждую ночь в деревнях бродят тени...
Ты же не из пугливых? Но всё ж не пугайся!..

Путник снял верх, затертый до дыр,
Тяжело очертания обнажив, точно спичка.
Бордовый выцветший от времени мундир,
Волосы, заплетённые аккуратно в косичку,

И стёртые каблуки на длинных сапогах
Отзывались почтенно в глазах хозяина:
"Знаешь, правды ведь нет в ногах,
Да и селение наше - глубокая окраина..."

Каштановые волосы лоснились к затылку,
А темно-карие глаза светились без сил.
Наконец, начинавший разговор так пылко
Невысокий коренастый парень остыл:

- Я - сержант Вилленгтон. Можно - Энвилл.
- Мне кажется, юн ты ещё для сержанта!..
- За заслуги звание сам Георг мне мерил!
К внеочередному представил, как мира гаранта!

- Георг... Вилленгтон... Энвилл, постой же...
Ланфорд Великий с тобой не в родстве?
Парень, согласия дав простой жест:
- Так точно, отец мой - большой человек.

В день этот совсем я остался без денег.
С утра отвезёшь меня - он отблагодарит.
С подозрением, восторженно открыл рот соплеменник:
- Ну, коли язык твой мне правду твердит,

Так тому и бывать. Ложись к печке нА пол.
С утра дочь оставлю на мать - повезу.
Пока зверь в лесах не отметил след лапы,
Распробуем путь короткий на зуб!

Тем временем Золдмор, как Лондон укрылся
В пьянстве, распутстве, но в малых частях...
От джина ещё до конца не умылся,
Алкоголь суррогатный пряча в ломтях...

Так в пятидесятых эпидемия джина
Сходила на спад, но лишь в самом Лондоне.
В окраинах позже рассосалась трясина...
В грубом отказе и всеобщем гомоне

Самосознание терялось и чувство стыда.
Пьяницы закладывали в трактирах одежду...
Это та же болезнь - наносит много вреда,
Оставляя иногда только крупицу надежды...

В Ливерпуле вставали заводы, мануфактуры.
Фабрики не останавливали от безрассудства людей.
Спиртное казалось им частью культуры.
Да джином поили раньше даже детей!

Народ слеп от пойла и сходил вмиг с ума.
На самые ужасные он шёл преступления.
Гроши стоил джин, но пустела сума...
Так, скитаясь, второе уже жило поколение!..

Тысячи замерзали в придорожных канавах.
Площадь, как и всегда, рассыпалась телами...
В вине искать истину или искренне правых?
Им это не нужно - путь выбрали сами!..

Ну что же, столица, народ выручай!
С колен подними своего же лентяя!
Так, джину на смену приходит чай,
Ситуацию в Золдморе не особо меняя...

В этот день ветер свистел в оба уха
Графа Ланфорда, завывая под недлинные кудри.
Мелодия отвратительная для чуткого слуха
И мыслей того, кого народ прозвал мудрым!

Звук хуже галопа, что исполняют дуэтом
Точильное колесо и нож точильщика
Старательного, и оттого с ощущением раздетым
И одиноко-забытым в кармане курильщика.

Граф закрыл уши воротником камзола
И подставил ветру свою широкую спину:
"Не такой весны я ждал от престола...
Но, в целом, раз оковы войны Он скинул,

Почему бы не прикупить и Бакингем-хаус,
Пока мы держим аграрный сектор...
И, себе под нос бубня что-то без пауз,
Очертил обхода территории вектор,

Как по булыжникам послышался грохот,
Деревянных колёс треск и цокот копыт.
"Неужели совсем глазам моим плохо?
Это что за телега да с крышей летит?.."

- Тпррр, стой! Ишь куда разогнАлась! -
Сжимая бока лошади, приговаривал кучер. -
По свежему воздуху так что ль размялась?
Не сильно сегодня я тебя мучил?

- Чудный галоп! Кто у нас под брезентом
Настойчиво так несётся в мой дом?
Ничего не боится видно? С акцентом
Забытым давно, но знакомым притом,

Баркли! Ты что ли? Смотри, вырос-то как!
Тайлер часто тебя вспоминает. Он в саду.
- День добрый, милорд, я привез ездока.
Разрешите, к брату на пять минут отойду.

- Конечно, иди. - Ланфорд хлопнул повозку
Ладонью о борт. - Ну что ж, покажись!
- Здравствуй, отец!.. - поправляя причёску,
Энвилл поднялся. - Как движется жизнь?

Он спрыгнул с телеги и встал совсем близко.
Секунда прошла. Глаза смотрели в глаза.
Граф крепко обнял его. Дождик забрызгал...
- Наконец-то вернулся к родным сын назад...

Они молча стояли и не могли наглядеться.
- Папа, рассказывай, что у вас здесь?
Что нового? И мне бы переодеться...
- А у меня, как раз, по этому случаю есть

Нарядный костюм. Немного ж прошло!..
Ничего ровным счётом и не изменилось...
Только русло сместилось, и поля занесло
Ветками и тряпьем. Да, такое б приснилось

Я б в поту ледяном подскочил из кровати!
А сейчас - уже свыклись и дальше идём.
Заходя во двор: "Сад помнишь, кстати?
Теперь мы другое дело ведём...

Половину сада пришлось мне продать...
Заходи же в дом, располагайся пока.
Я прикажу нам к столу что-то подать
Торжественное. Я ведь случайно нашел ездока! -

Граф засмеялся, оставив сына стоять
Посреди зала со свежеокрашенным полом.
"Всё ещё с шиком - ничего не сказать", -
С кусками обшарпанными, проёмом голым

На стенах с золотым отливом висели
Картины ушедших и близких людей.
В этот момент даже птицы запели,
Скрасив антураж в пыльно-серой беде.

Энвилл поднялся в свою старую комнату.
После войны - это чудо покои.
Конечно, была она более чем скромная,
Но именно та, о которой мечтают герои.

Таким он считал себя. Ну, или почти...
Посидев и поправившись, Энвилл всё же спустился,
Как раз, к столам, где посуда блестит,
И запах такой... В нём аппетит поселился...

Ланфорд стоял возле печного камина
И поленья ворочал кованой кочергой.
Белокурый аллонж его, в отличие от сына,
Создавал важный вид, весьма дорогой.

- Кхм, вот и я, пап - Энвилл неловко
Обозначил своё присутствие. Там
Уже пышет еда, продолжая готовку. -
Как же приятно в родные места

Вернуться и окунуться в прошлое словно!..
Граф, обернувшись к столу: "Налетай!
Голодали, небось, там все поголовно?!
Теперь уже можно хоть всё уплетать!

Выправка стала просто отлична!
И форма на тебе как влитая сидит,
Но домашний костюм, как мне кажется, лично,
Поприятнее. Да, ну, ты сам погляди!

- Спасибо, милорд, - просто, официально, -
Расскажи же мне новости! Чем живёшь ты?
- В общем и целом, сын, всё также нормально.
Частенько к нам ездят из-за версты

На игры ночные в кости да в карты.
Искореженный, мрачный город пропал
Совсем и погряз в испражнениях азарта...
Отовсюду теперь в дом наш тропа...

Но об этом потом... Я заметил, ты в звании.
Говорят, защищал восточный форпост?
- Да что там, пережил обстрел в старом здании,
А потом подорвал в отступлении мост...

Но в ответном ударе артиллерийский запал
Разбил батарею орудий осадных!
Враг точности нашей словно не ожидал!..
Жар дышел сменился на ветер прохладный.

По сути, и не было ничего такого.
Ну, может, пару раз свистели над ухом
Снаряды да гаубицы поля сырого -
Выявляли в воинах сильного духом!.. -

Как будто смущаясь, Энвилл запнулся.
- А я так и знал, что сын мой - герой!
Слухи ходят не зря. Мир изогнулся,
Но может и нас он одарит впервой!..

Ты кушай же, кушай! - в Ланфорде гордо
Застыла улыбка. - Ещё принесут!
Под столами стояли пустые вёдра
Для собачьих костей, с коров что берут.

Эх, а помнят ещё эти вёдра жиры,
Печной жар и эхо кухонных криков,
Жареных бычков и бочонков икры,
Цепочек колбасок, гирляндами бликов

Что от стенки к стенке тянулись нарядно
Прямо к повару в руки, под его острый нож.
А из жёлтого жира и масла отрадно
Лебеди таяли. Было так. Что ж.

Но и сейчас из изысков в кон времени
Всё лучшее - куриные и свиные окорока,
Пенное пиво - на страх эпидемии,
Заветренный сыр, кисет табака.

Казалось, неплохи дела у поместья.
И трапеза шла своим чередом,
Как с кухни во двор с отходами вместе
Понесли шкурки крыс с почти дохлым котом!..

И открылась в проёме кухня полупустая.
Две барышни притянули в ней Энвилла взор.
Одна - молодая, в платочке, простая.
Другая - в возрасте. Вели разговор:

- Я последнее блюдо сейчас отдаю.
Говори им что хочешь. Еды больше нет!
Что удумали там? Живут будто в раю!
Стой! Чай забери! Он давно разогрет.

И кудри свои под платок уже спрячь!
Ещё не хватало привлекать внимание!
Итак, проблемы одни, хоть ты плачь...
Это влияет на наше общее состояние! -

Женщина в переднике и вялом колпаке
Грязно-молочного, жирного цвета
Явно уже замышляла пикет,
Возле плиты крутясь, как котлета.

- Да, мэм. Я всё поняла, выхожу. -
Пряча белоснежные локоны кистью,
Поправляясь, неся поднос. - Я кружусь
Тоже вдоль жирных столов, как листик

Осенний, сухой и совсем одинокий,
Боясь не на ту травинку упасть.
Опасаюсь людей - их взгляда сороки,
Слюней, что не держит не рот их, а пасть...

Но тут же собравшись тихою прытью,
Подошла расставлять продукты на стол.
Энвилл этот момент, как незримой нитью,
Завязал на себе, ощущая укол

Прямо в сердце. Но, вроде, чего-то родного...
Не принимая взором особую роль,
Продолжал беседу с отцом. Грибного
Ему супа ещё бы хотелось и соль…

Так неловко он потянулся за хлебом,
И она в тот же миг забирала поднос...
Их касание кистей будто жаждало небо,
Что, похоже, следило за процессом в окно!..

И игра совершилась... И небо в придачу
Налило бокалы остатком тепла,
Что таилось для особого дня - наудачу...
А луча дорожка пыль рассекла...

Одной мыслью их взгляды коснулись друг друга!
Забурлившая кровь к горлу кинула ком!
В память Энвилла врезалось: "Её кожа упруга,
Как у той, с кем когда-то был я знаком!?"

В испачканном сажей её лице миловидном,
В зелёных глазах искра стала видна!..
Он не мог не узнать её. Было бы стыдно...
Он любил глаза эти. Это точно она...