Легенда об императоре-отшельнике

                Действующие лица

ХОР АНГЕЛОВ                белые, кроткие, с крыльями.
АЛЕКСАНДР                Российский Император Александр I.
АЛЕКСАНДР-ПОДРОСТОК    он же в 15 лет, Великий князь.
СТАРЕЦ ФЁДОР КУЗЬМИЧ   он же в старости.
ЕЛИЗАВЕТА                Российская Императрица, его жена.
ЕЛИЗАВЕТА-ПОДРОСТОК    она же в 14 лет, Великая княгиня.
КУТУЗОВ                полководец, фельдмаршал.
АНГЛИЧАНИН                агент Английской секретной службы, 
                один во всех возрастах.
ПУШКИН                Александр Сергеевич, поэт.
НАТАЛИ                его жена.
НИКИТА КРЗЛОВ                его камердинер.
КЮХЕЛЬБЕКЕР                его друг, поэт, каторжанин.
СПЕРАНСКИЙ                премьер-министр.
ГОЛИЦЫН МИХАИЛ           ,  князь.
КОШЕЛЕВ РОДИОН                президент Российского Библейского
                общества.
ГРИГОРИЙ ГАГАРИН             дипломат, поэт.
МАРИЯ НАРЫШКИНА           княгиня, любовница Александра I.
НАРЫШКИН                её муж, князь, обер-егермейстер.
СТАРИК В ЛАПТЯХ
МАЛЬЧИК
МАТЬ МАЛЬЧИКА
ПЕРВЫЙ ОБЫВАТЕЛЬ
ВТОРОЙ ОБЫВАТЕЛЬ
СОЛДАТ, ИДУЩИЙ ВПЕРЕДИ
УНТЕР
ОФИЦЕР                руководит казнью.
САНИТАРЫ
СОВЕТНИКИ                члены Государственного совета, все в   
                очках, у кого на лбу, у кого на носу.
НАРОД                100 человек разного пола и статуса.
ВОСЕМЬ ГОЛОВ               

ХОР ШТАБНЫХ ОФИЦЕРОВ; ВЕЛИКОСВЕТСКИЙ ХОР, ЕГО МУЖСКОЙ ПОЛУХОРИЙ, ЕГО ЖЕНСКИЙ ПОЛУХОРИЙ; ХОР СОЛДАТ; ХОР ЗРИТЕЛЕЙ, ЕГО ПРАВЫЙ ПОЛУХОРИЙ, ЕГО ЛЕВЫЙ ПОЛУХОРИЙ; ЛЕВАЯ ТОЛПА, ПРАВАЯ ТОЛПА; ХОР ДЕКАБРИСТОВ-КАТОРЖАН.
















              ПЕРВЫЙ АКТ



                СЦЕНА I

Будуар Великой княгини Елизаветы. Звучит мягкая, мажорного характера музыка. ЕЛИЗАВЕТА-ПОДРОСТОК, расположившись в креслах, читает. Из-за правой кулисы появляется АЛЕКСАНДР-ПОДРОСТОК. Не доходя до супруги полу-отворачивается к зрителям и обращается к ней.    

АЛЕКСАНДР-ПОДРОСТОК
Прости! Я – мягкий, я – безвольный,
Безликий, глупый человек.
А тут ещё все эти войны
И в никуда идущий снег.
Как получилось – сам не знаю –
Опять случайно изменил.

ЕЛИЗАВЕТА-ПОДРОСТОК
(отложив книгу).
Мне грустно, милый! Извиняю…

АЛЕКСАНДР-ПОДРОСТОК
(Бросаясь к супруге
и обнимая её за колени).
А я б тебя не извинил!
Ты изумительна, ты прелесть.
Задумчивый, печальный взор…
Ты – чудо…
(Вскочив и вернувшись
на прежнее место).
                Но слегка приелась,
А фрейлины – как на подбор!
(Потупившись).
Maman затем и подбирала
Для юной прихоти моей.
Ну а тебя мне мало, мало;
И не сдержаться – хоть убей!

ЕЛИЗАВЕТА-ПОДРОСТОК
(поднявшись и подходя к мужу).
Моя вина, что не умею
Так страстно, так светло любить,
(прижимаясь щекой к груди мужа)
Чтоб лаской, нежностью своею
Всех до единой заменить.

АЛЕКСАНДР-ПОДРОСТОК
(чуть ли не отталкивая супругу
и отодвигаясь от неё).
Мне жаль! Ты, вправду, не искусна,
Не угодила дураку…
А хороша!

ЕЛИЗАВЕТА-ПОДРОСТОК
                И грустно, грустно,
Что не умею, не могу…
(Оборачиваясь к мужу).      
Ну а любовь моя и верность
Ужели вовсе не нужны?

АЛЕКСАНДР-ПОДРОСТОК
Нужны…
(Отбегает).
              Но слышала – приелась!
Что может быть скучней жены?
(Размышляет).
Сиденье в классе за конторкой?..
Зубрение глагольных форм?..
Ещё готов сравнить с касторкой,
С шумовкой, прялкой, утюгом…

ЕЛИЗАВЕТА-ПОДРОСТОК
Но пощади! Таких сравнений
Едва ли заслужила я?

АЛЕКСАНДР-ПОДРОСТОК
(Притворно хватаясь за голову).
Душа горит… Увы, злой гений
Опять преследует меня…

ЕЛИЗАВЕТА-ПОДРОСТОК
Да, но с другими почему-то
Ты и галантен, и хорош?

АЛЕКСАНДР-ПОДРОСТОК
Но это вечером… А утро?
А утро, как под сердце нож…
(Обойдя вокруг Елизаветы).
Ведь по утрам ты – недотрога?
(Доставая из кармана и вручая ей).
Прими за это аметист!
(Подхватывая,
 с хохотом кружа).
Тебя я разыграл немного,
Известно всем, что я – артист!
 
ЕЛИЗАВЕТА-ПОДРОСТОК
Не будущий ли Император?

АЛЕКСАНДР-ПОДРОСТОК
Но это лишь по вечерам,
И то для самых милых дам…
(Поставив Елизавету
и обращаясь к зрителям).
И что за текст всучил мне автор?
(Поворачивается к кулисам
и укоризненно качает головой).

     Немая сцена. Занавес.         
    
                СЦЕНА II

Занавес-декорация с изображением дворцового коридора. Из-за левой кулисы появляются АНГЛИЧАНИН с АЛЕКСАНДРОМ и проходят вдоль сцены. При всякой реплике АНГЛИЧАНИН, остановившись, оборачивается к АЛЕКСАНДРу. У каждого в руке подсвечник с горящими свечами.

АНГЛИЧАНИН
Отец твой – эталон дикарства,
Гонитель вдов!
А ты готов вступить на царство?

АЛЕКСАНДР
Нет, не готов!

АНГЛИЧАНИН
Он верит в Бисмарка-мерзавца
И в прусаков…
Готов ли с ним посостязаться?

АЛЕКСАНДР
Нет, не готов!

АНГЛИЧАНИН
Он превратил манёвры в сцену,
В парад штыков…
Готов прийти ему на смену?

АЛЕКСАНДР
Нет, не готов!
 
АНГЛИЧАНИН
А тем не менее, придётся
Задуть свечу!
(Задувает свечи Алексанлра).
Набросимся и – задохнётся!

АЛЕКСАНДР
 (поникая).
И промолчу…

     АНГЛИЧАНИН проходит за правую кулису.

АЛЕКСАНДР
(к зрителям).
Безвольный, ласковый, послушный:
Мол, пустяки –
Я чувствую себя игрушкой
Больных стихий
И Гамлетом – наследным принцем,
Чей долг – убить,
Ополовинивая принцип:
Не быть…

АЛЕКСАНДР проходит за правую кулису. Музыкальная, продолжительная, трагического звучания, пауза. Занавес поднимается, обнаруживая спальную комнату. В комнате беспорядок, следствие недавно произошедшего убийства. На смятой разворошённой постели поверх одеял, лицом в подушки, лежит одетый АЛЕКСАНДР. Из-за левой кулисы появляется АНГЛИЧАНИН. 

АНГЛИЧАНИН
Всё слёзы, слёзы без конца…
А повторять одно и тоже –
Нет смысла!

АЛЕКСАНДР
(повернувшись к Англичанину
и сквозь рыдания).
                Я убил отца!

АНГЛИЧАНИН
На сумасшествие похоже.
К тому же ты не убивал,
Но за стеной тихонько плакал.
(Со смехом, развязно).
Вот персы, те сажают на кол,
А тут мгновенно – наповал.
Вмиг придушили, как птенца.
Для верности свернули шею…
Хрустела!

АЛЕКСАНДР
(приподнимаясь).
                Я убил отца!

АНГЛИЧАНИН
И возразил бы – не умею.
И что ж? Допустим, что убил.
Но так потребовало время.
Жить или нет? Всегда – дилемма,
Он был и матери не мил,
Кричал, скандалил без конца:
Чудак! Зануда! Неврастеник!
Мальчишка!

АЛЕКСАНДР
(опять поникая).
                Я убил отца…

АНГЛИЧАНИН
Так, может быть, пойдёшь в застенок?
Нет? Перед строем расстрелять,
Раз такова твоя виновность?

АЛЕКСАНДР
(вставая).
Не жажду!
 
АНГЛИЧАНИН
                А четвертовать,
Колесовать? – вот будет новость!
Отдать в работу палачу?
Жрецам угрюмым на закланье?
Скажи – хотел бы?
 
АЛЕКСАНДР
(с вызовом).
                Не хочу!

АНГЛИЧАНИН
На гильотину?

АЛЕКСАНДР
                Нет желанья!

АНГЛИЧАНИН
Покуда длится бытиё
И смерть-нахалка не разула,
Отставьте, Александр, нытьё
Чтоб жить и поступать разумно.
            
АЛЕКСАНДР
(Обойдя вокруг
Англичанина, с издёвкой).
Услышав речь твою и твой язык,
А заодно макнув в навозном чане,
Никто бы не подумал – англчанин,
Решили б – курский крепостной мужик.
Когда б лаптями щегольнул, поддёвкой,
В тупик попали б даже мудрецы.

АНГЛИЧАНИН
Увы, перестарались с маскировкой
Меня к тебе заславшие спецы.

АЛЕКСАНДР
И это было лишнею обузой,
Когда учесть признание моё,
Что я гнушаюсь с Францией союзом,
А также первым консулом её.
Но вы самих себя перехитрили!
(Хохочет).
Мне важен с англосаксами контакт,
Я лаже версты перечёл на мили,
И с Дрейком заключил бы вечный фрахт.

АНГЛИЧАНИН
Мы знали, что тебе желанней, ближе,
Вот и сошлись с тобой накоротке.
(Выполняет перед Александром
шутовской реверанс и замирает в нём).
Хитрим и подличаем. Иначе не выжить
На крошечном, с ладошку, островке.

     Немая пауза. Занавес.

             СЦЕНА III

Заседание Государственного совета. На левой половине сцены за школьными партами восседают СОВЕТНИКИ. Перед ними за столом сидит СПЕРАНСКИЙ, рядом с которым стоят большие, в человеческий рост, счёты. В левой руке Сперанского собраны концы бечёвок, что перекинуты через блок, подвешенный высоко вверху, протянуты к советникам и привязаны к правой руке каждого. Из-за левой кулисы появляется АЛЕКСАНДР. Все, вскочив, кланяются, АЛЕКСАНДР некоторое время прохаживается от кулисы к кулисе и обратно. Головы СОВЕТНИКОВ синхронно поворачиваются и всё время нацелены на него. По знаку АЛЕКСАНДРА все садятся.

АЛЕКСАНДР
(остановившись, к зрителям).
Новинка –
Государственный совет!
Наивно
Думать, что в советах – свет.
Совет –
Лишь декорация свободы
И монумент
Демократичной моды.
(Повернувшись к советникам).
Желаю волю дать
Народу моему.

СПЕРАНСКИЙ   
(пощёлкав на счётах).
Где деньги взять
На это – не пойму.

АЛЕКСАНДР
Хочу, чтоб каждый
Весел, счастлив стал.

СПЕРАНСКИЙ   
(пощёлкав на счётах).
Опять же нужен важный
Капитал.

АЛЕКСАНДР
Всем – пруд и сад,
И кружево моста.

СПЕРАНСКИЙ   
(пощёлкав на счётах).
Но для подобных трат
Казна пуста.

АЛЕКСАНДР.
Нет денег? Как же так?

СПЕРАНСКИЙ   
(пощёлкав на счётах).
Но выход скор –
Повысим на пятак
Подушный сбор.
(Дёргает за бечёвки).

ХОР СОВЕТНИКОВ
    (голосуя)
Повысим на пятак
Подушный сбор.

АЛЕКСАНДР
(Проводит рукою по натянутым
 бечёвкам).

     Слышен струнный перебор контрабаса.

А это что?

СПЕРАНСКИЙ 
                Парламентская упряжь.
За вожжи дёрнул и проснулись все.
Таких не запугаешь и не купишь –
Единогласие во всей ЕГО красе!
Достаточно малейшЕГО усилья
И пользы государственной столпы
Взметнули вверх свои ладони-крылья!

АЛЕКСАНДР
А без верёвок?.. До того тупы?

СПЕРАНСКИЙ 
О нет! Умны! Причём умны на редкость!
Но, как приходит час голосовать,
Теряются, не знают, что и делать,
Куда, какую руку поднимать.

АЛЕКСАНДР
(вздохнув).
Нужны ещё, как понимаешь, деньги…         

СПЕРАНСКИЙ 
(пощёлкав на счётах).
Да что-то подходящей нет идейки.

АЛЕКСАНДР
Сыщи лазейку,
Чтоб текли ручьём!

СПЕРАНСКИЙ   
(пощёлкав на счётах).
Ещё копейку
К подати причтём.
(Дёргает за бечёвки).

ХОР СОВЕТНИКОВ 
    (голосуя).
Ещё копейку
К подати причтём.

АЛЕКСАНДР
(гневно).
Хоть с чёртом лысым
Сделку сотвори!

СПЕРАНСКИЙ   
(пощёлкав на счётах).
Ещё повысим
На копейки три.
(Дёргает за бечёвки).

ХОР СОВЕТНИКОВ
    (голосуя).
Ещё повысим
На копейки три.

АЛЕКСАНДР
Ну а когда умножится доход,
Достанет на войну и на поход?

СПЕРАНСКИЙ   
(пощёлкав на счётах).
Ну а когда умножится доход,
Достанет на войну и на поход!
(Дёргает за бечёвки).

ХОР СОВЕТНИКОВ
    (голосуя).
Ну а когда умножится доход,
Достанет на войну и на поход.

АЛЕКСАНДР
С дрессурой этой на манеже
Могли бы в цирке выступать.
Но не позволю!.. Самодержец
Сам должен всё и всех держать!

Забирает из руки СПЕРАНСКОГО концы бечёвок, натягивает, так что правые руки СОВЕТНИКОВ взлетают кверху. Затем все бечёвки разом привязывает к счётам.

(Проходится по залу,
Оглядывая советников).
Нет ни харизмы, ни талантов,
Ни специальных знаний нет
В совете царских депутатов,
Что не способны на совет.
(подойдя к парте, взяв чернильницу
и посмотрев её на просвет)
У всех чернильницы, пеналы,
Очки на лоб и на глаза.
(Ставит чернильницу на место).
Советники? Нет – подпевалы,
Для нужной цифры голоса.
Вручить бы каждому – по соске,
Чтоб, чмокая, забыли страх.
Не голоса, а подголоски –
Для перевеса в голосах.
(Проводит рукою по натянутым
 бечёвкам).

     Слышен струнный перебор контрабаса.

Витиям западным в угоду
Ещё чего бы учудить?
Быть может, фронду учредить
С припиской к нежилому фонду?
И государственники «за»,
(Показывает на поднятые
руки советников).
И ты не против, мой Сперанский?
(Поднимает кверху
правую руку Сперанского).
Что фронда? Пугачёвской встряски
Для нас хватило за глаза.

ХОР СОВЕТНИКОВ
И мы всенепременно «за»,
Да и не против наш Сперанский.
Увы, но Пугачёвской встряски
Для нас хватило за глаза.

АЛЕКСАНДР
Хотел я двинуть в либералы,
В ниспровергатели! Так нет,
Заволновались генералы –
И стал брюзгой в один момент.
Дней Александровых начало
Недолго длилось – пару лет,
И кончился абонемент,
И вольность, пискнув, замолчала.

ХОР СОВЕТНИКОВ
Дней Александровых начало
Недолго длилось – пару лет,
И кончился абонемент,
И вольность, пискнув, замолчала.

АЛЕКСАНДР поспешно уходит за левую кулису. СПЕРАНСКИЙ и СОВЕТНИКИ всё ещё продолжают сидеть с поднятыми вверх правыми руками. Немая пауза. Занавес.

                СЦЕНА IV

     Комната Родиона Кошелева в Зимнем дворце. РОДИОН 
     КОШЕЛЕВ стоит возле стола с угощениями и 
     упирается в него руками.

РОДИОН КОШЕЛЕВ
Три свечки, самовар и бутерброды,
Да пару яблок в хлебнице нашёл,
Хотя мои друзья такого рода,
Что и не взглянут на подобный стол.
(Проведя рукой по щеке).
Побриться бы пора…
(Заглядывает в ящик стола).
                Да нету бритвы.
(Смотрится в зеркало).
Почистить бы мундир…
(Заглядывает в ящик стола).
                Да щётки нет.   

     Из-за левой кулисы появляются АЛЕКСАНДР
     и МИХАИЛ ГОЛИЦЫН.

АЛЕКСАНДР
Зачем, дружище, разбудил чуть свет?

МИХАИЛ ГОЛИЦЫН
И для чего собрал нас?

РОДИОН КОШЕЛЕВ
                Для молитвы.

МИХАИЛ ГОЛИЦЫН
Однако, заповедано Христом
Молится в одиночестве и в тайне.

РОДИОН КОШЕЛЕВ
Мы так и сделаем. Препятствий нету в том.

АЛЕКСАНДР
Заинтригованы. И в удивленье крайнем.
Над обществом библейским президент,
С тобою нам спасительно общенье,
Но что за спешка?

РОДИОН КОШЕЛЕВ
                Наступил момент
Для действенного к Богу обращенья.
(Пройдясь по комнате).
Не раз молился о победе я.
 
МИХАИЛ ГОЛИЦЫН
Я – тоже…

АЛЕКСАНДР
                Вот и я просил победы.
 
РОДИОН КОШЕЛЕВ
Однако же, не отступают беды.
Война дымится, жертвами смердя.

АЛЕКСАНДР
Багратион с Барклаем перегрызлись,
А Бонапарт, знай, шествует к Москве.
Чтоб он не влез в неё, как в улей – гризли,
Кутузова поставлю во главе.

МИХАИЛ ГОЛИЦЫН
Уже давно пора. Россия просит –
Суворова любимый ученик!

РОДИОН КОШЕЛЕВ
Кутузов – чудо! Но об этом после.
А я… 
(Повышая голос).
           Я путь спасения постиг!
А поначалу думал, что бессильны,
Что ничего уже не сможем здесь…
(Победоносно).
Но не напрасно пребываем в Сыне.
(Берёт с полки книгу).
Евангелие! Тут подсказка есть…
(Раскрыв, читает).
Если двое из вас, согласившись,
Оба вместе попросят чего,
Будет им от Отца Моего
Непременно даровано свыше,
Ибо там, где во имя Меня
Двое собраны или же трое,
Потаённо присутствую Я…
 (Радостно, к друзьям).
Вот решенье донельзя простое!

     Немая пауза.

АЛЕКСАНДР
(восторженно).
Как не принять подобную идею!

РОДИОН КОШЕЛЕВ
Последовав учению Христа,
Весь труд – с устами согласить уста,
Чтоб всё случилось ровно по Матфею.

МИХАИЛ ГОЛИЦЫН
Но это речено ученикам,
Да, именно ученикам Христовым.

РОДИОН КОШЕЛЕВ
А мы кормились не его ли словом?

АЛЕКСАНДР
Не Он ли открывал глубины нам?

 ГОЛИЦЫН, КОШЕЛЕВ, АЛЕКСАНДР
А собираясь нашей тесной кучкой,
Надеясь на Господню благодать,
Ведь мы и полагали целью лучшей –
Пути спасенья Божьего познать!

АЛЕКСАНДР
Но общий вопль, пожалуй, громче будет,
В обычном храме, где ТОЛПА, народ?
 
РОДИОН КОШЕЛЕВ
Но в храм прийти любые могут люди,
В чьих головах и помыслах разброд.

МИХАИЛ ГОЛИЦЫН
И что гадать? Не носят воду в сите,
Кому обещан небом водоём…
Вдвоём молиться предложил Спаситель?
Вот и помолимся, как сказано, вдвоём!

РОДИОН КОШЕЛЕВ
Другой вопрос: кто будут эти двое?

АЛЕКСАНДР
(показывая на друзей).
Конечно, Михаил и Родион!
Вы – праведней!

МИХАИЛ ГОЛИЦЫН
                А под тобою – трон!
Помазан и прославлен с аналоя…

АЛЕКСАНДР
Ну ладно – я. А кто из вас – второй?

РОДИОН КОШЕЛЕВ
(негодуя на непонятливость царя).
Князь Михаил! Опять – по праву власти,
По представительству…

АЛЕКСАНДР
(Кошелеву с улыбкой).
                А вот уже и страсти?
(Голицыну).
Так будешь?

МИХАИЛ ГОЛИЦЫН
                Буду!.
(Кошелеву).
                Форточку прикрой. 
АЛЕКСАНДР
И впрямь повеяло осеннею порою
Озяб слегка…

РОДИОН КОШЕЛЕВ
                Подмёрзли? Что ж, закрою!

МИХАИЛ ГОЛИЦЫН
(потирая руки).
Чайком согреемся!

РОДИОН КОШЕЛЕВ
(закрывая форточку).
                Тартинки есть с икрой.

АЛЕКСАНДР
Не лучше ли о тексте поразмыслить?
(Голицыну).    
Попроще что-нибудь… Умом раскинь,
Чтоб нам не прогневить святые выси.
    
МИХАИЛ ГОЛИЦЫН
Даруй победу, Господи! Аминь
(Александру).
Согласен?

АЛЕКСАНДР
                Да!

РОДИОН КОШЕЛЕВ
                Теперь семь дней поститесь,
А после – слово в слово – помолитесь.

АЛЕКСАНДР
И ты, пожалуй, так же помолись!
Поди и твой басок не будет лишним.
Когда Господь воспримет нашу мысль,
Глядишь, и ты окажешься услышан?

РОДИОН КОШЕЛЕВ
Нет, будем в исполнении точны.
(Заглядывая в Евангелие).
Речь только о двоих… Прочесть ли снова?

     АЛЕКСАНДР мотает головой: дескать, не надо.
               
МИХАИЛ ГОЛИЦЫН
(Александру).
И заповедь Христову заучи,
Что любящий Моё исполнит слово.

АЛЕКСАНДР
Христа послушаюсь. Не хочется во тьму.
Не рассуждая, истину приму.
А своевольны кто? – шакалы, волки –
Таким не избежать небесной порки.
(Обнимая Кошелева, весело).
Постясь, мой друг, с прислугой не шали!

МИХАИЛ ГОЛИЦЫН
(обнимая Кощелева).
Перекусили бы, да пост…

АЛЕКСАНДР
                Пора… Пошли!

     МИХАИЛ ГОЛИЦЫН и АЛЕКСАНДР уходят за левую кулису.

РОДИОН КОШЕЛЕВ
(Убирая продукты со стола
и складывая в сумку).
Семь дней постимся – будет не до пищи.
Сегодня же раздам у храма нищим.

     Занавес













                ВТОРОЙ АКТ



                СЦЕНА V 

КУТУЗОВ сидит на бочонке с порохом, широко расставив ноги и повернувшись лицом к публике. Вокруг расположились ШТАБНЫЕ ОФИЦЕРЫ.

КУТУЗОВ
Ужасное, немыслимое дело,
Знамёна приспустив, отдать Москву,
Уйти, когда и ярость накипела,
И права нет на горечь и тоску.
А гордый враг, нахален и циничен,
Взойдя легко на опустевший вал,
Уже и нас в пустоголовой притче,
И город наш великий осмеял.

ХОР ШТАБНЫХ ОФИЦЕРОВ
А гордый враг, нахален и циничен,
Взойдя легко на опустевший вал,
Уже и нас в пустоголовой притче,
И город наш великий осмеял.

КУТУЗОВ
Горит Москва!.. В огне её погосты.
Бушует пламя в грудах кирпичей.
Удивлены таким приёмом «гости»,
Что заждались приветственных речей.
Ручонки за спиною сжав до хруста,
Наполеон обмеривал углы
И понапрасну ждал от нас холуйства,
Как хан Ахмат на берегу Угры.
В неутолённой бешеной гордыне,
Своих легенд и вымыслов герой,
Строптивой, дерзкой уязвлён Москвой,
Что плену предпочла удел пустыни.
Не поднесла ключи! Не повинилась!
Но медленно, под грозный барабан
Чуть отошла, едва посторонилась,
Не признавая тяжесть свежих ран.
Любовь моя… И сколько бы не прожил,
Вернусь с печалью к этим временам.
Священный город!.. Но ещё дороже
Россия, Богом вверенная нам!

ХОР ШТАБНЫХ ОФИЦЕРОВ
Не поднесла ключи. Не повинилась,
Но медленно, под грозный барабан
Чуть отошла, едва посторонилась,
Не признавая тяжесть свежих ран.
Москва!.. И сколько б кто из нас не прожил,
Вернёмся с грустью к этим временам.
Священный город!.. Но ещё дороже
Россия, Богом вверенная нам!

КУТУЗОВ
Отстроимся! Немалой кровью дались
Успехи наши. Но надёжен щит.
И враг испуган!  Кроликам на зависть,
Прижал к затылку уши и бежит.

ХОР ШТАБНЫХ ОФИЦЕРОВ
И враг испуган!  Кроликам на зависть,
Прижал к затылку уши и бежит

Немая пауза. Входят Император АЛЕКСАНДР и АНГЛИЧАНИН, который, как всегда, в чёрном плаще. Все вскакивают и кланяются Императору.

КУТУЗОВ
(оставаясь сидеть).
Ваше Величество! Измучила подагра
И для приветствия едва ли в силах встать.
А чтобы поклониться – и подавно.
Но вы куда как бодры – вид и стать!
Зачем пришли?

АНГЛИЧАНИН
(Громким шёпотом Императору).
                Потребовать сраженья.

АЛЕКСАНДР
Потребовать сраженья – вот зачем!

КУТУЗОВ
Сражения? Неглупое решенье –
Ударить по бессчётной саранче,
Когда она в испуге улетает…

АНГЛИЧАНИН
(громким шёпотом Императору).
Остановить. Повергнуть. Растоптать.

АЛЕКСАНДР
Да, растоптать!

КУТУЗОВ
                Увы! Я стар летами.
Мне этих трусов сроду не догнать.
Тем более в колонны не построить,
Чтоб вывести на битву против нас.
К тому же опасение простое:
Не выбили б шутя последний глаз.

ХОР ШТАБНЫХ ОФИЦЕРОВ
О да! В колонны трусов не построить,
Не вывести на битву против нас.
К тому же опасение простое:
Не вышибли б вождю последний глаз.

АНГЛИЧАНИН
(не выдержав, нервно).
А бриттам кто заплатит неустойку,
Что Бонапарт силён до сей поры?

КУТУЗОВ
Бедняги! Впрочем, я бы и не ойкнул,
Свались ваш островок в тартарары.

ХОР ШТАБНЫХ ОФИЦЕРОВ
КУТУЗОВ, он, и правда бы, не ойкнул,
Свались ваш островок в тартарары.

АЛЕКСАНДР
(Англичанину).
Фельдмаршал шутит. И подобных бедствий
Никто не пожелал бы вам всерьёз.

КУТУЗОВ
Ну а французов в их позорном бегстве
Добьют крестьяне, голод и мороз.

ХОР ШТАБНЫХ ОФИЦЕРОВ
Ну а французов в их позорном бегстве
Добьют крестьяне, голод и мороз.

АНГЛИЧАНИН
Уж если гнать, так чтобы до Парижа.
Россия, ты – герой вдвойне, втройне!
(Прячется за Александра).

КУТУЗОВ
С перенапряга не полезла б грыжа?
До Немана – хватило бы вполне.

ХОР ШТАБНЫХ ОФИЦЕРОВ
С перенапряга не полезла б грыжа?
До Немана – хватило бы вполне.

АЛЕКСАНДР
О нет! Хочу парад! В самом Париже!
Мой венценосный брат Наполеон
Перед Европой должен быть унижен,
Раз на меня полки обрушил он.

КУТУЗОВ   
Известно, англичане спят и видят,
Чтоб вместо них Россия шла на смерть.
Возьмём Париж!
                (Александру).
                О чём, на вас в обиде,
Случится не однажды пожалеть.
(С укоризной смотрит на Императора).               

ХОР ШТАБНЫХ ОФИЦЕРОВ
Возьмём Париж!
                (Александру).
                О чём, на вас в обиде,
Случится не однажды пожалеть.
(С укоризной смотрят на Императора).               
   
     Немая пауза. Занавес.   

               СЦЕНА VI

     Новогодний бал. Танцевальная зала
     Аничкова дворца. Все танцуют и поют.

ВЕЛИКОСВЕТСКИЙ ХОР
Нынче бал во дворце!
Кто-то в царском венце,
Кто-то в шапке и кучером ряжен.
Вот разгневанный мавр
Фею приревновал,
А цыганка попалась на краже.

На первом плане один за другим следуют эпизоды пантомимы, пропетой хором. Они лаконичны и стремительны. Музыка смолкает. Кавалеры отводят дам, благодарят. Из-за левой кулисы появляются АЛЕКСАНДР в костюме Арлекина и МАРИЯ НАРЫШКИЕА в костюме Коломбины. За ними плетётся НАРЫШКИН в костюме Пьеро. Музыка. Приглашения. Танцы.

ЖЕНСКИЙ ПОЛУХОРИЙ
И хорош Арлекин,
И пришёл не один,

МУЖСКОЙ ПОЛУХОРИЙ
А вдвоём со своей Коломбиной,
Что по зрелости лет
Затянулась в корсет,
Именуемый талией дивной.

Публика, не переставая танцевать, переходит на громкий шёпот, обозначаемый поднесённой ко рту ладонью.

ЖЕНСКИЙ ПОЛУХОРИЙ
 (громким шёпотом).
Арлекин – это царь,
Это – наш государь.

МУЖСКОЙ ПОЛУХОРИЙ
(громким шёпотом).
Коломбина – Нарышкина Маша.
До чего хороша,   
Истомилась душа.
Хороша, да не наша, не наша.
    
ВЕЛИКОСВЕТСКИЙ ХОР
А за ними хитро
Увязался Пьеро,
По манжету размазавший слёзы.
С Коломбиной не прочь
Провести эту ночь,
Но мечты его, ох, не серьёзны.

ЖЕНСКИЙ ПОЛУХОРИЙ
(громким шёпотом).
Не Нарышкин ли?.. Он!
Так в супругу влюблён,
Но старательно прячет обиду.
И ветвятся – ага!
За ушами рога.
Улыбнулся, но криво – для виду.

Музыка смолкает. Кавалеры отводят дам, благодарят. Из-за левой кулисы появляется ГРИГОРИЙ ГАГАРИН в костюме Буратино. Музыка. Приглашения. Танцы.

ВЕЛИКОСВЕТСКИЙ ХОР
Ну а вслед за Пьеро,
Взяв букварь и перо,
Рассыпая кругом реверансы,
Буратино-дружок
Пробежал и – прыжок…
Да, у этого лучшие шансы.

ЖЕНСКИЙ ПОЛУХОРИЙ
(громким шёпотом).
Ах, Нарышкина тварь,
Вот её секретарь
И любимец – Григорий Гагарин.
Полный сладости год,
Как и царский поход,
Им, считай, Бонапартом подарен.
Вместе ночью и днём
С милым секретарём.
С государственным? Это едва ли!
Но не стало любви –
Царь вернулся, увы,,,
Тут Григория все и предали.

Все стремительно расступаются,
Оставляя посередине стоящих рядом
Коломбину и Буратино.

АЛЕКСАНДР
Что слышу –
Ты мне не верна?

Все, приложив к уху ладонь напряжённо слушают.

МАРИЯ НАРЫШКИНА
Так вышло…
Не моя вина…
Отправясь с армией в поход,
Ты был в отъезде целый год.
С другим, не покорясь судьбе,
Я утоляла страсть к тебе.
Но не забыла и с другим,
Что мною только ты любим.
 
АЛЕКСАНДР
(схватившись за голову).
Без малого пятнадцать лет
Выслушивать подобный бред:
Мол, ты и мужу не жена,
И никому-то не нужна.
Прощай!
(Указывает на Гагарина).
               Езжай в Европу с ним:
Париж и Гамбург, Берн и Рим.
И веселись, пока вполне
Не позабудешь обо мне.

     Звучит вальс. Все начинают кружиться.  Кружится и 
     АЛЕКСАНДР с МАРИЕЙ. Лишь ГАГАРИН с 
     НАРЫШКИНЫМ стоят на переднем плане, тупо уставившись
     друг на друга.
                Занавес.
    АЛЕКСАНДР из-за левой кулисы проходит на авансцену.

АЛЕКСАНДР
(обращаясь к зрителям).
Опостылел уже
Трон бессметной душе,
Надоели искательством люди.

     Из-за правой кулисы выходит ХОР АНГЕЛОВ.

ХОР АНГЕЛОВ
Будь и мягок на вид,
Всякий царь знаменит
Головой, поднесённой на блюде.

АЛЕКСАНДР
(не оглядываясь).
Сотни рук – не разжать,
Все хотят удержать
Увлечённого лишь небесами.

ХОР АНГЕЛОВ
Не страшит произвол
Тех, кто право обрёл
На любовь, освящённую нами.

АЛЕКСАНДР.
Что за чудная мысль –
Манит светлая высь,
Где пребудем прекрасны и вечны.

ХОР АНГЕЛОВ.
Убежать не стремись,
На друзей оглянись.
Одному не спастись, человече!

АЛЕКСАНДР
(Всё ещё не оборачиваясь).
Все, кого вопрошал,
Говорят, что душа,
Лишь она для небес что-то значит.

ХОР АНГЕЛОВ.
Но душа хороша
Лишь когда изошла
Состраданьем, сочувствием, плачем.
И спасёшься от рук,
Если те, кто вокруг
Те, которых душа твоя взыщет,
К Богу дружной толпой
Выйдут вместе с тобой –
Не десятки, не сотни, а тыщи!

     Ангелы возвращаются за правую кулису

АЛЕКСАНДР
(обращаясь к зрителям).
А спасёмся от рук,
Если вы, что вокруг,
Вы, которых душа моя взыщет,
Захотите со мной
К Богу выйти толпой –
И десятки, и сотни, и тыщи!

АЛЕКСАНДР уходит за левую кулису.
       
         СЦЕНА VII

Таганрог. На занавесе-декорации изображение гарнизонного плаца. Из-за кулис на сцену высыпают ЗРИТЕЛИ и собираются на краю авансцены.

ПРАВЫЙ ПОЛУХОРИЙ ЗРИТЕЛЕЙ
Что за казнь? Кого казнят?

ЛЕВЫЙ ПОЛУХОРИЙ ЗРИТЕЛЕЙ
Унтера. Сбежал из части.
Да попался…

ПРАВЫЙ ПОЛУХОРИЙ ЗРИТЕЛЕЙ
                Вот несчастье!

ЛЕВЫЙ ПОЛУХОРИЙ ЗРИТЕЛЕЙ
Пятый день как в Туле взят.

ПРАВЫЙ ПОЛУХОРИЙ ЗРИТЕЛЕЙ
Не иначе, на разбой
С голодухи бы подался.

ЛЕВЫЙ ПОЛУХОРИЙ ЗРИТЕЛЕЙ
Это уж само собой,
Если б в нетях задержался.

Из левой боковой двери выбегают СОЛДАТЫ строем по два и рассредоточиваются по направлению к правой боковой двери с интервалом в метр, образуя коридор шириной в полтора метра. Из правой боковой двери появляется ОФИЦЕР. Далее следует УНТЕР с обнажённым торсом и в белых подштанниках. Руки унтера вытянуты вперёд и привязаны к винтовке, которую держит СОЛДАТ, ИДУЩИЙ ВПЕРЕДИ. ОФИЦЕР делает отмашку. Начинают звучать барабаны и флейта. Солдаты по парно поворачиваются лицом друг к другу и поднимают над головой шпицрутены. Солдат, идущий впереди и унтер начинают своё движение через строй. ОФИЦЕР двигается параллельным курсом. При прохожденье унтера шпицрутены опускаются ему на спину, обозначая удар. Всё как при замедленном показе. УНТЕР вскрикивает и стонет.
 
ХОР СОЛДАТ
За ударом удар,
За ударом удар…
Или мы уже больше не люди?
Или дьявол в помощники взять подгадал
И беснуется в палочном блуде?
За ударом удар,
За ударом удар
По спине горемыки солдата,
Что в бою вместе с нами к земле припадал
И шептал: «Не предам вас, ребята…»

МАЛЬЧИК
(плача).
Мама, мама! Жаль солдата.
Мама, мне солдата жаль.
Был я маленьким когда-то
И носил крест на крест шаль.
(Обращаясь к публике).
А спина его – видали? –
Тоже в ярко-красной шали.

ХОР ЗРИТЕЛЕЙ
Раз, два три – удар! И снова
Передышка – раз, два, три.
Музыкальная основа
Окровавленной зари.
Это что-то вроде вальса
Барабанам, флейте в лад.
(Придвигаясь к мальчику).
Жаль беднягу? – вот и плакса.
Подрастёшь и сам – солдат.
(Возвращаются на место).

Из-за левой кулисы появляется АЛЕКСАНДР
в белом плаще, наброшенном поверх мундира.
Наблюдает за казнью.

ХОР СОЛДАТ
За ударом удар,
За ударом удар…
Уминаем его и трамбуем,
Чтобы не был, как прежде, горяч и удал,
Стал болезным, печальным, понурым.
За ударом удар,
За ударом удар…
Бьём, поскольку приказано это,
Чтобы вровень с брусчаткой разделочной стал,
Плоским, как отбивная котлета.

АЛЕКСАНДР
(к зрителям).
Жестоко! Но мужчины
Найдут и в казни толк,
Ведь полк без дисциплины –
Что без хоругвей полк.

МАЛЬЧИК
(плача).
Мама, мама! Жаль солдата.
Мама, мне солдата жаль.
Бабка-Ёжка виновата
Что багровой стала шаль.

ХОР ЗРИТЕЛЕЙ
(Придвигаясь к мальчику).
Будет! И тебя когда-то
Поведут сквозь хмурый строй.
(Возвращаются на место)
Не жалей солдат солдата!
Ты – герой! И он – герой!
И тебе обещан даром
Тот же палочный маршрут,
Но откупишься ударом
И, глядишь, не поведут.

МАТЬ МАЛЬЧИКА
Ты слезу утри сыночек.
Молча стой, как я стою.
Жаль! Да, видно, он не очень
В детстве слушал мать свою.

ХОР ЗРИТЕЛЕЙ
Жаль! Да, видно, он не очень
В детстве слушал мать свою.

При порыве ветра плащ АЛЕКСАНДРА распахивается, так что виден его мундир. АЛЕКСАНДР поспешно запахивает плащ.

ПЕРВЫЙ ОБЫВАТЕЛЬ
Рукав промелькнул в позолоте
И брюки – одесский привоз!
(Бросаясь в ноги императору
 и хватая его за руку).
К руке приложится позвольте,
Ах, Ваше-с Величе-че-ство-с!
(Целует руку).

ХОР ЗРИТЕЛЕЙ
Да, это Царь! Призвать его
Сумел бы только Бог,
Ведь только Царь несчастного
Помиловать бы мог.
(Громким шёпотом).
Но Царь, что лютый зверь ещё:
Мол, пусть спина трещит
И нас, убогих, зрелища,
Забавы не лишит.
Ни жемчуга, ни злата
Не надо. Не хотим.
Подайте нам Пилата
И третий лучший Рим.
Без лишних катавасий,
Моралью не смущён
Пилат на всё согласен,
Всему потатчик он.

ВТОРОЙ ОБЫВАТЕЛЬ
(обращаясь к зрителям).
Быть может, и впрямь Император?
Сутулый, плешив, тонконог…
(Бросается в ноги Александру).
А я сатирический автор,
Известный на весь Таганрог.
(Встаёт и поправив на себе одежду
с достоинством отходит).

     АЛЕКСАНДР, запахнув плотнее
     плащ, брезгливо сторонится.

ХОР СОЛДАТ
За ударом удар
За ударом удар…
Не додал, так отправишься следом,
Ну а ежели более нужного дал
Так считай, что товарища предал.
За ударом удар,
За ударом удар…
Бьём с избытком и меры не знаем
На солдатский погост деревянную дань
Градом палочным сопровождаем.

ХОР ЗРИТЕЛЕЙ
Бей, пока в стоячей позе,
Бей с потягом – поперёк.
Бей заранее, а после –
Где, кому воротишь долг?
Пушек сумрачные жерла
Ненасытны! – плачь не плачь.
Ты – палач, а завтра – жертва,
Ты – и жертва и палач!

     МАТЬ МАЛЬЧИКА, взяв МАЛЬЧИКА за руку
     подходит к АЛЕКСАНДРу и обращается к нему.

МАТЬ МАЛЬЧИКА
Подайте им Пилата
Просили толпы встарь,
А ты – наш Император,
Надёжа-государь.
Прошу тебя: «Помилуй!
Солдатика прости,
Не приведи в могилу.
Уже мертвяк почти.
Послужит в ратном поле.
Да и не так давно
Своею кровью полил
Холмы Бородино.
Пускай бы парень пожил,
Окреп на страх врагу.

АЛЕКСАНДР
Увы, но я не должен…
Простите, не могу…

МАЛЬЧИКА
Подайте им Пилата –
Кричали неспроста,
А ты – их Император –
Опять распял Христа.
Хотя моей науки,
Не пожелал вместить,
Но, возвратившись, руки
Не позабудь умыть.

УНТЕР падает. Его уносят подбежавшие САНИТАРЫ. Отмашка. Смолкают барабаны и флейта. СОЛДАТЫ в обратном порядке сбегаются и через левую боковую дверь покидают зрительный зал. Уходит ОФИЦЕР. ТОЛПЫ расходится, удаляясь за кулисы. Последним, разглядывая свои руки, уходит АЛЕКСАНДР.

               СЦЕНА VIII

     Освещаемый луною плац, на котором наказывали унтера. Из-
     за левой кулисы появляются ЕЛИЗАВЕТА и АЛЕКСАНДР.

АЛЕКСАНДР
(остановившись).
Вот здесь упал несчастный унтер,
Уже вконец лишённый сил,
Забитый до смерти, по сути.
Но я... я не остановил.
И вовсе не в законах дело,
А в том, что я, следя за ним,
ЕГО терзаемое тело
Осознавал уже своим.
Закрадывалась ревность даже,
Что он в канун седьмого дня
В мой склеп, в мою гробницу ляжет
И в славе заместит меня.
    
ЕЛИЗАВЕТА
(закрывая лицо руками).
Его оплачу, как не странно,
О двойнике твоём скорбя…

АЛЕКСАНДР
Порой мне кажется: Татьяна
Поэтом писана с тебя.

ЕЛИЗАВЕТА
(открывая лицо).
Я шефствовала над лицеем,
И Пушкин был в меня влюблён.
Страдал…

АЛЕКСАНДР
                Но лишь теперь оценим.
Ведь был тогда мальчишкой он…
(Обнимая супругу).
Мечтательница! Любишь книги,
Уединенье, дикий сад,
Где ивы над прудом поникли,
Куда чужой, нескромный взгляд
Не забредёт, где даже ветер
Пролётом лишь гостил… Увы,
Мечтам твоим я не ответил,
Не разбудил твоей любви,
Чтоб сердцем потянулась к неге,
Ликуя, радуясь, звеня…
Да, я – не тот!
(выпускает из объятий).

ЕЛИЗАВЕТА
                Ты – не Онегин?

АЛЕКСАНДР
Выходит, не Онегин я,
Да и не Ленский…

ЕЛИЗАВЕТА
                Это ново.

АЛЕКСАНДР
Скорей всего, я – Казанова!

     Немая пауза.

Я самый наихудший из людей.
Любимая, прости! Всё очень просто:
Предав отца, предал своё отцовство –
И Бог за это не дал нам детей.
В чужой, другим принадлежащей славе
Я был чудовище и остаюсь теперь
Самовлюблённый белокурый зверь,
Который и дышать уже не в праве.

ЕЛИЗАВЕТА
Перестаралась бабушка, увы,
Любовь к отцу у внука выжигая –
Не все ли чувства у тебя мертвы?

АЛЕКСАНДР
Есть только ужас, что лишился Рая,
Всевышним осуждён гореть в аду.
Отсюда и последнее желанье
Сбежать в леса, в молитву, в покаянье
И этак миновать сковороду.
Всё прочее – лишь этикет притворства.
Хотя известен мне и лучший путь,
Что «претерпевший до конца спасётся»,
Но мне не дотерпеть, не дотянуть.

ЕЛИЗАВЕТА
Предал отца? Я слышала об этом.
Мне говорили… Не припомню кто…
Выходит, близость наша под запретом,
Как ставшее пустынею плато.
И не сиять цветам благоуханным,
Где зыблются холодные пески,
И я – не сад, а мёртвые барханы
Под облаком унынья и тоски.
Но своевольно не задёрну полог.
Не оттолкну. Пускай судьбой гони;м,
Всегда – твоя. Мне – бесконечно дорог
И, чем несчастней, тем сильней любим.
Весёлые меня печалят лица.
Чужда улыбка. Лишь тебя приму.

АЛЕКСАНДР.
А я, любимая… я должен подчиниться
Проклятью и бесплодью своему…
Насилье над собой и надо всеми! –
Вот почему и власть противна мне,
И должность: наполнять насильем земли,
Что без насилья счастливы вполне.
До сей поры я приносил лишь горе
Народам, странам, близким и друзьям
Как бы уродство некое, изъян.
Но всё переменить желаю вскоре,
От званья царского, от роскоши уйти,
От славы незаслуженной и чести.

ЕЛИЗАВЕТА.
Уйдёшь? Тогда и я с тобою вместе!

АЛЕКСАНДР.
Веригам с красотой не по пути.
И как бы мог я в трудную дорогу
Взять нежную и хрупкую тебя?

ЕЛИЗАВЕТА.
Пускай, скитаться с мужем – не судьба,
Но разделю твой путь духовный к Богу.

АЛЕКСАНДР.
Мой путь духовный – снежная Сибирь.

ЕЛИЗАВЕТА.
А мне приютом станет монастырь,
И строгий пост, и слёзная молитва,
Которой будет жизнь твоя омыта.

АЛЕКСАНДР обнимает жену. Оба плачут. Из-за правой кулисы появляются АНГЕЛЫ и вогнутым полукругом обрамляют обнявшихся супругов.

ХОР АНГЕЛОВ
Царя закружит снежная Сибирь,
Царицу успокоит монастырь.
Пост на двоих и на двоих молитва,
И будет жизнь их грешная омыта.

     Опускается занавес-декорация с изображением степи
     и низко плывущих облаков. Из левой боковой двери
     появляется АЛЕКСАНДР.

АЛЕКСАНДР
Нежная вязь облаков успокоила душу.
Вышел с восходом. И счастье, что нам по пути.
Небо – по пояс! И весело мне, и не трушу
Мимо ромашек без всякой дороги идти.
В белых портках и льняной с подпояской рубахе,
Милым попутчикам явно под цвет и под масть,
Песню пою на мотив пролетающей птахи,
Чтоб и на длинном подъёме от них не отстать.
С ветром попутным иду и равняюсь по ветру,
И ощущаю – исходу не будет конца,
Как и Творца, принимаю творенье на веру,
В каждой былинке степной узнавая Творца.
   
     АЛЕКСАНДР поднимается по левому боковому сходу
     и скрывается за правой кулисой. 




               ТРЕТИЙ АКТ



                СЦЕНА IX

Дворцовая площадь в Санкт-Петербурге. По центру –
Александрийский столп. Прогуливающиеся толпы. Звучит праздничная бравурная музыка.

ЛЕВАЯ ТОЛПА
Где парижский триумфатор,
Что французов победил –
Император Александр?

ПРАВАЯ ТОЛПА
На колонну погляди!

ТОЛПА
Бонапарта укротитель,
Что поверг строптивца в грязь,
Где он – славный победитель?

ПРАВАЯ ТОЛПА
Вишь, колонна поднялась?
Помер Царь…

ЛЕВАЯ ТОЛПА
                Нет, жив ещё!

ПРАВАЯ ТОЛПА
Отошёл!
(Крестятся).

ЛЕВАЯ ТОЛПА
                Нет, на свободе
По лесам Российским бродит,
То в медведя обращён,
То из чащи воет волком.

ПРАВАЯ ТОЛПА
Воля ваша… Помер Царь!
Рассудите сами толком.
Загляните в календарь.
Восемь лет уже, как умер,
Как печальный пробил час…
 
ЛЕВАЯ ТОЛПА
Дурням эдак… А для умных –
Он живёт в любом из нас.
(Громким шёпотом).
Стоит нагрузиться зельем,
Дрябнуть крепкого винца
И в зрачках запляшет зверем
Так, что дьяволу поверим,
За топор – и нет отца!

ПРАВАЯ ТОЛПА
(Громким шёпотом).
Впрочем, вправду может статься,
Что грехов своих опричь
Принял вид Святого Старца –
Ныне – Фёдор, свет Кузьмич.
 
ЛЕВАЯ ТОЛПА
Павлом был ЕГО родитель,
Но для нас для россиян
Всё одно, он – победитель
И бессмертьем осиян.

ПРАВАЯ ТОЛПА
Виноватый перед Богом,
Постоял за нас горой,
Избодал вражину рогом
Наш спаситель и герой.

ЛЕВАЯ ТОЛПА и ПРАВАЯ ТОЛПА
Славься чудный избавитель,
Что рождён России в дар,
Лютых полчищ истребитель,
Городов освободитель
Царств бессчётных покоритель,
Славься, славься, Александр!

     Занавес. Из-левой кулисы появляется СТАРИК В ЛАПТЯХ
 .
     И туту же на разных уровнях из-за кулис высовываются 
     ВОСЕМЬ ГОЛОВ. Подслушивают.

СТАРИК В ЛАПТЯХ
(громким шёпотом).
Без этой жерди конопатой,
Без малахольного Царя
Французов с ихним Бонапартой
Матрёна гнала – дочь моя.
Мусью, они, конечно, милы,
Зато катились, как с горы,
Бабёнкам приходясь на вилы,
А мужикам – на топоры.

     Подслушивающие ВОСЕМЬ ГОЛОВ
     исчезают. Занавес открывается.

ЛЕВАЯ ТОЛПА и ПРАВАЯ ТОЛПА
(громким шёпотом).
Без этой жерди конопатой,
Без малахольного Царя
Французов с ихним Бонапартой
Матрёна гнала – дочь твоя.
Мусью, они, конечно, милы,
Зато катились, как с горы,
Бабёнкам приходясь на вилы,
А мужикам – на топоры.

СТАРИК В ЛАПТЯХ
И пусть моя Матрёна боса,
Пусть юбка задом наперёд,
Но чья победа – нет вопроса,
Когда сражается народ.
(Прихрамывая уходит
 за левую кулису).

ЛЕВАЯ ТОЛПА и ПРАВАЯ ТОЛПА
И пусть его Матрёна боса,
Пусть юбка задом наперёд,
Но чья победа – нет вопроса,
Когда сражается народ.

             Занавес.
 
        СЦЕНА X

Сибирская тайга. Солнечный день. Возле родника на замшелом камне сидит СТАРЕЦ ФЁДОР КУЗЬМИЧ и, смакуя,
попивает из глиняной плошки родниковую воду. Чуть в стороне спиной к нему стоит АНГЛИЧАНИН.

АНГЛИЧАНИН
Не узнаю… Где прежние таланты?
Где поступь гордая и величавый блеск? 

СТАРЕЦ ФЁДОР КУЗЬМИЧ   
Пустое, мишура… Иным богаты.
Тайга и солнышко. Ручья весёлый плеск.

АНГЛИЧАНИН
Юродство жалкое – обожествлять природу
И умиляться птичьей трескотне,
И звёздочки считать по небосводу…
Морочь других. Туфту не впаришь мне.
Когда-то окружённый Высшим светом
Ты лишь величью подставлял плечо.
Теперь к тебе приходит за советом
Сброд сиволапый, быдло, мужичьё.
Ночуешь по вонючим грязным избам,
А то и под луной, зарывшись в скирд.
Сдаётся мне, что обзавёлся нимбом?
Подался в ангелы?.. Меня уже тошнит!

СТАРЕЦ ФЁДОР КУЗЬМИЧ
Кому по нраву светские интриги,
Двор королевский, деньги и чины,
Тому едва ли будут не скучны
Молитва и божественные книги.

АНГЛИЧАНИН
А без причастья сколько ходишь лет?
Боишься исповеди? Сразу бы накрыли! 
 
СТАРЕЦ ФЁДОР КУЗЬМИЧ
К причастью никаких препятствий нет,
Еду, питьё имею в изобилье.
Однако исповедаться нельзя.
Ведь я не то, что на сносях девица:
Слукавлю – небу как не удивиться.
Откроюсь – удивилась бы земля.

АНГЛИЧАНИН
Переродился эдак? И не врёшь?
Да или нет?.. А всё одно не верю!   

СТАРЕЦ ФЁДОР КУЗЬМИЧ
Решил, что прежний я и лицемерю?   
 
АНГЛИЧАНИН
(со смехом)
Святой нашёлся! Нас не проведёшь!

СТАРЕЦ ФЁДОР КУЗЬМИЧ
Не в бешенстве ли ты?  Испей водички!
(Сполоснув плошку, зачерпывает и подаёт).

АНГЛИЧАНИН
 (отпив).
Порадовал бы русских, околев?

СТАРЕЦ ФЁДОР КУЗЬМИЧ
Противна?

АНГЛИЧАНИН
                Нет! Безвкусна, по привычке.      
(выплёскивает остатки)

СТАРЕЦ ФЁДОР КУЗЬМИЧ
Не покусал тебя Британский лев?

АНГЛИЧАНИН.
Островитяне мы. И ловим рыбку.
Нам незнаком недуг – водобоязнь.
(Протягивая опорожнённую плошку).
Я спровоцировал побег, затем поимку,
А после обеспечил суд и казнь.
Яд, он всегда – на кончике рапиры,
ХОРоший выпад – и спасенья нет.
У специальных служб свои Шекспиры,
Чтоб нужный разрабатывать сюжет.

СТАРЕЦ ФЁДОР КУЗЬМИЧ
(укладывая плошку в заплечный
мешок, лежащий возле ног).
Бедняга унтер. Погуляла палка
По – столь похожей на мою – спине.
Но лишь теперь беднягу стало жалко.
И стыдно за себя, и горько мне…

АНГЛИЧАНИН.
Брось, АЛЕКСАНДР! Бесчувственность похвальна.
Чужая, да не тронет нас беда.
Хотя спина – отнюдь не наковальня,
И молотом пройдёмся иногда,
Как царь Давид, что молотильным цепом
Нередко перемалывал врагов.

СТАРЕЦ ФЁДОР КУЗЬМИЧ
Люби врагов.

АНГЛИЧАНИН.
                Врагов притворно терпим,
А друг собою жертвовать готов.

СТАРЕЦ ФЁДОР КУЗЬМИЧ
Всех выщелкал, как зёрнышки маиса?
Початок пуст? Безлюдие вокруг?

АНГЛИЧАНИН
И лишь к тебе я не переменился.
Ты – мой шедевр и – более, чем друг.
(Отойдя, садится на поваленное дерево).

СТАРЕЦ ФЁДОР КУЗЬМИЧ
(обращаясь к зрителям).
Взят бабушкой от матери с отцом,
Усвоил послушания обычай
И стал позднее лёгкою добычей
Для проходимцев с благостным лицом.
И, с Англией-притворщицею дружен,
Москву однажды выкупал в золе
И не однажды сеял смертный ужас
На русской опечаленной земле.
Убил отца! Нет, не убил – позволил,
Всего лишь допустил его убить.
И вот на веки вечные – в позоре.
Позволил? Что подлее может быть?
И вот ещё – союз с Наполеоном
Нарушил с лёгкостью: мол, мелочь, ерунда.
В итоге – Бонапартова орда
Наполнила Россию плачем, стоном.
             (К Англичанину).
А всё твои советы, Альбион!
Всё ты, милорд!

АНГЛИЧАНИН
                Да, мною был науськан….

СТАРЕЦ ФЁДОР КУЗЬМИЧ
Страсть как печёшься ты о горе русском,
В страданья наши истинно влюблён.
Пора бы разобраться в деле этом.
Но мной любим – не дал тебе пинка.
А ты опять являешься с советом:
Мол, унтера казните – двойника,
В своём гробу подменой положите,
А сами ускользните ото всех…
И вновь тебя послушал… Просто смех!
Петрушка – я! И дёргаешь за нити!
               (К зрителям).
И снова невесёлый результат:
Сенатская ключом вскипела площадь.
И вот картечь мятежников полощет,
И виселицы выстроились в ряд
Для самых беспокойных, самых ушлых.
Меня, однако ж, не приговорят,
Поскольку выбыл из числа живущих.
Сказать вернее, скрылся, убежал,
Но благородно – в святость и молитву,
Покинув славы громкой пьедестал,
Пиры и царств непримиримых битву.

АНГЛИЧАНИН
Ага! Я слышу – снова прежний ты:
Ворчливый, обвиняющий, надменный.
           (Аплодирует).

СТАРЕЦ ФЁДОР КУЗЬМИЧ
С тобой опять как был…

АНГЛИЧАНИН
(Срывает цветок и подносит Старцу).
                Прими цветы!
Порадовал меня привычной сценой. 
Скала, утёс, гранитный монолит –
Для кораблей, затерянных в тумане!               
(Хохочет).

СТАРЕЦ ФЁДОР КУЗЬМИЧ
(вставая).
Но в силах ли хоть что-то отмолить,
Когда живу инкогнито, в обмане?

     Поднявшись, медленно уходит
     в глубину сцены. Занавес.

             СЦЕНА XI

На левой половине сцены – рудники. Несколько горящих факелов. Полумрак. КАТОРЖПНЕ-ДЕКАБРИСТЫ добывают руду, грузят на вагонетки и отвозят за левую кулису. На правой половине сцены кабинет Пушкина. Поэт сидит в креслах возле стола и, держа на колене тетрадку, пишет. Правая половина от левой отделена как бы трещиной пространства, которая, слегка извиваясь, имеет вертикальное продолжение на заднике. Из-за правой кулисы появляется НАТАЛИ, подбегает к ПУШКИНУ и, усевшись на подлокотник кресла, одной рукою обнимает его, другой забирает тетрадку.

НАТАЛИ
Не помешала?

ПУШКИН
                Не бывать тому,
Чтоб мне моя красавица-супруга
И помешала… Жёнку обниму –
И разрешилась квадратура круга!
(Обнимает).
И все проблемы разоблачены
Твоим весёлым, добрым, умным взглядом.
Соблазны все – пустяк, ничто – чины,
Как только ты, мой друг, со мною рядом.
Вошла, и просветлел ненастный день.
(Заглядывая в лицо Натали).
Но ты, родная, нынче не грустна ли?
В сиянье небо мглистое одень,
Согрей улыбкой пасмурные дали.

НАТАЛИ
(кокетливо, подлизываясь).
Мой друг! Хандрю, скучаю – мочи нет!
Меня лелеять обещал не ты ли?
Хочу, чтоб вместе с нами сёстры жили,
За женихами выезжали в свет.
Ну а провинция останется баранам,
Козлам и пьяницам запойным заодно…
Надеюсь, на Заводе Полотняном
Сестрицам, увядать не суждено?
 
ПУШКИН
Перевезу!  Готовь глинтвейн и тосты!
За них! За нас! За счастье! За мечту!
Они и мне, Наташа, тоже сёстры.
(Вставая и перенося жену с подлокотника
на освободившееся кресло).
Присаживайся. Свежее прочту.
(Забирав у жены тетрадь, отходит к окну
и декламирует, изредка заглядывая в текст).

«Пора, мой друг, пора! покоя сердце просит —
Летят за днями дни, и каждый час уносит
Частичку бытия, а мы с тобой вдвоём
Предполагаем жить, и глядь — как раз — умрём.
На свете счастья нет, но есть покой и воля.
Давно завидная мечтается мне доля —
Давно, усталый раб, замыслил я побег
В обитель дальнюю трудов и чистых нег.»
              (К зрителям).
Она – прими сестёр, а я – побег?
И в сотый раз талдычу про деревню:
Мол, там упьёмся творческою ленью…
Ну что я за несносный человек!
(Подойдя к жене, что свернулась
на кресле калачиком и спит).
Опять уснула. Стих ли виноват,
А может быть, и сам виновен тоже,
Что выспаться моя жена не может?
(Любуясь спящей супругой).
Ну ладно, любишь! Ладно, милой рад!
Но дай, хотя бы днём, передохнуть
Божественному дивному созданью.
Так нет же, ей ещё стихи читаю,
Естественно, свои – не чьи-нибудь.
И на балы лететь плясунье надо,
Где за полночь танцует до упада,
В болезни или даже тяжела,
Прелестница моя, моя жена!
А нет её – молчит оркестр, томится,
У публики – скучающие лица,
И ждут её, ну как луга – росу.
Бедняжка! Дай, в постель перенесу
Цветочек райский мой, мою мадонну.
Спасть уложу и вот те крест – не трону.

     Уносит НАТАЛИ за правую кулису и
     тут же возвращается.

Не шелохнулась даже. Эдак спит.
Как мёртвая – нашли же слово люди.
Брать таковые у лотошниц будем,
За фразой точной не полезем в скит.
(Вернувшись к окну и с минуту
наблюдая за дождём).
Всё дождь и дождь! Такого бы по праву
Не на одну хватило бы «Полтаву».
Поставлен всей губернии на вид,
Дождь посетил общественные бани    
Как чтущий гигиену индивид.
Вот, мрачный, деловитый, барабанит
По портсигару, что случилось мне
Оставить на распахнутом окне.
(Закрывает окно. Затем, взяв
портсигар, отряхивает от воды
и возвращает на подоконник).
Я у дождя сегодня под арестом.
Кляну весь мир. И пребываю трезвым.
И ощущаю зреющую прыть
На четвереньки встать и волком выть.

     Из-за правой кулисы появляется
     НИКИТА КРЗЛОВ

НИКИТА КРЗЛОВ
Какой-то иновер-нахал
К вам ломится, отчаян.

ПУШКИН
Как имя?

НИКИТА КРЗЛОВ
                Имя не назвал.
Сказал, что англичанин.

ПУШКИН
Ну что ж? Зови его сюда!

НИКИТА КРЗЛОВ
А ежели – убивец?

ПУШКИН
Убивец? Это не беда!
Опаснее ревнивец…

     НИКИТА КРЗЛОВ уходит за правую кулису,
     откуда тут же появляется АНГЛИЧАНИН и останавливается 
     на против ПУШКИНА. Немая пауза.

ПУШКИН
Припоминаю… Вы
Мне как-то обещали…

АНГЛИЧАНИН
Немножечко любви
И алый снег печали.

ПУШКИН
Но это – решено…
Другого жду известья.
Мне важно лишь оно –
Клянусь…

АНГЛИЧАНИН
Я знаю …честью!

     ПУШКИН утвердительно кивает.
 
Вам нужен адресок,
Где прячется скиталец –
Наш венценосный старец,
Пока он не иссох.

     ПУШКИН утвердительно кивает.

Казнённых – не вернёт,
А каторжан, пожалуй,
И сызнова пожаром.
Россия полыхнёт

ПУШКИН
Восстанье?..  А потом?..

АНГЛИЧАНИН
Потом – неразбериха,
Потом – всё кверху дном:
И доброе, и лихо.
И, мятежом горя,
И жаждою свободы,
Ожившего царя
На трон вернут народы.

ПУШКИН
И где он?

АНГЛИЧАНИН
                Адрес есть.
Точнейший – честь по чести.
И скоро, ваша честь,
К нему поедем вместе.

ПУШКИН
Лорд Байрон вам знаком?

АНГЛИЧАНИН
Мы с ним почти дружили.
Он призирал закон,
Гонял в автомобиле…

ПУШКИН
Не понял… Это что?

АНГЛИЧАНИН
Простите – перепутал.
Он ездил на метро…
Нет, на санях попутных…
Нет, в безднах синевы
Летал на самолёте…

ПУШКИН
(хохочет).
Видать, чертяка – вы,
И всё, конечно, врёте!

АНГЛИЧАНИН
Вот, от волненья взмок…
(Вытирает лицо платком).
Отстань же, сделай милость!

ПУШКИН
(хохочет).
К тому же, видит Бог,
В эпохах заблудились.

АНГЛИЧАНИН опрометью скрывается за правой кулисой.
ПУШКИН, всё ещё смеясь, подходит к окну и распахивает ЕГО. Высунув руку, убеждается – дождь прошёл. Взяв тетрадку, машет ею как бы изгоняя из кабинета нечистый дух. Затем, подойдя к трещине, некоторое время наблюдает за происходящим на левой половине сцены. Разбежавшись, перескакивает туда и взбирается на выступающую из стены глыбу.

ПУШКИН
Я – с вами, братья и друзья!
Моя надежда, слава, гордость!
А прочее пришло в негодность,
И прежним жить уже нельзя.
Вы проложили лучший путь,
Путь веры, доблести и чести.
Идти – так только с вами вместе,
Не убояться, не свернуть.
Вот и креплюсь, держусь любовью,
Сквозь пламя руки к вам тяну,
Чтоб даже мне – веретену,
Могли поверить сердцем, кровью.
Друзьям на выручку спеша,
По россказням, легендам, слухам,
Вас поддержу гореньем, духом!
Вы – свет мой и моя душа!

ПУШКИН, захлёбываясь слезами, соскакивает
с глыбы, а затем, перескочив трещину,
удаляется на правую половину сцены.

Но как мне жаль вас! Как мне жаль
Горячих, умных, непокорных,
Отдавших волю, жизнь, погоны
За светлый взгляд в иную даль.
(Бросившись на диван, рыдает).

КЮХЕЛЬБЕКЕР
(наблюдавший за Пушкиным,
обращается к товарищам).
Он – с нами! И накоротке –
В лесах, в остроге, в руднике…
(Спохватываясь).
Но нет, такое невозможно…
Мне показалось...  Точно – нет!
Увы, мираж! Виденье ложно…
(Очень громко и торжественно).
Он, Пушкин – с нами! Наш поэт!

Все прерывают работу. Немая пауза.

ХОР КАТОРЖАН-ДЕКАБРИСТОВ
В каком – потерян счёт – году,
Неволей вырваны из жизни,
Киркой долбим, дробим руду
Для сокровенных нужд Отчизны.
Пускай – в цепях, пускай – скорбя,
Пусть без конвоя нам ни шагу,
И здесь, Россия, для тебя
Грядущему послужим благу.
Упрямы, яростны, сильны,
Пусть не достигли главной цели
И стать полезней не сумели,
Мы и теперь – твои сыны.
По царскому ли приговору,
Заточены в позор, в беду,
Железную ломаем гору –
Киркой долбим, дробим руду,
Над скудостью пустой породы,
Руде – пылать, расплаву – течь,
Чтоб выковали братья меч
Для дела будущей свободы.

          Занавес.      

             СЦЕНА XII

На левой половине сцены - рудники. Несколько горящих факелов. Полумрак. КАТОРЖАНЕ-ДЕКАБРИСТЫ добывают руду, грузят на вагонетки и отвозят за левую кулису. На правой половине сцены внутренне убранство крестьянской избы. За столом, на котором стоит самовар, сидят и пьют чай АЛЕКСАНДР, АНГЛИЧАНИН и ПУШКИН. Правая половина от левой отделена как бы трещиной пространства, которая слегка извиваясь, имеет вертикальное продолжение на заднике.

ПУШКИН
(выйдя на авансцену, к зрителям).
В поэме «Анджело» общался напрямую
С былым царём, вернуться умолял,
Хотя и знал, что жёнку приревную,
К нему, красавцу! То-то боль моя!
От Николая получив заданье
Бунт описать, не тратил время зря
Но, чтобы облегчить друзьям страданья,
Решил проведать беглого царя.
Пришлось искать его по всей Сибири
И повезло: напал на след, нашёл.
Крестьянствует, живёт не в изобилье.
Но в скромности опрятной, Хорошо.
Чуть не Святым прослыл среди соседей.
Но за сохою ходит. Сила есть.
Картофеля мешок. Бочонок сельди.
В подполье брюква, чтобы в зиму есть.
Ко мне отнёсся без энтузиазма:
Мол, он – не царь, а лишь простой мужик,
Неграмотен… И вдруг в момент экстаза
На итальянский перешёл язык.
И кто же с ним? Прибывший из Женевы,
При парике, с иголочки одет,
Её Величества английской королевы
С особым поручением агент.
(Вернувшись к чайному столу,
обращаясь к Александру и Англичанину).
Зашли в тупик. Твердим одно и тоже.
А болтовня, известно – злейший вор…

СТАРЕЦ ФЁДОР КУЗЬМИЧ
Поэтому давайте подытожим
Не слишком внятный этот разговор.

АНГЛИЧАНИН
Твой братец на казни падок,
К тому же строптив и горд,
Вернись, наведи порядок,
Российский спасай народ.
Пора устранить промашку.
Обрадуй: мол, жив, здоров.
А глупого Николашку
Отправим пасти коров.
Утешь августейшей лаской
Сословья своей Руси.

СТАРЕЦ ФЁДОР КУЗЬМИЧ
Причиной войны гражданской
Не буду. И не проси.

ХОР декабристов-каторжан
(не прерывая работы).
Причиной войны гражданской
Не будет. И не проси.

ПУШКИН
(К Старцу Фёдору Кузьмичу).
Помню, как войско вернулось домой,
И мужичок в простоватом восторге
Бросился к вам сквозь сверкающий строй.
То-то вы саблю из ножен исторгли,
Рубкой готовясь украсить парад,
И мужичку уцелеть бы едва ли,
Если бы пара ближайших солдат
Под локотки бедолагу не взяли.
Ну а народ, на орудья крестясь,
Рад, что пришло окончание бедам,
Вряд ли о собственном подвиге ведал
И называл победителем вас.
Впрочем, винить за минутную слабость
Ваше Величество нам не резон,
А возвращайтесь-ка лучше на трон
К подданным вашим на общую радость.

АНГЛИЧАНИН
Ты – император! Прав поэт
И время – вместе с эшафотом
Вернуться к царственным заботам,
Когда достойной смены нет.
Что виселицы? Скукота.
Подёргаются и готовы.
Ни палача тебе, ни крови,
Ни перекошенного рта.
По стонам плаха стосковалась,
А без предательских голов
Топор опять же не багров
С кровавым переходом в алость.
А у тебя и жар в груди,
И честь, и царственное слово.
Возьми бразды правленья снова
И к счастью подданных веди.
Начни теперь. Сию минуту.
Скажи: «Я – царь! И к вам иду!»

СТАРЕЦ ФЁДОР КУЗЬМИЧ
Не терпится затеять смуту,
Как в присно памятном году?

ПУШКИН
(ударяя себя по лбу).
А впрямь! На радость иностранцам
Самолюбивый Николай
Объявит брата самозванцем,
И запылает Отчий край.
Не миновать кровавой сшибки,
И затрещит страна по шву.

СТАРЕЦ ФЁДОР КУЗЬМИЧ
Не бойся! Эдакой ошибки
На этот раз не совершу.
Да, было! Я ушёл со смутой,
Но, чтобы с бунтом, не вернусь.
    (К Англичанину).
И ты, чужак, меня не путай –
Россия – это вам не Русь.
Куда сильней, куда огромней.
Русь – лишь исток, начало, корни.
       (К Пушкину).
Пускай усвоят, знают пусть.
(Выйдя из-за стола и
обращаясь к зрителям)
Себе вымаливая милость,
Важнейшего не понимал,
Что лишь у тех и получилось,
Кто не себя – других спасал.
А я, поскольку был во власти,
Мог, никуда не уходя,
К бесправным проявить участье,
Пролившись щедростью дождя,
Что поит всех и всех спасает,
И оживляет всё и вся,
Будь это горы, глушь лесная,
Поля гречихи и овса.
Дождь – благоденствие природы!
Будь я добрей, Великий Бог
Благотворил бы мной народы
И мной спасать бы царства мог.

Из-за левой кулисы выкатывает вагонетку КЮХЕЛЬБЕКЕР, останавливается и достаёт из-за пазухи письмо.

КЮХЕЛЬБЕКЕР
(подняв письмо над головой).
Вот что прислал вольнолюбивый Пушкин,
Слетевшее с могучих, звонких струн
его прекрасной Музы и подружки,
Нет, не искре подобное – костру!
Вот рокот лиры, что до нас домчался,
И песня, что во тьме отозвалась
Величием мучительного часа,
Приободряя, укрепляя нас.

ПУШКИН
(Перескочив трещину и взобравшись
на выступающую из стены глыбу).

«Во глубине сибирских руд
Храните гордое терпенье,
Не пропадёт ваш скорбный труд
И дум высокое стремленье.
Несчастью верная сестра,
Надежда в мрачном подземелье
Разбудит бодрость и веселье,
Придёт желанная пора:
Любовь и дружество до вас
Дойдут сквозь мрачные затворы,
Как в ваши каторжные норы
Доходит мой свободный глас.
Оковы тяжкие падут,
Темницы рухнут — и свобода
Вас примет радостно у входа,
И братья меч вам отдадут.»

ХОР декабристов-каторжан
(прерывая работу).
Любовь и дружество до нас
Дойдут сквозь мрачные затворы,
Как в наши каторжные норы
Доходит твой свободный глас.
Оковы тяжкие падут,
Темницы рухнут — и свобода
Нас примет радостно у входа,
И братья меч нам отдадут.

КЮХЕЛЬБЕКЕР
Что было? Я или великий ПУШКИН
Своё посланье к нам сейчас прочёл?

ПУШКИН   
Да, это я, доподлинно, причём,
Как в пору прежнюю, на холостой пирушке,
Когда смеялся, пил, курил табак,
Так и теперь, где темень, боль и мрак.
Куда и заглянуть не смеет солнце.
А вы – всегда со мной, мои друзья,
И эта связь вовеки не прервётся.
Убить нас – можно, разлучить – нельзя.

 ХОР ДЕКАБРИСТОВ-КАТОРЖАН
(прерывая работу).
Сюда и заглянуть не смеет солнце.
Но мы – всегда с тобой, твои друзья,
И эта связь вовеки не прервётся.
Убить нас – можно, разлучить – нельзя.

ПУШКИН
Мир фантастичней час от часа,
И не подумайте, что бред,
Но лёгкий на ногу поэт –
Разгон, прыжок – и к вам являлся.
А перед вами я в долгу:
В бой не позвали, пощадили
(Иронично).
Как достояние России!
(Вставая рядом с Кюхедбюекером).
Хотя бы в малом помогу…

ПУШКИН и КЮХЕЛЬБЕКЕР увозят гружённую вагонетку за левую кулису. СТАРЕЦ ФЁДОР КУЗЬМИЧ медленно выходит на авансцену и, будучи лицом к зрителям, опускается на колени, закрывает лицо руками и некоторое время пребывает в таком положении. Занавес закрывается.
 
СТАРЕЦ ФЁДОР КУЗЬМИЧ
 (простирая руки к небу).
Блистательна и многогрешна,
Великий Боже, жизнь моя.
И счастлив был я. И, конечно,
Грехами упивался я.
Мне, недостойному, казалось,
Что в череде бегущих дней
Вожу народы, царства за нос,
Что я – всех лучше, всех умней,
Что славен перед всяким взором,
И всех кормлю своим трудом.
Но каждый шаг мой был позором,
А слово каждое – стыдом.
По власти, мной преступно взятой
У мной убитого отца,
Я управлял кровавой жатвой
И жертвы множил без конца.
Горд венценосною приязнью
Таких же точно «сверхлюдей»,
В итоге оказался грязью
На паре стоптанных лаптей.
И подлежащий наказанью,
Весь трепещу и мёртв почти…
Нет мне прощения… Я знаю…
Я всех грешней… Прости, прости!
      (Склоняется).

По мере чтения Старцем его молитвы через левый боковой проход, а также из-за кулис на сцене и перед сценой собирается НАРОД. 

НАРОД
Дождь – благоденствие природы,
Будь Царь добрей, Великий Бог
Через него б спасал народы
И царства миловать бы мог.
Но Царь покинул трон… В итоге,
Сугубо умалившись, он
Помог хотя бы нам, немногим,
И свято верим, что спасён.

НАРОД помогает Старцу подняться. Потом вместе с ним направляется к правой боковой двери и покидает зрительный зал, на ходу перестраиваясь таким образом, что те, кто старше, выходят прежде тех, кто младше. На выходе начинает петь:

Между тем как проносится дым
По ночному в садах захолустью,
Не торопимся мы, не спешим
К изначально известному устью.
Для иных, для нездешних дорог
В озаренье, в полёте, в порыве
Созидает нас любящий Бог –
И в новинку нам всё, и впервые,
А зачем? – никому невдомёк.
Для чего? – остаются в тумане
И мгновенья вселенский восторг,
И бессмертья Господние тайны.
Удручает минувшее всех,
Пробивавшихся к свету из камня,
Но, чем горше, мучительней грех,
Тем смиренней слеза покаянья.
    
15.02.24 – 27.04.24