Prohibetur voluptates

Я поднял руку на прощание, когда Валера исчез за дверью. Сразу же я перестал так остро чувствовать его запах, хотя мой байк и свитер на спине сохранили его. Может быть, я никогда и не стану стирать этот свитер. Я просто позабочусь о том, чтобы он находился рядом со мной, как безопасное одеяло Линуса. Я определённо был немного легкомыслен, что очень нехарактерно для меня.

Всё прошло хорошо, на удивление хорошо. Прежде всего, я не убил его. Это заставило меня улыбнуться, когда я запрыгнул на байк и завёл его. Я был уверен, что большинство человеческих мужчин не испытывали особой тревоги во время свидания, но тем не менее я был воодушевлён тем фактом, что смог контролировать себя. В конце вечера стало немного труднее, поскольку насыщение от прошлой ночи начало исчезать, но всё же я справился. Я ликовал и надеялся, что у меня будет время и возможность встретиться с Валеркой и развить наши отношения с ним, прежде чем любое видоизменяющее жизнь решение будет принято. Я хотел, чтобы у нас было время узнать друг друга и чтобы всё развивалось так, как должно.

Я вытащил контактные линзы и выбросил их, с радостью попрощавшись с ними. Они слегка раздражали меня, как известно, ведь были непостоянны. Яд, как правило, разъедал эти незначительные штуки, и мне приходилось несколько раз менять их за эту ночь. Я ускорил байк и направился в Стокгольм. Дорога занимала где-то добрых полтора часа, но в том настроении, в котором пребывал сейчас, я и не возражал. Я витал в облаках, и этого чувства не испытывал уже долгое время. Он сказал, что я нравлюсь ему. Воспоминания об этом, похоже, выжгли дыру у меня в груди, огромный ожог, который промчался по моим нервам, и мне захотелось вскочить и закричать.

Единственная фальшивая нота всего вечера – это место, которое я выбрал, чтобы купить еду. Я мысленно пнул себя за это. Я привык к подобным местам в качестве центров моего кормления и часто забывал, что они порицались обществом. Женщины на вывесках, возможно, значили больше, чем обычные посетительницы, но они были просто картинками, и моё либидо совсем не заинтересовалось ими. Но, конечно же, Валере не стоит знать этого. И затем, когда я понял, что пригласил мою милую невинность в место, которое он воспринимал, как сосредоточие греха и страдания, я пришёл в ужас от собственной чёрствости. Но я не могу повернуть время вспять, а он даже согласился встретиться со мной завтра.

Я старался не слишком пристально рассматривать свои мотивы, желая увидеть его снова так быстро. Неужели я действительно готов просить этого парня отказаться от своей человечности ради существования вампира? Неужели он действительно достаточно увлечён мною, чтобы навсегда расстаться со своими друзьями и семьёй? Сейчас более, чем когда-либо, я оценил дилемму, с которой столкнулся отец, когда обращал маму и меня. Когда перед вами пустая вечность, которая тянется до бесконечности, эгоистичное желание найти кого-то, чтобы заполнить её, становилось всё более мощным и непоколебимым искушением.

Я съехал на дорогу к дому в Стокгольме и увидел, что двери гаража открыты, так что припарковался на открытом месте, которое батя освободил для мотоцикла, и заглушил мотор байка. В соседней нише я увидел торчащие ноги Тины из-под дна захудалого «Thunderbird» тысяча девятьсот пятьдесят седьмого года. У него не имелось двери и лобового стекла, а части были разбросаны по всему полу гаража.
Когда я слезал со своего байка, Тина выкатилась из-под машины и села, держа в руках большой гаечный ключ.

- Привет, Исмаэль, - сказала она дружелюбно, поднимаясь на ноги. Она была одета в синий комбинезон, затянутый на талии поясом, совсем не в стиле механиков. Тина действительно была красивой девушкой, и даже с волосами, заколотыми вверх и мазками смазки на щеке, она легко затмила бы других женщин. Большинство из них.

- Привет, Тинуля, - ответил я, слезая с байка. – Как идёт восстановление? Где ты нашла эту красотку?

Она повернулась и оценивающе посмотрела на «Thunderbird».

- Свалка Олссона. Трансмиссия барахлит, но думаю, что мы сможем спасти двигатель. Максим уехал в город, ищет кое-какие шланги.

- Мне нравятся эти ранние «Thunderbird», - изрёк я, любуясь линиями этой машины.

- Ох, мне тоже, - согласилась она. Тина повернулась ко мне, внимательно изучая. – Итак, я слышала, у тебя появилась пассия...

- Что ж, немного поспешное заявление, но да, я решил поухаживать кое за кем.
Тина усмехнулась.

- Господи, Исмаэль, иногда ты такой...

Я вскинул бровь, смотря на неё. Она немного исправила слово, крутившееся в её мыслях, и произнесла:

- Старомоден.

Я повернулся и снял одеяло для пикника с сиденья мотоцикла.

- Что ж, уверен, иногда это может выглядеть таковым. Я просто пытаюсь держаться подальше от поп-культуры. Она слишком груба для меня.

- Что ж, проведи достаточно времени с людьми, и ты поймёшь, насколько это стирается, - пожаловалась она, подходя к столу с инструментами. – Я не могу даже передать тебе, какой пыткой в эти дни является старшая школа.

Я усмехнулся, положив одеяло в шкаф.

- Догадываюсь.

Тина посмотрела вниз, задумчиво крутя ключ, который держала.

- Понимаешь, я чувствовала себя виноватой в течение очень долгого времени, - тихо произнесла она.

Я с удивлением повернулся к ней.

- Почему? – спросил я.

Она посмотрела на ключ в своей руке.

- Потому что была недостаточно... - пробормотала она извиняющимся тоном.

Девушка быстро взглянула на меня, а затем развернулась спиной, смотря на стол с инструментами. Думаю, она увидела непонимание на моём лице.

- Если бы я была похожа на ту, которой надеялся увидеть меня отец... меня вместе с тобой... возможно, ты бы не ушёл из семьи.

- Тина, - произнёс я, ошеломлённый этим непредвиденным откровением, - я никогда не винил тебя...

Я знал, что отец спас Тину от смерти со смутной надеждой, что она станет моей парой, но я никогда не догадывался, что Тина чувствовала давление от подобных ожиданий.

Она махнула рукой.

- Нет, не винил, я знаю. Но если бы мы... - вампирша повернулась ко мне, продолжая изучать ключ в руке. Она сделала глубокий вдох и вскинула подбородок, смотря на меня. Классические линии и черты её лица стали ещё красивей от раскаяния и страдания. Эти эмоции стёрли просто красоту её черт и превратили их в вечный женский идеал. – Может быть, ты смог бы остаться.

- Тина, ты не можешь винить себя в моих решениях.

- Я и не пытаюсь, - она вернулась к столу. – Просто, что ж, Никита сказал, что любовники помогают справиться с жаждой крови.

Опять Никита. Почему я никогда не слышал этой теории раньше? Я повернулся к байку, проверяя давление в шинах.

- Что ж, моя ситуация немного другая, чем у Никитки. Но я надеюсь убедить Валеру позволить отцу обратить его. Хотя для этого понадобится какое-то время, - произнёс я задумчиво, обдумывая препятствия в голове.

Я услышал стук упавшего инструмента на стол. Позади меня Тина фыркнула, низко и дико прорычав:

- Что?

Я неожиданно понял, что это будет сложный разговор с Тиной, и, возможно, я неправильно рассчитал время. Её мысли смешались, превратившись во вспышки коротких воспоминаний, заполнивших её разум. Здесь были и мысли о жестоком обращении в руках её человеческого мужа, когда она ещё была человеком, и смехе маленьких детей, играющих на солнце.

Я сочувствовал ей, но всё же она должна быть готова принять то, что я найду кого-то, о ком буду заботиться. Не будет ли это концом её внезапного чувства вины?

- Я имею в виду обратить его и стать гей-парой, - сказал я, оставляя в покое манометр.

Я услышал о её намерениях за наносекунду до самого события, мне как раз хватило времени, чтобы развернуться, когда она набросилась на меня. Мы ударились об мотоцикл, отчего он рухнул на пол, когда мы приземлились на него. Тина упала на меня, выхлопная труба моего байка согнулась из-за этой силы. Я воспользовался преимуществом того, что лежал на полу гаража, и отбросил её от себя. Тина перелетела через всё помещение и приземлилась на стол с инструментами, оставив страшную вмятину на его металлической поверхности, а инструменты разлетелись в разные стороны, как шрапнель.

- Ты что, с ума сошла? – закричал я на неё.

Она поднялась с коленей, на которые приземлилась, и, низко припав к земле, направилась ко мне.

- Ты собираешься обратить его? Ты – монстр! Эгоистичный, эгоцентричный монстр!
Я и сам знал это очень хорошо, но, услышав это из её уст, только разозлился. Я принял защитную стойку, вторя её.

- Тина, это моё решение, - зарычал я. – Держись от этого подальше.

- Твоё решение? А как насчёт него? Неужели твой эгоизм не знает границ? – Тина уставилась на меня, её злость сделала мысли почти красными от насилия, пока она перемещалась из стороны в сторону, ища момент, когда я откроюсь.

- У него будет выбор, - защищался я, повторяя её движения.

- Выбор? Такой же, как был у меня? – прошипела она, ярость исказила её лицо.

- Эта ситуация совершенно отличается! – возразил я.

- Как? Ты ведь планируешь отнять у него его человечность? – спросила она.

Я не мог слушать её слова; они будто вторили моим собственным опасениям и страхам. Но страх, который был самым сильным, был страхом провести всю мою жизнь в одиночестве, без Валерки.

- Он будет моим! – прокричал я. – Мне никто не помешает!

С рёвом Тина снова бросилась на меня. Её ухоженные ногти, словно когти, нацелились в моё горло. Я схватил её руки, и мы вместе упали, покатившись по полу. В итоге Тина оказалась на мне.

Я услышал голос матери.

- Кай! Лиза! Держите Тину!

Ногти блондинки полоснули меня по лицу, едва не задев глаза. Я схватил её руки, но она была слишком быстрой и долбанула меня другой рукой. Ударив её по подбородку, я вывел девушку из равновесия, и её голова откинулась назад, когда Кай с Лизкой отдёрнули её от меня. Я прыжком поднялся на ноги, злой и готовый продолжить схватку, когда мать обхватила меня за плечи, встав между мной и Тиной.

- Исмаэль! – прокричала она резко. – Нет!

Тина стояла на другой стороне гаража, её грудь тяжело поднималась, а волосы находились в беспорядке. Её руки удерживали с одной стороны Лизуня, с другой – Кай. Глаза же, как кинжалы, были нацелены в мою сторону, а губы изогнулись так, что с них срывалось рычание.

- Вы знаете, что он планирует сделать? – спросила она, кипя, но позволяя Каю и Лизе удерживать её.

- Пожалуйста, уведите её внутрь, - приказала мама через плечо, всё ещё удерживая меня.

Тина отмахнулась от их рук, но направилась к двери, ведущей в дом.

- Посмотрите на него и его красные глаза. Он никогда не изменится, - она выплюнула эти слова, смотря на меня. – Монстр, - прошипела Тина презрительно, выходя из гаража, следуя за Каем и Лизкой.

Мама убрала руки с моих плеч. Я отвернулся от неё, качая головой. Самое худшее заключалось в том, что Тина не сказала ничего, кроме правды. Не в первый раз, и едва ли в последний я думал о том, действительно ли смогу пойти на обращение Валеры. Я закрыл лицо руками; царапины, что нанесла мне Тина, щипали. Яд заблестел на моей руке, когда я отстранил её от лица.

Мать повернулась к шкафчику, вытащила чистое полотенце и протянула мне.

Я приложил его к царапинам на лице.

- Она права, ты знаешь.

Мама осторожно повернула моё лицо в одну сторону, проверяя раны.

- Они уже закрываются, - сказала она, когда я вновь прижал полотенце.

- Я эгоист и обманываю сам себя, - я поморщился от боли этих слов, такой же, как и от царапин.

Лицо матери осветилось состраданием.

- Исмаэль, я могу только представить, как тяжело это для тебя, - сказала она. – Ты пытаешься осуществить наиболее значимое изменение в твоей жизни, и это нелегко. Главное, продолжай пытаться.

Она взяла полотенце из моей руки и подошла к корзинке для стирки, бросая его к другим.

- Ты должен простить Тину. Для неё трудно, когда ты здесь. Ей нужно время, чтобы привыкнуть.

- Что ж, для меня это тоже нелегко, - заметил я, двигая своей челюстью вперёд-назад, проверяя её целостность.

- Она чувствует себя виноватой, будто была недостаточно хорошо. Это то чувство, с которым Тина ещё не научилась жить.

- Она сказала мне то же самое, - ответила я, качая головой. – Я и не догадывался.

- Ты отсутствовал слишком долго. Когда ты появляешься, это всё усугубляет.
Затем она услышала разговоры об обращении этого мальчика, и что ж... - мама пожала плечами.

Я понял, что она пытается сохранить мир в семье, и мне не хотелось начинать ссору с Тиной.

- Действительно, всё хорошо.

Она изучала меня мгновение, а затем сказала:

- Я должна пойти и проверить их.

- Иди. Я в порядке, - ответил я, отворачиваясь, чтобы взглянуть на байк. Хотел бы я сказать то же и о нём.

Мама и Кай встретились в коридоре. Я услышал, как они разговаривали через их мысли.

«Успокоилась?» - спросила мать.

«Конечно», - ответил Кай. – «Как он?»

«Он спокоен, несколько незначительных царапин. А она?»

«Всё ещё злится. Она получила довольно хороший удар в челюсть, но в порядке».

Кай вошёл в гараж и остановился рядом со мной, пока я поднимал свой байк.

- Она всё ещё злится? – бросил я.

- Что ж, ты знаешь Тину. Она ненавидит здравый смысл, - проговорил он, имея в виду тенденцию Тины очень долго злиться.

Я присел на корточки у байка и попытался, используя силу собственных рук, исправить выхлопную трубу, что получилось у меня с переменным успехом. Место изгиба всё ещё было довольно заметно.

Кай присел рядом со мной и заговорщически прошептал:

- Могу я признаться, что бывали времена, когда я и сам хотел поколотить её?

Мы тихо засмеялись.

- Итак, как продвигаются дела с Валерой? – поинтересовался он, держа байк, пока я пытался сгладить место изгиба.

- Он удивительный. Он не такой как все, кого я когда-либо знал, - я разочарованно вздохнул. – По какой-то причине я не могу слышать его мысли. И, конечно же, нет никого в мире, чьи мысли я бы так отчаянно хотел услышать.

- Всегда желаешь того, чего получить не можешь, - усмехнулся Кай.

- Итак, каким он был в школе? – спросил я.

- Я немного общался с ним. Он был довольно тихим. Ему пришлось уехать во время каникул, - Кай перебирал то немногое количество воспоминаний о нём, которое сохранилось у него. Он всегда был на заднем плане, вместе с группой или сам, русоволосый мальчик, непримечательный для него, но настолько привлекательный для меня. Я хотел взять Кая за плечи и вытрясти все воспоминания из него, чтобы самому насладиться ими.

- Хм, - произнёс я. – Я слышал, что он бросил школу.

- Ходили слухи о том, что он подсел на наркату, поэтому-то ему и пришлось бросить школу.

Я вспомнил, как поймал слабое дуновение нехарактерного аромата в его квартире. Больше чем человек, теперь я понял, что это должен быть один из наркоманов. Отец также упоминал, что его видели с одним из местных наркош. Нет, мысль о том, что один из этих темноглазых псов прикасался к его нежной коже, не помещалась у меня в голове. Я почувствовал давление в руке и понял, что нужно разжать кулак.

- Он вылечился?

- Да, был в спецучреждении, но там были какие-то осложнения, - он нахмурился, вспоминая сплетни старшей школы.

Я видел шрам, который был очень похож на тот, что остаётся после подобных операций.

- Должно быть, для него это тяжело. – Являться наркозависимым тяжело для любого человека, но я видел его в православной церкви, и знал, что они считали приём наркотиков тяжким грехом. Каким же удивительным набором противоречий обладал Валерка.

- Подержишь байк? – спросил я, когда подошёл к столу с инструментами, на котором не было заметно никаких повреждений. Я перешагнул через разбросанные инструменты и достал ключ из ящика, после чего вернулся и присел на корточки рядом с Каем, пытаясь исправить металл, чтобы он вновь был гладким и округлым.

- Он был очень религиозным в школе? – спросил я. Это был бы не первый раз, когда набожный христианин решался на нарушение святых заповедей, но такое лицемерие не вязалось с моим собственным представлением об Русике.

- Нет, он таким не казался, - он покачал головой. – Единственной церковью, как я думаю, для них с его отцом являлась та, где вы должны были бы присутствовать с удочкой.

Я посмотрел на него в замешательстве.

- Он проводил каждое утро воскресенья на рыбалке, - объяснил он.

Я потёр царапины. Немного краски исправит это. Так значит, Валера пришёл к Господу после выздоровления от зависимости. Я слышал преданность в его голосе прошлой ночью, и что-то подсказывало мне, что здесь было больше, нежели просто вина или близкое соприкосновение со смертью, что обратила его к вере.

- Максим сказал, что он твой певец, - заметил Кай, изучая моё лицо. - Должно быть, это трудно.

Я подумал о Валерке и изысканном аромате, который исходил от него. Насыщение от предыдущей ночи начало стираться, и я смог почувствовать, как жажда стала возрастать при одной только мысли о нём.

- Даже ещё хуже; боюсь, намного хуже, - я посмотрел на него; Кай обладал огромным опытом борьбы с жаждой. - У тебя есть какие-то советы, какими бы ты мог поделиться?

Он печально улыбнулся.

- Я не лучший советчик. Но это борьба, это точно, - он собрался с мыслями, а затем нахмурился. – Пей как можно больше и заранее, это единственное, как я обнаружил, что помогает. – Он посмотрел на меня, юмор засветился в его золотых глазах. – И если это не поможет, убегай. Убегай как можно дальше и как можно быстрее.

Я покачал головой, забавляясь его чувством юмора.

- Я буду помнить об этом, - я поднялся, закончив с трубой; теперь она выглядела настолько хорошо, насколько это вообще было возможно. Но всё же вы могли видеть место, где металл был согнут. Я разочаровано вздохнул.

У меня оставалось ещё кое-что, о чём я должен был спросить его.

- Ты когда-либо слышал о теории Никиты, что ж, как существование в паре уменьшает жажду крови?

- Дамы говорили об этом прошлой ночью, - ответил он, поднимаясь, в то время как воспоминания о подслушанном разговоре между Лизой, Тиной и мамой наполнили его мысли.

- Что ты думаешь об этом? – с любопытством бросил я.

- Насилие это привычка, - изрёк Кай, качая головой. – Но не насилие тоже. – Он положил руки на бёдра и повернулся ко мне, порочно улыбаясь. – Существование в паре, как ты деликатно выразился, вероятно, единственная вещь, которая поможет тебе отвлечься от жажды крови. – Он подумал о своей борьбе в первые дни вступления в эту семью. – Иногда, только недолгая передышка – это всё, что нужно, чтобы ты выбрался из этой тьмы.

Я закрыл глаза, когда внезапное видение Валерика, стоящего рядом и обнимающего меня за шею, заставило похолодеть моё сердце от глубины потребности в нём.

Кай порылся в кармане и вытащил какие-то ключи.

- Лизуня сказала, что они могут понадобиться тебе, - он бросил их мне в руку.
Я посмотрел на него с любопытством.

- Это ключи от моего Камаро. Лиза сказала, что будет дождь, - он засунул руки обратно в карманы, ухмыляясь и раскачиваясь на пятках; Кай выглядел, как расслабленный мужчина прошлых веков. – Знаешь, юные мальчики ненавидят мокрые волосы.

Это было так, независимо от времён.

- Что ж, спасибо. – Кай ездил на красной Камаро с белой гоночной полосой; это было мило. – Вероятно, я должен поохотиться. Ничего, если я прямо сейчас возьму её? – Без искушающего запаха Валеры я на самом деле не испытывал жажды и мысль о поглощении крови животных прямо сейчас мало привлекала меня. Тем не менее, если это будет гарантировать его безопасность, я сделаю это.

- Конечно. Я бы отправился на юг, будь на твоём месте. Охотиться на востоке достаточно сложно.

Вместе мы вышли на подъездную дорогу, где была припаркована машина. Я забрался в неё и повернул ключ, когда Кай закрыл дверцу машины за мной и наклонился к открытому окну.

- Знаешь, я всегда ценил то, что ты делал, - произнёс он, проводя рукой по металлическому ободу окна. Я проверил его мысли, и они были полны восхищения тому, как я выискивал преступников, чтобы кормиться. – Похоже, это был правильный способ использования этого дара.

Я сжал руль в руках.

- Я думал точно так же очень долгое время. Но теперь не могу больше рационально мыслить об этом. Это всё ещё убийство, даже если ты убиваешь опасного человека. – Я посмотрел на него. – Все благие намерения не умаляют того факта, что ты убиваешь кого-то, потому что посчитал его недостойным. Но неужели я имел право осуждать кого-то за подобное?

Он пожал плечами.

- Что ж, мир стал только лучше без некоторых людей. Если Господь стоит во главе справедливости, то, похоже, он нуждается в помощи.

- Ему придётся обойтись без меня. Я устал слушать душевнобольных и психов.

- Ведь ты их так хорошо понимаешь, - заметил Кай, выпрямляясь. – Ты знаешь, что они говорят.

Я приподнял бровь, смотря на него, когда хитрая улыбка расползлась по его лицу.

- Ты – то, что ты ешь.

Я не смог сдержать улыбки, которая появилась на моём лице.

- Спасибо за машину. Увидимся позже.

- До встречи, - он постучал по крыше дважды на прощание, когда я завёл машину. В зеркале заднего вида я увидел, как Кай поднял лицо и простёр руки вперёд; начинался дождь.

Отец. Я твой послушный сын.
Твои приказы для меня были законом.
Я шёл во след тебе, пусть даже был один.
Я не Иисус, но я мечтал чтобы назвали меня Богом.

Но Жнец пришёл за мной и час мой смерный пробил.
И предал ты, чему меня учил.
Ты честь отдал и душу свою продал.
И сделку с Демоном проклятым заключил.

Как ты посмел такое сотворить со мной?
Как мог взвалить на мои плечи это горе?
Но знаю я, что в мой последний бой,
Ты встанешь рядом, будешь ты со мною.

Отец. Я непослушный сын.
Свою судьбу я сам решил познать.
И я ушёл, я скверный семьянин,
Хотел я твои узы разорвать.

Но годы шли, мой путь петлял во тьме.
И снова брат мне спину прикрывает,
И я не смог сломать хребет судьбе,
И твою суть в себе я открываю.

Отец. Я твой покорный сын.
На Небесах тебя не зная, только почитая,
Я был тебе неведом и не зрим.
Я слепо шёл, приказы выполняя.

Но ты исчез, остался я один.
И должен я своей душе доверить.
И сам себе теперь я господин.
И правду только своим сердцем должен мерить