Идёт, гудёт Зелёный Шум

  Позавтракал и поехал в Смольянец. Жара в десять была непривычной. Футболка. Сверху рабочая тонкая рубашка. Не пожалел на обратном пути. Стало облачно, дул сильный юго-запад. Поначалу было так тяжело, что я даже в Елюжскую гору, часть её, шёл пешком. Прислушивался к голосам. Думал: каким идиотом безмузыкальным нужно быть, чтобы ехать с головастиками в ушах. Пение птиц, пение ветра, пение леса, дороги под колесами, ручьёв и речек лесных – вот настоящая музыка, с которой трудно поспорить любой другой! Этому можно учиться всю жизнь, как и высокой музыке. Различать ноты, голоса, хоры, читать мелодии и узнавать их носителей. Слышу бурчание по залитым водой канавам. Хлопают водяные пузыри.
  Глухо льются в пережатые  тяжестью трубы весёлые  воды, как будто трубят весеннюю брачные песню лягухи и жабы: «Сей эротический орган из ближнего болота…».
  На смольянской дорожке – новые километровые столбики. Так непривычно, что поначалу и не заметил. Начал отсчет со второго… И тут же меня развеселил какой-то необычный свистун лесной. Его песня была похожа на посвистывание себе под усы какого-нибудь слега нетрезвого счастливца, немного безалаберного и легкомысленного. В тактах свиста я узнал знакомую мелодию и стал подпевать ему: «Ты не печалься, ты не прощайся, я обязательно вернусь!» Пошёл легкий дождь, и на дороге расцвели рыбьи чешуйки. Крупные капли распускали свои серебряные цветы на подсохшей глине.
  Радовался и дождю, и всем-всем птичьим голосам: живы! А то вон их сколько погибло!  Вчера ехали из города, и знакомая наша рассказывала, что нашла на огороде пятнадцать  мёртвых дроздов и зябликов, а ещё три дрозда принес с дороги внук её…
  По дороге было тихо, а в лесах время от времени поднимался такой гул, что я невольно оглядывался: не едет ли кто за мной! Ветры мчались в елях и берёзах, брали дорогу и меня в клещи, забегали вперёд и затихали. На обратном пути набежали тучи, закапало. Ветер так толкал меня в спину, что в полях я отпускал педали, и меня потихоньку несла эта силища.
  Но я искал и искал в её шуме птичьи голоса, радовался каждому новому поскрипу, теньканью, свисту. И скатываясь в деревню, услышал уханье кроншнепа. Выжили и они. Слава Богу.
  Проехал по лесным дорожкам тридцать километров и не жалел о мокрой рубашке, тяжести в кистях и плечах, уставшим ногам.
  Вернулся, и за окном пошёл первый тихий и тёплый дождик. Зелень стала глубокой и засинела под тучами.