Мы должны позвать себя сами

   Очередное вчера кануло, но сегодня так и не наступило. Оно, это калькированное со вчера нынешнее, мёртвой хваткой вцепилось в плечо поводыря от вчера, панически боясь потерять хоть какое-то движение, даже если оно заведомо ведёт к неминуемой гибели. Логика слепого проста и бесхитростна: пока есть хоть какой-то путь, сохраняется шанс добраться до очага, где всё ещё подают воду и хлеб. Мы давно уже, здесь, в почти утратившим совесть и милосердие пространстве, выстроились в огромную цепь, гипнотически двигаясь за обманчиво-пафосной мелодией сатанинской флейты. Сколько эйфорических мелодий, с блеском выполнив свою разрушительную роль, ожидаемо смолкло, развеяв последней нотой иллюзии скрытой сплочённости и так и не сформировавшийся запрос на желанное обновление: истаяли и канули в Лету очереди накануне выборов, увяли цветы на могилах несломленных, а уже в полную силу звучит новая какофония, вскармливая новые потери и новые скорби.               
   Убили в Белгороде, убили в Одессе, а нам одинаково всё равно. Сегодня опять убьют, и нам опять будет всё равно. Да-да, всё равно, чтобы мы не испытывали где-то там, в недрах своей трясущейся души, потому что мы молча прячем свою боль, не оглашая её душераздирающим криком. Нам, всё более окончательно и безвозвратно скатывающимся в неразрушаемую остекленелость, нам действительно всё равно и прежде всего оттого, что мы замкнуты исключительно на себя, на свою слабость и на свой страх. И если что и оправдывает нас в своей мелочности и бездействии, то только лишь то, что мы всего лишь смертные люди, боящиеся покинуть этот мир даже на секунду раньше возможного.               
   Нам, пока ещё в благополучном отдалении от смертоносных осколков планирующих бомб и бесстрастно забирающих тысячи и тысячи жизней свинцовых пуль, так приятно просыпаться тихим утром в чистой постели, провожать своих ухоженных детей в школу и в детский садик, нам так излишни и некомфортны мысли о происходящей у нас на глазах трагедии, что мы с такой доверительной лёгкостью прячемся за картонной стеной системы, надеясь в лояльной отстранённости пережить ужас тех, перед кем хлипкая стена рухнула навсегда, оставив непроходящую боль и расстрелянную надежду. Прячущиеся в хрупком благополучии, мы напрочь забываем о том, что система не только пожирает её угодливых хранителей, но и постоянно воспроизводится, всовывая на место выбывших новых, ещё более оголтелых и ещё более омерзительных вассалов.               
   Не велика трагедия, когда от системы дистанцируются молчаливые люди. Рано или поздно она всё равно найдёт тех, кто с иезуитской хитростью разделят её ложные и сомнительные ценности. Гораздо страшнее и безысходнее, когда систему оставляет Вселенная, ибо эта оставленность не оставляет ей ничего кроме погибели. Она, Вселенная, как никто другой платит за мздоимство и очковтирательство, воровство и коррупцию, молчаливое согласие и зазаборную отстранённость. И здесь уже нет правых и неправых, лютующих и вечно терпящих, потому что она низводит прежде всего зло, за которым как цари, так и закусившие губы подданные.               
   Мы должны позвать себя сами, вне призывов пастырей и царедворцев, наушников и демагогов, позвать не разово, стоя в длинной очереди на холоде к пунктам сбора предвыборных подписей или провожая в последний путь несломленного, а сделать это действо нашей избранной дорогой, потому что в этом и только в этом залог нашего спасения и нашей истинной свободы.