Вор на доверии 4

Часть третья
ЧЕСТНЫЕ ВОРЫ

1

После гибели Митрича, слова убийства он избегал даже мысленно, в Борьке произошли изменения. Что физически окреп и превратился в собрание сухожилий, это понятно, это он приписывал собственной воле и характеру, суть не в этом. Он стал чувствовать взрослых и понимать их скрытые помыслы. Мысли не читал, но угадывал как бы общее направление. Мало того, он откуда-то сразу знал, как этим воспользоваться. Взять историю со школьной формой, он вовсе не строил планы заранее, но увидел слабость директора, и взял его на излом, хотя понимал, что поступает нехорошо. Не по-детски. Словно руководила им чужая воля, некое знание, что он сильнее. С одной стороны, он ощущал себя еще ребенком, пусть со сложной психикой, тут он не обольщался, но при этом появился хищный цинизм, и это его пугало. Словно в душу, как в сырую землю, попал сорняк, семя осота, и это семечко зацепилось, и теперь дает всходы. Наверно, в деревне люди простые, все на виду держат, скрыть не умеют, и все-таки. Борька угадывал, что иногда смотрит на мир глазами Митрича, мертвого старика, поэтому знает гораздо больше иных взрослых, чего они сами про себя не понимают. Это было восхитительно! И страшно. Если подумать, это власть над людьми? Тайная власть.
Он ехал в электричке, смотрел в окно, и в наложении бегущего леса, среди деревьев, видел зыбкое отражение, плывущие глаза. Выпученные глаза с прожилками. Вначале-то он не понял, что старик перед смертью смеялся над ним, и сейчас вот усмехается. И тут же сознавал, что видит собственные глаза и собственную усмешку, плывущую по верхушкам берез и сосен. Из школы выгнали, куда деваться без документов, устроился в кочегарку. Случайно? Вовсе нет! Не случайно халтурил, копал могилы на кладбище, где произошел очередной случай, который заставил сесть в электричку и поехать в город. Вначале к отцу, а там видно будет. Борька не хотел поддаваться старику, пустившему корни в его душе, вовсе не хотел обладать тайными знаниями, зачем ему чужие мысли? Лучше отказаться! Или он непременно станет злодеем, может быть, даже колдуном, поэтому пытался изменить естественное, да куда уж естественней, течение событий, подстроенных стариком. Для этого Борьке требовался отец! Во всяком случае, он на него рассчитывал.
Пока ехал, пытался выстроить единую картину. Собственно, об отце знал немного, так, отдельные эпизоды. Еще маленьким был, спрашивал у матери, но что расскажешь ребенку, а потом обвыклось, растет без отца, и ладно, но теперь появился новый интерес. Мать рассказывала вещи, ему когда-то малопонятные, даже скучные. Познакомились на студенческой вечеринке, у папы стипендия рублей девятнадцать, у нее примерно столько же, снимали комнату в подвале, мокрицы там ползали. Бабка помогала, картошку из деревни возила, поженились. Чтобы доказать любовь, еще до свадьбы, папа в столовой съел ложку черного перца, даже не поморщился. Рассказывая, мама жалела папу и гордилась. Жалела, что печень, наверняка, себе испортил, а гордилась, что любил. Подрался из-за нее, ревновал к бывшему ухажеру. Это как раз понятно, а вот что потом, почему развелись? Когда забеременела, папа отвез жену в деревню, а сам пропал. Борька помнил, как на его детские вопросы, а где же папа, бабка смешно стучала кулаками.
- Папа денежки заколачивает, вот так! Скоро богатыми будем. Смотри!
И весело стучала острыми кулачками, показывая, как деньги заколачивают. Очень ловко это у нее получалось. Один кулак сверху, другой снизу, быстро меняются местами, тук-тук, щелк-щелк! Борька даже сейчас улыбнулся. В детстве он смеялся, пытался повторить, не понимая, что бабушка отвлекает малыша от сложных вопросов. Так и не вернулся папа, развелись, а деньги действительно зарабатывал, судя по всему, немалые, если после развода купил квартиру, кооперативную. Мать судиться не стала, а могла, вообще о бывшем муже отзывалась неплохо, главное, что любил, а разводы бывают. Помнились талоны на бесплатное питание, выдавали в школе. Полагалось детям, кто рос без отца, точнее, их матерям-одиночкам. Их трое было, вставали в куцую очередь, и получали синие ленточки на пропитание, расписывались в журнале. Это в первом-втором классе. Борька не сразу осознал постыдное унижение, потом отказался, поэтому и в пионеры вступать не стал. Пошли они, куда подальше. Мать его поняла, не настаивала, хотя 20 копеек за школьный обед, не помешали бы, а вот с пальто хуже вышло.
Это бабушка уговорила с отцом увидеться, денег попросить на пальто. С ней в город приехали, вот как сейчас едет, и заявились по адресу, в квартиру его кооперативную, а папы дома не оказалось, зима, ждали на улице. Замерзли. Отец на «Жигулях» подъехал, да еще и не один, с женщиной. Красивая девушка. Очень папа тогда расстроился, даже рассердился, что без звонка заявились, стоят как нищие, Борька в фуфайке был. Не хотел папа, наверно, их в квартиру пускать, но замерзли просители, неудобно перед подругой. Борька тогда подумал, что это молодая жена, а бабушка спросила:
- Юра. Кто это?
Эх, деревня! Папа усмехнулся и сказал Борьке, даже подмигнул:
- Вырастешь, я тебе подарю парочку…
Он тогда не понял, какую парочку, а теперь понимал. Парочку женщин. Тема щекотливая. Девушка красивая только фыркнула, но не обиделась, а вот бабка разозлилась. Это он понял, когда она чай пить отказалась, даже раздеваться не стали. Подал богатый папа бедным родственникам купюру в 100 рублей на пальто, и предупредил, что алименты на полгода исчерпаны. Деньги Борьку не интересовали, отношение удивило. Он мечтал о дружеском разговоре отца и сына, как дела, пусть про учебу спросит, какой-то интерес проявит, а тот дал денег, и все, валите. Разошлись с матерью, бывает, а почему к нему неприязнь, холод в голосе, даже чужие люди с детьми так не разговаривают! Как сейчас встретит? Если отнесется холодно, наплевать. Вырос без отца, и далее обойдется. По телефону звонить Борька не стал, папа придумает отговорку, что некогда, перенесет свидание на когда-нибудь, а ему ждать нельзя, обратно потом не повернуть. То была единственная встреча, насчет пальто, и Борька предпочитал помнить отца по свадебным фотографиям, где они с мамой молодые и счастливые. С такими мыслями нажимал он на кнопку звонка. Дверь открыл мужчина, выше его на полголовы, и раза в три шире, почему-то в трусах. Для Борьки, выросшего в деревне, такое одеяние посреди дня было непривычным, странным. Волосатая грудь, мохнатые ноги, от неожиданности он попятился. Помятое лицо мужчины хранило следы постельных складок, глаза моргнули опухшими веками.
- Чего тебе, мальчик?
- Мне это. Юрий Павлович… Ломов. Здесь живет? – Борька знал, что это отец. Если фотографию скомкать, а потом разгладить утюгом, получится то же самое. Сеть ломаных морщин на пожелтевшем от времени лице. – Я его сын.
- Боря? – Ломов старший как будто обрадовался. – Проходи, дорогой. Проходи! Что же не позвонил? Ничего себе, вымахал. Как мама, бабушка?   
Отец запустил гостя в прихожую. Борька неопределенно сообщил, что все хорошо, понимая, что эти вопросы ничего не значат, плевать ему. Просто папа смущен появлением взрослого, в общем-то, сына, которого помнил грудным младенцем, потом чужим мальчиком в фуфайке, вместе с бабушкой клянчившим деньги на пальто, какие чувства. И в самом деле Ломов, кашлянув, спросил:
- Сколько тебе уже?
- Шестнадцать.
- А, да. Точно! Бежит времечко, – мужчина качнул всклоченной головой, указал на дверь. – Надевай тапочки, проходи в комнату, я сейчас. Знакомься там, сейчас оденусь.
Борька понимал, что это родной отец, а назвать папой все равно не может, а как. По имени-отчеству? Папа скрылся в ванной, Борька вошел в комнату. Увидел множество икон, блестящих окладами в полумраке, шторы задернуты, и красивую девушку, молодую, не ту, что раньше, гораздо моложе. Она сидела в огромном кресле, в коротеньком халатике, и курила длинную сигарету. Лет двадцать ей? Вряд ли больше. Кто она, как с ней знакомиться? Непонятно.
- Здравствуйте, – сказал Борька и смутился. Она кивнула, и затянулась сигаретой. Девушка была слишком красивой, пожалуй, красивее Нины. Впервые видел такую девушку. Проклятое смущение. Тело налилось свинцом, и он присел на краешек софы. Куда отец делся?.. Любовница, кто еще, если в халате с утра. Ноги голые. Низенький столик заставлен бутылками, рюмками и фужерами, блюдца грязные, ясно, пьянка была. В кочегарке тоже так. Мужики с вечера пьют, а утром бардак, смотреть противно. Наконец, появился Ломов, одетый в спортивные брюки и рубашку.
- Не познакомились еще? – он обращался к девушке. – Это мой сын, Борис.
- Карина, – в девушке проснулся символический интерес, она улыбнулась.
Так они и познакомились…
В присутствии девушки Борьке не хотелось выглядеть недоумком, и он сказал, что окончил десятилетку, приехал поступать, а куда, еще не решил. На самом деле он учился в вечерней школе, поездил в район, да и бросил, а в город приехал на встречу с Пашкой, по воровскому делу. Бывшие одноклассники, сдав экзамены и получив аттестаты, поступали в институты и техникумы, а он преуспел в копании могил и в драках с городскими студентами. В кочегарке его окрестили Борька Лом, к тому же он вытянулся до приемлемого роста, оставаясь при этом худым и жилистым, только плечи, несоразмерно развитые, напоминали эполеты, торчали вверх. Одевался он, как большинство парней в его возрасте, джинсы, кроссовки. Короткая стрижка и закопченное от работы на воздухе лицо дополняли облик, еще скулы выпирали, кожа да кости. В общем, приехав в город, Борька надеялся, что выделяться среди городских парней не будет.
Пашку решил отыскать вот по какому поводу. По нераскрытой краже из магазина, проведенной ловко и с размахом, да еще на машине, Борька сразу сообразил, что Пашка действовал не сам по себе, а в составе воровской шайки, имеющей четкую организацию, именно это и требовалось. Ему не просто надоело могилы копать. По деревенским парням и мужикам он видел, что его ожидает. Нищета и пьянство. А в стране идут перемены, съезды шумят, оставаться на обочине не хотелось. Если менять жизнь, то ломать ход событий надо сейчас, сегодня, а может, и вчера. Учиться он не хотел, неинтересно, а что делать? С Пашкой связался через его мать, с которой встретился возле колодца крытого, специально подгадал, чтобы не на улице. Борька знал, что напомнить о себе следует не требованием ста рублей, которые в результате реформы мало стоили, а предложением нового дела. Он так и сказал Клюевой:
- Передайте Паше, есть дело.
Та будто не услышала, однако через пару дней тут же, снова у колодца, куда он спешно подошел, шепнула, что Пашка будет ждать его на вокзале в ближайшее воскресенье, возле телеграфа, в четыре часа дня. Вот Борька и приехал пораньше, чтобы до назначенного времени побывать у отца, проявит если участие, кто его знает, тогда и вор Пашка со своей шайкой станет не нужен. Глядишь, судьба по-другому вывернет, но серьезного разговора не получилось. Из-за Карины.
Когда Ломов старший попросил ее убрать со стола, чтобы выпить и отметить встречу с сыном, она вдруг надулась и убежала в соседнюю комнату со слезами. Женщины, их не понять. Папа, тут же забыв про сына, бросился за ней следом, там они долго разговаривали, и Борька все понял. Папаша вернулся, убрал со стола сам, начал мыть посуду, Борька откланялся. Юрию Павловичу сейчас не до сына, у него любовь к молодой и очень красивой девушке, раза в два его моложе, и которая его совсем не любит. Он же старик для нее! Даже смешно. Как он за ней побежал, посуду начал мыть. Напоследок родитель предложил заходить. Борька неопределенно пожал плечами, и все. Поехал на вокзал.

2

Пашка появился вовремя, знакомо завертел птичьей головой, снова был в разномастном костюме и светлой рубашке, только без выпущенных лацканов, все так же напоминал нахохленного воробья. Ну, прямо родной человек! Правда, теперь он не казался Борьке большим и авторитетным, но все равно, земляк. А Пашка его даже не признал, пробежал глазами и отвернулся.
- Привет, должник! – Борька опустил ему руку на плечо. Пашка от испуга даже присел.
- А? Что? – он подслеповато заморгал рыжими ресницами, не узнавая в упор.
- А еще сосед называется, – ухмыльнулся Борька, искренне радуясь встрече. Действительно, прошло два года, он сильно изменился, узнать трудно. Пашка, наконец-то, прозрел.
- Здорово, – протянул он, оглядев Борьку с ног до головы. – Ну, блин, ты даешь!
Они обменялись рукопожатием, по плечам друг друга похлопали, не то что отец. Пашка тоже радовался, тут же предложил пойти в кафе на углу, там выпить и поговорить. Борька со спиртным, благодаря кочегарке, конечно, был знаком, никакого удовольствия в нем не находил, но тут случай особый, отказываться не следует. Они прошли привокзальную площадь, купив по пути бутылку водки у торгующих здесь же, на площади, старушек, сунулись в кафе, оказалось, санитарный час. Зашли в магазин, прикупили бутылку лимонада и круг копченой колбасы на закуску, хлеба батон, и зашли в ближайший двор, где удобно расположились на тенистой лавочке под раскидистыми кустами. Лето, август. И хороший друг, с кем можно запросто выпить и обсудить важное дело. Отцу не до него, там любовь. Карина помешала, так тому и быть, значит, судьба такая. Пашка, вынув неизменный нож, нарезал толстыми кружочками колбасу, открыл лимонад и одним движением срезал пробку с водочной бутылки.   
- Давай, сосед, – он протянул откупоренную бутылку. – За встречу.
- Из горла? – удивился Борька. Даже в котельной мужики пили из грязных, но стаканов, из железных, но кружек.
- Все еще неграмотный, – хохотнув, Пашка приложился к горлышку, сделал большой глоток, кадык при этом подпрыгнул, как у курицы, когда пьет из лужи, запил водку лимонадом. Глаза его моментом увлажнились, будто в них масла накапали, потом сморгнул, как бабка, когда капли из пипетки выльет много. Потом Пашка взял кружок колбасы и весело взглянул на Борьку, мол, твоя очередь. Деваться некуда, ребенком быть нельзя. Сдерживая отвращение, Борька глотнул водки. Комок горечи застрял в горле, но он пересилил рвоту. А когда запил лимонадом, да закусил, показалось, что все не так плохо. Чего там, все просто отлично! От курева отказался, хотя почему нет? В другой раз, успеется, вначале приглядеться надо. Пашка закурил импортные сигареты, очень дорогие, какие в деревне не увидишь, потом глянул искоса.
- Ну, сосед, выкладывай. Какое дело?..
И Борька поведал о том, как копал могилу, и что из этого вышло… Так сложилось, что центром ритуальных услуг в деревне служила кочегарка, к которой был приписан трактор «Беларусь», вооруженный ножом-скребком и ковшом для погрузки угля, удобный агрегат для копания могил, особенно зимой. Попробуй пробиться через мерзлый грунт вручную, даже если всю ночь или две покрышки жечь, это же канитель. Кому надо горбатиться, если есть трактор? Поэтому у кочегаров был круглый год хороший приработок, впрочем, брали водкой. А тут случилось, померла бабка, место для которой рядом с дедкой, а тот умер чуть не до войны, на полвека пережила. За это время кладбище во все стороны разрослось, ныне по кромке хоронят, а вглубь на тракторе не заедешь. А лопата, она не трактор, после которого ямку поправь, края обтеши, и готово, везите покойничка. Работа будь здоров! Камней не много, суглинок, зато корни в руку толщиной, могила-то аккурат меж сосен вековых. Кроме Борьки никто не взялся, поскольку родственники у бабки оказались прижимистые, больше чем другие клиенты, платить не хотели, а Борьке без разницы. Водку не потреблял, а копание могил вроде зарядки, полезное дело. Взял пару лопат, штыковую да совковую, топорик за пояс, и отправился с утра пораньше, чтобы к обеду управиться. Не так страшен черт, как его малюют. Другие в одиночку боятся работать, сделается внизу дурно, газ трупный бывает, сознание потеряешь или разрыв сердца, сам из глубины больше двух с лишним метров сразу не выскочишь. Воздух внизу тяжелый, почва сырая, земля обваливается, звуки не долетают, глухо, а если еще похмелье, да мысли разные, то и без газа умереть можно. Борька был не суеверен, после Митрича мертвецов не боялся, даже на спор в морге ночевал, прямо на столе, среди парочки угорелой. Конечно, страшновато, и не в споре дело, а себя испытывал. Мужики еще больше зауважали. Что он студентов колотил-молотил, как мельник кукурузу, так не один такой, только свистни, деревня сбежится, кто подраться, кто посмотреть. А мертвецов мужики боятся. Только бабки, что трупы обмывают, привычные, но спать никто не рискнет. Управился он быстро, заровнял могилку, инструмент выбросил, штыковую лопату поперек, а дальше как на турнике. Вылез, сверху посмотрел, проверил, чтобы потом не упрекали, пробил добротно, любо-дорого, ямка на загляденье, как себе сделал.
Можно было в деревню идти, а чего-то не хотелось. В кочегарке, по случаю воскресенья, небось, хандыги собрались, прознали про покойника, за ямку три литра водки положено, когда больше, на поминках добавят, а ему смену запишут, да и ладно. В лесу хорошо, птички поют, жизнь идет, покойники в могилках радуются. А куда жизнь идет? Куда бы ни шла, сюда приведет, здесь и кончится, кто вспомнит через полвека? Жениться надо, чтобы бабка такая вот провожала, внуки были, а как без любви? Нина в институт поступит, найдет себе жениха, кому он нужен, кочегар, пьяница будущий! Занятый мыслями, Борька брел среди могил, рассматривая совсем уж древние надгробия, иных и не видно, заросли выше головы, кто лежит, когда умер, никто и не знает. Решил дойти до конца кладбища, и пошел.
Скоро и памятников не стало, только холмики незаметные, и то не поймешь, может, просто почва неровная. Или уже не кладбище? Нет, вот еще плита поваленная, мхом заросла. Топорик с собой, очистил надпись. То ли 13-й год, то ли 15. Еще до Революции хоронили! Будто и не было человека, а он может героем был. Нет, герои в Революцию погибали, или в Первую мировую войну, тут раньше. Есть родня, наверно, но кому нужен этот прах. Что наша жизнь, если память о ней так коротка. Если бы не плита мраморная, и не настроение, кто бы сюда зашел, на задворки кладбища? Задумавшись о бренности земного бытия, Борька вышел на поляну, заросшую березняком. Поверх листвы увидел натянутые провода, а под ними что-то темнело. Сарай какой-то! Откуда здесь? Борька начал пробираться через мелкий кустарник, пренебрегая клещами, да их нет, лето жаркое было, и вздрогнул. Мирную тишину прорезал оглушительный рев, как тут не испугаешься. Рев-крик-свист разом. Он замер, и увидел, как сарай тронулся, медленно поплыл, за ним другой. Это вагоны! Смех, да и только. Поезд дал гудок, напугал неожиданно. Он вышел к железной дороге. Все ясно, дальше сталь-мост, а путь по нему один. Встречным поездам приходится выжидать. Расширяли мост, но, когда будет, по нынешним временам не дождаться. Страна коммерцией занялась. Невдомек людям, что все на кладбище полягут, никто не убежит, богатый или бедный, прикопают, и все, лет через пятьдесят или сто никто не найдет. Если даже памятник наверху богатый, внизу-то черви, им без разницы, герой ты был или торговал, скушают за милую душу. Борька почувствовал усталость, уселся на пригорке перед путями.  Ветерок обдувал разгоряченный лоб. Запах шпал и вид железной дороги тревожил душу. Сел бы на поезд, и уехал куда-нибудь, может, на Север или на Дальний Восток. Сердце тосковало, хотелось любить. Кого? Он готов любить даже несчастно, умереть за любовь, только некого. Нина не годилась, испорчена, являлась в кошмарах и пальцем показывала, Митричем оборачивалась. Невозможно.
Он просидел, наверно, с полчаса. Где-то далеко послышался шум, опять поезд. Интересно, с какой стороны идет? Определить непросто, пути далеко не просматривались по причине поворота. Рельсы дугой уходили в лес. Где-то в небе шумело, далекий перестук приближался, начал нарастать, и снова затих. Наверно, поезд шел по инерции. Когда из леса показалась голова состава, казалось, выползает змея-привидение, чудовище кралось бесшумно. Товарняк полз, тихо повизгивая суставами, шипение, движение горячего воздуха. Проплыл тепловоз, фуражка в высоком окне, машинист даже не смотрел вниз. Может, и не заметил, что человек сидит, впрочем, ему семафоры надо наблюдать. За тепловозом потянулись платформы с новенькими грузовиками, стекла картоном залеплены, предусмотрено, если камнем кто бросит шутки ради. Поезд все двигался и двигался, постепенно притормаживая, вагонов двадцать прошло. Но вот заскрежетали суставы, судорога пошла из головы и прокатилась волной, поезд остановился и вздохнул. Из Москвы идет куда-нибудь очень далеко. Может, забраться на платформу, вскрыть грузовик, и уехать в его кабине, там и спать можно. Мысль глупая, да и грузовики давно проехали, а перед ним стояли крытые вагоны. А что в них, интересно? Прямо перед носом блестел коричневой краской вагон с дверью посредине. Железный вагон, их десятки и сотни, неразличимы издалека, а тут вот он, вагон. Дверь открывается в сторону, как в купе, замка никакого, откидной запор и пломба висит на проволоке. Пломбу сбить секундное дело, топорик есть. Никто не узнает, тепловоз ушел за поворот, поезд выгнулся, машинисту не видно. Борька взял топорик, спустился с пригорка к вагону, похожему на сундук Митрича. Ох, уж этот сундук! Пропади он пропадом. Да ему тоже терять нечего, любить некого, пропасть всегда готов, как пионер. Матушку только жалко. А зачем же пропадать? Он только заглянет, что внутри, и все. Ничего брать не будет.
Металлическая пломба на стальной проволоке сидела крепко. Недолго думая, Борька разрубил ее одним ударом. Пломба раскололась, на острозаточенном топоре образовалась зазубрина. Проволока снялась без проблем. Используя топорик как рычаг, Борька раздвинул уши, отжал и откинул запор в сторону. Дверь откатилась легко. Внутри стояли реечные ящики, обитые железной полосой. Между неплотно сколоченными досками виднелась промасленная бумага. Оглянувшись по сторонам, Борька забрался в вагон. Просунув руку меж реек крайнего ящика, надорвал бумагу и увидел черное колесо. Мотоциклы! Целый вагон мотоциклов. Мечта. Вот бы стащить хоть один! Борька попробовал, ящик сдвинулся, однако на насыпь бросать не будешь. А дальше что? Можно толкнуть, продать кому-нибудь из пацанов, но нет. Без документов нельзя. Участковый быстро пронюхает.
Послышался далекий гудок, встречный идет. Колеса уже гремели по мосту, звук усилился. Недолго подумав, Борька пришел к выводу, что лучше от кражи отказаться, себе дороже. В деревне новенький мотоцикл не спрячешь, сам не поездишь и продать нельзя. А место здесь классное! Если с умом, да с напарником, да еще с грузовой машиной, не один поезд можно ограбить. Вагон закрыть, проволоку навесить, а с кусачками можно пломбу не ломать. Пока кражу обнаружат, да пока станции проверять будут, много воды утечет, никто ведь не догадается, что поезд, можно сказать, прямо на ходу чистят, подметки рвут. А если еще пломбу на место ставить, то и вовсе обнаружат только в месте назначения. Что? Где? Когда? А поезд полстраны прошел, ищете до пенсии! Лавиной налетел встречный, загудел пол, вагон качнуло, пора вылезать. Борька выпрыгнул, закатил дверь, перекинул запор, вставил в уши проволоку с разбитой пломбой. Постоял, выжидая состав, под шум уходящего товарняка вернулся на пригорок, наступила тишина. Раздался сердитый гудок, стоящий состав залязгал сцепками, пришли в движение колеса, вагоны дрогнули и поплыли. Кого взять в напарники? Такое дело не утаишь, одному не справиться, а кочегары народ ненадежный, алкаши. Конечно! Надо Пашку найти. Взломанный вагон давно укатил. Борька провожал взглядом его собратьев, путешественников, быстро набирающих скорость. Вот и последний вагон махнул хвостом. Только тут Борька хватился. Уплыл топорик с мотоциклами в края неведомые! Когда залазил, положил его за приоткрытую дверь, думал, пригодится в вагоне, да и забыл впопыхах. Вот так прокалываются на мелочах.

3

Борька поведал Пашке «поездную» историю в сжатом виде, опуская ненужные подробности. Тот слушал внимательно, и очень заинтересовался, если во время рассказа напрочь забыл про водку.
- Ну, ты голова! – одобрительно закивал он, когда Борька умолк. – Будет из тебя толк, будет. Ничего не скажешь, заманчиво обрисовал. Это дело надо обмозговать, да не нам с тобой. – Пашка задумчиво хлебнул водки, и передал бутылку собеседнику. – Тут надо масштабно подойти, с одним человеком перетолкуем, - он взглянул на Борьку оценивающе. – Вот как мне рассказывал, так ему все и объяснишь.
- А что за человек? – Борька лихо приложился к бутылке.
- Большой человек, авторитетный. Кто он и что, тебе знать пока не надо. Если ты ему по душе придешься, он тебя к путевому делу пристроит, и вообще в обиду не даст. Соображаешь?
- Ага, понятно. Дай закурить, - Борька чуть захмелел. Взяв у Пашки сигарету, он ухмыльнулся. – А что ж ты, сосед, стольник замылил? Магазин-то вы почистили, а меня кинули. Между прочим, меня участковый допрашивал.
- И что? – Пашка прищурился. – Не раскололся?
- Он портфель принес, а я ему: спасибо! А где сто рублей?
- Да ты что! Сдурел!? – Пашка даже подпрыгнул.
- Конечно, сдурел, - рассмеялся Борька, показывая, что шутит. – Я в том магазине едва черепушку не расколол, кишки на раму чуть не намотал, а ты даже спасибо не сказал.
- Да, понимаешь. – Пашка, наконец-то смутился. – Накладка вышла. Поначалу-то денег не было, потом меня закрыли, а когда выпустили, сам понимаешь, я загасился. Хотел по почте заслать, так ведь засветил бы тебя. Глупо, сам понимаешь!
- Да ладно, - отмахнулся Борька. – Я ж понимаю. Дело тут не в деньгах. Понимаешь, я тогда всерьез думал, что мы напарники, а ты напрочь исчез! Ни слуху, ни духу.
- Ну. Ты, братан, в натуре, без обиды. – Пашка схватился за бутылку. – Сейчас это дело прикончим по-быстрому, и поедем. Я тебя с большим человеком познакомлю. Не имей сто рублей, а имей сто друзей! – он хохотнул. – Со мной не пропадешь! Ну, чтоб у нас все было, и ничего нам за это не было!
Они допили водку, поймали такси и поехали.
Борька плохо знал город, точнее, совсем не знал, поэтому не ориентировался. Ехали, во всяком случае, долго: вначале до центра, потом вдоль трамвайной линии, мимо каких-то заводов. Он уж думал, окраина, ан нет, снова потянулись высотные дома, город никак не кончался. Наконец, доехали до кинотеатра «Южный», который Пашка называл в качестве пункта назначения. Таксист миновал перекресток, остановил машину, и хмуро глянул на молчавших всю дорогу пассажиров, которые ему, наверно, не нравились. Пашка все так же молча подал шоферу обещанную сумму и кивнул Борису, дескать, выходим. Едва захлопнули дверки, как машина взревела мотором, круто развернулась и помчалась обратно в город.
- Надо водки взять, - Пашка направился к ближайшей палатке. – Две «Столичной». Не паленая?
- Обижаешь, Паша, - откликнулся продавец, наклонившись к окошечку, мельком глянул на Борьку. Надо же, по имени знает, видать, Пашка здесь частый и уважаемый гость. Продавец выдал водку, даже не заикнувшись о деньгах.
- Дай пакет, - скорее потребовал, чем попросил Пашка и, тут же получив полиэтиленовый цветастый пакет с ручками, опустил туда бутылки. – Пошли, - позвал он, направляясь к шоссе. Странно, на рэкетира он не похож. Внешне Пашка оставался все тем же деревенским парнем, а бандиты выглядели иначе, и ездили на иномарках. Свернули на боковую улицу.
- А почему ты ему деньги не заплатил?
- Зачем платить, если даром дают, - хохотнул Пашка. – Просто он меня с Парамоном тут видел. Это район наш, воровской.
- А, – протянул Борька, ничего не поняв.
Они миновали какой-то лесопарк, вышли к большим открытым воротам, не задерживаясь на проходной, направились вглубь территории. То ли завод, то ли автобаза.
- Сегодня выходной, - напомнил Борька, едва поспевая за Пашкой. Тот неутомимо вращал лохматой головой, и только рукой махнул. Они шли между длинными заводскими корпусами. Вокруг было пустынно, ни одного живого человека.
- Кому выходной, а кому самое время! – оглянувшись по сторонам, Пашка свернул на узенькую тропинку в пыльных кустах, которая вывела к неприметной двери на стыке двух больших зданий.
- А нас не прогонят? – поинтересовался Борька, уж больно воровато вел себя Пашка, будто совершал какие-то незаконные действия.
- Нас? – Пашка снова хохотнул. – Да мы сами, кого хочешь, прогоним!
Он по-хозяйски распахнул дверь.
Они оказались в огромном ангаре, где стояли большие грузовики, прицепы и трактора. Пашка повел его вдоль стены со скамейкой к угловой двери. Она как раз отворилась, навстречу вышел высокий мужик лет сорока или больше, в телогрейке и кирзовых сапогах. Увидев гостей, он остановился в ожидании. Прямоугольное, явно битое жизнью лицо не выражало никаких эмоций. А Пашка засуетился, едва хвостом не завилял от радости, но как воспитанная собака себя сдерживал.
- Здравствуй, Парамон, – он протянул руку, и кивнул на Борьку. – Я тут пацана привел, земляк мой, сосед. Помнишь, я рассказывал?
Они обменялись рукопожатием. Парамон, прикрыв заинтересованность излишне простодушным, даже простецким обращением, протянул руку Борьке, и он пожал широкую и жесткую, как лопата ладонь. В дальнейшем на Борьку он как бы не смотрел. Его глаза обратились на Пашку, а «лопаты» опустились в карманы спецовки, оставив на воле большие пальцы.
- Водяру принесли? – спросил он, не открывая рта и обозначив некое подобие улыбки.
- Ага, – облегченно хохотнул Пашка, звякнув пакетом.
- Ну, проходите-проходите.
Парамон первым зашел в дверь, за которой оказалась небольшая мастерская с одним единственным станком, стоявшим вдоль стены. Возле другой стены, ближе к окну, имелась тумбочка и пара стульев. Там находился пожилой мужчина, невысокого роста, в рабочей телогрейке.
- Петрович, – сказал ему Парамон, пока Пашка доставал водку, – у тебя пирожки были.
Петрович без слов вышел, и скоро вернулся с бумажным промасленным свертком. Пашка выудил из кармана остатки копченой колбасы, а из тумбочки были извлечены граненые стаканы. Петрович наполнил их по половине, чокнулись, выпили. Пашка выложил свои дорогие сигареты, Парамон предпочел «Беломор», закурили, повисло недолгое молчание. Борька готовился к разговору.
- Слышь, Парамон! – на лице Пашки читалась бесконечная преданность. – Борька-то интересное предложение принес!
- Потом-потом, – скороговоркой сказал Парамон, стеганув по токарному станку недовольным глазом. – Петрович, вы в шахматы сыграйте.
Это было равносильно приказу. Из тумбочки извлекли шахматы, установили на перевернутом ящике, Петрович и Пашка сели напротив друг друга, и весь мир перестал существовать, так они увлеклись.

4

Началось нечто вроде допроса, или тестов на сообразительность. Борька понимал, что так надо, его проверяют, и ничего против этого не имел, даже наоборот, было интересно.
- Комсомолец, – спросил Парамон как бы риторически.
- Нет, – скривился Борька. – Не был никогда.
- Почему?
- Не достоин.
До этого Парамон смотрел перед собой, а тут чиркнул быстрым взглядом.
- А в пионерах? Состоял.
- Тоже не был.
- Понятно, – сказал Парамон и отвернулся, как будто действительно много поняв про Борьку, его непростое детство. У него была странная манера говорить, почти не открывая рта, поэтому слова звучали неразборчиво, приходилось вслушиваться. Борька подумал, что это мера предосторожности. Привычка, выработанная годами, чтобы со стороны нельзя было читать по губам. Глухонемые, например, издалека «читают» чужой разговор, который обычным слухом услышать невозможно.
- Еврей?
Борька удивился вопросу, но задумываться не стал, как есть.
- Вроде нет, – он пожал плечами. – По маме все крестьяне. Татары были, – вдруг подумал про отца, – а в общем, кто его знает.
Парамона, похоже, интересовали не сами ответы, а его реакция на вопросы. Он не смотрел на Борьку, но все равно казалось, что сверлит глазами, такое странное было ощущение.
- Детей можно бить?
Еще не легче. Что за вопросы? Какие дети. Про воспитание?
- Нельзя, – твердо ответил Борька.
- А женщин?
Можно ли женщин бить, но кого: Нину? Мать, бабушку? Нет, конечно. Или вопрос, скажем, про Карину, подругу отца. Ясно. Вопрос-то был совсем другой: мужик он или еще ребенок? Борька пожал плечами, как бы сожалея.
- Можно. В целях воспитания.
Прозвучало неплохо. Парамон кивнул.
- Нож возьмешь?
Спросил бы сразу: убьешь или нет?
- В крайнем случае! Возьму.
Парамон смотрел в упор, и Борька не отвел глаз. Собеседника, похоже, такой ответ удовлетворил, он как бы смягчился, налил по полстакана, позвал шахматистов, допрос закончился. Выпили, закусили разломленными пирожками. Борька отщипнул кусок и, честно говоря, слегка поплыл. С Пашкой бутылку выпили почти без закуски, да здесь еще. Когда же о деле говорить? Но он не счел возможным сам заводить разговор. Пашка в курсе, ему виднее.
Распахнулась дверь, пришли еще трое, тоже с водкой. Стульев не хватало, и парни присаживались вдоль стен на корточки. Снова пили, еще кто-то пришел, народу стало много, вели себя сдержанно, хотя и шутили, но вполголоса и с оглядкой, как ученики на уроках.
Странное собрание, подумал Борька, вроде воровской сходки. Впрочем, почему «вроде»? Сходка и есть! На него особого внимания не обращали, но ни о чем серьезном между собой не говорили. Наконец, Парамон вызвал Пашку из комнаты, через минуту тот позвал Борьку. Он встал, и почувствовал себя плохо. Столько он никогда не пил, даже в кочегарке закусывали, а здесь, если посчитать, вышло больше бутылки на брата, а то и по две, в одну харю. Его затошнило. Сдерживая рвотные спазмы, он вышел за дверь, как бы сквозь стеклянную призму увидел стоящих рядом Пашку и Парамона, хотел спросить, где здесь туалет, но побоялся открыть рот, и бросился прямо к выходу из гаража. Водочная горечь брызнула из него фонтаном.
Когда, отдышавшись на свежем воздухе, вернулся в гараж, Пашка курил возле скамейки с двумя крепкими парнями. Борька присоединился, в комнату не совались, там сходка. Ему было стыдно за свой слабый на спиртное организм, зато полегчало, правда, все окружающее казалось стеклянным, чересчур резким, как будто смотрел через микроскоп. А чего тут, о чем? И ладно, пусть идет, как идет. А Пашка, кажется, пребывал в сильнейшем опьянении.
- Слышь, Борька, все путем! – громко прошептал Пашка ему в ухо и, пошатнувшись, повис у него плече. – Я тебя провожу.
- Мы вас проводим, – поправил один из парней с квадратной фигурой, абсолютно трезвый, потому что не пил. – Ты, Клюнь, сегодня никакой. Завтра придешь, Парамон так сказал.
- Без тебя разберемся! – широким жестом отмахнулся Пашка. Отцепившись от Борьки, он стал шататься, и снова оперся на его плечо, как бы по-дружески. – Пошли!
- Надо попрощаться, – Борька сделал шаг в сторону мастерской, но «квадратный» удержал, поймав его за локоть.
- Не ходя туда. Все нормально. Мы вас проводим. Пойдем, – и направил его к выходу из гаража.
- Отвали, Бабуин! Мы дорогу знаем, – оставшись без поддержки, Пашка выписывал ногами вензеля. – Пошли, Борька! Завтра все перетрем.
Пашка направился к выходу неровной походкой. Борька за ним, готовый, если потребуется поддержать приятеля под локотки. На улице совсем уже стемнело. Они вышли на Проходную и, оглянувшись, увидели, что две темных фигуры следуют за ними.
- Вот суки, – тряхнул Пашка головой. – Я же сказал им, что ты пацан проверенный. Телохранители, блин. Ладно, пойдем через парк. – Пашка нырнул между кустов акации в непроглядную темень. Борька в сомнении последовал его примеру, боясь споткнуться.
- Пашка! Зачем… Почему через парк?
- Менты на улицах, вот почему. Да не бойся, я тебя в обиду не дам!
Судя по тому, как Пашка быстро трезвел, трусил он отчаянно. Борька за ним едва поспевал.
- А чего им надо?
- Ничего страшного! Попугают и все. – Пашка взял Борьку за локоть, вывел на тропку, глаза привыкали. Оглянувшись, они увидели, как две зловещие фигуры – одна кряжистая, другая чуть повыше – замерли на свету, и тут же нырнули следом. Чертыхнувшись, Пашка достал сигареты, закурили.
- Ты, главное, не встревай, коси под пьяного, – Пашка повернулся к преследователям, сунул руку в карман пиджака, вынул нож, которым колбасу резал, раскрыл и сунул обратно. – Я сам разберусь.
- Так, может, накостылять им? – предложил Борька, алкоголь еще действовал.
- С ума сошел? Это же торпеды!
- Какие торпеды.
- Вроде как кулаки Парамона. Один молодой, а Бабуин вообще убийца. Палач.
Борьке стало обидно. Он им такое дело хотел предложить! Все по уму. А они?! Эти, понятно, что за люди, но Парамон? Честно говоря, он Борьке понравился, не смотря на сложные вопросы. Торпеды приблизились, Пашка шагнул им навстречу, продолжая изображать пьяного.
- Какие люди! И без конвоя, без охраны!? – он широко развел руки, собираясь обнять остановившегося Бабуина за плечи. Второй тут же сделал шаг в сторону, чтобы иметь свободу маневра. Борька ждал какого-нибудь угрожающего действия, чтобы немедленно кинуться в драку. Торпеды были настроены миролюбиво, как будто улыбались, правда, лица в темноте и фигуры выглядели напряженными, и Борька не расслаблялся. Зато Пашка на правах пьяного обнял Бабуина за шею, собираясь чуть ли не целоваться. Тот стоял столбом, спрятав кулаки в карманах.
- Клюнь! Нечего меня лапать. Вы чего сюда зашли?
- Я тебя, кабана, проучить хочу! – запыхтел Пашка, обхватив бандита за пояс, собираясь его приподнять, и столкнуть с тропинки.
- Да отвали ты!
Бабуин, видать, разозлившись, вынул руку и одним движением оттолкнул от себя Пашку. Тот отлетел на несколько шагов и, удерживая равновесие, начал выписывать ногами замысловатые кренделя. Борьке пришлось поддержать его, иначе бы тот растянулся.
- Бабуин! – Пашка встал в некое подобие боксерской стойки. – Я тебе табло разобью. Иди сюда!
- Давай, – тот стоял на тропинке, голос звучал недобро. 
Второй бандит скучал в сторонке с безучастным видом. Борька понимал, что Пашка отвлекает внимание, чтобы, чуть чего, обратить ночное столкновение в шутливо-пьяную потасовку, но знал по опыту: в запарке шутка часто перерастает в серьезную драку. Парни-то трезвые, да и тоже, наверно, с ножами, тогда дело плохо кончится. Борька встал между приятелем и торпедами:
- Хочешь подраться, давай со мной. Он пьяный.
- А ты умеешь?
- Попробуй.
Борька стоял на ногах твердо, собираясь и в самом деле показать, на что способен. Пашка попытался выйти из-за спины, но Борька удержал его рукой:
- Клюнь, отдохни! Я справлюсь.
Это была наглость, но Борька говорил спокойно, дескать, не нарывается, но, если надо, он всегда готов, пожалуйста, хоть насмерть. Торпеды переглянулись. Рука Бабуина нырнула за спину, но он только поправил курточку, усмехнулся напарнику.
- Пацаны перепили, – он смотрел на Борьку. – Мы хотели вас проводить. Район палевый.
- Бабуин! – Пашка понял, что гроза миновала, вышел на тропинку, обнял торпеду. – Я тебе табло разобью в другой раз. Пошли, Лом! Ломом его зовут, Борька Лом, вы не знаете, а я знаю, в деле видел. Кочегарка знает, вся деревня знает, а там не здесь. Пойдем, Боря, пусть провожают. Гостеприимство. Парамон большой человек, он зря не обидит.
По тропинке они вышли на улицу с другой стороны парка, убегающий трамвай показал хвостовые огни. Было темно и пустынно, время-то позднее, часа 2 ночи. Решили ловить тачку, но и машин не было. В ожидании топтались на перекрестке. Пашка вполголоса переговаривался с Бабуином, второй бандит по-прежнему безучастно стоял в стороне. Борька думал, куда же ему сейчас ехать? Можно, конечно, на вокзал, должна быть ночная электричка, но уезжать в деревню не хотелось. К отцу? Надо бы позвонить. Проще поехать к Пашке, чтобы назавтра снова к Парамону, дело-то не обсудили. Но где Пашка живет, с кем?..
Пока раздумывал, торпеды вдруг, ничего не сказав и не попрощавшись, как по команде, повернулись и пошли прочь. Пашка умолк на полуслове, видать, тоже не понял, но тут показался огонек такси, и он замахал руками. Машина начала притормаживать и почти остановилась на перекрестке, но, скорее всего, водителю не понравился их вид. Такси проехало мимо. Рассерженный Пашка успел пнуть машину по заднему крылу. И тут Борька понял, почему свалили Бабуин с напарником, они эту опасность увидели раньше, и заблаговременно слиняли. На перекресток вышли менты! Один был в гражданской одежде и двое патрульных в форме. Этого еще не хватало, расстроенно подумал Борька.
«Штатский» представился майором Меркуловым, под ветровкой угадывались тренированные мускулы, рябое лицо ничего доброго не предвещало. Без лишних разговоров он предложил пройти до ближайшего пункта правопорядка, для составления протокола.
- Товарищ майор! – возмутился опытный Пашка. – А что мы сделали? Возьмите штраф!
Приятель продолжал изображать пьяного, а Борька окончательно протрезвел.
- Хулиганские действия, граждане, – пояснил майор. – Вы пнули машину такси. Пройдемте.
- Вообще! Машина уехала! Мать вашу, пострадавших нет.
- Будете ругаться, присовокупим сопротивление органам при отягчающих обстоятельствах. В нетрезвом состоянии, это усугубляет вину. Пройдемте! Будьте любезны.
Майор указал направление к ближайшему тротуару, где среди кустов акации было совсем темно.
- Начальник! В натуре, шьешь дело… – Пашка двинулся в указанном направлении, продолжая что-то объяснять, оборачиваясь на ходу. Следом пошел скучающий патрульный, потом Борька, а замыкал колонну совсем молодой милиционер, который, похоже, это задержание не одобрял, но с начальством, как говорится, не поспоришь. Они шли по тротуару, огражденному с обеих сторон высокими кустами. В принципе, Борька мог сигануть в кусты, только его и видели, но Пашку тогда в оборот возьмут, а у него в кармане кнопочный нож, это уже статья. Нет, это не простое задержание! Не будет майор пьяных задерживать. И документы не спросили, сразу повели в участок, там, небось, начнут по-настоящему допрашивать. Может, они и про сходку в курсе, и начнут сейчас вербовать, попробуй, отвертись. Бьют в милиции, дело известное, да не это страшно, все дело насмарку пойдет, вот что плохо. Приперся в город на свою голову! Борька притормозил шаг, поравнявшись с замыкающим:
- Чего он привязался-то? Майор ваш. 
- Ищет кого-то, ориентировки у него, описания, – почти оправдывался милиционер. – А чего друг у тебя выступает? Ему же хуже.
- Хрен его знает. Вместе пили, а он окосел, пили всего ничего, язва у него, вот и захмелел, – сокрушался Борька, сочиняя на ходу подробности. – Приехали из деревни, познакомились с девчонками, в кафе сводили, погуляли, короче, кинули они нас. Красивые! Вот и разозлился, сколько денег потратили, понимаешь. Пнул по машине с досады, несильно пнул. Она даже не остановилась. Тоже мне, таксист! А нам теперь объясняйся. Съездили в город, называется…
Они все больше отставали от впереди идущей гуськом троицы, болтая почти дружески, можно сказать, ровесники, только один в форме, небось, тоже из деревни.
- Ничего страшного, – успокаивал милиционер. – Если выступать не будет, отпустим. Майор допросит, сверит ориентировки. А протокол, это так, для формы. Заявления нет, потерпевшего тоже, свидетелей. Лишь бы друг твой не выступал, а то вытрезвитель заберет, тогда до утра. А вы с кем разговаривали?
- В смысле.
- Перед тем, как мы подошли? Два типа с вами стояли. Очень подозрительные субъекты.
Борька похолодел. Вот оно, плохо! Допросы перекрестные начнутся. Пашка одно скажет, он другое, ложь на ложь, под протокол. Хреновое дело! Майор вцепится, всех собак повесит…
- А кто знает. Попросили закурить. Парни какие-то, со двора вышли. Покурим?
Борька остановился, подняв руку к нагрудному карману, хотя никаких сигарет там и в помине не было. Милиционер тоже остановился, повернувшись лицом, и склонил голову. Борька, не раздумывая, рубанул его ребром ладони по горлу. Никогда не пробовал, только в кино видел, а получилось. Не издав ни звука, бедняга повалился. Борька оглянулся, приготовившись нырнуть в кусты, но авангард впереди ничего не услышал и не заподозрил, Пашка что-то доказывал майору. Борька снял с руки патрульного дубинку на ремешке, она оказалась на удивление тяжелой. Он бесшумно нагнал второго патрульного. В последний момент тот что-то почувствовал, обернулся. Поздно! Удар дубинкой по хребтине, да с разбегу, сбил его с ног, только фуражка отлетела. Майор в штатском выхватил из-за пазухи пистолет, но Борька уже нырнул в кусты, зайцем запрыгал в темноте, стараясь не споткнуться.
- Стой!! Стрелять буду!
Майор в штатском выстрелил в воздух и начал приседать, высматривая через кусты сбежавшего Борьку. Куда там! Притаившись, он уже стоял за деревом и наблюдал из темноты за Пашкой. Тот, наконец-то, опомнился и, ломая кусты, как очумелый лось, рванул в другую сторону.
- Стой!! Куда?? – завопил обманутый в самых лучших чувствах майор, и затеял стрельбу по тарелочкам. Не дожидаясь рикошета, Борька зигзагами помчался по городским дворам подальше от места происшествия. Документов не спрашивали, имен не знают, не найдут. Он надеялся, что и Пашка не настолько пьяный, чтобы не соображать. Протерев на всякий случай дубинку носовым платком, сложенным матушкой, сунул орудие в мусорный бак. Проделав по дворам и переулкам беспорядочный кросс, он вышел на большую улицу, где без труда поймал машину. А куда ехать?.. Он поехал к отцу.

5

В ушах еще долго стояла пистолетная канонада. Борьку запоздало пробил озноб, до него дошло, что его запросто могли убить. Или Пашку. Вначале уголовники, потом менты. Из-за того, что Пашка пнул машину? Если б майор знал про уголовников, тогда понятно, а так чуть в тюрьму не посадили, пришлось бежать, а это сопротивление, и тогда законно могли из него дуршлаг сделать. Борька раскаивался в своей затее с поездами. Когда абстрактно, то вроде бы весело, азартно, поезда ничьи, а в реальности? Стрельба не по тарелочкам, по живой голове. Не успел приехать в город, начались проблемы, а дальше что будет?!
Отец его позднему визиту не удивился, поскольку сам, видимо, вел ночной образ жизни, играла музыка, пенилось шампанское, на столике вино и водка, закуски… Короче, в 3 часа ночи самый разгар веселья. Полуодетые гости, точнее, гостьи, завидев Борьку, не смутились, только халатики поправили. Кроме Карины, там были еще две женщины, но не такие красивые и постарше. Да ему-то какое дело? Отец был ему совершенно чужим человеком, имеет право жить, как ему нравится. Папа постелил ему в другой комнате, мол, отдыхай, сынок, а сам продолжил веселье в обществе полуголых девиц. Борьке, ясное дело, не спалось.
Кто эти женщины, любовницы? Почему же они вместе! Для деревни дело невиданное. И там, конечно, бывают измены, ревности, стекла бьют, но, чтобы вот так, все вместе? Все вместе спят. Страх и ужас какой-то. Неужели так бывает? Это не укладывалось в голове. В свои шестнадцать лет он знал о сексе немного. Видел, как это делают кошки и собаки, и то стыдно было. Один раз в кочегарке на топчане пьянчужка всем желающим давала. Он, понятно, очередь занимать не стал, поспешил покинуть очаг разврата, больно противно не то что смотреть, рядом находиться. А нормальных женщин, не говоря про молодых и красивых, которые согласились бы этим заняться, в деревне не существовало. Вначале за девушкой надо ухаживать, понравиться, вступить в законный брак, а тут что? Непонятно. Одно дело, пьяные кочегары, другое дело, отец и… Карина. Она слишком красивая! Черт знает, что такое.
Нет, дураком он не был, книжки читал, и был уверен, что существует два сорта женщин. Законные жены и гуляющие бабы, вроде той пьянчужки, проститутки то же самое, цена роли не играет. Падшие женщины! Это он усвоил твердо. Достоевский, Куприн, Гаршин давали ясно понять, что это отбросы общества, несчастные создания, которым можно сочувствовать, жалеть, как нищих на паперти, горе их близким, а любить их никак невозможно, это пасть ниже некуда. Легче застрелиться или повеситься. Конечно, он читал и слышал про валютных проституток, но сути это не меняло. Глоток портвейна или доллары, какая разница, но Карина! Что за женщины с отцом? Если они порядочные, значит, любят его. Или он их покупает? Тогда проститутки. Но Карина, хоть режь его, на проститутку не походила. Честно говоря, она ему очень понравилась. Странные отношения, и папаша у него странный. Однако! Если может себе такое позволить, будь они проститутки или женщины порядочные, авторитет Ломова старшего в глазах Борьки повысился. Он же их не любит, просто пользуется! Вот как надо жить, а не поезда грабить и от милиции бегать. Надо будет с папаней поговорить за жизнь, может, что посоветует, глядишь, к делу пристроит, не чужие люди все-таки. Только хотел выключить настольную лампу, в дверь тихо постучали. Он не успел ответить, как в комнату заглянула… она! Карина.
- Привет, – сказала девушка. – Ты не спишь?
- Да нет, – он смутился, не зная, что сказать, зачем-то поправил одеяло.
- Можно, я у тебя посижу, не возражаешь?..
Карина зашла, сама невинность, в коротеньком халате. Еще бы он возражал! В груди странно защемило. От красоты ее защемило, от недоступности, которая близко. Совсем близко!
- Да нет. Не возражаю, – сказал он хрипло, и весьма запоздало, даже закашлялся. Это как бы объясняло, почему не сразу ответил, ей объяснения не требовались. Он подвинулся на кровати, поскольку сесть больше было некуда. Выложив на прикроватную тумбочку пачку сигарет и зажигалку, Карина присела с краю, совсем рядом, почти вплотную. И сказала равнодушно, как бы констатировала:
- Ну и папа у тебя. Покурим?..
Нет, любовью у них с папой не пахнет! Она протянула руку за сигаретами, соблазнительно наклонилась, и он чуть с ума не сошел от близости. Поспешил сам взять зажигалку, при этом сигареты столкнул на пол. Он наклонился за пачкой, и нечаянно прижался к ней самым возбужденным местом к ее выгнутому… телу. Было невероятно, ослепительно, страшно. Борька тут же отпрянул, но она, вероятно, догадалась, что сия каменная твердость вовсе не дефект одеяла. Откуда камни в кровати? Карина даже вида не подала, посмотрела на его пылающее лицо.
- Ну! Чего ты? Я жду.
Дрожащими руками Борька протянул сигареты и щелкнул зажигалкой. Сердце колотилось, словно вот сейчас выскочит, и мячиком запрыгает по потолку, стенам, по полу. Карина невозмутимо прикурила, выпустила длинную струю дыма, и спросила:
- Ты такой же. Как твой отец?
- Какой!
Стыд и желание бешено боролись в нем.
- Ты понимаешь, о чем я, – Карина говорила без кокетства, при этом внимательно на него поглядывая. Она предлагала откровенный разговор, а он совершенно не понимал, как быть и что отвечать. Он был перед нею совершенно беспомощен. Но тут приоткрылась дверь, показалось красное от алкоголя лицо Ломова старшего, при виде Карины глаза папаши блеснули.
- Ты здесь! Ну-ка, радость моя, подъем. Марш отсюда. Быстро-быстро. Кому сказал?! – интонация у него была командирской, и Карина подчинилась. Папаша сейчас совсем не походил на влюбленного мужчину, каким показался при первой встрече. Или это действие алкоголя? Карина удалилась, оставив запах дорогих сигарет и духов. Ломов старший подмигнул Борьке, и понимающе сказал:
- Телок полно! Я тебя с кем-нибудь познакомлю, – закрыл дверь. С кем-нибудь Борьке не хотелось! Ему понравилась Карина. Очень понравилась!
Началось совместное проживание отца и сына под одной крышей, длилось это примерно полгода. Пока они не рассорились по причине обоюдной ревности, отношения их складывались в общем не так уж плохо. Одно время Борьке даже казалось, что в Ломове старшем проснулись отцовские чувства, но скоро понял, что это лишь видимость. Юрий Палычу нравилось разыгрывать из себя заботливого папашу только в том случае, если это приносило дивиденды ему самому. Например, выдавая Борьку за младшего брата, он натаскивал его на молодых девушек, якобы, чтобы сделать из него настоящего мужика, а на самом деле просто использовал в качестве приманки. У девушек Борька вызывал естественное доверие, а когда они соглашались прийти в гости, то попадали в лапы Ломова старшего, который появлялся перед гостьями иногда в трусах, намекая, что дураков здесь нет. Конечно, многих девчонок это шокировало, и они бежали прочь, зато если соглашались на шампанское и прочее угощение, то сознавали, что все закончится постелью, и принимали как должное. Вначале подобное поведение и столь циничный расчет казались Борьке чем-то недостойным, но скоро убедился, что такая тактика приводит к желаемому результату гораздо быстрее, чем галантные ухаживания, конфеты-букеты, кино и рестораны. Все это может быть, но потом, после, чтобы исключить «динамо». Тратить деньги напрасно Ломов старший не любил, точнее, ненавидел. Меж собой у них сложилось неписанное правило: «чужих» телок не трогать. Разумеется, папаша выбирал себе девчонок покрасивей, да и моложе, а Борька набирался опыта, и получал удовольствие от самого процесса. Спортивный азарт, розыгрыш, это интересней, чем постель, которая лишь доказывала успех, не более.
Карина, появляясь в гостях довольно часто, иногда проживая по несколько дней, проявляла симпатию к Борьке, но это была девушка отца, он всеми силами сдерживал свои чувства, никак их не обнаруживая. Конфликт назревал медленно, однако неотвратимо. Дело в том, что безудержная погоня за все новыми девчонками Борьке наскучила, мимолетные половые связи вызывали отвращение, грозили импотенцией, а когда еще и триппер поймал, то вовсе охладел к ночным забавам. Пока лечился, решил, что заведет постоянную девушку, так и сделал, а вот папашу потеря младшего «брата» никак не устраивала, ему требовались оргии, кураж и компания, и все новые девушки. Юрий Палыч опасался, что сынок, чего доброго, жениться надумает! Как избежать? Очень просто: оттрахать потенциальную невесту, что он и проделал, воспользовавшись отсутствием сына, без проблем! Девица перешла к папе. Борька не расстроился, завел другую девушку, но история повторилась. Юрий Палыч над ним посмеивался, мол, он не виноват, что девушки на него бросаются! Борька, который много раз буквально отбивался от подружек отца, решил, что правила следует изменить. Почему бы и нет?.. Карина не выходила из головы. 

6

Борькина жизнь складывалась замысловато. Летом он успел заработать приличную сумму, благодаря успешным набегам на поезда, совершенным в обществе с Пашкой и двумя подручными Парамона. Ранним утром они подъезжали к облюбованному месту на крытом грузовике, ожидались очередного состава, вскрывали вагоны и, выбрав дефицитный товар, стиральные или швейные машины, телевизоры, пылесосы, велосипеды, перегружали все прямо в упаковках. Операция занимала считаные минуты и проходила без сучка и задоринки, правда, когда последний раз выезжали на дорогу, наткнулись на встречную подводу. Местные мужики ехали на покос и, конечно, удивились, увидев грузовик, выползающий из леса по бездорожью. Номера на машине стояли липовые, но Парамон справедливо рассудил, что больше рисковать не стоит, стремно. По следам машины мужики легко догадаются о поездных кражах, и могут сообщить участковому, тогда жди засады. Получилось смешнее. Борька узнал уже потом, где-то через год, из областной газеты. Тех мужиков поймала транспортная милиция, устроившая засаду прямо в поезде. Менты никак не могли найти станцию, где происходят постоянные хищения, а оказалось, что подметки буквально на ходу рвут! Мужики те ушлые попались, сообразили, зачем грузовик к «железке» подъезжал, и переняли опыт. При обыске обнаружилось, что у них все сараи и погреба, чердаки домов краденым барахлом до отказа забиты. Воистину говорится, что фраера жадность губит.
Борька уже не знал, куда девать деньги, вот и одолжил папаше, как раз на новенькие «Жигули» хватило. Объяснил, что приятель ушел в армию, оставил деньги, просил распорядиться, мол, в стране реформы. Ломов старший был так обрадован покупкой машины, что неуклюжее объяснение его вполне удовлетворило, он только пообещал, что через 2 года, когда друг вернется, вернет адекватную «Жигулям» сумму. Разумеется, никакой расписки Борька не попросил, о чем впоследствии пожалел. Осенью в криминальной деятельности наступил перерыв, зато военкомат направил его на курсы шоферов. Он хотел отказаться, но отец посоветовал. Если есть возможность, надо получить права, а там видно будет, мол, есть знакомые врачи, от армии можно откосить, а права останутся. Борька пошел на курсы, оказался вдруг старостой группы. Пришлось поработать кулаками, зато потом проблем не возникало. Среди городских сверстников, маменькиных сынков, он слыл бывалым человеком. Впрочем, так оно и было. За спиной было одно убийство, десяток успешных краж и не один десяток женщин, спасибо папе за науку, хотя здесь он к количеству не стремился, считал до тридцати, а потом бросил. Ему нужна была только одна, и он ее получил.
Отец уехал на какую-то халтуру, вдруг заявилась Карина, хотя прекрасно знала, что папаши нет в городе. Пришла и пришла. Борька проявлять инициативу не собирался, тем более что в гостях была другая девушка, которая, правда, его не особенно привлекала, но он разбирался в женской психологии. Пусть конкурируют, так интереснее и гораздо результативней, этому его папа научил. Не выгонять же Карину, тем более что отношения у них были очень даже дружеские, с оттенком запретной симпатии и взаимного влечения. Выпили, закусили, вот и настала ночь, весьма долгожданная.
Девушка, которая пришла к Борьке, пока они смотрели какой-то фильм, уснула, зачем ей мешать? Они переместились в другую комнату, включили магнитофон и незаметно, пропуская рюмку за рюмкой, оказались в постели. Вроде бы ничего особенного, не сидеть же в одежде, тем более что в нижнем белье они видели друг друга множество раз, вот и легли для удобства, продолжая в постели почти семейный разговор. Однако оба понимали, что к чему, и предвкушали. Карина со смехом рассказала, что Ломов старший дико ревнив, давно подозревает их в регулярной связи. А ведь не было ничего! Так чего стесняться. Намек Борька понял, и все же первым начать не мог, девушка отца, нехорошо. Начала она, Карина, а ему было стыдно, так стыдно, что у него ничего не вышло, не смотря на все ее старания: а он желал ее, желал страстно, но нервы дали сбой, слишком долго мечтал. И она, наверно, обиделась, отодвинулась и отвернулась, а на нем огнем горели украденные поцелуи. Все что угодно, а любовь воровать Борька не хотел, просто не мог. Он так и сказал ей, чтобы не обижалась. Делить ее с отцом не будет. Пусть уйдет от него, разорвет отношения, тогда другое дело. В ту ночь у них так ничего и не случилось, но они поняли друг друга. Приехал отец, сразу заподозрил измену. Как позже рассказала Карина, он с увеличительным стеклом ползал по кровати, отыскивая улики. Она не стала отрицать, заявила, что любит Бориса, и уходит к нему. Юрий Палыч устроил скандал, забыв почему-то, что сам много раз воровал у сына подруг. Словом, папаша был уязвлен в своем мужском самолюбии до глубины души. Он-то считал себя суперменом! Как раз у Борьки поспел день рождения, и папа, понимая, что вернуть Карину невозможно, подарил семнадцатилетнему сыну любовницу. Когда «официальный» переход состоялся, Борька был счастлив, трахая мечту все ночи напролет и не подозревая, на что способны женщины. Она всего-навсего мстила папаше!
Обстановка накалилась, жить в одной квартире стало невозможно. Борька, в глубине души оставаясь в сущности подростком, не понимал, что происходит. Папа и Карина очерняли друг друга заочно, а столкнувшись лицом к лицу, улыбались как ни в чем не бывало, и как бы даже флиртовали. Борька начал подозревать измену, а не встречаются ли они, когда его нет дома, а очерняют друг друга для конспирации? Ревность точила мозги и сердце, он пытался поговорить с папой начистоту, поскольку Карина жаловалась, что тот к ней регулярно пристает. Отец рассмеялся и заметил, что «на этот горшок он давно не ходит», дескать, эта сучка просто хочет их поссорить. За такие слова захотелось дать в морду, но Борька списал их на отцовскую обиду. Красивая женщина перешла от папы к сыну, еще и живут вместе. Короче, решил снять квартиру, а где взять деньги? Воровать все же не хотелось.
К тому времени он окончил курсы, получил права, однако несовершеннолетнего на работу никто не брал, а призыв через год. В вечернюю школу Борька ходить не собирался, кому нужно образование, если инженеры получают копейки, а гуляют воры да бандиты. И вообще в стране черт знает, что происходит, одним словом, бардак. Политикой Борька не интересовался, но тут всех касалось. Пока раздумывал, Карина к нему охладела, вернулась к родителям и, чтобы пригласить ее в гости, надо было постараться, а как без денег. Отцу подвернулась очередная халтура, и он сам предложил заработать, нанимать посторонних не хочется. Борька согласился, хоть какие-то деньги. Однако! Часами, даже сутками стоять на одном месте, на стремянке, и дышать скипидаром, водить кисточкой по стене, а краска течет, и ничего с ней не поделаешь, короче, усталость и грязь, художник из него никакой. Хуже другое. Папаша, который в процессе адской работы говорил о дружбе и великих делах, как дело дошло до денег, стал холоден и неприветлив, вычел из обещанных процентов расходы на материалы, зарплату подсобникам, на бензин и амортизацию машины. Короче, не интересно ни по деньгам, ни по дружбе, ни по родственным отношениям. Карина еще студентка, стипендия символическая, как ее содержать? Папаше-то по карману, он хорошо заработал, а ему денег еле хватало, чтобы на месяц-другой снять квартиру. С его характером одна дорога! К жуликам.

7

Парамон, как уяснил Борька, был вором старой формации, не признававшим коммерции и вообще бизнеса. Настоящий вор, говорил он, это мастер своего дела, голова, в отличие, например, от бандита, суть которого пистолет и отчаянность. А коммерсант, по старым понятиям, это спекулянт, душа низкая и продажная. Сегодня, дескать, их время. Коммунисты плохо, а барыги еще хуже, долго их власть продолжаться не может. Мужик терпит-терпит, взбунтуется, мало не покажется. Люди Парамона промышляли в основном кражами, занятием древним и почтенным. Раньше Борька думал, что воровать плохо, поэтому собственные склонности к авантюрам считал ошибкой природы, неким исключением из общего правила, типа, его одноклассников, а тут объяснили, что все иначе. Основная масса людей живут в серости и покорности, а воровство - это доблесть, романтика смелых. Да и воровать можно по-разному. Например, государство обкрадывает своих граждан, не стесняясь. Денежные реформы, мизерная зарплата, что это? Крысы народ грабят. Чиновники, барыги, менты и начальники, разве не грабят, не воруют? В руках у них закон, потому, что хотят, то и воротят, честных мужиков, трудяг, за людей не считают, а последние, сами дураки, власть поддерживают, сами их выбирают, еще и ура кричат. А если честный вор почистит барыгу, что в этом плохого? Граф Монте-Кристо или Робин Гуд, к примеру, разве не герои? Герои! Это все с детства знают, а потом забывают, кто их бессовестно оклеветал и в тюрьму посадил. Те же прокуроры, купцы и барыги, чиновники. Обокрасть коммерсанта, который якобы законно наживается, очень даже почтенное занятие! Короче, просветили Борьку.
Одно время пробовал работать с карманниками, но сразу не понравилось. Резать сумочки в трамваях или таскать кошельки из хозяйственных сумок? Какое тут мастерство. Нынешние карманники действовали нагло и открыто, напоминая грабителей, а не воров, ухмыляясь в лицо жертвам, которые боялись позвать на помощь. Барыги в трамваях не ездили! На рынках или в магазинах чаще всех зевали мамаши с маленькими детьми, их не то что обокрасть, им самим подать хочется. Нет, такая «романтика» не по Борьке. Попытал он счастья в квартирной бригаде, с ворами-домушниками. Здесь совесть была спокойна, поскольку чистили по наводке людей богатых. И риск был, умение требовалось, перспектива роста имелась, сейфы и замки можно изучать, сигнализации, но и это занятие не показалось Борьке. Одно дело, обворовать магазин или поезд, где вещи ничьи, и совсем другое дело рыться в квартире, в личных вещах, имеющих хозяина или хозяйку. Шифоньеры, секретеры, шкатулки. Противно и стыдно! Особенно, когда попадались фотографии. Словом, тоже не понравилось. Борька уже думал заняться угонами, однако, вовремя остановился.
Всех воровских профессий не перепробуешь. Любое дело требует сноровки, квалификации, и, если тратить на изучение силы и время, надо выбирать специальность по душе, чтобы получать удовольствие от самого процесса, а конечный результат, в смысле деньги, придет, никуда не денется. Прислушавшись к себе, Борька обнаружил, что ближе всего его натуре не воровство, а мошенничество, где присутствует элемент игры. И вообще, это дело веселое. Однако специализаций здесь тоже видимо-невидимо. За советом Борька обратился к Парамону, и тот свел его с Аркадием Ивановичем по кличке… Кака. Тому было лет под семьдесят или около того. Седой благообразный старик, с тонкой тростью и бородкой клинышком, скорее походил на заслуженного профессора, чем на мошенника со стажем. Он был суховат и подтянут, ходил в хорошем костюме с орденскими колодками, и вообще выглядел очень солидно, хотя и без лоска. Пальто поношенное, норковая шапка вытерта, однако этим он еще больше внушал почтительность, поскольку вел себя с подчеркнутым достоинством. Натолкнувшись на его внимательный, изучающий взгляд, Борька смутился. Когда их представляли, Кака царственным жестом подал холеную руку, Борька ее неловко пожал. Старый мошенник, будто ему сделали больно, поспешно выдернул ладонь и недоуменно уставился на скрюченный средний палец. Возникла общая пауза, Борька еще больше смутился.
- Извините, – сказал он.
- Пальцы, молодой человек, это тонкий инструмент, – сердито сказал Кака. – Вы мне сустав вывихнули! Вот, смотрите. Что теперь делать?
Старик вытянул руку с растопыренными пальцами. Сконфуженный Борька смотрел на злополучный палец в расстроенных чувствах. Никаких повреждений он не заметил, но кто знает этих профессоров, ручки у них нежные.
- Ну! Что же вы?! – пробурчал Кака. – Дергайте!
- Что? – Борька не понял.
- Палец, говорю, дерните. Не в больницу же ехать! Вправить надо сустав. 
Борька осторожно взял выставленный палец и легонько дернул. Раздался громкий стреляющий звук. Кака, так беспардонно подтвердив свое прозвище, смотрел без тени улыбки:
- Спасибо, молодой человек.
Слова эти утонули в хохоте присутствующих, а покрасневший Борька ответил:
- Пальчики музыкальные. Как бы кто не сломал!
Установилась выжидающая тишина.
- Подойдет, – Кака лучезарно улыбнулся. – В нашем деле характер хорошо. А вот внешность надо менять, рожа у вас бандитская, молодой человек. Вы где воспитывались, в тюрьме? Прямо мороз по коже!
Обстановка моментально разрядилась, и скоро Борька попал, можно сказать, под обаяние этой оригинальной личности. Кака проявлял о нем заботу гораздо большую, чем родной отец, чем вообще кто бы то ни было. Первым делом решили вопрос с жильем. Борьке предоставили отдельную комнату в студенческом общежитии, где он числился то ли дворником, то ли сантехником, хотя работать не требовалось. Комендантша, знакомая Парамона, была симпатичной женщиной с зелеными глазами, но ему намекнули, что приставать не надо, муж у нее такой, что голову на раз оторвет. Борька грезил Кариной, другие женщины мало интересовали. С Какой они встречались практически каждый день, и много разговаривали. Борька сам не заметил, как выложил историю всей своей жизни, от Митрича до недавнего времени, включая отношения с отцом и Кариной. Кака почти не комментировал его откровения, но слушал с неподдельным участием. Вскоре он стал Борьке чуть ли не самым близким человеком, и совершенно естественным образом они перешли на «ты», условившись быть дедом и внуком, мол, так нужно для пользы дела. К самому же делу Кака приступать не спешил, уверяя Борьку, что все идет как нельзя лучше, мол, чтобы вызывать доверие у других, надо научиться доверять друг другу. И Кака подарил ему… аттестат о среднем образовании, в котором были сплошь пятерки и лишь две четверки, прилагалась отличная характеристика. Борька с изумлением разглядывал казавшийся совершенно подлинным аттестат со своей фамилией, с гербовой печатью и подписями.
- Школа, правда, не твоя, городская, но ведь тебе без разницы? Из деревни уехал, проживал с отцом, тут и доучился последний год, аттестат получил.
- С ним можно поступать в институт?
- А как же, – кивнул Кака с улыбкой. – Только зачем, внучек? Я тебе любой диплом прикуплю. Или тебе мало моих лекций, хочешь сопромат изучать, расширение газов при нагревании? Могу лекцию прочитать!
- Спасибо, дедушка, – растроганно сказал Борька.
- Не стоит благодарности, это для дела!
- Осенью меня в армию заберут. Если не поступлю.
- А! Так ты хочешь в армию? – Кака взглянул на Борьку. – Не надо, внучек, не ходи. Я тебе «белый» билет сделаю, освободят, еще инвалидность оформят.
- Ты, дедушка, воевал, ордена имеешь! А меня учишь обманывать?
- Кто воевал. Я? – коснувшись ладонью груди с орденскими планками, Кака усмехнулся. – Это камуфляж, внучек, на войне я не был.
- А тебе… Вам не стыдно? – Борьку покоробило, он вспомнил своих дедов и прадедов, погибших на войне. Настоящих дедов, а не старого мошенника, самозванца. Ему стало нехорошо, даже напрочь плохо. Кака это уловил, посерьезнел.
- Если артист в кино увешивает грудь медалями, или надевает генеральский мундир, что в этом плохого? Он тоже не воевал.
- Это его работа, – возразил Борька, внутренне надеясь, что Кака его переубедит.
- А у нас, Боря, тоже работа, и зачастую не менее опасная, чем на войне. Это ты пока не столкнулся, и в тюрьму нашего брата садят, и убивают, все по-настоящему.
- Жульничать одно, за Родину умирать – другое.
- Эх, Боря-Боря. Молодой ты еще, многого пока не понимаешь. Умирать всем и всегда непросто. А насчет Родины, извини, это не аргумент. Ты, например, родился в Советском Союзе, которого уже нет, продали его. И где твоя Родина? Покажи мне.
- Россия.
- А если завтра развалится, будешь воевать с татарами, чеченцами? Если разбираться, то и деревня тебе плохая родина, поскольку правят там Агнессы Петровны, директора школ, кооператоры и участковые. Они с великой радостью пошлют тебя на смерть, чтобы ты им не мешал, под ногами не путался, жизнь не портил. Если хочешь умирать за них, то я сильно в тебе разочаруюсь. Не путай родину с мачехой! Думай, за кого ты готов умирать.
За Агнессу Петровну умирать Борьке совсем не хотелось.

8

Борька стоял возле дверей Центрального отделения Сбербанка, когда неподалеку остановились бежевые «Жигули». Из машины вышли двое мужчин азиатской наружности, похоже, узбеки. Оба невысокого роста, плотные, в норковых шапках, один в кожаной куртке, другой в дубленке. Они закрыли свою машину и направились к Сбербанку. Борька шагнул навстречу, перегородив вход.
- Мальчик, чего тебе.
- Вам машина нужна? – выпалил он.
Переглянувшись, узбеки остановились.
- Какая-такая машина?
- «Девятка», новая. Ниже магазинной цены отдам, – добавил Борька, понимая, что своим возрастом и студенческим видом большого доверия не вызывает.
Узбеки заблестели золотыми улыбками.
- Машина-то чья? – они хотели уже пройти мимо.
- Пока вот, ничья, – Борька вынул из кармана паспорт с вложенным лотерейным билетом. Паспорт показывать необязательно, но вид настоящего документа вызывает уважение, объяснял Кака, то есть, человек честен, ни от кого не прячется. – Последний розыгрыш, можем проверить прямо сейчас, в сберкассе.
- Краденый, да? – один из узбеков протянул руку, но Борька билет не дал.
- Так смотрите!
- Поддельный билетик, – предположил другой, однако видно было, заинтересовались. – Ладно, пойдем.
Вместе зашли в Сбербанк. В фойе было пусто, только у длинного стола в центре зала сидело несколько человек, заполнявших свои бумаги. Борька подошел к висящим в углу на стенде лотерейным таблицам, предложил:
- Вот, пожалуйста, последний розыгрыш. Проверяйте! – он повернул билет к свету лампы, чтобы хорошо было видно номер и серию.
Узбеки, водя толстыми пальцами по таблице, шевеля губами, отыскали нужный столбик, потом строчку. Точно! Все цифры совпали. ВАЗ-2109. Не доверяя собственным глазам, они тыкались головами по очереди то в таблицу, то в билет, проверили все цифры на десять раз. Наконец, убедились, что никакого подвоха нет, билет выигрышный.
- Даже деньги подделывают, – все же сомневался один. – Билет надо проверить. 
- Пожалуйста, – Борька пожал плечами, подошел к ближайшей стойке, сунул билет под стекло кассы. – Девушка, здравствуйте. Этот билет настоящий?
Кассирша мельком глянула билет на свет, потом пропустила через прибор.
- Самый настоящий, – она протянула билет. – Выигрыш проверить?
- Не надо, это подарок. Спасибо!
Борька забрал заветный билет. На лицах узбеков проступило оживление, они затараторили между собой на своем языке. Все вместе вышли на улицу.
- Мальчик! Сколько ты хочешь за билет, а?
- Десять процентов уступлю от стоимости в таблице.
- Ворованный? – Узбеки переглянулись в очередной раз.
- Подарок, я же говорю.
-Тогда пойдем в милицию! Если билет не краденый, мы с тобой тут же рассчитаемся.
- Нет, в милицию не пойду. – Борька насупился.
- Боишься. Тогда почему, а?
- Потому что билет дедушкин, а он ничего не знает. Не хотите, как хотите! И не надо, – Борька сделал вид, что собирается уходить. – Покупатели найдутся.
- Значит, у дедушки украл?
- Почему украл! Я этот билет ему на лень рождения подарил. Кто же знал, что билет выиграет, – Борька шмыгнул носом. – Мне деньги нужны, а ему без надобности, у него «Волга» есть, он и забыл про этот билет, и денег у него куча, а для меня жалеет, говорит, что испорчусь. Он-то еще ничего, а если родители узнают, то машину себе заберут! Короче, я пошел.
- Подожди, мальчик. Тебе неприятности не нужны, нам тоже. С дедушкой мы можем поговорить?
- Не знаю, – протянул Борька. – Он сейчас на работе. А зачем?
- Да ты не бойся! Если правду сказал, мы с ним договоримся, чтобы деньги тебе достались. Хорошо? Или придется идти в милицию.
Борька для вида колебался, переминаясь с ноги на ногу.
- Вы же проверили билет, я правду говорю.
- А дедушка твой где работает?
- В госпитале, он профессор медицины. – Борька решился. – Хорошо, поехали, тут недалеко…
Сели в их машину, поехали. Следом шла черная «Волга», мало ли машин в городе. Скоро бежевые «Жигули» остановились на площадке перед госпиталем. Борька вышел из машины, переговорил с охранником на входе, вернулся разочарованный, открыл дверку:
- Нет его, придется подождать!
Узбеки тоже вышли из машины, закурили, поглядывая то на охранника, то на разочарованного Борьку, который вдруг оживился:
- Вот он едет! Дедушка.
На стоянку вырулила черная «Волга» с красным крестом на лобовом стекле. Из машины вышел, конечно же, никто иной, как Кака, в белом халате и медицинском колпаке. Захлопнув дверку, он увидел подошедшего Борьку, удивленно вскинул брови.
- Ты что тут делаешь? – строго спросил старый мошенник.
- Да вот, дедушка, – Борька виновато кивнул на узбеков, которые поспешно выкинули свои сигареты, – с тобой хотят поговорить.
- Вот как? О чем, интересно? – Кака задумчиво глянул на часы. – У меня мало времени.
- Здравствуйте, Яков Спиридонович! – поздоровалась пожилая женщина, проходя мимо них. Кака вежливо кивнул в ответ, наблюдая за приближавшимися узбеками, те почтительно поздоровались.   
- Здравствуйте, – он смотрел на протянутые руки, не собираясь их пожимать. – Что-то случилось?
- Яков Спиридонович, – сказал узбек в дубленке. – Ваш внук выиграл машину.
- Не понимаю, – Кака взглянул на Борьку. – Ты в карты играешь?
- Помнишь, дедушка, я тебе билет подарил! Лотерейный. На день рождения?
- Допустим. При чем здесь эти господа?
- Дедушка, ты не понял! Билет выиграл машину, – Борька потупился. – Ты забыл, а я проверил. «Жигули», девятой модели.
- Поздравляю, – Кака улыбнулся. – А чего же ты мрачный! Радоваться надо.
- Ну. Это же твой билет?
- А, понимаю, – Кака махнул рукой. – Считай, билет твой, представляю, папа с мамой обрадуются! Давно мечтали. Все? Мне пора! Вечером созвонимся.
- Яков Спиридонович, – узбеки напомнили о себе золотозубыми улыбками. – Мы хотим купить билет по цене машины, минус 10 процентов. Не возражаете?
- Возражаю, очень даже возражаю! – Кака озабоченно смотрел на Борьку. – На рынке машина стоит раза в два дороже! Посоветуйся хотя бы с родителями. Ты хорошо подумал?
- Мне деньги нужны, дедушка. Компьютер купить, видеомагнитофон. Родители не дадут, ты же знаешь!
- Вот что, господа хорошие, – Кака повернулся. – Мальчишку решили обдурить? Какие десять процентов, да еще в минус! Поезжайте на рынок, и выбирайте, что душе угодно, а мы никуда не спешим.
Узбеки чуть не плакали от жадности, предложив выплатить стоимость автомобиля, плюс 10 процентов, прямо сейчас, деньги с собой. Они достали пузатую сумочку. Короче, все сели в «Волгу», мошенничество состоялось. Отсчитав пачки банкнот и получив заветный билет, узбеки прыгнули в свои «Жигули», и умчались, пока профессор не передумал. «Волга» поехала в другую сторону, подобрав по пути Тамару Яковлевну, которая поздоровалась с «Яковом Спиридоновичем». Это была сожительница Каки, а лотерейный билет, который продали узбекам, был самым настоящим, но отнюдь не выигрышным. Весь фокус заключался в таблице, которую прямо в Сбербанке подменил Борька. Стенд находился в самом углу зала, кассирши сидели за стойками, выигрышные билеты проверяли по своим таблицам, до посетителей им дела не было. Кто мог подумать, что во множестве цифровых столбиков, в Центральном отделении Сбербанка, где висит десяток таблиц, подделан только один номер! Борька сам перед этим осмотрел газету и, даже зная о подделке, ничего не обнаружил, у Каки был превосходный мастер, который умело впечатал в нужное место «выигрышные» номера, взятые из настоящего билета. А главное, никакой подлости и воровства! Все весело и даже празднично.

9
 
У него появились деньги, правда, пока небольшие, основная добыча шла в общак. Кака Борьку не баловал, суля заманчивые перспективы. Деньги, говорил он, хороший слуга, но плохой хозяин, надо уметь ими распоряжаться, не злоупотреблять и не раскидывать, на чем палятся даже очень умные люди. Деньги губят всех, кого подчиняют, без исключения. Это неистребимое зло, но оно может служить, как служит пес, выполняя команды хозяина, и горе, если деньги захватят душу, тогда это хуже дьявола, Маммона, языческое божество, требующее крови. Главное, изучать психологию, общаться, играть любые роли, что само по себе интересней любого театра, тут есть свои тайны и хитрости, но начинать следует с азов, как учатся вначале читать и писать, изучают ноты, а потом, если угодно, сочиняют книги или музыку.
Он искал для Каки покупателей на несуществующие квартиры, гаражи, мебельные гарнитуры, телефонные номера и так далее, снимал квартиру, изготавливал дубликаты ключей, и сдавал по объявлению десятку разных нанимателей. Он общался с множеством людей разных возрастов и характеров, ко всем находил подход, ему верили, поскольку юноша был наивен. Тандем внук-дедушка действовал безотказно. Борька открыл несколько правил, соблюдая которые, человек вызывал доверие у окружающих. Собственно, ничего нового: будь щедрым, скромным и уважительным, не ври без нужды и, самое главное, доверяй другим. Например, в аэропорту, он попросил скучающего бизнесмена покараулить свою сумку, положив в нее толстый бумажник с «невзначай» засвеченными купюрами, отлучился в туалет, а когда вернулся, представился начинающим менеджером туристического агентства, и продал тому две путевки в Таиланд. Если бы тот не заинтересовался путевками, он всучил бы что-нибудь другое. Скучающий в дороге человек особенно доверчив, так как находится в ожидании перемен и приключений, выпал из привычного круга общения, готов к неожиданностям. Откуда ему знать, что случайный сосед именно для него приготовил настоящие рекламные буклеты и фальшивые путевки. В мошенничестве Борька преуспевал, чего не скажешь о личной жизни.
Он был искренне уверен, что любит Карину, не раз предлагал пожениться, но она отшучивалась, говоря, что он еще маленький. А если он пытался развить тему, она сердилась: где они будут жить, в общежитии, а на какие деньги? Ей в институте еще учиться и учиться, а его скоро в армию заберут, да и кто он такой, чтобы за него замуж выходить. Не мог же Борька ей внятно объяснить, что он, по словам Каки, мошенник с большим будущим! Ему ничего не оставалось делать, как совершенствовать свои криминальные способности, надеясь, что со временем он докажет любимой женщине свою состоятельность. Одно было плохо. Карина появлялась все реже и реже, иногда раз в неделю, объясняя свое отсутствие напряженными отношениями с родителями и учебой. Борька подозревал, что у нее кто-то появился, но что он мог поделать. Странное дело, у него даже мысли не возникало поискать другую девушку, наверно, по натуре своей он был однолюбом.
Однажды Карина пропала. Он звонил ей домой, трубку она не брала, родители с ним не разговаривали. Борька искал в институте, там ее тоже не было, все только улыбались сочувственно его несчастному виду, никто ничего не знал, даже ближайшие подруги. Почему-то он решил вдруг поехать к отцу, хотя давно с ним не общался. Нагрянул внезапно, без звонка. Каково же было его удивление, хотя предчувствие было. Карина оказалась там, пила вино и улыбалась. Выяснилось, ездила с папашей на большую халтуру, чтобы заработать. Он не спрашивал, и так понятно, что их отношения возобновились. Борька ушел, хлопнув дверью. Он был не просто в бешенстве, он был раздавлен. Неужели папа был прав? Бабы не люди, а существа, сучки! Нина когда-то над ним подшутила, высмеяла перед всем классом, и вся его жизнь пошла наперекосяк. Зачем, почему? Теперь вот Карина. Он же любит, готов жизнь за нее отдать, а они что? Лишь бы ноги раздвинуть, получить комфортное проживание, еще и посмеяться. А человеку, в петлю легче. Борька купил пару бутылок водки и поехал в общагу, ему надо было излить душу, но кому? Посоветоваться с наставником даже в голову не пришло: старик, что он понимает.
В общежитии, конечно, имелись студентки, глазки ему постоянно строили, но хрен-то редьки не слаще, вертихвостки. Накатил полстакана, и сразу сообразил, с кем поговорить. Марина Сергеевна, комендантша с зелеными глазами. Вообще-то, со случайными девушками он чувствовал себя легко и даже ловил кураж, а вот что касается серьезных отношений, он сразу терялся, и чем больше женщина нравилась, тем больше возникало сомнений, отчего возникала скованность, и он не знал, как поступить или что сказать. Комендантша была симпатична, ему вообще нравились женщины старше его, но тут дело особое. Их комнаты находились по соседству, напротив друг друга, в отдельном тупичке, отгороженном от общего коридора железной дверью, с другой стороны была общая лоджия. В ее комнате он никогда не бывал, только в кабинете на первом этаже, где комендантша решала рабочие вопросы, тут вопрос личный. К Борьке она была предупредительна, еще бы, он рекомендован самим Парамоном. До сего дня никаких проблем не возникало. Карина или Кака, или кто из воров, приходили и уходили. Разумеется, они не шумели и никого не беспокоили. Мозги занимала Карина. Немного остыв, Борька сходил в ближайшую палатку, где купил Амаретто и коробку конфет, постучал в дверь, напротив. Вдруг муж дома?.. Очнулся на следующее утро. И стал вспоминать.
Нет, мужа дома не было, она вообще не замужем. Он смутно помнил, что Марина Сергеевна открыла дверь. А потом?.. Зеленые глаза заворожили. Нет, в гости не заходил, позвал к себе, якобы батарея холодная. Она не грела никогда, он пользовался электрообогревателем, комната небольшая. Кровать, стул, телевизор, небольшой столик. Открыл Амаретто, себе налил водки, дескать, нужно поговорить, закусили конфетами. А потом?.. Хоть убей, он не помнил! Очнулся в собственной кровати, раздетый. Один. И две пустые бутылки, из-пол водки, в углу. А где Амаретто? Квадратная коричневая бутылка валялась под кроватью, значит, тоже выпили. Голова разламывалась. И помнился смутный далекий сон. Кажется, он целовал ей колени. Плакал. Чертовы женщины. Сон это, или что-то было? Кажется, он ее раздевал. Или сон? Постучать, спросить. Глупо, позже само прояснится, по поведению поймет. Борька почистил зубы, оделся, и пошел в магазин. Опохмелиться надо, иначе труба. А на обратном пути он встретил… его. Вспомнил. Леонид, ее муж. Она что-то говорила про него. Они разошлись в коридоре. Взгляд бультерьера, кривой шрам под глазом. Борька не считал себя ни трусом, ни слабаком, а тут дрожь пошла по телу. Ничего себе, посоветовался с комендантшей. Опохмелился, и полегчало. Да пропади оно все пропадом! Прилег и размечтался. И снилась ему Карина почему-то с зелеными глазами, и все было хорошо. Позже, когда помирились, он узнал, что Карина сделала от него аборт, причем устраивал отец, через знакомых врачей. И снова ревность. Не от него она аборт делала, от отца? Или от кого-то третьего.
Настоящие проблемы начались летом, когда закрыли Парамона, дело было так. Домушники обчистили квартиру одной дамочки, подруги богатого коммерсанта, работавшего под Козырем, бандитским авторитетом. Не успели доставить добычу на одну из хат, видать, заложил кто-то, поскольку сработано было быстро, вломились бандиты. Воров избили до полусмерти, отняли не только добычу, но часть общаковской кассы. Узнав о случившемся, Парамон с бригадой Бабуина, все вооруженные до зубов, поехали на разборку, однако не добрались, наткнулись по пути на засаду ОМОНа, всех повязали со стволами на руках. Ясно, что операция была спланирована целиком и полностью. Козырь мечтал подмять под себя заводской район, традиционно считавшийся «синим», сдал Парамона ментам. Напрямую этого сделать не мог, вот и затеял сложную комбинацию. Его человек навел на квартиру, а Козырь послал бандитов, которые нарушили правила «возврата», действуя без разбора. Парамон вскипел, потерял голову, а на дороге его поджидала засада. Чисто сработано, доказать причастность Козыря невозможно. Воровская кодла осиротела. Если Парамона не выкупить пахана у ментов, бандиты перестреляют воров по одному, это они умеют, потом нагнут коммерсантов, а чиновникам и разным барыгам без разницы, кому платить, еще рады будут: воровские принципы их пугают, за обман или пустое обещание можно и жизнью ответить, а с нынешними бандитами они одной крови, и молятся одним богам. Но кто навел на подругу коммерсанта?
Кака и Борька выслушали эту историю от общаковской братвы, собиравшей деньги на выкуп, пообещали посильную помощь. После чего Кака задумал опасную и дерзкую аферу, которая должна была не только принести необходимые деньги, но и наказать Козыря. Вот когда Борька оценил воровскую смекалку и солидарность. Кто заставлял Каку идти на смертельный риск: помог бы, чем мог, и ладно. А он задумал грандиозное действо, в котором должны были участвовать не только они с Борькой, но многие люди, так или иначе обязанные Парамону. Впрочем, масштабы операции стали известны позднее, а поначалу следовало соблюдать строгую секретность, ибо позволяло втемную использовать нераскрытого предателя. И вот, когда основные детали были продуманы, состоялась внеочередная сходка, на которой присутствовали верхушка клана и непосредственные исполнители, в том числе и Борька.

10

Нет смысла полностью приводить речь, которую произнес Кака перед ворами, суть же заключалась в следующем. Козыревские бандиты нарушили все правила и соглашения, ожидают, что воры ответят тем же, результат нетрудно предвидеть: открытая война. Именно на войну бандитский расчет, именно этого нельзя допустить, поскольку в данных обстоятельствах поражение воров неизбежно. Бандиты не только вооружены, вплоть до гранатометов, но действуют в связке с властями и силовыми структурами, что воровской традицией презирается. Отстоять район может только Парамон, имеющий, как известно, всесоюзный авторитет. Кака развел руками. Союза уже нет, а вот авторитет остался. Вывод. Не отвечать на провокации, пока Парамон не окажется на свободе, потом созывать авторитетную сходку регионального масштаба, может, и выше. Если это сделать сейчас, призвать Козыря к ответу не получится, позиции будут утеряны безвозвратно. Если же ничего не делать, пустить дело на самотек, и ждать, пока адвокаты вытащат Парамона без подкупа и залога, бандиты попросту их отстреляют, а менты переловят оставшихся. Потом слово взял держатель общака, двоюродный брат Парамона, который объявил, что поддерживает предыдущего оратора, известного своей мудростью, но имеется существенная проблема.
Борька слушал завороженно, и не он один. Высокий слог говорил сам за себя, так изъясняются не просто образованные люди, но имеющие врожденное благородство, если даже не дворянское воспитание. Он отлично понимал, что тот использует ораторский прием, нечто вроде гипноза, а воры народ романтичный и доверчивый к авторитетным людям. В общем, требовался миллион долларов для освобождения под залог, не считая подмазки милицейских и судейских чинов. Чтобы набрать нужную сумму, потребуется время, а его нет. Если обратиться за помощью к братве, разборок не избежать, желательно присутствие Парамона. Можно выпотрошить барыг и выдоить самых разных бизнесменов, но, опять же, потребуется время. Если Кака имеет соображение, то сходка с уважением его выслушает.
- Иначе зачем бы я тратил ваше время? – Кака достал видеокассету. – Если, уважаемые, вы согласитесь посмотреть вот это, разговор окажется предметным. Не пожалеете!
Разумеется, все согласились. Тут же включили видеомагнитофон, вставили кассету, и увидели в телевизоре нечто такое, что все сразу опешили. По самолетному трапу спускался президент Ельцин, приветственно махая ладонью, почетный караул, лица встречающих…
- Кака!! Что это?! – завопили воры оскорбленно.
- Это прошлогодний визит Президента в наш издревле славный город, – невозмутимо сообщил Кака. – Минуту, господа жулики, вы дальше смотрите!
Ельцин по очереди пожимал руку губернатору, каким-то военным.
- Стоп. Остановите!
На экране крупным планом замер генерал-лейтенант с протянутой для пожатия рукой, а за его спиной стоял… Кака в форме полковника. Воры радостно заржали.
- Кака, ты как туда попал?!
- В натуре Кака!
- Бороду сбрил, а все равно староват ты для полковника.
Кака скромно молчал, воздерживаясь от комментариев. Когда эмоции стихли, просмотр продолжился… Высокие лица расселись по машинам, и опять камера поймала Каку, не отстававшего от генерала ни на шаг. Какое-то время не происходило ничего особенного: краткий репортаж о встречах президента и его выступление на митинге. Потом, после перебивки, пошла оперативная запись, которая велась из какой-то машины, шедшей вслед за черной «Волгой» и военным «уазиком». Загородная дорога, полосатый шлагбаум, лесная дорога, бетонный забор, железные ворота. Вот они медленно открылись, все машины подъехали к высокому кирпичному особняку.
- Генеральская дача, – невозмутимо пояснил Кака.
Из «уазика» вышли офицеры в камуфляжах, а из «Волги» появился все тот же генерал, правда, уже в гражданской одежде. С другой стороны машины вышел Кака и… Борька!? Генерал дружески положил ему руку на плечо, что-то сказал, и вся компания направилась к особняку. Какой-то капитан повернулся к машине, из которой велась съемка, и приподнял ладонь. Изображение тут же исчезло. Воры разглядывали Каку так, словно готовились зарезать. По сигналу мошенника, любившего эффекты и заранее все продумавшего, Борька вытащил из-под стула металлический ящик, явно армейского происхождения. Отстегнув защелки, он откинул крышку, и все увидели четыре свинцовых контейнера, сидевших в глубоких поролоновых гнездах. Контейнеры опломбированы алюминиевыми бирками с выбитыми цифровыми обозначениями. Изнутри крышки имелся карман, где в полиэтиленовом пакете лежали бумаги с синими печатями, сопроводительный сертификат. Борька пояснил:
- Это стратегическое сырье, «красная ртуть». Слышали? Мой дедушка предлагает вам этот ящик купить, разумеется, неофициально, зато по дешевке. Всего-то 200 тысяч долларов. Здесь, минимум, на два миллиона. Можно легко перепродать, хотя бы за лимон. На залог хватит как раз.
Лица у воров вытянулись.
- А кто твой дедушка?
- Директор военного завода. Генерал-лейтенант. Кино видели?..
- Заткнись, Борька, – перебил Кака. – Пусть сами мозги напрягают, все знать не обязательно. Показали кассету, предложили товар. Хотят выручить Парамона, пусть решают.
- Я думал, здесь все свои, – Борька умолк.
- Это понятно, – кивнул Кака, и повернулся к ворам. – Утечки быть не должно! Родственные связи вас не касаются. Идея моя такая. Продать эту «ртуть» коммерсантам за лимон баксов.
- Мы не коммерсанты!
- Вас это и не касается. Зря, что ли, я кино снимал? Продавцом выступит неизвестный полковник, то есть я, после сделки он исчезнет, вы ни при чем. Понятно?
- Какой полковник. Аркадий Иванович! Объясни путем.
- Зачем вам головные боли, – Кака беспечно хмыкнул. – Вам предлагают миллион долларов, чтобы выкупить Парамона. Вы ничем не рискуете, товар перед вами! Есть условие. Когда его продадим, потребуется двести тысяч для генерала, который пошел на уступки, предоставив товар на реализацию, без предоплаты. Это, между прочим, Борькина заслуга, учтите, я всего лишь посредник, мы шкурой рискуем, однако, нас надо подстраховать. Городские коммерсы под Козырем работают, кинуть могут легко. Если боитесь, обойдемся! Только не говорите потом, что Парамон вам дорог. Быть или не быть, вот в чем вопрос?
Жулики дали добро. И среди них был стукач Козыря.

11

Через пару дней, в течение которых информация должна была просочиться к бандитам, черная «Волга» с военными номерами подъехала к гостинице в самом центре города. Автостоянка возле гостиницы была излюбленным местом сходки авторитетов средней руки, где они решали свои насущные проблемы. «Стрелы», которые здесь забивали, носили исключительно мирный характер, случайные граждане об этом просто не знали, но, завидев бандитские рожи, стремительно ускоряли шаг или обходили стороной. Борька вышел из «Волги» и закурил, не обращая внимания на пасущихся бандитов никакого внимания. Кака в форме полковника-ракетчика сидел в машине, а фуражка лежала возле заднего стекла, и не могла не привлечь бандитские взоры. Кака был тщательно выбрит и, хотя несколько перезрел по возрасту, казался самым настоящим полковником. Скоро к стоящему возле багажника Борьке подгреб пехотинец, даже не бык, а так, мелкая сошка, паренек с юркими глазами.
- Привет. Какие проблемы? – миролюбиво спросил он.
- Никаких проблем, – безучастно ответил Борька.
- Ты, что ли, возишь полковника? – спросил бандитский посланец, покосившись на фуражку, тоже прикуривая. – Военный?
- Вроде того. Ученый из «ящика».
- Из какого ящика?
- Номерной завод, оборонка, – нехотя пояснил Борька. – Ждет покупателя.
- Довели, блин, народ! – возмутился паренек с хитрыми глазами. – Все торгуют, даже полковники. А что у вас есть?
- А ты кто, коммерсант, что ли, – голосом Борька выразил презрение.
- Обижаешь! Цветные металлы интересуют. Редкоземельные.
- Вот и зови кого постарше, пусть сами разговаривают.
- Значит, есть металлы, редко… земельные? – бандитский посланец сомневался. За ложную весть ему не поздоровится. – В натуре, есть?
- Есть. Кое-что получше металлов есть, – Борька выбросил окурок, показывая, что разговор окончен, сел за руль, включил зажигание. Парень развязной походкой, невольно ускоряя шаг, направился к группке бандитов постарше.
- Клюет рыбка, большая и маленькая? – спросил старый мошенник, сидевший на заднем сиденье. Борька видел в зеркале его озорные глаза. Он незаметно кивнул, наблюдая за передвижением бандитов. К машине подошли сразу трое. Двое остались на улице, третий – наверно, бригадир, – бесцеремонно открыл пассажирскую дверь и сел рядом с Борькой, полуобернувшись назад, сказал:
- Здорово, мужики!
Кака спокойно ответил:
- Мужики в тайге лес валят. Что интересует?
Бандитский бригадир только крякнул, видать, не ожидал от пожилого полковника такой прыти, помолчал, переводя взгляд с Каки на Борьку и обратно.
- Красная ртуть требуется, – сказал бандит в лоб, не желая ходить вокруг да около, и улыбнулся. Это был бритый наголо дядя, свирепое лицо которого от улыбки не смягчилось, а стало еще страшнее. Расчет на осведомителя оправдывался на сто процентов: откуда этому битюгу знать про «красную ртуть», если он даже не коммерсант?
- Четыре килограмма. Миллион долларов про все.
- Сколько-сколько? – не поверил громила, привыкший все получать даром.
- Товар левый, продам без договора. Ртуть высшего качества, не окись. Сертификат прилагается, – Кака сардонически усмехнулся. – Молодой человек. Вы не специалист, пригласите эксперта. Сверите по заводским документам номера контейнеров, пломбы, сертификат. Пройдет дело, сделку повторим.
- И много… товара? – бандит убавил прыти.
- Четыре килограмма, – терпеливо сказал Кака. – Немного. Но канал постоянный.
- Хорошо, – бандит осклабился. – Надо бы взглянуть. Товар с собой? Мы люди серьезные, а тут последнее время воздух гоняют. Деньги большие.
- Мы не придурки, сынок, – сказал Кака. – Стратегическое сырье в багажнике не возим. Хотите смотреть товар, покажите деньги. Завтра в это же время, здесь. Посмотрели, обменялись, и до свидания.
- Нет, здесь не пойдет, – бандит подумал. – Менты эту поляну секут. Заснимут.
- Тогда где? – Кака равнодушно снял с мундира воображаемую соринку. – Нам без разницы.
- Тогда на кольцевой дороге, где северная развязка. Там ремонт на подъезде. Встретимся на эстакаде. Оттуда кругом все видно. Если облава, линять можно во все стороны. Решили?..
Как только попрощались, Кака сказал ехать на место завтрашней встречи. Да, умеют бандиты забивать стрелки. Широкая автострада уходила на север по прямой до самого горизонта. Поперек переброшена эстакада, с высоты которой местность просматривалась во все стороны, развязки как на ладони, до ближайшего леса километра два, ближе нигде не спрятаться. Следовало продумать варианты отхода. Вряд ли, убедившись в наличии товара, бандиты захотят мирно расстаться с долларами. Рассчитывать на их честность – безумие. Никакие воры с ножичками здесь не помогут.
На следующий день было воскресение, из-за ремонта движение на этом участке было перекрыто. Они подъехали к месту встречи на стареньких «Жигулях» со стороны города, чтобы издалека было видно, что сопровождения нет. Поднявшись по развязке на эстакаду, убедились, что бандиты прибыли заранее, целая кавалькада. «Мерседес» и две «девятки», туго набитые быками. Когда ржавая «копейка», стукая движком, выползла на мост и заглохла, бандиты в их сторону даже не двинулись. Они-то ждали черную «Волгу» с полковником, а Кака был в штатском, издалека не признаешь. Борька с третьей попытки завел машину, и подъехал. Только тут бандиты разглядели продавцов. Вчерашний бригадир глянул на часы и убедился, что прибыли минута в минуту, придраться не к чему. Только непонятно, почему на убитой колымаге, небось, ради конспирации! Впрочем, не его это дело, со скрытым злорадством на лице подумал бригадир, склоняясь могучим загривком к «Жигулям» со стороны Каки. Дверки «девяток» распахнулись, народу на эстакаде прибавилось, не протолкнуться, прямо митинг бандитский.
- Товар привезли? – морда у бригадира была детской, голосок приторно ласковый.
Кака опустил стекло, глянул на мускулистую группу бандитов.
- Покажите деньги вначале. Миллион долларов.
- Лишний базар, – бандит выпрямился. – Пойдемте!
- Уж лучше вы к нам, – отозвался Кака. – Народу много, а мы люди скромные.
Хозяин «Мерседеса», видать, догадался, понял причину заминки, вышел из машины. Это был представительный мужчина в костюме с галстуком, лет сорока, с чемоданчиком в руке. С другой стороны машины показался еще один, в очках, наверно, представитель науки, кто-то третий остался в машине, виднелся только силуэт. Кака и Борька тоже вышли. Под эстакадой проносились редкие грузовики, а кольцевая трасса, если не считать бандитов, была пуста. Бригадир отошел в сторону, чтобы не мешать умному разговору. Покупатель в костюме протянул руку вначале Каке, потом Борьке, заглянул в глаза:
- Генеральский внук?
- Знакомиться ни к чему, – сухо предупредил Кака. Борька пожал плечами, дескать, считайте, что хотите, но деньги вперед! А он готов быть хоть внуком Президента. Покупатель посуровел.
- Можем взглянуть на ваш товар?
- Вначале взглянем на ваши доллары, – Кака был невозмутим. – Мы от вас никуда не денемся, приехали вдвоем, и без оружия. Короче, деньги на бочку, господа бандиты, или мы уезжаем!
- Да за ради бога, – мужчина положил чемоданчик на капот «Жигулей», поднял крышку. Раскладной кейс был до краев набит пачками долларов. Кака взял наугад одну, перегнул край, проверяя, не бумага ли внутри, вытащил пачку из соседнего ряда, тоже проверил, нырнул ниже, добрался до дна, проверил нижнюю пачку. Затем Кака аккуратно уложил деньги, пересчитал ряды, все верно. Закрыв кейс, передал Борьке, мол, под твою ответственность! Борька покосился на «Мерседес». Странное дело, пассажир на заднем сиденье не интересовался происходящим, даже отвернулся в другую сторону. Бандиты молчали, бригадир не скрывал своей ухмылки. Покупатель в костюме и очкарик терпеливо ждали, Кака приглашающе махнул рукой, повел их к багажнику, открыл, указал на металлический серый ящик.
- Пломбы на контейнерах лучше не трогайте, а то сразу яйца отвалятся!
Купля-продажа перестала Каку интересовать. Деньги получены, остальное пустяки. Он достал грязную тряпку, начал протирать пыльное лобовое стекло. Это был условный сигнал. Покупатели рассматривали содержимое ящика, сверяли документы, номера на алюминиевых бирках. Контейнеры вскрывать, конечно, не собирались, глупо нарушать заводскую упаковку. Тем временем из-за леса показался, и начал приближаться темно-зеленый пятнистый вертолет с большой красной звездой на борту, шум винта стремительно нарастал. Настала очередь тревожиться бандитам. Они вскинули по-взрослому умные лица, разглядывая скорострельную пушку, которая водила стволом из стороны в сторону.
- Не бойтесь, это дедушка! – прокричал Борька ошалевшему от шума винтов бригадиру.
- Все нормально? – громко спросил Кака у эксперта, захлопнувшего ящик.
- Да! – тот кивнул покупателю в костюме.
Бандиты стояли с пистолетами, как дети с рогатками, забыв про свои игрушки, и наблюдали. Громадный вертолет с оглушительным ревом прошел над ними и, зависнув, плавно опустился на эстакаду. Дверь откинулась, на землю десантировался десяток спецназа с автоматами. В проеме показался генерал, тот самый, что пожимал руку Ельцину, призывно махнул, рядом с ним, опустившись на колено, стоял оператор с камерой. Автоматы целились в бандитов. Кака и Борька, пригнувшись, поспешили к вертолету с чемоданом денег, никто и не думал их задерживать, погрузились. Следом попрыгали бойцы, винт поднял обороты.
Бандиты пялились то на вертолет, то на старенький драндулет. Хорошо, ящик с красной ртутью остался, могли и повязать всех. Вертолет приподнялся над шоссе, поводил пушкой, а не дать ли очередь по хулиганам! Наклонился, и стремительно пошел к лесу. Бандиты печально смотрели вслед, разве что ручкой не махали. Пассажир на заднем сиденье «Мерседеса» в последний момент не удержался, и глянул через приспущенное стекло на улетающий вертолет, Борька его узнал! Вот он, осведомитель Козыря.

12

Это было блестяще исполненное мошенничество. Идею с «красной ртутью» Кака вынашивал давно, уж очень лакомым кусочком было стратегическое сырье, стоившее миллионы долларов, коммерсанты грезили, но все обломали зубы. Когда случилась засада с Парамоном, Кака уже имел в арсенале ящик со свинцовыми контейнерами, очень похожий на оригинал. Это хозяйство он за пару бутылок водки приобрел у похмельного слесаря, который никакого отношения к оборонке не имел, зато трудился на заводе медицинского оборудования, где хранилась ртуть самая обыкновенная, но тоже ядовитая, что бесстрашному слесарю по барабану, спер. Дальнейшее дело техники. Один снял цветные ксерокопии с документов и сделал чертеж маркировки, а другой все это исполнил, превратив свинцовые колбы с обычной ртутью в стратегическое сырье. Дело подсудное, но по нынешним временам и диким нравам, когда доллары перевешивают закон, вполне безобидное: они не собирались торговать с Западом, а лишь надуть гнилых коммерсантов. Опытный покупатель мог ожидать фальшивку, для этого и понадобился антураж с «генералитетом». Военных легко заподозрить в воровстве, но никак не в мошенничестве. Кака не пожалел сил и денег, нашел на телестудии человека, который с помощью компьютерной программы в выпуске теленовостей наложил физиономию Каки на реального полковника и подменил генерала, используя артиста-пенсионера, уверенного, что участвует в съемках сериала. То же самое думал и полковник, который сам нигде не фигурировал, но за хорошее вознаграждение обеспечил съемки вертолетом и вооруженными солдатами. Улетая прочь, «артисты» шутили, что им очень хотелось пострелять, очень уж бандиты на мосту натуральные!
Парамона и Бабуина с бригадой выпустили под подписку, поскольку стволы, которые при задержании изъяли, находились в багажнике машины, а сама машина числилась в угоне. Реальный срок грозил разве что водителю и то вопрос. Адвокат шевелил крючковатыми пальцами, подсчитывая свой гонорар, как паук, сплетающий паутину. Если состряпать правильную доверенность, выяснится, что водитель купил или арендовал машину: потребуются данные паспорта некоего пропавшего гражданина и ПТС, которые были украдены или утеряны, пусть следствие копается до скончания века. А может, тот давно умер или сбежал за границу? Борька подозревал, что миллион, который они добыли с риском для жизни, ушел не под залог, а исключительно на взятки. Да какая разница, главное, Парамон на свободе! Но радость была недолгой.
Вначале зарезали Пашку, случилось это в том самом лесопарке, где они по приезду бодались с торпедами Парамона. Тело обнаружили рабочие, шедшие на ночную смену, новость достигла воров мгновенно, и Борька посетил место происшествия, оцепленное лентой и милицейскими постами. Он увидел в свете фар знакомые ботинки, торчащие из-под простыни, но напрашиваться в свидетели не стал. Командовал осмотром тот самый рябой майор, который памятной ночью их едва не арестовал. Борьке хотелось плакать. Кто его убил? Воры, кто еще, и скорее всего, Бабуин! И возразить тут нечего.
Пашка оказался стукачом Козыря, это он сидел в «Мерседесе» на заднем сиденье, выглянул в последний момент. Борька не поверил глазам, в конце концов, он мог ошибиться, но видео? Они с Какой на десять раз пересмотрели запись. Съемка велась из вертолета, оператор увеличил изображение: Пашку можно было по носу щелкнуть, сомнений не оставалось. Пиджак старомодный, выпущенные лацканы рубашки. Видеозапись изъяли, заплатив оператору отдельно, хорошо заплатили, за молчание, чтобы копии потом не всплыли. Парамон еще не вышел из изолятора, но скоро должны были выпустить. Борька накануне переговорил с Какой. Сидели в кафе. Со стороны, дедушка и взрослый внук. Между салатами Борька хмуро поинтересовался.
- Аркадий Иванович! Что делать будем?
Тот сразу понял причину беспокойства, предложил Борьке сигарету, закурили.
- Ничего тут не поделаешь, – Кака развел руками. – Если мы Пашку, дружка твоего, не сдадим, разделим его участь. Парамон должен знать, кто его предал, а там пусть решает. Ты все сделал правильно, мне сказал, а дальше моя ответственность.
- Его же зарежут! Может, он случайно? Парень-то хороший, – Борька волновался. – Я с детства его знаю, по соседству жили. Сидел он пару раз по мелочи.
- Тем более, значит, должен быть в курсе. Предательство пока в расчет не берем, а что касается стукачей, бывает три сорта. Первый, это когда, может быть, случайно человек узнал чужой секрет, сказал родителям или друзьям, девушке, а те по цепочке выболтали. Очень плохо, но поправимо, если человек сделает выводы. Второй сорт, это патология: человек знает, что делает плохо, но удержаться не может. Ему кажется, что он не стучит, но управляет, интригует, он серый кардинал, хозяин коллектива, но никогда высоко не поднимется, так и будет наушником, игрушкой в руках начальства. Но хуже третья ситуация, когда человек попал в беду, его прижали, над ним работает система. Лагерный кум, местный опер, конкурирующая банда, не соскочить. Будь он хоть трижды хорошим человеком, заставят стучать под угрозами, пытками, а с другой стороны, предложат деньги и полные гарантии: никто никогда не узнает. Потом бац! Стукача засняли на видео, и свидетели нашлись, и чем дальше, тем на большем крючке он сидит, и уже не просто стучит, но ставит под угрозу жизнь и свободу других людей. Карать стукачей необходимо, иначе никак нельзя.
Кака сделал паузу, налил рюмки. Борька угрюмо спросил:
- Исключения бывают?
- Но не в этом случае. Я выяснил. Пашка проигрался в карты, задолжал крупную сумму, его долг купили бандиты, люди Козыря. И на сходке по красной ртути он присутствовал, и на подругу того коммерсанта навел. Возможно, его использовали втемную, так оно и бывает. Он обречен со всех сторон, и чтобы выжить, предаст кого угодно. Что делать? Такова жизнь.
Борька попросил Каку никому не рассказывать, только Парамону, когда выйдет, а другие воры ждать не будут. Пахан человек справедливый, как решит, так тому и быть. И вот. Парамона выпустили под подписку, и сразу Пашку зарезали. Кака сказал, что поговорил с Парамоном сразу после убийства. Значит, зарезали не воры, а кто-то другой? Черт ногу сломит.
Борька просил денег на Пашкины похороны, но Кака сказал, что денег нет. Да как же нет? Он только что получил 200 тысяч, якобы для генерала, но Борька знал, что никакого генерала вообще не было, полковник взял гонорар авансом, в десять раз меньше. Значит, Кака кинул общак? Разочаровался Борька в наставнике и в ворах. В деревню он, конечно, съездил, могилу Пашке выкопал собственноручно, а с хлопотами и похоронами соседи помогли. Когда Борька вернулся в город, вообще кранты.
Парамона снова повязали, по подозрению в убийстве. На кухонном ноже, которым зарезали Пашку, обнаружились отпечатки пальцев Парамона. Это был полный бред, подстава, все понимали, но с экспертизой не поспоришь, хуже была вторая новость. Козыревские бандиты подкараулили Каку в подъезде, и вышибли из обреза не самые последние мозги. Борька с одних похорон попал сразу на другие. Он утешал Тамару, гражданскую жену Каки, и узнал многое, о чем даже не подозревал, все перевернулось в голове.
Кака воевал, и ордена самые настоящие. На фронт ушел добровольцем, прямо со школьной скамьи, их часть попала в окружение, потом плен, удалось бежать, добрался до своих войск. Расследование, его чуть не расстреляли, штрафной батальон, вину искупил, дошел до Берлина. Женился на француженке с русскими корнями, родители ее эмигранты первой волны, после войны сразу арестовали, сел за измену. Позже реабилитировали, и награды вернули, но осадок остался. Француженку отыскал, взял ее фамилию. Кака, ударение на второй слог. Благодаря тюремному опыту и в соответствии с характером, стал мошенником, не захотел он трудиться на страну, дважды предавшую. Свободные деньги переводил на счет детского дома, где сам вырос. Француженка скоро умерла от чахотки, а Тамара Яковлевна его гражданская жена, всю жизнь вместе, детей не нажили. На эту тему Кака не волновался, просто хранил верность, жена отвечала тем же. Такая история. А почему же он скрывал, что воевал? Они поминали Каку на кладбище, смотрели на его портрет с орденами, и Тамара Яковлевна сказала:
- Это было темное пятно. На его репутации.
- Не понимаю. Какое пятно?
Она усмехнулась.
- А я, Боря, по воровским понятиям маруха. Ни жены, ни дома, детей не хотел заводить, грозился уйти. Вначале спорила, потом привыкла, а после поздно стало…
Борька не понял. Тамара Яковлевна пояснила. В отличие от Парамона, ее муж не был вором в законе, но обеты соблюдал. Нельзя работать, жениться, иметь дом и семью, служить в армии, сотрудничать с властями, интересоваться политикой. Даже газеты нельзя читать.
- Куплю газету с программой, а он прикоснуться не может, требует, чтобы прочитала вслух. Фильмы любил старые, особенно про войну, а если новости, из дома уходил. Я и не включала.
- Почему? – Борька недоумевал. – Воры умные, а понятия у них… глупые.
- Нет, Боренька, понятия не глупые.
Вероятно, тема была наболевшей. Кака в житейских спорах, конечно, пытался втолковать, но женщине это было не доступно, брала на веру, и Борька не сразу понял, и только со временем, когда прочел Евангелие, начал прозревать. Христианские заповеди и воровские обеты сходились один к одному, но большинству это не доступно. Там и там берется на веру. Например, в Евангелии сказано, что птицы божии не сеют, ни жнут, а пропитание имеют. Сказано не для всех, а будущим апостолам. И ворам работать нельзя. Кто работает, тот трудится за деньги, над ним есть начальство, он не свободен в суждениях. Вор в законе не может иметь жену и дом, поскольку будет служить жене, неизбежно появится корысть. Враги человеку домашние его? О том же. Или кто оставит свой дом, жену и детей, и отправится за Христом, тот обретет сотни домов и детей. Вот и Кака перечислял деньги в детский дом и, по сути, детей у него было много. Нельзя служить в армии? Командиры прикажут, и пойдешь убивать. И не за Родину, за генералов. За их власть и корысть. И сучья война из-за этого, чтобы извести настоящих воров. Кака воевал, бежал из плена, а его чуть не расстреляли. Искупил вину, а его посадили в тюрьму: женился на дочери белых эмигрантов. Вот и подался к ворам, когда понял, что правды там больше, чем у чиновников, суть которых, чтобы народ трудился в покорности, а для этого надо, чтобы люди были не образованными. Примерно так думал Борька, но уже много позже.
Личная жизнь тоже рухнула. Карина призналась, что никогда его не любила, потребовала оставить ее в покое, она выходит замуж, уезжает навсегда. И жилье потерял, не смог зайти в свою комнату, сменили замок. Хотел отыскать комендантшу, Марину Сергеевну, но вначале постучал к ней домой. Открыл Леонид, с кривым глазом, и сказал:
- Тебя опера ищут! С участковым приходили, я твою комнату показал, и сразу замок сменил, а то будешь спать, возьмут тепленьким. Врубаешься?
- Спасибо, – Борька мялся. – Откроешь? Ненадолго. Вещи возьму.
- Они по всем общагам ходят, опрашивают. Тебя друг заложил.
- Друг?
- Фото показывали. Клюев, кажется.
- Его же убили! Они знают.
- Тем более, пацан. Валил бы ты отсюда!.. Добрый тебе совет.
Борька уехал в деревню, а там повестка ждет. И сразу ушел в армию.

Продолжение следует.