Eterna

1.

Всё нелепое нынче банально, как мир
не(на)видимый нами. Так впрочем всегда:
обыватель, поющий за хлопоты гимн,
свою правду в рулон Бытия закатал.

Страх и ужас хранится в глубинах души,
заключённый от света инакости днём.
За горами абсурда, что ложью храним,
возвышается кто-то с холодным огнём.
Не горит пламя дня в сердцевине судьбы,
оно просто погашено вздохом чужим.
Превратившись в абстрактную свежую пыль,
остаётся личинкой с целью бреду служить.

Есть ли Бог? Задавал себе этот вопрос,
а философы чётко твердили, что есть.
Вера в нечто без облика - есть парадокс.
Но разж;вывать воздух, - не значит, поесть.

Эфемерности сила над нами царит?
Значит, служит она для страданий земных.
Ты страдаешь? Глазами вверх, благотвори
иллюзорность и ложь обещаний сих.

Между горем и радостью тонкая грань,
они словно инь-янь, дополняют себя.
Вакуум, полный умений, раскроется в рань,
но закроется, если сыграет труба.

Пустота между нами - Вселенной дыра
и неведомо мне, умереть или жить.
Суета, как могила, сыра и стара,
это горе-сапфир, его нужно разбить.
Но в потоке бессмысленной черни есть плюс,
пусть заметен едва он, куда не смотри.
Наковальней рутины сжимается груз,
словом едким отбрось его, слёзы сотри!

Когда ночью в кровати лежишь в тишине,
ощущаешь ли ты приближение тех,
кто готов отступиться, исчезнуть во сне,
приглашая тебя утонуть в темноте?

За оградой стекла нет движения любви,
её смысл заложен в заклятии их.
Тихим скрежетом склепа, как ядом травим
разум, что извергает в апатии стих.

Смысл жизни - сакральную дверь приоткрыть
в естества Небытие, сделать следущий шаг.
Картой смелости ход неосмысленный крыт,
а под ним - чья-то также закрыта душа.

Новый символ надежды - одна только тьма
и стремлений свежих, и старых идей.
Неизвестность, удел - личный самообман,
шаг вперёд, и наступит решающий день.
А за ним - в космос ровно тянущая нить
все пороки и зло, смысл чей сокруш;н.
Груз ошибок мешком за собою тяни,
чтоб понять, кто успешно дорогу прошёл.

Рядом нет никого, кто костыль бы подал
и обнял с нескрываемым чувством вины.
Не сдавайся! Любой, кто чудес повидал,
окунулся в весной
исцеляющий Нил.

2.

Здесь Ничто: ни души, ни добра, ни любви,
красота - чешуя сильных мира сего.
И едва запах жизни людьми уловим,
смрадом ****ства и жадности каждый влеком.
Где бродячие дети бездушных господ,
где невидим в неоне наш истинный свет.
Где отыгран на жертвах законов их лот,
за углом каждой улицы прячется зверь.

Между стенами тесной каморки моей
сам себе я устраиваю свой уют,
порождённый из лиц всех родных и друзей -
тех немногих, которых ещё я люблю.
В этом замкнутом мире надежда жива,
в нотах музыки смысл её красоты,
я себя по кусочкам, как куклу, сшивал,
чтобы быть с миром мёртвых и плоских на "ты".

Стыда скатерть мой дух накрывает дождём,
Неверленд для другого доступен теперь.
Мне бы только ещё одно не пробить дно,
и остаться собою, остаться терпеть.
Как бы не был тяжел тот воинственный путь
через тернии зла к листьям вечной любви,
и без тщетных попыток дружить огребу,
обретая внутри ужасающий вид.

Лицезрею картину, найду ли себя
в этом полбосхианском Эдеме грехов?
И когда, всю мозаику пороков собрав,
получу ли я грамм одобрительных слов?

Здесь Ничто: ни души, ни любви, ни добра,
запах гнили соседствует с шёпотом тьмы.
Но мне страшно, что без исключения рад
я тому, что Паноптикум жизнь подарил.