И до сих пор

Загуглить можешь

И снова куксится погода
и тонет небо в облаках.
Не легче с ними год от года,
что выражается в стихах.
Загуглить можешь и проверить.
Отвергла сразу их Земля.
Они так любят лицемерить –
все обитатели Кремля.
Самоуправство самодержца –
всего цветочки средь зимы.
Да, у которого нет сердца.
Не понимаем, видно, мы.
Идёт обман в обнимку с ложью
на всё пространстве злой страны,
объятой страхом, дикой дрожью
при виде грусти со спины.
С фасада всё у нас в порядке,
созрели ягодки уже.
Власть в груди бьёт себе в припадке,
её король-то в неглиже.
При галстуке пониже пупа,
взирает в атомный котёл,
мол, утверждения все глупы,
что произвёл козёл отёл.


Танцуют

Я слышу Шуберта на поле,
а Моцарта на берегу,
когда речной любуюсь волей,
а Лист звучит у нас в пургу.

В туман мне слышится Чайковский,
а в гололедицу Петров.
В неясный день Гладков совковский
с сонатой светлой про коров.

Вот в ясный день идёт Сальери
под тихий трепет Кумача
без лебедя, но в ложной вере
и, безусловно, в Ильича.

Звучит на сон грядущий Блантер.
Зацепин к нам спешит с утра,
и сотрясает воздух флатер.
Танцуют польку фраера.


И до сих пор

Как много площадей и улиц,
за день, пожалуй, не пройдёшь.
Я так люблю побарнаулить,
а тут как раз и хлынул дождь.

И вот “стареющее лето”
идёт с наполненным ведром.
Но мы сейчас же не об этом.
Размок уже аэродром.

С бетонки мы теперь взлетаем,
садимся тоже на бетон.
Доволен я, друзья, Алтаем –
поставил на крыло же он

меня той молодой весною,
когда черёмуха цвела
и подружила с высотою,
и подарила мне крыла.

В стихии до сих пор летаю
и по метафорам скольжу.
И до сих пор вот на Алтае
я припеваючи живу.