Оленька фотограф рассказ

Оленька-фотограф   (рассказ)

Пройдя километров пятнадцать по единственной в лесу дороге, по бокам которой снегу по грудь, я вышел к берегу Пинеги. Согретый быстрой ходьбой, остановился. Из нагрудного кармана слева вытащил запечатанную в полиэтилен фотокарточку. Ели и сосны укрыли меня от ветра. Косое северное солнце легло на снег. Здесь можно говорить не боясь и не смущаясь. Никто не глянет через плечо, не прервёт завязавшийся когда-то разговор…
Дневной поезд Брянск – Москва. Я всегда старался ехать ночным, чтобы не терять дневные часы. Но двадцать девятого апреля 2023 года билет был на поезд дневной. Я занял своё место не у окна. А в окно после нескольких дождливых дней светило солнце почти уже по-летнему. Не задолго до отправки в дверях вагона встала женщина, стройная и осанистая. Неожиданно для меня, она поздоровалась и улыбнулась. Не привык я к такому, что незнакомая женщина со мной здоровается. Чаще не здороваются знакомые. Сердце моё дрогнуло. Я хотел, чтобы она немного задержалась, замешкалась, чтобы не сразу скрылась из виду. Но, чудо из чудес, её место оказалось соседним у окна. Боясь поверить этой радости, я встал, чтобы пропустить её к окну. Это не сон, не мираж, не фантазия, она действительно села у окна. И я не спешил заговаривать с ней. Мне достаточно того, что она рядом. Не дано мне понять и сказать, что заставило меня так глубоко и пристально в неё всмотреться. Чувствовалась в ней какая-то внутренняя собранность, цельность, воля, но не только это… Женщина достала из сумки электронную записную книжку (ноутбук) и начала работать. Я хорошо запомнил её руки, ухоженные, но большие и без колец. Сама довольно высокая, крупная, с развитой диафрагмой и грудной клеткой, как бывает у лыжниц или спортсменок, бегающих большие дистанции. Причёска простая, но красивая. Открытый лоб, светло-русые волосы чуть спадают на плечи. А губы чувственные, нежные, припухлые. Нос не маленький, но естественно, гармонично вписавшийся в её облик. Светлая кофточка и брюки, белые красовки размера сорокового или сорок первого – так мне показалось. Глаза её, выразительные и красивые, сероголубые, в глубине своей загнанные и уставшие, отзывались в моём сердце самой нежной музыкой. Я не мог оторваться от них и очень хорошо их запомнил. Женщина не обращала на меня внимания, работала сосредоточенно. На экране её электронной записной книжки мелькали фотографии праздника в детском саду или младшем классе школы. Женщина подписывала их, сохраняла, распределяла по электронным альбомам. Я ни о чём её не спрашивал. Без слов мне было хорошо и уютно от того, что она рядом. Мне ничего не надо больше. Я чувствовал её, даже закрыв глаза, и понимал, что никогда её не забуду. Так мы ехали час, может чуть больше… Женщина поднялась, мне пришлось её пропустить. С сумкой, с электронной записной книжкой она направилась к выходу. Остановки и близко не было. «Значит, из-за меня решила пересесть»- подумал я. Но, почему-то, она оставила на сиденье у окна свою белую ветровку. Я брал с собой в дорогу для чтения купленную под Карачевым в Николо-Одрином монастыре брошюру «Как обрести мир в душе своей». Но чтения не получалось. Женщина эта не выходила из головы. Я смотрел на её курточку, оставшуюся на сиденье, с надеждой, что попутчица моя вернётся. А может, она забыла ветровку, вышла в Калуге из поезда? А может, не нужна ей курточка? Помню, жена говорила: «Мне плохо… Просто побудь со мной рядом…». Это хорошие слова – в них самая суть и жизнь. Полупустой вагон, за окошком солнце, молодая листва. Но вышла неизвестная попутчица и стало грустно, неуютно. И где бы я ещё с нею встретился, кроме как в поезде? До двадцати девяти лет у меня были только безответные чувства к женщинам. В 2014 году ко мне по-тянулась женщина, тяжело больная, безпомощьная. На свадьбе (Венчании) нас было только двое, ни друзей, ни гостей. Медовый месяц – в онкологическом отделении брянской областной больницы. Господь дал нам шесть лет жизни на любимой нами земле. Смерти нет и разлуки нет. Вторая половина жизни пройдёт как сон. Не успею оглянуться, как сойду на «Конечной станции». И не хочу я нравиться никому, не хочу комфорта, успеха, признания со стороны людей. Осталось одно желание: быть искренним с Богом, с самим собой и, по возможности, с окружающими людьми. Желание перед кончиной сказать три слова: «Прости меня, Господи…», сказать искренне. И простит потому, что Он – Господь, и может простить даже то, что люди не простят… А за окошком мелькает весна, тридцать седьмая по счёту. И сколько бы я не осознавал тщету и обман земных увлечений, я всё равно им отдаюсь, перебаливаю ими, так и не выработав к ним иммунитет. Мягко и бесшумно ступают между рядами сидений красовки сорок первого размера. Я не слышал, как она подошла. Поднимаюсь, пропускаю её к окну и едва сдерживаю восторг и сердцебиение. До прибытия поезда в Москву на вокзал остаётся меньше часа. Это первая и единственная в моей жизни такая встреча в поезде. Молчать уже нельзя. Жизнь слишком коротка. Другой такой встречи может не быть.
- Грустно мне стало, когда Вы ушли.
- Я ходила работать. В вагоне-ресторане удобнее за столиком.
- Вы живёте в Брянске?
- В Погаре.
Женщина посмотрела на брошюру, купленную мной в Николо-Одрином монастыре.
- Вы паломник? – спросила она пытливо.
- Еду на Север, в Архангельскую область.
- Интересно, что Вы там на севере ищете?
- В некоторых уголках на севере сохранился дух Русской Старины. Чужие влияния туда почти не проникали.
- А Вам не кажется, что это национализм?
- Пусть так, я имею право выбирать, что мне по душе роднее и ближе. Опираюсь на личный опыт и личные наблюдения. Я ни у кого их не заимствовал и никому не навязываю… Чужой язык, чужая культура – хорошо, если при этом своё не забываешь.
Женщина посмотрела с удивлением.
- Это очень интересно, то что Вы говорите… У меня в Архангельской области есть родственники, - поделилась она.
- Коренные северяне или жизнь занесла?
- Наверно, не коренные.
- А Вы, видать, учительница?
- Я фотограф.
- А что фотографируете?
- Всё. Вообще всё.
- Скажите, как Вас зовут?
- Меня зовут Ольга, - женщина говорила тихо, вкрадчиво.
- А меня, Стёпка.
Женщина протянула руку. Последовало долгое рукопожатие. А жизнь коротка, будущего нет. Что сегодня не сделаешь, рискуешь никогда уже не сделать. Руку её я поцеловал. Послышался смешок. В её глазах пробежала искорка весёлого удивления. Рука моя почувствовала её руку, не маленькую и не хрупкую, но бархатную, ухоженную. Прикосновение было очень приятным и запомнилось, будто прошла с тех пор минута, а не год с лишним. Поэтам свойственно «…грозное чувство судьбы, так похожее на вдохновение…» (срока из стихотворения Ольги Берггольц). И когда попутчица представилась Ольгой, я уже ни в чём не сомневался… Долгая и благополучная семейная жизнь мне не светит. Не для неё я создан. С детства осознаю себя одиноким странником на земле. Но музыкой и стихами я навсегда повязан с Ольгой. С Ольгой, сидящей у вагонного окна в струях весеннего солнца. Ольга - колокольный звон над рекой. Ольга – звенят бубенцы в заснеженном бору… И сердце отзывается в такт. Имя Ольга выделялось для меня среди многих других имён. Помню, двадцать четвёртого июля 2005 года настоятель одного из храмов в Подмосковье в проповеди рассказывал о равноапостольной княгине Ольге, первой принявшей Христианство на Руси. Какой пронзительной силы была эта проповедь! Помню, у священномученика Павла Флоренского читал глубокое наблюдение и размышление о носительницах имени Ольга, написанное им в начале двадцатого столетия. А поэтесса Ольга Фёдоровна Берггольц, как много она значит для меня! Сколько путей-дорог прошёл я с её стихами и поэмами! А Ольга Александровна Ладыженская – один из сильнейших математиков двадцатого столетия и близкая подруга Анны Ахматовой, единственная кому Анна Андреенвна доверяла свои рукописи и дневники. А Ольга Эрастовна Озаровская в юности ученица Дмитрия Ивановича Менделеева, в зрелости собиратель северного фольклора, народных песен и сказок. Дороги мне эти имена, с ними иду по жизни. И как не вспомнить носительниц имени Ольга, которых я знал лично. Они оказали влияние на меня, сеяли добрые семена. Ольга Ивановна Анашкина (1955 г.р.) – директор музея Николая Рубцова в Москве. Я знал её по музею и в Спас-Андронников монастырь на службы мы ездили. Ольга Петровна (1952 г.р. фамилию забыл) – преподаватель линейной алгебры в университете. Много раз я встречал её в московском лесопарке «Тропарёво». Разговоры начинались с науки, а оканчивались темами общечеловеческими: «Наша жизнь это Тайна. Она шире и глубже, чем мы способны понять и описать. Самые главные вопросы для нас так и останутся не разрешёнными в земной жизни…» А Ольга Георгиевна Котенко (1932 – 2017 г.г.) – учитель Русского языка и литературы в Трубчевске. Она жила возле разрушенного храма при входе в Трубчевский парк и нас, трудившихся на восстановлении, поила чаем. Года три я там трудился. А потом, мы с женой к Ольге Георгиевне в гости ходили. Хорошие это были посиделки, тёплые, душевные, искренние.
Девятнадцатого июня 2020 года Наташа, моя супруга, отошла ко Господу. В опустевшей квартире остался я один. Взаимной любви у меня уже не будет. Мне её просто не понести – жизни не хватит… Но муза и мечта – это я себе допускаю. Да, и как не допустишь – сама приходит, не спрашивает. Сидит у окна на соседнем сиденье, и зовут её Ольга. Как я и мечтал, чтобы мою последнюю музу и увлечение звали Олюшкой. Вот такой поток мыслей пронёсся в моей голове. А о чём думала Оля в те минуты, не знаю. Смотрела в окно и тоже о чём-то думала.
- Ольгой зовут мою любимую поэтессу, Ольгу Фёдоровну Берггольц. Знакомо Вам это имя?
- Нет, не читала её, - женщина почувствовала неловкость, но старалась не показать.
- А у меня в чемодане гармошка!
- Играете на музыкальном инструменте, это хорошо.
- Могу вальс «Бабье лето» сыграть Вам на её стихи.
- Здесь не надо играть, - мягко и тихо попросила Ольга.
На вид ей было лет сорок или чуть меньше. Может разведена, но долго без мужчины не останется. Вкусы у большинства мужчин не отличаются от моих. Женщина современная и хорошо знает, чего хочет. По душе ей не буду. Но не знает она моей памяти и впечатлительности, которые, как наказание, мне с детства даны. Это из-за них мне так больно, так трудно жить. Мне уже не вырвать попутчицу из сердца, только если само сердце разорвётся. До прибытия на вокзал оставались считанные минуты. Всё таки, я полез в чемодан, но достал оттуда не гармошку, а сборник стихов собственного сочинения.
- Последний экземпляр. Взял в дорогу, думал, если будет памятная встреча, подарю. А вот она, встреча…
Я протянул ей сборник стихов «На чердаке забытая гармошка…». Попутчица улыбнулась.
- Ну, если Вам не жалко…
Оля положила сборник в сумку.
- Как я Вас найду? Знаю только: Ольга, Погар, фотограф.
- А этого достаточно. Меня в Погаре все знают. Я одна там такая, -ответила Ольга, чуть заигрывая со мной.
И это небольшое её кокетство стало дорогим для меня воспоминанием и очень легло мне на сердце. Поезд подходил к вокзалу. Олю на перроне встречала её мама, тоже высокая, стройная и осанистая, далеко не старая. Я стоял в проходе с рюкзаком и чемоданом. Ольга сказала мне на прощание: «Желаю Вам на Севере найти  то, что Вы ищете». Я вышел из вагона и пошёл к метро. Пройдя немного, оглянулся. Оля стояла с матерью на перроне и, миг спустя, они пошли следом. Больше я не оглядывался. Чувств и впечатлений от этого знакомства было более, чем достаточно для одного дня. «Вот, вернусь осенью и обязательно её найду. Поеду в Погар. Хоть на край света поеду, на любые трудности и испытания соглашусь, только бы эта встреча, это рукопожатие были не последними...». Я ищу в Ольге поддержку и вдохновение, желание жить на этой земле. Я ничего не могу дать ей взамен… Пусть безответное чувство опалИт мою душу, заставит меня мучиться и страдать. Но это лучше, чем мелочность, суета и пошлость. Современная жизнь с её мерками и мировоззрением, поток, в который мы попали, выйдя из поезда, топчет живые искренние чувства, растирает их ногами. В этом потоке Оля меня не вспомнит и не узнает. Мои стихи и гармошка едва ли будут приняты женщиной, воспитанной на современности. Как трудно будет ей сделать хоть один шаг мне навстречу… А жизнь слишком коротка, чтобы в её потоке мы снова оказались рядом, на соседних  местах в вагоне. Но правда и в том, что памяти и впечатлительности мне хватит, чтобы до конца помнить эту дорогу, каждое слово сказанное Олей, каждое движение её лица… её руки, красовки, голос. Жизнь слишком коротка, чтобы можно было забыть…
Я притоптал хрустящий под ногами снег, прислонился к стволу сосны. Вокруг вёрсты Пинежской тайги и торосистый лёд на реке. Из нагрудного кармана слева вытащил взятую из интернета фотокарточку, запечатанную в полиэтилен, где Оля с пионами в закатном свете.
апрель – май 2024 год
Степан Александрович Григорьев