1
Позже он назвал это время самым лучшим временем в своей жизни, лучшим, чем почти беззаботное детство. Так, по крайней мере, он его ощутил через несколько лет после того, как оно закончилось. Он уже учился на втором курсе института, и стал забывать все неприятности и перипетии, случившиеся в прошлом. У него было всё отлично: учился на специальности с перспективным будущим. Выпускников её называли то инженерами – исследователями, то инженерами – математиками, то инженерами - программистами, потому что они изучали и то, и другое и третье. И самое главное учёба по этой престижной специальности ему нравилась больше всех других специальностей в институте. Это был, конечно, не Гарвард и не Оксфорд, и даже не Физтех или Баумановка, но то, что он имел, он считал своей вершиной, - его Гарвардом и его MIT. Его звали Евгением и ему было девятнадцать лет. Он жил вдвоём с матерью. Она была ещё молодая и здоровая. И, глядя со стороны, можно было сказать, что у него было всё хорошо. Что ещё можно было желать? Больше денег? Возможно. Денег часто не хватало. Больше любви? Возможно больше любви. Но не любви со стороны матери. Она его любила с самого детства, как и он её, и всегда вспоминая её слова :
« Не знаю, как ты будешь ко мне относиться, когда я состарюсь. Будешь ли ты меня любить так, как я тебя всегда любила?», - он не мог усомниться, что он будет её любить до конца, чтобы не случилось. Она как будто предчувствовала свою беспомощную старость, когда потребуется проявление любви к ней с его стороны, как некогда-то проявления её к нему, когда он был беспомощный и ничего не мог сделать для себя. Но это уже содержание другого рассказа, а пока у него всё было отлично. После всех трудностей двух прошлых лет, он, наконец, выбрался на нужный ему берег, и поэтому чувствовал себя счастливым человеком. Нехватку денег он совершенно не замечал, и не хотел ничего из того на что их не хватало. Любовь матери и его с ней душевные отношения, совершенно заменяли всё то, материальное, которое для некоторых составляет смысл жизни. Но ему не хватало других отношений, - тех, которые принято называть личной жизнью или интимной стороной жизни. Со стороны девушек, он не чувствовал такой любви, или хотя бы заинтересованности. Может просто не пришло время. И хотя он не чувствовал себя обделённым общением с женским полом, но чего-то настоящего ещё не было. Но уже хотелось. Он успел оценить, как переменчива и не постоянна женская любовь и капризна женская натура, как они любят успешных и первых, и терпеть не могут неудачников и тех, кто ниже их в чём-либо и не соответствуем им: в уме, красоте, успехах в учёбе. Он был среднестатистическим молодым человеком: не был красавцем, был средним в учёбе, не отличался какой-то особенной харизмой, а значит имел неопределённые перспективы будущего. Всё это он имел ввиду, когда размышлял о недостатке внимая девушек с которыми общался, но всё равно стремился вести себя с ними как лидер. Евгений уже знал несколько примеров, когда « она» становилось опасной и даже трагичной и разрушительной для неокрепшей души молодого человека. Но это случилось с кем-то другим, - не с ним, а у него будут другие отношения с его будущей любовью. Ему хотелось романтических и тёплых чувств, ему хотелось доверять кому-то как своей маме, без страха предательства. Но такие отношения казалось ему не полными . А чтобы отношения было полными хотелось чего-то безумного: просыпаться и чувствовать в своих объятиях её, после какого-либо чудесного вечера с танцами, может быть рестораном, посвящать своё время как в каких-либо голливудских фильмах открытию новых для него сторон любви. Это было стремление далеко не к тихим семейным отношениям. Это было неосуществимое желание сочетания несочетаемого : целомудрия и невинности с «развратной страстью » , безусловной преданности и следования за свободой и раскрепощённостью чувств, хотя и ограниченную определёнными рамками, за которые нельзя заходить. Уже сейчас можно сказать, что это его стремление так и осталось неосуществлённой мечтой - грёзой. Он искал таких отношений с девушками и, казалось, находил кандидаток, но ничего из этого не выходило. Наверно он не соответствовал их представлениям о страстной свободной любви. Такие желания возникли у него позже. А до того, как они родились , он почти ничего не видел в жизни. Он бежал по жизни как зашоренная лошадь, которая видит только свою дистанцию, только дорогу впереди и больше ничего вокруг. Борьбой за выживание, точнее за получение какого-то социального статуса заставляла быть таким. Последние годы обучения в школе, и всё, что произошло после неё , заставляли не расслабляться и не отвлекаться на девушек и отношения, а собравшись в клубок нервов «учиться и учиться», потому что он знал, что кроме него самого ему никто не поможет в жизни. Его могло вынести куда угодно, и поэтому он должен был стать собранным и нацеленным на достижение своей цели. Тут уж некогда особенно много было думать о чём-то постороннем. Тем более что всё усугублялось рядом не зависящих от него обстоятельств, главным из которых во время учёбы в школе было недоброжелательное отношение к нему его классного руководителя, которая была учителем математических дисциплин. И сразу после школы он столкнулся с не предсказанными никакими книгами, по которым он изучал жизнь в школе проявлением этой жизни, что ничего другого не оставалось, как считать достижение своей поставленной цели - борьбой за выживание.
Как начался процесс его раскрепощения и удивления миром ему хотелось бы сейчас понять. Наверно если бы этого не произошло, и он бы только вот так же шёл дальше от одной поставленной цели к другой, то достиг бы наверно большего на пути карьеры, жёстче программируя себя на результат и меньше отвлекаясь на посторонние моменты жизни. Но сами эти отвлекающие моменты ему и казались настоящей жизнью. А может это судьба, и всё вышло так, как должно было выйти. Наверное то, что с ним происходило показалось какой-либо непосвящённой душе смотрящей на него со стороны бредом . Какое-то раскрепощение, какой-то поиск ощущения свободы. Что можно было желать больше того, что у него было на тот момент? Учёба в институте на программиста, не плохие перспективы на будущее. Нужно только не высовываться из общего ряда, идти в общем ряду, и так вместе со всеми идти как можно дальше . Для него учёба по этой специальности в институте была уже карьерой, так как он был первым из его близких родственников кто получал высшее образование. »
Евгений поступал в институт не на специальность программиста, а на другую специальность, но недобрал полбалла, и вынужден был перевести документы туда, где хватало набранных баллов. Люди, с которыми он учился на первом курсе института, были ему совершенно чужды внутренне, и не соответствовали его представлениям о том, что он хотел увидеть, когда думал об учёбе в институте. Это выяснилось сразу после того, как он поступил.
Во-первых, его не интересовала сама специальность, и он пошёл на неё только чтобы не попасть в армию.
Во-вторых, в его группе училась одна девушка и двадцать четыре парня, что не соответствовало его представлениям о том, что он ждал в институте. Она чувствовала себя в таком окружении королевой, хотя была никакая: ни внешне, ни внутренне. Пять лет видеть одни мужские лица и не завести хотя бы лёгкую интрижки с кем-то из девушек в этот легкомысленный период жизни, - совсем не то, что нужно для интересной и приятной жизни студента.
Ведь что такое студентки в другой группе, - это только студентки в другой группе. Общение с ними затруднено и может возникнуть только виду явных симпатий, что бывает достаточно редко. Потому что их окружают свои неотразимые однокурсники. Другое дело, когда девушка в твоей группе, когда сама жизнь заставляет идти одной дорогой и делать одно дело. Здесь сближаешься с человеком поневоле, становишься больше чем просто знакомый.
В- третьих, уже по первым признакам общения с этой одной единственной девушкой в группе, которая, кстати, ему не нравилась, Евгений понял, что дружеского контакта у него с ней не будет. Она чувствовала себя принцессой или королевой среди такого количества самцов.
В- четвёртых, и это самое главное, люди с которыми он учился стали ему неприятны после нескольких неприятных историй, которые с ним произошли на первом курсе, в самом начале их знакомства. И учиться ещё четыре года он с ними не хотел.
Первая история произошла во время их первой поездки в колхоз на сельхозработы. В их группе учились люди в основном приехавшие из сельской местности, то есть люди мягко говоря грубоватые и не затейливые в общении. В первый день, как только они приехали на сельхозработы под руководством преподавателя с другой кафедры, преподаватель предложил им прогуляться в лес и посмотреть есть ли там грибы, чтобы приготовить картофельный суп с грибами. Лес находился совсем недалеко от места жительства, и все лица мужского пола пошли на прогулку. Евгений воспринял такое предложение с чистосердечным энтузиазмом и желанием воспользоваться случаем приготовить для всех грибной суп. И, наверно, поэтому он набрал больше всех грибов. Другие же, те, кто пошли собирать грибы в лес с большой неохотой, просто как говорят для отвода глаз, и потому собрались на поляне или ни с чем или с одним, двумя грибами. У Евгения в руках было небольшое, но достаточное для приготовления грибного супа количество грибов. Вдруг неожиданно резко один из так называемых «устанавливающих своё лидерство в группе» субъектов громко сказал ему: « Брось грибы». Евгений поначалу даже не понял смысла слов. Этот субъект опять повторил с молчаливого согласия других: « Тебе что, непонятно. Брось!». Он выхватил из рук Евгения полиэтиленовый пакетик с грибами, бросил себе его под ноги и растоптал . Назад все возвращались молча, ни с чем. Руководитель спросил про грибы. Кто-то сказал, что грибов в лесу не нашли. Руководитель, как было видно, несколько удивился, но ничего не сказал. На этом тема была закрыта, но неприятный осадок на душе Евгения остался. В такой неприятной, недружественной обстановки Алексей находиться не привык. Он понял, что никаких откровенных или хотя бы дружественных отношений между ними не получится, и поэтому замкнулся, - стал молчалив и малообщителен. Отработав две недели из положенных трёх, он в большей степени, чем это было на самом деле, скорее симулируя простуду, отпросился домой лечиться. В действительности он был простужен, - было красное горло и насморк, с которыми можно было бы жить, и он даже с ними некоторое время ходил на работу и на деревенскую дискотеку, но продолжать так жить было бы возможно, если бы он жил с другими людьми. Единственное из приятного, что ему запомнилось от этой поездки, и жизни в деревне, - это прекрасные, совершенно тёмные ночи; такие же совершенно тёмные улицы с утопающими в их темноте домиками, различимыми только как контуры на фоне неба с ярко горящими холодными осенними звёздами. Всё это он видел, когда возвращался с дискотеки из деревенского клуба, который работал по выходным, когда в деревню приезжала теперь живущая в городе молодёжь.
2
Вторая неприятная история произошла уже в институте, когда группа начала учиться и проучилась несколько недель. Приближались ноябрьские праздники, и деканат спустил сверху резолюцию об участии в ежегодном ноябрьском параде на центральной площади города , - демонстрации на седьмое ноября. Участие в парадах майском и ноябрьском было добровольно - принудительное, - нужно было набрать определённое количество добровольцев которые пойдут на парад. Ответственным за сбор людей назначили студента по фамилии Куренков, который стал опрашивать и составлять список в деканат всех, кто пойдёт на демонстрацию. Этот субъект спросил и у Евгения пойдёт ли он. Евгению уже в течении многих лет ходившему два раза в год на такие мероприятия в школе, посещение которых там было обязательно, они сильно надоели, и захотелось хотя бы сейчас отмазаться. Особенно не хотелось идти теперь, с такой компанией. Никто не хотел идти. Желающих не набиралось. Евгений тоже начал наотрез отказываться и говорить, что уезжает на праздники к родственникам. Куренков ничего в ответ ему не сказал, только злобно покраснел и надулся. То, что произошло дальше совершенно выходило за рамки представлений Евгений о нормальных отношений в коллективе, и , даже его представлениях о здравом смысле. После того, как закончились занятия в институте в этот день, Евгений пошёл на остановку, чтобы ехать домой, и отошёл от института, между ним и Куренковым, которого сопровождал его дружок произошла драка. Драку он начал подло. Евгений краем глаза заметил, что быстро переходя через дорогу в его направлении идёт Куренков. Алексей не обратил на него никакого внимания. Догнав Алексея сбоку, не говоря ни слова, он, размахнувшись, нанёс Евгению удар. Евгений такого не ожидал. Но драка была недолгой. Сцепиться и помахать кулаками как следует не удалось. Их стал как бы разнимать подбежавший к ним дружок, сопровождавший Куренкова. Евгению не хотелось продолжать драку, которая могла закончиться вылетом из института на первых неделях учёбы следом за Куренковым, которому такое продолжение было, по всей видимости, безразлично, потому что он относился к той категории людей которые, совершая какое-либо поступок, поступают так как будто им безразлична их жизнь. На этом всё и закончилось. После этого случая, жить в подобном коллективе, и даже находиться в нём Алексею было тяжело и противно. Он задавал себе вопрос: « Почему со мной происходят всегда такого рода неприятности? Может оттого, что я постоянно один и выгляжу как лёгкая мишень для любых посягательств. Оттого, что у меня ещё не прошёл психологический стресс, случившийся после школы, и я никак не могу войти в колею нормальной студенческой жизни, всё ещё остаюсь мрачным и подавленным, что отталкивает от меня людей и ставит их в определённое отношение ко мне. Людей, которые не знают того, что ощутил я. Стресс сказался даже на том, как была сдана первая сессию. А сдал я её не очень хорошо, хотя без хвостов и на стипендию.»
Но уже вскоре Евгений стал отходить от прошлого, приходить в себя, стал воспринимать студенческую жизнь и поступать в ней так, как его хотят видеть и как ждут от него преподаватели и окружающие, и вторую сессию сдал гораздо лучше. Тем более, что он хотел перейти в другую группу, на другой факультет и учиться по другой специальности, поэтому сдать сессию как можно лучше было для него необходимостью.
И вот настало время решающего момента, от которого зависело вся его последующая жизнь. Ему нужно было собраться и постараться как только возможно. Он хотел перейти на специальность где готовят инженеров –программистов. Кроме специальности его ещё привлекал и преподавательский состав, который там был. Ему хотелось учиться у людей, которые воспитывают одним своим существованием, у людей с большой буквы. Таких, как профессор Никольский. Но как оказалось он опоздал на профессора, так как за полгода до того как он должен был начать им преподавать, его не стало. Были и другие интересные преподаватели. Его манила даже какая-то магия названий преподававшихся там предметов, например математическая физика, теория пластичности, теория ползучести и т. д. Наконец девушки. Больше половины в двух группах на этой специальности были девушки. Но туда надо было ещё перейти, а это было нелегко.
Уже был сентябрь месяц, и тот небольшой промежуток времени, всего в две-три недели, когда это можно было сделать. Раньше это нельзя было сделать потому, что после летней практики наступил мёртвый сезон , когда все преподаватели разъехались на отдых и никого не было. А позже начинались занятия в институте. И только в сентябре все нужные Евгению люди возвратились в институт. Поэтому предстояло было действовать решительно. Но как раз в это время нужно было ехать в колхоз убирать картошку. Евгений притворившись больным, взял больничный лист, благо горло у него часто болело, и симулировать простуду было нетрудно. Он написал заявление о переводе и пошёл с ним вначале к заведующему кафедрой своего факультета. Там он стал говорить, что не хочет учиться по своей специальности, что поступал совсем не на неё, и просто попал туда случайно, что он всё равно уйдёт оттуда, если даже завкафедрой ему не подпишет. Завкафедрой отговаривал его недолго. Видя, что убеждать молодого человека в обратном бесполезно, что он настроен решительно, - поступил как порядочный человек, то есть не стал чинить на пути препятствия и подписал заявление. Теперь Евгению нужно было договориться с заведующим кафедрой на которую он хотел перейти, получить его согласие на то, что он готов его принять к себе на кафедру. Он хорошо запомнил, как долго его ждал и как сильно волновался перед разговором. Но всё прошло благополучно, - Евгений получит согласие без всякой волокиты. Дальше Евгению предстояло с этим заявлением идти к декану факультета на котором он учился и петь старую песню о своих намерениях. Все с кем он имел дело до этого были порядочные и доброжелательные люди и не чинили особых препятствий молодому человеку в его намерениях учиться там и тому, к чему у него лежит душа. Всё было нормально до тех пор, пока Евгений не столкнулся с деканом факультета, на который он переходил. Евгений строил по этому поводу различные предположения: « То ли я ему не понравился тем, что переходил таким хитрым способом, взяв больничный лист в то время, когда все поехали работать в колхоз, и обходил факультеты в то время, когда должен был быть на картошке. Он понимал, что моя болезнь была не совсем настоящая. Но другого времени на переход просто не было. То ли по какой другой причине, но декан отказался подписывать заявление.» Он послал Евгения к заведующему кафедры, на которую переходил Евгений, чтобы Евгений отработал там пропущенную неделю в колхозе. Заведующий просто недоуменно пожал плечами на просьбу Евгения отработать на кафедре и сказал, что у него нет для Евгения никакой работы на кафедре. Тогда Евгений попросил, чтобы он подробнее написал на заявлении своё решение. Заведующий кафедрой взял заявление и написал на нём: « Декану факультета Кобизанову В. Н. Прошу приказом перевести студента Ковалёва на кафедру ПМ.»
С этим заявлением Евгений вновь пошёл к декану Кобизанову. Смотря поверх очков на Евгения с явной не симпатией , которая была написана на его лице, и выслушав рассказ о встрече с заведующим кафедрой, который сказал, что для него на кафедре работы нет, Кобизанов был недоволен, с его точки зрения, назойливой упрямостью Евгения обманом перейти на кафедру ПМ, поэтому написал на заявлении: «Считаю нецелесообразным перевод студента Ковалёва на факультет в настоящее время». На Евгения эта подпись подействовала как удар тока. Он просто знал, что не сможет продолжать учиться там, где он учился, а путь вперёд для него был закрыт. Евгений стал почти умолять декана, что готов отработать где угодно, что хоть сейчас готов, если надо , поехать в колхоз. Он вкладывал в слова силу всего своего чувства, поэтому в ответ Кобизанов немного смягчился и сказал, что сейчас идёт ремонт во втором общежитии, и там наверно нужны люди, поэтому надо договаривайся и отрабатывай своё устранение от поездки в колхоз. Евгений вздохнул с облегчением, так как появился реальный шанс. Если бы не эта почти мгновенное проявление силы чувства и убеждения в его словах в этот момент, то с переходом всё бы было закончено. Он пошёл договариваться с комендантом общежития на отработку. Отработав две недели на ремонте общежития, снова с заявлением, в котором стояла подпись об отработке, с замиранием сердца он снова пошёл в деканат. Увиливать Кобизанову было уже неприлично, и он на словах согласился перевести Евгения, но сказал, что с таким заявлением, расписанным всеми вдоль и поперёк различными подписями принимать не будет, и заявление снова нужно переписать, и обойти всех заново, чтобы получить подписи.
В этот момент Евгений подумал : « Всегда на моём пути появляется в самый ответственный момент такой человек, который преграждает мне дорогу вперёд, к моей цели. Всегда он старается столкнуть меня с моей дороги. Этим чёрным человеком стал для меня сейчас Кобизанов». И ещё не знал, что Кобизанов снова появится на его пути в решающий и ответственный момент, и тогда уже повлияет на его дальнейшую судьбу, позже, при других обстоятельствах Евгений задавал себе вопрос: « Почему это происходит в моей жизни? Это прямо роковое обстоятельство, которое отталкивает меня от правильного пути, когда я стремлюсь вверх, - оно толкает меня вниз.» Пришлось ещё раз ходить по всем нужным инстанциям и собирать подписи, хотя занятия в институте уже начались. И только после этого Кобизанов согласился поставить свою подпись о переводе. Так Евгений стал студентом той специальности о которой мечтал, - он стал учиться на программиста.
3
Позже он вспоминал о чём думал тогда : « Я не знал с кем буду учиться, что меня ждёт впереди, но уже интуитивно почему-то чувствовал, что период моих тяжёлых переживаний, неприятностей и невзгод затянувшийся так долго остаётся позади. И как оказалось, я не ошибся. Впереди было время, которое в полном смысле можно было назвать самым лучшим в моей жизни. Как мне тогда казалось, оно было лучше даже чем время беззаботного детства. Я ожидал первого раза, когда я появлюсь перед своими новыми сокурсниками с сердечным трепетом. И вот этот момент настал. Это было перед практическими занятиями по математике, когда только одна группа, та, в которой я буду учиться сидела в аудитории и ждала преподавателя. Аудитория находилась в старом корпусе института, на втором этаже. Я появился в тот момент, когда уже все расселись по своим местам, но преподавателя ещё не было.» Евгений был одет в своём любимом коричневом костюме. Пытаясь скрыть своё волнение, он прошёл между рядов и сел на одно из свободных мест за партой, заметив как на него стали посматривать, и уловил на себе взгляд одной интересной чернокудрой девушки, которая, обернувшись пристально посмотрела на него. Но в это время вошёл преподаватель математики, все встали приветствуя его, и началось занятие. Наш математик Александр Григорьевич был безусловно очень хорошим математиком, он имел черты классического преподавателя. У него было умение держать себя перед аудиторией , умение хорошо говорить и преподносить излагаемый материал, - всё в нем указывало на преподавателя высокого уровня. Евгений обернулся вокруг. Все слушали его с вниманием и записывали всё, что он диктовал или писал на доске. Про себя Евгений сразу отметил, что здесь более интересный коллектив, чем на прежнем месте, - это сразу бросалось в глаза. Наш математик был преподавателем, за плечами которого чувствовалась крепкая университетская закалка. Как позже узнал Евгений, Александр Григорьевич закончил МГУ и защитил там диссертацию кандидата физико-математических наук. А пока он излагал свой материал, Евгений краем глаза следил за аудиторией. С первого взгляда она ему понравилась. Понравилось в первую очередь то, что в группе было всего восемь молодых людей, а остальные были девушки, многие из которых внешне были просто очень приятны, если не сказать красивы. В первую очередь бросалась в глаза рослая, чернокудрая девушка, которая, обернувшись, посмотрела на него, когда он вошёл и сел за парту. Она была с ярко выраженными пропорциями фигуры, и сейчас , не отрываясь, смотрела на доску и всё записывала себе в тетрадь. Рядом с ней сидела девушка с золотистыми волосами, лица которой он почти не видел и которая на протяжении всей лекции успевала записывать лекцию себе в тетрадь и одновременно тихонько разговаривала со своей соседкой удивительно живо, улыбаясь так непосредственно и так живо полушепотом что-то ей говоря, что можно было на неё смотреть не отрываясь. А из молодых людей он сразу отметил для себя, что в группе с ним учится парень, который учился в одной школе, но был на год моложе его. Евгений раньше на год окончил школу. По школе он знал его только визуально, они даже редко попадались друг другу на глаза, но он запомнился потому, что имел все приметы отличника, - в нём ощущался избыток положительной, могучей всё преодолеть на своём пути энергии отличника. И ещё Евгений обратил внимание на одного молодого человека интересной наружности. Это был тщательно выбритый, но, несмотря на это с отчётливо видимой чернотой подбородка молодой человек. У него уже намечался второй подбородок, капризная линии которого напоминала подбородок капризной дамы в возрасте.
Прозвенел звонок на перерыв между первым и вторым часами пары , и Александр Григорьевич куда-то удалился. Евгений сидел на своём месте и никуда не уходил. Некоторые потянулись на выход из аудитории, в том числе и эти две девушки на которых он сразу больше обратил внимание. Они пошли к выходу очень живописно, кокетливо. К нему как бы нечаянно подошёл молодой человек с дамской капризной линией подбородка и поинтересовался:
- Вы у нас будете учиться?
- Да, - ответил Евгений очень сдержанно.
- И с какой специальности перешли? – вновь поинтересовался он.
- С энергетического факультета, - вновь также сдержанно ответил Евгений.
Так началась его учёба в новом коллективе , на новой специальности. Молодого человека звали Шурочка Старшинский. Никто не называл его по имени Александр, но все называли его Шурочкой. Родители его работали в райкоме КПСС, а старший брат уже закончил институт по той же специальности как и Шурочка, и работал вторым секретарём райкома комсомола. Шурочка видимо шёл по его стопам. Две девушки на которых Евгений сразу обратил внимание оказались двумя евреечками, хотя они очень отличались друг от друга. Первую звали Фрисман Галя. Из-за её чёрных вьющихся кудрей её можно было принять за евреечку, а вторая была некрашеная блондинка, с натуральным золотистым цветом волос, без рыжины, - оттенка столь свойственного еврейской национальности. И ещё у неё было очень замечательное лицо, - чуть-чуть смугловатое, как будто слегка загоревшее, тоже имевшее золотистый оттенок , словно это был очень лёгкий, равномерный и бархатистый загар. Такой же привлекательный оттенок имела и кожа шеи, при повороте которой собирающиеся лёгкие складки на ней выглядели очень сексуально. Средней длины волосы, которые на концах закручивались в локоны, именно обрамляли её лицо. И только один носик, имеющий лёгкую горбинку портил её идеальное лицо, и напоминал о её национальности. Но он был заметен, если только пристально присматриваться к ней, с целью обнаружить какой-либо изъян. Она говорила так, как будто щебетала птичка на своём птичьем языке. Евгений назвал её образно «жаворонком». Особенно она стала похожа на птичку, когда один раз сложила ручки к плечам и замахала ими как птенец жаворонка. Звали её Аня Лидсман. Обе они были стройны, хорошо сложены и с правильными пропорциями. Обе они отличались картинностью своего вида.
« Мне кажется, что я где-то видел уже её изображение», - говорил себе Евгений, глядя на Галю, и подумав, сам отвечал на свой вопрос, - « Таких рисуют художники к «Сказке о царе Салтане и золотом петушке » , точь- в– точь как царь-девица Шамаханская царица у шатра.» Мать Гали работала инженером в проектном институте.
Только теперь он начал считать, что началась его по- настоящему студенческая жизнь и по-настоящему учёба в институте, а то, что было до этого, для него казалось ему просто недоразумением. После всех передряг, которые с ним случились с окончанием школы, его удивлял и умилял этот мир, в который он сейчас попал. После долгого периода , не по времени, а по количеству переживаний и неудач, которые он перенёс в жизни; тяжёлой, нелюбимой работы, которой его встретила жизнь; наконец после той борьбы, которую он вёл чтобы попасть сюда к нему пришло чувство спокойствия и ощущение удовлетворения жизнью. Это спокойствие чувств было результатом той милой атмосферы учёбы и того милого отношения друг к другу, в которое он попал, как ему показалось. Он уже успел отвыкнуть от доброжелательности и детскости в отношениях. Почти всегда безобидные подколы и розыгрыши теперь казались непривычными для него, иногда обидными. Поэтому он снова привыкал к обстановке напоминавшей школу в которой учился. На дни рождения именинник покупал шоколадные конфеты и угощал ими всех. Дни рождения были частым явлением в группе, поэтому конфетами угощали часто. Какой милый был этот мирок, в который он попал. Так было только в детском саду на дни рождения. Хорошее быстро входит в привычку и становится незаметным. Так начавшись новая жизнь для Евгения незаметно летела день за днём, за учёбой, практическими и теоретическими занятиями. Сразу стало понятно насколько это был более серьёзный курс чем тот, на котором он учился раньше.
Александр Григорьевич преподавал изумительно новую для Евгения математику. Евгений не думал, что математика может быть настолько широка и глубока. Раньше он думал, что математика заканчивается тригонометрическими функциями и дифференциальными исчислениями. Но теперь он увидел новый для него виртуальный и объёмный мир математика, смысл и понимание которого трудно было уложить в рамках плоских школьных представлений. А наш преподаватель с снисходительной и доброй улыбкой сообщал нам, что это ещё далеко не передний край науки, хотя для нашей специальности этих знаний вполне достаточно. Только учась здесь Евгений стал понимать как математики иногда становятся шизофрениками, а если и не шизофрениками, то довольно странными людьми. Говорили, что математическую физику нам должен будет читать Фомин, и что на его занятиях большинство не понимало его. Просто слушали, записывали за ним следом, а потом заучивали наизусть его диктовку, и то, что он писал и чертил на доске. Несколько раз Евгений его видел. Это был человек с чуть красноватым лицом от избытка умственного напряжения, как казалось Евгению, и всегда со слегка заспанным видом. Это обычно бывает у людей постоянно живущих большим эмоциональным и интеллектуальным напряжением, сосредоточенных в себе, глубоко живущих в себе своими мыслями, что часто проявляется в забывчивости и рассеянности. Но Фомин почему то не стал вести теоретический курс математической физики, как на более старших курсах, а занятия по математической физике стал вести всё тот же Александр Григорьевич.
Всё что Евгений хотел и желал, на что надеялся встретить во время учебы в институте, как ему казалось, произошло, оказалось явью, а сном, который иногда может пригрезиться человеку, если он долго думает о чём-то. Евгений любовался двумя подругами учившимися с ним в группе , но и не только ими. В группе ещё было много приятных девушек. И не только в его группе, но и во второй группе этой же специальности, с которой часто бывали совместные лекции. Там тоже были красивые девушки. Евгений нашёл взаимопонимание и с мужской частью коллектива, - даже больше с мужской частью второй группы, чем со своими.
Вспоминая этот период, он говорил себе, что именно отсюда начинается его новая жизнь, его новое ощущение жизни. Он позже вспоминал : « Это был романтический период жизни у всех нас, тех, кто учился тогда вместе со мной. И так хочется хотя бы немного рассказать обо всех. Ведь что бы я был сейчас без того времени. Иногда, когда мне было трудно я вспоминал о нём, о том времени, - и мне становилось на душе лучше и приятнее. Пусть те с кем я учился тогда не совсем поняли меня, пусть дальше получилось так, как получилось, но эти дни останутся для меня лучшими днями студенческой жизни. Во второй группе учились девять человек молодых людей, остальные шестнадцать были девушки. Двое молодых людей из девяти были русско-еврейского происхождения. Это высокий и худой ленинский стипендиат Иозов и его друг, тоже худой, но в отличии от первого невысокого роста с таким же ироническим и даже саркастическим характером Толмаков. Трое были еврейской национальности : толстый и высокий, слегка флегматичный и рассудительный Яша Умеров ; тоже очень рассудительный, деловой , в котором сразу было заметно, что он воспринимает мир в значительно большей мере не через чувства, а головой Миша Меркулович; и Юрик Хаимов, которого запросто называли Хама. Это был человек напротив очень эмоционального, артистического склада, подвижный, иногда выплёскивал целую феерию чувств, любил импровизировать и острить. Чтобы найти выход для своего темперамента и артистичности он играл в СТЭМе. Эту аббревиатуру сами участники студенческого театра эстрадных миниатюр расшифровывали как студенческий театр еврейской молодёжи. И хотя из Хамы не вышло выдающегося артиста, но у него хорошо получалась игра как на сцене так и в жизни, и было заметно что он любил это дело. Его друг Садохов Миша был русско-китайского происхождения: мать у него была русская, а отец китаец. Он, как и Хама был любитель острот и словесной игры, хотя в СТЭМе не участвовал. В группе было ещё трое ребят, которые по происхождению были русские, - это спокойный и уравновешенный Андрей Иванов, Толик Редетов и Юрик Кузочков. Двое последних были похожи друг на друга : по-медвежьи мешковатые и грубоватые. Оба были из пригорода. И, несмотря на то, что казались к тому же и туповатыми неплохо окончили школу. Один из них, - Кузочков, даже говорили что с золотой медалью. Но, глядя на него нельзя было бы это и представить. Те ситуации, в которые они попадали , и то, что при этом говорили и делали часто становилось поводом для острот двух друзей-остряков Хамы и Садохова, особенно подшучивали над Толиком. Девушки во второй группе особенной внешней красотой не выделялись, но были симпатичные и привлекательные. Часто настоящая красота бывает не броска. Среди них была девушка, которая несмотря на свою простую, не бросающуюся в глаза внешность училась лучше всех красавиц курса. Её звали Дарунина Наташа. Она была небольшого роста , не модельного вида, с приятными, но простыми чертами лица и не привлекала внимания с первого взгляда. И только позже, узнав её поближе, Евгений понял насколько это добрый, порядочный и чистый человек. Группа в которой учился Евгений была не настолько пёстрой в этническом отношении. В ней училось семь ребят. Козлов был самый высокий человек в группе. Какими-то особыми душевными качествами он не обладал, кроме того, что был внешне очень спокоен, жёсткий на язык и самолюбивый. Цыгульский как видно из фамилии имел польские корни и наиболее характерными чертами его были надменность и самолюбие. Мемедов был русско-узбекского происхождения. По характеру, как и все восточные люди, - преклоняющийся перед властью и сам любящий власть, отстаивающий те принципы и законы которые необходимы для осуществления власти; слегка коварный как бы он того не хотел. Также в группе учился Пушкин, правда не Александр, а Андрей , -однофамилец великого поэта. Ему все советовали проверить родословные корни его происхождения, - не является ли он действительно потомком великого классика, на что он с улыбкой отвечал, что действительно надо было бы проверить. Он был не плохим в дружбе товарищем, и все качества у него были в меру, сбалансированы. Вообще у него всё было в меру, за исключением недостатков, которых за время учёбы с ним Евгений просто не нашёл. Андрей Бачурин и Александр Четных учились вместе в одной школе. И всё, что было сказано о Пушкине в полной мере относилось и к ним, если только не отметить, что они ещё в большей степени чем Пушкин любили разные приколы. И, наконец, Старшинский Шурочка о котором можно было бы рассказать массу разных приколов. Он обладал ярко выраженной мужской внешностью, что проявлялось в его ярко выраженных вторичных мужских признаках, - с его чёрно-синим чисто выбритым подбородком , но одновременно с характером и повадками капризной, избалованной дамы в возрасте. Его поведение часто вызывало шутки в его адрес, но нельзя сказать, чтобы ему это нравилось. Понимая эту особенность своего характера он тем не менее ещё больше усиливал эффект её своей игрой, иногда доводя всё до экстравагантностности. Шурочка обладал мягким характером, даже может быть безвольным. Его трудно было представить в качестве серьёзного человека в серьёзной ситуации. Он был любимым объектом незлобных приколов мужской части группы и как никто другой был своим среди девочек. Когда по его поводу нарочито грубо шутили , как не положено шутить в присутствии представительницы прекрасного пола, то его ярко выраженное мясистое мужское лицо с крупным носом и по-женски полная фигура начинали трястись в истерическом смехе. Это была большею частью игра, которая принималась всеми своими. Но он мог обидеться, если кто-то посторонний не из его круга начинал по-настоящему грубо шутить над ним. Что же касается девушек в группе, то кроме двух вышеописанных подруг евреек и ещё парочки из них, большинство ничем особенным не выделялись. Королёва была внешне привлекательна, но требовательна к кругу общения для себя, и очень рафинированна к темам разговора. Дина Наумова, обладала чертами сильного мужского характера и напоминала больше жандарма в юбке. Шарапкова и Кругликова были тихи и женственны. Ещё две подруги Дорощенкова и Евстратова бойки и с желанием обладать властью, поэтому Дорощенкову выбрали старостой группы, а Евстратову профоргом. Описания даны только для того чтобы было понятно на каком фоне разворачивались события.
4
Итак, началась учёба Евгения на новом месте с новым коллективом. Кончилось отвратительное время поиска своего места, постоянной неопределённости в жизни , время неудовлетворённости тем положением вещей к которым не лежала его душа, места на котором он не хотел останавливаться и искал себе другое место. Всё что теперь Евгению оставалось делать, - это радоваться своей наступившей жизни. Это не значило, что он достиг всего чего хотел, - это просто означало, что он сел в тот поезд, который везёт его в нужном направлении.
По мере того как он вникал в процесс обучения, всё более становилось понятно, что именно наука открывает перед человеком новые горизонты в понимании себя и мира. Она освобождает его душу от привычных, кажущихся незыблемыми старых связей и способствует появлению нового взгляда на себя и мир и появлению новых связей с миром.
То понимание и те представления, которые были раньше теперь стали казаться плоскими и примитивными. Теперь было время не вести борьбу с обстоятельствами, а посмотреть вокруг и ощутить открывшуюся свободу, которая захватывала Евгения всё больше и больше подобно сильному инстинкту.
« Да, мне так нужна была эта свобода, я так инстинктивно тянулся к ней, не зная её. Ведь раньше у меня не было свободы. Я был поглощён борьбой за обретение своего места , и поэтому часто жил стиснув зубы. Я не мог поддаться расхолаживающему меня и отвлекающему чувству свободы, потому что я знал, что могу надеяться только на себя. Уже давно возник разрыв между моими душевными стремлениями и действительным положением вещей. Он стал проявляться особенно ярко после того, как происходившая до настоящего момента борьба спала и я стал больше предоставлен себе и своим чувствам, что и стало меня толкать на всякие казалось бы безрассудные вещи, некоторые из которых уже давно жили в моём подсознании, а теперь стали вырываться наружу. Я был опьянён свободой; знал, что времени ощутить её полной грудью у меня мало, поэтому хотелось успеть ощутить и прочувствовать в жизни как можно больше из того, что я раньше не знал. Просто наверно я ещё не переболел этой болезнью, - ощущением свободы.»
Было уже начало ноября месяца и танцы с открытых площадок переместились в закрытые помещения дворцов культуры. Евгений начал ходить на танцы. До этого он ходил только на школьные вечера. Но когда его окружали одни знакомые лица, то всегда посещали мысли, а как они будут после смотреть на тебя, что назавтра скажут, да и вообще не может быть никакой романтики с людьми, которых ты столько лет видел каждый день и которым за столько лет надоел ты или они тебе надоели. Это всегда заметно охлаждает интерес к другим людям и убавляет градус настроения. Другое дело, когда тебя окружают совершенно незнакомые тебе люди, которых ты видишь в первый раз и может быть в последний. Ни ты о них ничего не знаешь, ни они о тебе. В такой ситуации есть какая-то притягательная таинственность, романтика. Такая ситуация ободряет и раскрепощает.»
Это было время, когда дискотеки только недавно появились и стали стремительно набирать темп и входить в моду. На западе они существовали уже несколько лет. Диско способствовал тому, что стиль танца был свободный, каждый танцевал так, как ему подсказывало его внутреннее чувство гармонии и умение танцевать. Посещение дискотек стало для Евгения самым притягательным и завораживающим развлечением, которое он когда-либо испытывал. Никаких спиртных напитков там не продавали, и танцы были только до одиннадцати вечера. Но его тянуло на такие танцевальные вечера, когда зал наполнен многими десятками или даже двумя -тремя сотнями молодых лиц танцующих под завораживающую музыку. Проникаясь музыкой даже непривлекательные становились привлекательными. Те, кто чувствовал музыку и ощущал ритм, невольно испытывали чувство головокружения и завораживающей свободы от её полёта. В этом действе было что-то от ритуальных танцев далёких племён, которые доводят себя танцем до экстаза и в таком состоянии общаются, как им кажется с духами, и даже исцеляются. Недаром один из танцев был назван когда-то тарантеллой. Люди верили, и возможно это было на самом деле, что если вас укусил тарантул, и вы будете танцевать, пока вас уже не держат ноги, то возможно исцелиться от этого укуса.
И теперь, когда наступала ночь, под её сгустившимся покровом начиналась дискотека. Экстаз танца, завораживающая безумная музыка, владевшая толпой, колыхавшаяся под неё действовала как исцеление от всех недугов и тягот жизни. Душа становилась моложе, легче и мудрей, она наполнялась радостью, нежным сочувствием и любовью к миру. Так казалось Евгению. Вы наверно не поверите, но для Евгения, как для очень чуткой и эмоциональной натуры это было именно так. Для него эти новые чувства стали открытием.
Был кажется декабрь месяц. Евгений шёл по морозному воздуху который со всех сторон охватывал его разгорячён-ное танцами тело. Закончилась только дискотека, и толпа вместе с ним весело, со смехом расходилась по своим домам. Только ночные звёзды блеском своих мигающих огней напоминали о вечере. Это были звёзды на небе, звёзды на снеге, звёзды на сердце его. Он брёл по зимней заснеженной улице слегка пьяный от танцев и мороза, охватывавшего его разгорячённое тело, от чувства переполнявшей его нежности к этим звёздам на небе, к этому нежному, пушистому снегу. Любовался красотой ночного города, когда уже большинство огней в окнах погасло и улицы стоят тихие, погруженные в медленно падающий снег и чуткое безмолвие, в котором слышишь свои мысли. Во дворах застыли качели неподвижно на морозном воздухе. Он садился на одни из них и начинал тихо качаться. Ему хотелось продолжать и продолжать в душе это чувство полёта, которое ещё не прошло после танцплощадки. И он качался и качался на этих старых, скрипучих качелях, упиваясь чувствами, и, понимая, насколько короток век вот такой беззаботной жизни, этих счастливых моментов очарования, которые у него есть сейчас, которые ему выпали как награда за прошлые неурядицы. Он хотел привыкнуть к этому новому чувству, освоиться в нём , чтобы оно запечатлелось прежде чем он смог бы сказать или написать стихи о нём. И поэтому он жадно впитывал в себя свои впечатления и не писал не строчки, кроме может быть случайных слов, которые пришли сами:
Забыта боль обид, утрат,
И ты забыта мной,
И нет дороги мне назад
В твой праздник ледяной.
Эти строки относились к его прошлой любви, но и не только к ней, а к тому ледяному миру, который окружал его, до времени, пока не появились новые чувства.
В институте он продолжал весьма обходительно и более чем к кому-либо подчёркнуто вежливо относиться к двум подругам Ане Лидсман и Гале Фрисман, не навязчиво пытаясь завоевать их внимание и расположение. Для него это был первый опыт общения с девушками еврейской национальности. Они почти всегда держались парой, хотя запросто и непринуждённо общались с другими сокурсницами. Что-то в них больше чем в других девушках привлекало Евгения, какая-то фатальная тяга, не понятная ему , тянула его к ним. Они были интересны для него и ему казалось, что даже внешне они отличались от других. Может оттого, что в последнее время его стала интересовать Библия. Но саму Библию достать было невозможно, и поэтому отовсюду, где только можно достать он доставал буквально по крупицам библейские истории, - историю про Адама с Евой, про Лию и Рахиль, про Сару и Якова. Из таких книг как книга Лео Таксиля « Забавная библия» он находил их и отрывки из Песни песней. Поэтому в них он чувствовал какую-то библейскую картинность, живость преданий и притч минувшего, как будто они были потомками тех ветхозаветных героев и героинь, и может даже какую-то их избранность. Такие мысли приходили в богатое воображение Евгения. Жизнь шла незаметно, - незаметно летели дни за учёбой. Учиться Евгению было не скучно, но молодость не хотела довольствоваться одной пресной учёбой, и ему иногда хотелось почувствовать себя удалым парнем, тем более что возраст этому не препятствовал. Он ещё не конца понимал, насколько сильны другие препятствия, первое из которых, - это то, что отношения в группе были довольно строгие, и надеяться при таких отношениях на возникновение симпатий или любовных отношений с девушками в группе не могло быть и речи. Девушки были слишком прагматичны в своих представлениях о жизни для своего возраста, как казалось Евгению, и даже « цинично - реалистичны » . Их требования он считал явно завышенными, и представления имеющие довольно строго выраженный характер относительно перспектив в социуме. Может кто-то скажет, что Евгений был для них не достаточно интересен и не сумел ни одну из них раскрутить на близкие отношения, но ему всё же казалось, что дело было в другом. Несмотря на престижность специальности по которой они учились, - они ещё были студентами и у них были неясные перспективы будущего . Нужно было ещё закончить обучение, получить диплом, и самое главное хорошо устроиться в жизни, найти хорошо оплачиваемую работу которой ты соответствуешь. Вот с этой точки зрения и смотрело подавляющее большинство девушек, делая свой выбор, и откладывали его. Никаких серьёзных отношений в группах между молодыми людьми не было. И жизнь ещё не сгладила их запросы, которые у них были преувеличенные. Одна Дина только чего стоила. Это была грозная девица . О чём -то романтичном с ней вообще нельзя было думать. Все они оценивали человека строго в рамках социума и их представлению о его соответствии этим стандартам социума. Какая тут может быть свобода и любовь? Жизнь по законам социума определяли положение и карьеру, которые человек займёт, а значит и материальный достаток который будет иметь. А кому же не хочется иметь преуспевающего, обеспеченного мужа? И девушки желали этого сильно с самой студенческой парты.
«Но уходят самые лучшие студенческие годы. И как можно представить студенческую жизнь без любви?» - говорил себе Евгений. Если в западных университетах молодёжь имела сравнительно свободный стиль жизни в свои студенческие годы, и можно было видеть, как молодые парочки студентов целуются лёжа на зелёных газонах парков около университетов, то у нас увидеть такое было совершенно невозможно. У наших людей другая ментальность. Если кто-то кого любил, то они скрывали свои чувства, даже если это была взаимная любовь. Любое проявление нерегламентированных чувств и отклонение от заданных жёстких рамок делало человека вне этого регламентированного общества, и на него смотрели как на белую ворону. Ты мог делать что угодно, но только чтобы об этом никто не знал.
Первое знакомство Евгения с Зингерманом - преподавателем по теоретической механике сильно его смутило. Евгений никогда ещё не встречал такого сверхтемпераментного преподавателя, такой тип возбуждённого появления характера. Зингерман просто горел, когда объяснял что-нибуть по своему предмету. Казалось, что ничего важнее теоретической механики которую он преподавал нет ничего в мире. И что-нибуть неправильно ответить, когда он тебя спрашивает, означало навлечь на себя его постоянное осмеяние и уже постоянное в дальнейшем неверие в тебя. О Зингермане Евгений был наслышан ещё до встречи с ним, когда рассказывали, как требовательно он относится к знаниям по своему предмету, как гоняет студентов, особенно тех, которые попали в его чёрный список, и сколько человек ему не сдали экзамены и были отчислены из института. О нём, и о Дие Дмитриевне Кирнос, которая преподавала теорию машин и механизмов ходили целые студенческие легенды. Оба они были очень оригинальными людьми, и как два тигра не могут ужиться в одной клетке, так и они несказанно трудно уживались на одной кафедре.
На первом занятии Зингерман влетел в аудиторию, где только их группа, и не доходя до стола, почти с порога бросил свою папку на стол и поздоровался. Он начал занятие так увлечённо, что казалось брызги энергии мечутся у него в глазах и брызжут на собравшихся в аудитории. На лице его не было ни секунды спокойствия, хотя по возрасту он был немолодым человеком. Лысый и с седыми висками, но в нём было энергии больше чем в каждом из присутствующих. Староста Дорощенко, улучив секундную паузу в его разговоре, когда он открывал журнал, с лёгкой иронией вставила:
- Юлий Моисеевич, а у нас новенький.
Ирония её, как показалась Евгению, происходила оттого, что Зингерман до сих пор не обратил на него никакого внимания и сам Евгений себя никак не проявлял, чтобы он обратил на него внимание, а наоборот притаился.
- Кто это ? – спросил Зингерман, проведя поверх голов быстрым взглядом.
Евгений смущенно встал. Зингерман изучающе посмотрел на него и сделал большую паузу в течении которой Евгений стоял. Зингерман смотрел в журнал как будто не замечая, что он стоит. Потом, наконец, поднял глаза от журнала со словами:
- Да садитесь, садитесь.
Это и вызвало иронические улыбки у Дорощенко и её подруги. Практическое занятие продолжилось, а на перерыве, когда все вышли в коридор, прохаживаясь туда-сюда, в тот момент, когда Евгений тоже вышел в коридор и проходил мимо, Зингерман резко обратился к нему со словами:
- Вы откуда перешли?
- С энергетического факультета , - отвечал Евгений.
- Интересно. Обычно от меня все бегут, а вы ко мне. Учтите, у меня дурака не будете валять. Я со своих семь шкур спускаю, и с вас тоже спущу.
Евгению ничего не оставалось делать, как в знак своего согласия с этим заявлением Зингермана слегка улыбнуться и даже кивнуть головой.
А после окончания пары он подошёл к старосте группы и сказал ей :
- Возьмите его в руки как староста .
Но это уже скорее было забавно, чем страшно. Не так страшен чёрт, как его малюют, не так страшен оказался и Зингерман как про него ходили слухи и как он хотел показать себя при первой встрече. Яркое впечатление от первой встречи вскоре притупилось, отношения утряслись и вошли в привычное русло.
Евгений, как и большинство только поддакивали ему в ответ, делая вид, что его наука самая главная в мире. Тихо сидел и улыбчиво соглашался, как это делают японцы своему начальнику на все его шуточки, какими бы они не были умными или не умными, добрые или не очень добрые, чтобы не рассердить его и не настроить против себя. А если это кому-нибуть случалась сделать, то тот человек становился у Зингермана притчей во языцах, - объектом его постоянных шутливых уколов и насмешек не только на занятиях в этой группе, но и на занятиях всего потока. Говорили, что когда он был моложе, то буйствовал со студентами значительно круче, а теперь поостыл, но всё равно ещё дымился, и иногда даже кое-кого выгонял с экзаменов и становился камнем преткновения, но это было несравнимо с прошлыми его заслугами. Про себя Зингерман по старой привычке говорил, что пройти его означало получить знак качества и закончить институт. Отношения с ним у Евгения сложились хотя и напряженные, но вполне миролюбивые. Наезжал он на Евгения не так много, но и в « примерных мальчиках и девочках» у него не числился. Учился Евгений по его предмету неплохо, - все текущие оценки были хорошие и отличные , а иначе бы Зингерман его постоянно ел, пока не съел. Евгений уже научился преподносить людям то, что они хотят от него видеть.
5
В это время осенью открылся новый Дворец молодёжи. Это было здание специально предназначенное для проведения танцевальных вечеров, с самом большим танцевальным залом в городе с огромными во всю стену зеркалами в вестибюле, и очень красиво и современно отделанный. Впечатление от первого посещения театрального вечера осталось очень приятное. На подиуме в танцевальном зале располагался дискжокей, который живо, иногда делая редкие комментарии, иногда с чувством юмора объявлял название музыкальных композиций. В перерывах между танцами устраивались конкурсы с розыгрышем мелких призов. Конкурсы были в основном шутливые и были предназначены для поднятия настроения танцующих. Атмосфера была свободная и непринуждённая. Но сказать только так о том, что чувствовал Евгений, - значило бы ничего не сказать. Нигде раньше не видел Евгений выражение такой радости жизни. Атмосфера этих вечеров и этого нового здания передалась и ему. Он ничем не отличался от этой толпы танцующих. И это после всего что он пережил и преодолел . Он выздоровел от болезни неприязни того мира, который так стремился скрутить его в свои тяжёлые объятия. Сейчас он был одним из танцующих, хотевших только одного , - получить удовольствие от танцев, от прекрасной музыки, от чудесного незабываемого вечера. Ему нравилась атмосфера общего наслаждения, доходившая иногда до экстаза от музыки и танцев. Никого из своих институтских знакомых ни в первый вечер, ни в последующие вечера он здесь не встретил и может быть это к лучшему. Кроме одного Хамы. Он и сюда проник. У него была своя группа незнакомых Евгению молодых людей. Евгений же каждый раз приходил на танцы один, и когда начинались танцы, присоединялся к группе совершенно не знакомых ему людей, знакомясь или не знакомясь с ними во время танцев. Это было сделать легко и просто и ничто этому не препятствовало так, как это было в порядке вещей. Евгений видел Хаму только издалека и Хама наверно видел Евгения , но никогда не подходил к нему и его компании, потому что уж слишком она была шумная, даже чрезмерно буйная в радости. Хама и его компания в которой были и девушки иногда заводилась во время танцев и особенно к концу вечера, когда танцевальный накал возрастал так, что кто-то из них садил себе на шею другого, и не всегда девушку. Они снимали с себя свитера и жакеты и обвязывали себя ими вокруг шеи. Когда же был быстрый танец, срывали с себя эти свитера и жакеты и размахивали ими над головами так яростно, что еле удерживались от падения вниз всем на потеху. Девчонки в их компании были всегда эротичного вида, тощие и слащавые, с раскованными, вольными манерами. Где они их находили, - непонятно, но это были не студентки из института. Ни одну из них в институте Евгений не встречал. Атмосфера в их группе была самая отвязная в зале, и они от этого получали кайф.
К концу вечера молодёжь вдоволь навеселившись, красная и уставшая, иногда чуть стоящая на ногах от трёхчасового марафона начинала расходиться. Им не нужно было для веселья ни горячительных напитков, ни других стимуляторов, о которых тогда и слуха не было. Выпившие, время от времени появлялись в зале, но не надолго, они не вписывались в атмосферу, им было здесь не интересно. Евгению и большинству танцующих было достаточно хорошей музыки для хорошего настроения. Хама и его когорта была из другого клана, - они были фанаты танцев, секса и танцплощадки. Евгений тоже всё больше становился похожим на них. Вначале ему просто нравилась атмосфера в зале, он каждый раз наслаждался ею, а потом она начала становиться для него всё более близкой и непреодолимо притягивающей. Он как и они танцевали до самого конца вечера, пока не заканчивалась музыка, и никогда не уходили раньше. А под конец, когда в зале становилось совсем мало людей, оставались почти одни, когда включали самую безумную для ног музыку, они танцевали с особым остервенением. Почти совершенно измученные танцами расходились они после таких вечеров по домам, и не всегда по своим. Как это было прекрасно и что это значили, - быть совершенно измождёнными танцами! Как это было здорово, - получить столько удовольствия от танцев, когда уходишь из танцевального зала почти обессиленный, отдав все силы этому действу и уходишь не один, а провожая девушку с которой только познакомился. Морозная ночь охватывает разгорячённые тела в свои объятия, и мы идёт ещё находясь душой и телом в атмосфере вечера, чувствуя насколько жизнь может быть прекрасна. Все расходятся как бы завороженные вечером, в особом настроении и расположении духа, которое в их смехе, разговорах и поведении. Оно отличалось от того, что было до танцев. Это ощущение как если бы перестали стягивать пеленами ребёнка, которого тупо пеленали в раннем детстве, которому сковывали руки и ноги из убеждения, что иначе у него разовьётся синдром физической недисциплинированности, но оказалось, что это тупое пеленание плохо влияет на развитие психики. Открывшаяся, может быть случайно, свобода всё больше начинает влиять на формирование нового взгляда на мир, проявление как бы раскрепостившихся мыслей в этом состоянии лёгкого головокружения, лёгкой эйфории и счастья. Именно от этого состояния почему-то появились философские размышления, которых раньше не было, интересные для человека, исследующего жизнь. О том, что есть какая-то связь, которую Евгений хотел определить для себя, между причинностью и следствием событий, что происходят в жизни. или может жизнь подчиняется принципу случайности. Неизвестно как что связано между собой в жизни, но с некоторой поры у Евгения появилось ощущение, что его жизнь направляется каким-то лёгким дуновением, хотя, может это только ощущение. А как иначе объяснить то, что происходит когда ты что-либо страстно ищешь и хочешь, и вот это появляется как будто по твоему желанию. Кажется, что какая-то сила ведёт тебя не хаотично, а по незаконченному наброску сценария, в котором и ты имеешь свою свободу участия определять его продолжение, и от тебя многое зависит. Эту его мысль подтверждала жизнь ещё не один раз. Мысль о проведении в жизни привела его к тому, что он понял: « Я не знал того, что было когда-то написано об этом до меня, и только на своём опыте делал какие-то выводы. Но зачем убеждаюсь на своём опыте, путём проб и ошибок, что всё уже было написано до меня. Я никогда не читал Евангелии, Псалмов и Библии ». В библиотеке старинные экземпляры на руки не давали, руководствуясь тем, что это раритеты и для их чтения даже в читальном зале нужно получить спецразрешение, связанное с необходимостью их изучения для профессионала, а не просто для любого читателя. А других экземпляров там не было. В церкви купить было невозможно, - редко появлявшиеся там экземпляры покупали только близкие к церкви служки. Евгений через всё это прошёл и понял, что получить хоть какую-нибуть информацию можно только из книг, написанных по мотивам Библии и Нового Завета. Это была критическая литература. Через них можно было узнать немногие притчи и то часто не целиком, некоторые смысловые сюжеты, которые вносили в понимание жизни свои краски, образы и сюжеты. В них говорилось о том человеческом бытие, которое он плохо знал, которое его не касалось, и он думал, что никогда не коснётся так как все события в них описанные, - это тени далёкого прошлого. Но это было не так. Эти старые как мир сюжеты повторяются из века в век иногда со значительными дополнениями, соответствующими духу времени, и только люди меняют свои одежды и своё окружение. Многое из того, что узнавал Евгений было для него открытием. Для него стало как бы по-другому открываться многое в мире, и стал он смотреть на мир немного по-другому. В этом была безусловная духовная, поэтическая заслуга Библии. Душа Евгения уже с раннего возраста привыкла к поэтическому восприятию мира, потому что он родился с поэтическим взглядом на мир. С особой чуткостью воспринимала она поэтический мир образов Библия, и время знакомства с Библией стало временем поэтический открытий.
6
По - прежнему продолжалась учёба в институте. Так высоко ценимый Зингерманом собственный предмет был для Евгения лишь приблизительной наукой, принимаемой с целью приблизительных расчётов машин и механизмов, не первой производной от математики, в которой используются лишь несколько уравнений из высшей математики. Таким же искусственным созданием был для него и сопромат. И только математика привлекала Евгения своей первозданной чистотой, тем, что она сама являлась основой всех предметов, тем, что составление уравнений и их решение учитывает такие физические моменты, которые казалось бы математика не может учитывать. Самый простой пример, который он мог бы привести: в зависимости от того, как зажаты или свободны края мембрамы, на которую действует сила можно найти как распределяются усилия в мембране без допусков и погрешностей сопромата. Или как опять таки без умозрительных допусков определить распределение температур в пластине, зная температурный режим на её границах. Это уже не математика или физика, - это уже философия, потому что на основе такой науки можно сделать точные выводы о закономерностях устройства других вещей. Своею красотой такая математика нравилась Евгению. Иногда уравнения математической физики и диффуравнения с частными производными преподносили такие решения, которые нельзя было заранее ожидать, - решения были неочевидными. Неожиданностью и всеобъемлемостью тогда захватывала она, и Евгений был даже очарован ею. « Я тогда понял Александра Григорьевича, нашего преподавателя математики, его несколько возвышенный и академический строй речи, с которым он нам объяснял предмет, потому что он испытывал, и до сих пор испытывает по отношению к ней такие же благоговейные, очаровывающие чувства. Острота восприятия социальных вопросов постепенно отошла от меня и вытеснилась учёбой. Я не стал теперь так остро воспринимать несправедливость в жизни, понимая, что несправедливость, - это постоянное следствие человеческого социума. Я стал мягче и легче воспринимать свои и чужие неминуемые огорчения и неприятности жизни, и не возводить их в ранг социальных отношений, которые нужно ломать. Это произошло потому, что я всё -таки обрел теперь какую-то определённость и душевное успокоение».
Действительно Евгения окружали тогда равные ему по положению люди, социального расслоения на богатых и бедных студентов тогда не было. Острой нужды в чём-то не было, и поэтому было счастливое студенчество.
Хама часто импровизировал с Садоховым разные юмористические вещи на занятиях и особенно в перерывах. Представляете, когда целый семестр мало что делаешь, в смысле учёбы, занимаешься в студенческом театре, или своими личными делами, когда начинаешь учить предмет перед самым экзаменом, сдаёшь его и получаешь стипендию, пускай не повышенную, простую, но всё же деньги, то начинаешь радоваться жизни как никогда. От радости Хама раскладывал веером в руке бумажные купюры, обмахивался ими, и начинал играть ими как картами, подбивая к этому и Садохова. Иногда они устраивали словесную игру, жонглируя понятиями и словами, превращая абсурдные выражения в юмористический текст. « Мы любим и будем любить каждого. Никто не уйдёт от нашей любви.» Или говорили об одном очень узнаваемом человеке, что он : «Герой всех войн, лауреат всех премий, кавалер всех блестящих предметов». А, комментируя футбол, который был вчера изощрялись: « обходит с мячом одного, другого игрока, отрывается от преследования своей сборной . Теперь ему только остаётся обойти команду соперников.» Они перекладывали слова по самым разным поводам, после чего эти выражения благодаря Хаме попадали в СТЭМ.
Для Лидсман и Фридман из мужской части в круг их общения входил только Старшинский. Шурочка вообще был другом всех девочек и самым близким к девичьему обществу человеком. То, как он говорил и вёл себя в кругу девушек напоминала общение между собой лиц одного пола. Он не был « голубым», хотя часто вёл себя как голубой и не был девушкой, хотя часто вёл себя как девушка . И над этой его особенностью посмеивались другие ребята.
Как –то раз Евгений заметил, что на перерыве между парами Галя Фридман читает книгу стихов. Его это заинтересовало, он сел сзади наклонился и заглянул в книгу. Это была книга стихов трубадуров и минизингеров. Их стихами он интересовался когда ему было шестнадцать лет или даже раньше и ему казалось, что с того времени прошла целая вечность, что между тем и этом временем лежит пропасть. С тех пор ему выпало немало испытаний, а их стихи остались в его детстве. Уж слишком всё было в жизни по-другому, слишком не совпадали их чувства и ощущения в стихах с тем, что Евгений видел в действительности. А она только сейчас, в первый раз знакомилась с их стихами, читая на перерыве про их лёгкие любовные переживания. И Евгению захотелось тоже ощутить неискушенность чувств и лёгкость любовных переживаний , которые попадали со стихами в её голову сейчас. Он понял, что если девушка читает такие стихи, то это не просто так, что она интересуется любовной романтикой , у неё начинается период романтических чувств.
Был уже конец декабря месяца, когда однажды на танцах во дворце « Юность» Евгений встретил их компанию. То есть были обе подруги Лидсман и Фрисман, Дорощенко с Гурской, а также ухажёр Гурской и Шурочка Старжинский. Евгений уже заранее знал, что они будут там, потому что они заранее готовились к этому вечеру и говорили об этом, так, что трудно было не услышать об их намерении. Но Евгений сделал вид, как будто эта встреча была случайной. Музыка была очень громкая, а они танцевали почти у колонок. Но когда Евгений предложил им отойти подальше они не захотели. Их азарт ему понравился. Им тоже хотелось чуточку безумства в серой однообразной жизни. Это был прекрасный вечер. Как всегда танцевали под диско и сильно завелись. Музыка кружила всем голову и не давала покоя ногам. Трудно было устоять на месте, когда звучала эта музыка. Они целый вечер танцевали не жалея ног. Танцевали вкруг, летая слева направо и с права налево обхватив друг друга руками за плечи, как делают это греки, когда танцуют сиртаки, и танцевали по-одиночке, как вспененные лошади на скачках. Когда танцевали вкруг, Евгений встал рядом с Аней Лидсман и положил ей руки на плечи. Ему хотелось танцевать с ней и касаться её в танце. Он увидел на её лице смущённую и многозначительную улыбку, которой она поделилась с Дорощенко. Та в ответ тоже улыбнулась на понятном для троих языке. Эта улыбка говорила: « Да, он к тебе явно неравнодушен». Но окончание вечера было довольно вялым и расходились как-то спокойно, даже обыденно. Евгений понимал, что остался для неё таким же далёким как и был, что у неё не было и сейчас к нему никакого огонька, сейчас, когда стали понятны его чувства к ней. Поэтому он не стал напрашиваться проводить её. Его всегда ущемляло и тяготило душу то, что когда кончается бал и гаснут свечи, то люди становятся прежние, нет того излишнего проявления чувств как в танце, той искренности, которая была, и каждый остаёшься со своими чувствами, как бы никому не нужен. В чувствах всегда есть неравенство. Кто-то готов отдать всю душу и готов на всё, а кто-то просто наблюдает или терпит эти проявления чувств. У Евгения в такие минуту появлялась мысль : « А может это моя судьба оставаться одному. Люди расходятся по- домам и ты должен идти домой. Я понимаю, что смешно бы было вызваться провожать её домой. Всё равно бы получил на это отказ». Он видел её отношение к нему. У неё не было интереса и желания, и поэтому чтобы не травмировать лишний раз себя он не вызвался провожать её. «Всё остальное, что касается вечера, - удалось, - говорил он себе, - мы хорошо потанцевали, получили удовольствие, возвратились домой в приподнятом настроении. Только в стихах он смог поделиться своим настоящим чувством нежности и романтической любви не только к ней, но и к ним : « Как хорошо что есть на свете вы, как хорошо есть на свете ты, - мой ангел нежности, любви и красоты.» Этого ангела нужно было придумать, даже если его и не было. Евгений был сам обманываться рад. Он всё ещё рассчитывал на её любовь в будущем.
7
Время незаметно приближалось к Новому году. Наступила пора сдачи зачётов перед выходом на сессию с последующей сдачей экзаменов. Нужно было думать, где и как будем встречать Новый год, и большая часть группы, в которую входили Лидсман и Фридман решили, что будут встречать Новый год у Михеевой Наташи, которая была отличницей, была вхожа во все компании нашей группы, и занимала по отношению к ним всегда нейтральную позицию. Она сама предложила встречать Новый год у неё. Жила она далеко от института, на краю города в частном доме. Тридцать первого декабря должна была быть сдача зачёта по высшей математике, и после неё нужно было ехать к Михеевой. Если быть точным, то Евгений сам напросился на встречу Нового года у неё, правда он это сделал очень скромно и вежливо. И она также вежливо пригласила его к себе. Он спросил, что действительно ли собираются встречать Новый год у неё. Она ответила, что будет только шесть или семь человек.
- А меня возьмёте? – спросил Евгений.
-Приходи, - ответила она.
Сдача зачёта по математике тридцать первого декабря сильно затянулась. Евгений сидел и сдавал зачёт по высшей математике, но в душе его уже чувствовалось приближение праздника, было приподнятое праздничное настроение, поэтому наверно он начал говорить разные привольные глупости своей сокурснице сидевшей с ним рядом в ответ на её серьёзные вопросы по зачёту. Ему самому стало даже неприятно от всего того, что он ей говорил. И это наверно из-за предчувствия праздничного удовольствия от почти сданного зачёта, и приближающего праздника, близкое к ощущению эйфории. Освободился он уже в шестом часу вечера. Это было впервые, чтобы накануне Нового года, тридцать первого декабря он так долго был занят посторонними делами и не готовился к встрече праздника. Ему нужно было ещё заехать домой, отдохнуть, потом захватить торт и бутылку шампанского, купленные заранее, и отправиться к Михеевой Наташе домой. В девять часов он поехал к ней. Троллейбус, несмотря на поздний час был набит до отказа, все тоже куда-то ехали встречать Новый год. Большинство были тоже с сумками, и когда троллейбус качало на неровностях и поворотах, то в сумках что-то звякало и звенело. Значит не у них одних сегодня будет праздник.
Евгений сошёл на нужной остановке и сразу же заметил, что с соседнего троллейбуса сошли Мемедов и Купреева Ира. Ира почти всю дорогу, которую они шли к дому смеялась, даже не смешным их шуткам, а там, где были ледяные дорожки катилась по ним, опираясь на руки сопровождавших её Меметова и Евгения, сохраняя равновесие. В одиннадцатом часу все кто должен был быть были уже на месте. Стол был накрыт. Родителей Михеевой Наташи не было. Они заблаговременно помогли приготовить стол, и ушли к своим знакомым, предоставив компанию саму себе.
Признаться честно, Евгений рассчитывал на что-то большее, чем произошло в этот вечер. Ему не хотелось просто пить и закусывать, смеяться интеллектуальным шуточки которые кто-нибуть отпускал, соревнуясь кто интеллектуальнее сострит в Новогоднюю ночь. Ему это было совсем не интересно, и даже противно. Танцевать было негде, почти всё место в комнате занимал стол. Уединиться кому-то с кем-то тоже было невозможно . Менее интеллектуально озабоченная молодёжь не поймёт такой встречи Нового года. Что это за Новый год, где нет танцев до потери всяких сил и нельзя расслабиться, - нельзя хотя бы просто глядеть влюблёнными глазами на того, кто тебе не равнодушен. И Евгений не нашёл здесь ничего этого. Это было выездное комсомольское собрание, но только с водкой и закуской. Евгений был ещё разочарован тем, что Лидсман была как ни странно одна, без своей подружки Фридман Гали, Пушкин и Мемедов сухо острили, а Козлов хотел показать своё превосходство над всеми. И это было как выяснилось позже не случайно. Шурочка улыбался и жеманничал. Евгению стало скучно, он притворился пьяным и пошёл в спальню лечь отдохнуть на постель. Потом всё-таки убрали половину стола и освободили место для танцев, но веселье было непродолжительным и скоро закончилось. Евгений тоже принял участие в танцах, а когда они закончились, то заметил, что Лидсман среди присутствующих не было. Не было и Козлова. В Евгении зашевелилась смутная, тревожная догадка о причине их отсутствия. Он вышел как будто подышать свежим воздухом. Ночь была сравнительно тёплая для конца декабря, - около трёх-пяти градусов мороза, и , выйдя из дома он сразу заметил их вдвоём. Они были одеты налегке, без верхней одежды. Он был на голову выше её и в тот самым момент, когда Евгений их заметил , - держал её за плечи , как будто хотел ещё ниже подмять её под себя. Она была в каком-то рассеянном, заторможенном состоянии. Но это не было влиянием алкоголя. Такое состояние обычно бывает или до поцелуя или после него. Евгений сделал вид, что его они мало интересуют, что увидел их случайно и поспешил назад, в дом. Так окончательно была испорчена новогодняя ночь. Евгений думал о них двоих, а они ещё долго отсутствовали в доме. Наконец пришли. Была зима и ничего там между ними не могло быть, но он заметил, что они стали как будто связаны какой-то связью, делающей людей близкими друг другу. Все ещё посидели за столом и когда начало чуть светать стали собираться по домам.
От встречи Нового года осталось двоякое впечатление: с одной стороны Евгений был всё же рад, что встретил Новый год в кругу своих новых друзей, к которым он относился с явной симпатией после всех передряг, которые случились в его жизни, но с другой стороны он ожидал от встречи Нового года большего, и особенно испортило его настроение то, что он увидел возникшую наметившуюся любовную связь между Лидсман и Козловым. Значит какие-то встречные чувства были между ними и раньше, но Евгений их не замечал. Он не смог бы так наступательно атаковать Липсман, как сделал это Козлов, если бы не встретил её ответных чувств. Он искал ответных намёков на симпатию от любимой девушки, и до тех пор, пока не находил их не решался на любовные действия. Козлов растоптал его намерения, и их связь серьёзна, - понял Евгений.
А между тем, сразу за Новым годом начались зачёты и зимняя сессия. О ней не хочется рассказывать, потому что всё было как обычно бывает у студентов в этот период их жизни. Скажу лишь, что зачёты и экзамены Евгений сдал удачно, на стипендию, и ушёл на каникулы. Связь с однокурсниками у Евгения была временно прервана и вспоминая о них , чтобы не соскучиться он по-прежнему раз в неделю , а иногда и два раза в неделю посещал танцевальные вечера в « Юности », и по-прежнему никого из них там больше не встречал. Ещё он катался на лыжах в пригородных оврагах, любуясь зимней природой и думал о том, как хорошо бы было если бы с ним была Аня Лидсман и они вместе любовались голубыми далями прекрасного солнечного январского неба, и белоствольными красавицами берёзками. Но всё было в его жизни не так, как он хотел, увы. Хотя видимо его однокурсники тоже не забывали о нём , и в один из дней каникул он получил по почте от них письмо. Точнее мать обнаружила в почте письмо на его имя. Она его открыла, прочитала и слегка опешила, потому что ничего не поняла. Когда она отдала письмо в смущении Евгению, и он бегло прочитал его, то тоже вначале ничего не понял ; от кого оно и что в нём говорится. На самом письме отправителя не значилось. Он вначале подумал, что это письмо не ему, но вчитавшись второй раз, увидел в нём своеобразное переложение тех событий, которые произошли с ним. Описание того, как он в первый раз зашёл в аудиторию перед лекцией по математике, и понял это письмо шутливый плод его сокурсников, которым видимо тоже нечего было делать в это время.
Когда отошла волна встреч Нового года организациями в « Юности » снова начала входить в своё привычное русло и набирать обороты танцевальная жизнь. Но никогда позже на этих вечерах, после той предновогодней встречи Евгений ни разу не встречал своих одногрупников и даже сокурсников. То ли все из них уже нашли то что обычно ищут люди на таких вечерах, то ли считали что переросли эти танцы, то ли просто не могли организоваться, а ходить по одиночке не хотели, - не знаю, но никого из он больше не встречал. К концу января танцевальные вечера только набрали обороты, и к началу февраля достигли своего пика. Новый танцевальный зал таких размеров и так хорошо оснащённый по тем временам, предназначенный специально для проведения танцевальных вечеров, работающий первый сезон привлекал внимание многочисленных любителей и фанатов танцплощадки. Это был и первым танцевальный сезон для Евгения, - так замечательно совпало. Поэтому для его неискушенного взгляда, всё были в новинку, а вечера казались впечатляющими и шикарными. Евгений мог бы привести ещё немало подобных эпитетов, характеризующих вечера. Это только здесь он плотью и кровью смог понять, что музыка и танцы, - это медитация и магия, открывающая для нас новые чувства в себе, как будто новые пути гармонического общения с миром; возможность открытия себя и мира в парении над скудностью чисто физического мира с той энергией, какую даёт музыка и танец . Она даёт возможность по-другому взглянуть на мир. Он понял, что энергетика музыки и танца даёт возможность исцелять душу и тело. Это он понял на своём опыте, не заглядывая ни в какие книги, подобно тому как Будда все истины познания черпал из себя. Так и у него появилась уверенность и главное возможность прийти к пониманию истины, заключающийся в сочувствии и любви, которые он ощущал в себе, в проникновении и раскрытии с ними мира, в узнавании его, и тем самым в познании своих чувств открывающих новое для себя через медитацию танца. На танцевальные вечера Евгений всегда ходил один, поэтому чувствовал себя свободно и раскованно. Он был убеждён, что для чистого восприятия чувств, которые к нему приходили, - товарищей не бывает. Музыка, конечно, оказывает влияние даже на примитивном уровне на людей. Музыка очень влияет на психику. Она может заставить людей ощутить божественное звучание небес, и может развести в них огонь инстинктов и похоти. Но есть музыка, которая может сделать как одно, так и другое, - это музыка диско.
Не знаю как позже или раньше обстояло дело на подобных вечеринках, но знакомства с продолжением здесь были редко. Люди сюда уже или приходили со своей компанией, или им было не до новых знакомств, или просто не верили, что из встречи здесь может получиться что-то путное, если только они не были настроены на знакомства одного вечера и ночи. Таких было немного, и они в основном не нравились Евгению, а он им. Он не был настолько красивым и самоуверенным, чтобы понравиться с первого взгляда. Он не был завидным женихом у которого есть богатые родители могущие устроить его дальнейшую жизнь. Он был простым, бедным студентом, у которого нет ни машины, ни квартиры, у которого впереди неясные перспективы. И это оказывало на него своё влияние и проявлялось в неуверенности в своих силах, у него не было явных признаков амбициозности, которую девушки ловят на лету. Он не был человеком, который может сорить деньгами, и это тоже сдерживало проявление его страстной натуры, которая хотела бы себя выплеснуть, показать перед девушкой. Поэтому танцы, - это был скорее способ уединиться при большом количестве людей. В этом веселии, в этом кружении молодости, которое было вокруг, Евгений чувствовал мимолётную скрытую грусть. Сквозь радость безумного полёта молодости, любви и танца он чувствовал мимолётность всего, что его окружает. Он чувствовал, что вся эта радость, которая есть сейчас быстро пройдёт, что она ему дана может быть только для того, чтобы он узнал, что такое чистая радость юности, в противовес той жизни, что была ещё два года назад, и которая возможно будет после этого. Поэтому он стремился жить ощущениями этой жизни с жадностью, как человек, который утоляет свою жажду после долгого желания утолить её.
« Может быть это и хорошо, что я на таких вечеринках один , - думал Евгений, - не нужно думать о ком-то другом, никто тебе не мешает. Можно уединиться и предаться своим чувствам танцуя в этой массе людей, и не думать в это время о человеке, который с тобой рядом, и у которого на душе может быть другие чувства.» В такие минуты он чувствовал радость молодости без границ, ощущал красоту молодых танцующих тел, раздолье почти нереальных, неземных, или по крайней мере непривычных для его повседневной жизни чувств. Может кто-то посмеётся над этой его глупостью, над всем тем, что он выдумал, и скажет, что всего этого не существует в бесчувственной, утомлённой суетой дня жизни, что всё это далеко от её нужд и это лишь фантазии расстроенных чувств, но Евгений был благодарен судьбе за такие минуты жизни.
8
Для него открылась новая, поэтическая сторона жизни, которой впоследствии он будет ещё долго посвящать свои стихи. Она умягчала жестокий напор жизни, и он часто уходил в неё, когда ему было тяжело, спасаясь от пагубных последствий дня.
« Мир жесток, и жесток уже тем, что надо скрывать свои настоящие чувства: нежность прятать за холодностью, чуткость и уязвимость души за бесшабашной удалью и молодцеватой глупой бравадой. Как некогда Александр Великий прятал свою болезнь перед своими соратниками, а иначе бы они как волки растерзали его. Так и человек должен не показывать своих «слабых» качеств и сторон для мира, перед другими людьми, а иначе люди отвернутся от тебя, - они не любят слабых, и особенно когда они что-то просят у них для себя. Ты можешь быть самим собой только тогда, когда остаёшься один на один с собой, или когда вокруг ночь и тебя окружает ночной город», - рассуждал Евгений.
Так началось в жизни Евгения время, которое он называл временем поэтических грёз, и оно наложило отпечаток, оставило неизгладимый след на всей его дальнейшей жизни. Ощущение самодостаточности, которое он открывал в себе, и открывая его, узнавал скрытые до этого времени стороны жизни: ощущение любви и смерти, молодости и радости, нежности и страсти, - стало для него главными откровениями на долгий срок. Нужно было не бояться идти вслед за своими ощущениями вперёд, преодолевая страхи внешнего мира, познавая мир. И только значительно позже, читая Будду, он понял насколько близки они в своих ощущениях.
Танцевальные вечера на которые ходил Евгений сказались на отношении Евгения к музыке. Настоящую современную молодёжную музыку трудно было услышать по радио, особенно зарубежную. Её передавали очень редко, потому что существующий железный занавес давал о себе знать. Поэтому Евгений стал пробовать ловить зарубежные радиостанции : « BBС», « Голос Америки », которые передавали последние новости танцевальной и современной музыки. Сквозь вой и свист глушащих устройств Евгений припав ухом к радиоприёмнику слушал американские и английские рок-группы. А музыка была всё шикарная, занимавшая первые места по результатам продаж или опросов музыкальных журналов. Или просто тогда она такой казалась? Это было время сразу после расцвета настоящей роковой музыки: взошли и засветились настоящие классики рока. Это ещё было их время, и время начало расцвета диско. Музыканты экспериментировали не только в музыке, но и в своей жизни. И у Евгения именно тогда появилось понимание того, что рок, - это не только музыка, но и образ жизни, это музыка для тех, кто живёт настоящим, а не прошлым или завтрашним днём. Раньше, когда Евгению было тринадцать или четырнадцать лет, он не мог терпеть рок, который казался ему сборищем сумасбродных групп людей, которые ведут ненормальный образ жизни, а их музыка чересчур громкая и крикливая, иногда безумная в своих ритмах, казалась отражением их внутреннего мира. Они были для меня людьми без моральных устоев, а музыка их была дезориентирующая, и уводящая куда-то в мир грязных человеческих отношений и инстинктов. Может в этом сказалось отношение к року официальной советской пропаганды, под влиянием которой он находился, или просто ещё детская душа Евгения чувствовала в этой музыке чужой для себя мир, и не хотела его принимать. В это время только в классической музыке он ощущал гармонию для себя. И значительно позже он понял, что было совершенно правильно , что его любовь к музыке начиналась с классики. Теперь , когда начало меняться его отношение к окружающему миру, он стал живо интересоваться и роком. Когда он был ребёнком и жил летом в деревне, в мире близком к природе, каждый день видел восход и заход солнца, бегал босиком на лугу по мягкой траве, видел над собой ежедневно то бирюзу неба, то неистовую живописную красочность облаков, видел каждодневный труд и нищенское существование людей на земле, не смотрел месяцами телевизор, но любил по вечерам слушать радиопостановки, - в это время земля на которой он жил представлялась ему древней, как старые натруженные, в извилинах вен руки его бабушек. Она была для него неизвестной, не открытой тайной, которая существовала неизвестно сколько в прошлом и будет существовать неизвестно сколько в будущем. А отношения между людьми непонятны, непредсказуема их жизнь, многие из людей грубы и неприятны, поэтому он их боялся, и боялся жизнь. Теперь он стал ощущать себя по-новому, как человек, который только начал жизнь в гармонии с собой, который достиг понимания того, что для человека главное, и понимание всех главных ориентиров существующих в мире. Он сейчас не боится детских страхов и жестокостей жизни , и живёт легко, вдыхая воздух открывшейся свободы.
Стояли прекрасные зимние деньки, и Евгений совершал иногда лыжные прогулки по окрестностям города. Он видел среди полей и рощ низкие, тёмные, спрятанные и занесённые снегом домишки деревенек в лучах жёлтого заката. Они представлялись ему дремлющими в своей вековечной дрёме, навсегда застывшие в постоянстве пережитков прошлых времён, где жизнь рождается и проходит неизбежно, - жизнь, похожая на сон. Но теперь Евгений чувствовал, что он не во власти их сонного дурмана, что он полон жизни и далёк от косности их предрассудков и традиций, что надо уметь ценить молодость не только духа, но и тела, которую он, кажется, только что почувствовал, и которая дана на столь короткий срок. Видя всю красоту зимних пейзажей, Евгений часто думал: « Замечают ли эту красоту, например, учёные мужи, занимаясь наукой, или ничего не видят кроме своей науки, или политики, или даже простые люди, погружённые в ежедневный круговорот жизни. Верят ли они во что-то ещё, кроме того, чем занимаются; или мысли их только о своей сиюминутной жизни. Ищут ли они Высшую Гармонию? Они так далеки от того чтобы искать, видеть и изучать Высшую Гармонию вокруг себя. Они видят причину Высшей Гармонии, которая есть и в науке. Вместо того чтобы посмотреть вокруг себя, и увидеть, что она заключается в самом мире и выражается в нём в той мере, в которой её ищут, и которая неразрывно связано с верой в её Создателя. Я не учёный муж, не философ, и даже не поэт, а только « всё отчасти, понемногу», поэтому я ищу и любуюсь гармонией вокруг себя, а образование просто даёт возможность увидеть мир немножко по-другому, не так как я уже привык его видеть.»
Это было время в жизни Евгения, когда он жил и чувствовал себя почти как небожитель. И в этом была огромная заслуга его матери. Благодаря ей он ни в чём не нуждался и у него не было никаких житейский забот. К тому же у него были небольшие материальные запросы и небольшие потребности. Рестораны и дорогие вещи его не интересовали, на походы в кино, цирк или дискотеки их совместных денег хватало. Так как в институт он ходил во второй половине дня, то по утрам он мог подольше понежиться в постели и встать после того, как мать уже ушла на работу. Он мог утром пробежаться по длинной липовой аллее до ближайшей лесопосадки или пустыря, который зарос неизвестно какими кустами и деревьями акаций и клёнов. Евгений не любил в такие минуты посторонних глаз, которые могли бы своим присутствием помешать ему делать разминку. А здесь было идеальное место: недалеко от дома, уединённое, и по утрам только поползни и синицы нарушали покой и тишину. Бегать Евгений стал тоже недавно, когда начал ходить на танцевальные вечера и почувствовал, что даже небольшая танцевальная разминка его утомляла. Он понял, что ему нужны тренировки. Конечно, зимой он сюда не бегал, - слишком большие сугробы лежали, а предпочитал пробежки по сравнительно расчищенным тротуарам, когда ещё совершенно темно, и только фонари освещают пустынные улицы. Нужно ещё было приспособиться к пробежкам зимой, так как бегать он начал в мае месяце. После тренировок на воздухе он стал чувствовать себя совсем по-другому. Каждая пробежка давала приток свежих положительных эмоций и чувств, освобождала от накопившихся за последнее время тяжёлого груза эмоций и усталости, если таковые были. Евгению казалось, что именно благодаря минутам активности на природе он легче переносил эмоциональные стрессы, и с большим оптимизмом преодолевал трудности или неприятности. Это его побуждало чувствовать себя увереннее на пути его желания открывать что-то новое и неизвестное для себя, просто чувствовать себя молодым, свободным и открытым.
9
Тем временем уже начался следующий семестр в институте и он снова погрузился в каждодневный круговорот лекций и практических работ. Теорию машин и механизмов вела очень своеобразная женщина. Звали её Дия Дмитриевна Кирнос. Говорили, что её близкие родственники занимают высокие посты в киевском обкоме партии, и в случае каких-то неприятностей она может на них рассчитывать. Поэтому она часто была смелая и независимая в своих суждениях. Она говорила о себе, что является выходцем из благородного дворянского рода в отличии от некоторых ( здесь она имела в виду своего коллегу по кафедре Юлия Моисеевича Зингермана, с которым у неё были мягко говоря натянутые отношения ). Она говорила, что у неё богатая родословная в которой её предки служили и немало сделали для отечества, и что она также не может поступиться своей совестью и их принципами. Иногда на лекциях она читала стихи своего сочинения, в которых тоже выражала своё благородное происхождение и независимость суждений. А один раз, указывая на портрет Пушкина, сказала одному студенту – разгильдяю и раздолбаю, что он нарушает заветы предков. Лекции она вела тоже очень оригинально. Лекции двух разных специальностей « Промышленное моделирование» и
« Подъёмно-транспортные машины » проходили в одной аудитории , вместе. На первой же лекции она обратилась только к присутствующим в аудитории студентам ПМ , и спросила есть ли среди них тот, кто сдал прошлую сессию только на одни пятёрки. Таким оказался один Владимир Иозов. Она вызвала его доске и попросила записать какую-то фразу из великих о пользе теории машин и механизмов. После этого она стала каждую лекцию вызывать его к доске, чтобы он записывал те формулы, которые было необходимо записать в конспектах, и которые она ему диктовала. Сама же никогда на доске не писала. Конечно, же Иозов получал все зачёты и сдавал все экзамены по её предмету автоматически. И вообще она считала, что студент не обязан всё заучивать наизусть, а должен научиться пользоваться книгами, и знать, что и где в случае необходимости нужно искать. Она почти всегда уважительно относилась к пээмовцам, которые тихо и мирно заносили в свои конспекты её лекции, и очень часто воевала со слишком шумными и беспардонными на её лекциях пэтээмовцами. Говорила про них, что «Бог им не дал..»( ума). Одевалась она, несмотря на свой возраст, а ей было уже пятьдесят с лишним, особенно летом, очень броско и легкомысленно: в какие-то легкомысленные воздушные и полупрозрачные платья.
Противоположностью ей была преподаватель сопромата профессор Костенко. Она была очень приятная женщина правильных суждений, и наверно немало повидала мир. Для своих студентов она хотела быть современной и эмансипированной женщиной. Поэтому и про своего мужа она говорила, что он у неё современный человек. Костенко как-то сказала, что главный бич всех пээмовок после окончания института - замужество. «Пелёнки, распашонки. Забывают главное чему их учили. Один домострой. Особенно если попадётся такой муж как Ковалёв». Все захихикали.
10
После памятной встречи Нового года, Евгению казалось, что внешне ничего в отношениях между Лидсман и Козловым не изменилось. По крайней мере их отношения никак не проявлялись и были такие же как и прежде, но то что случилось в тот вечер глубоко врезалось в его сознание. И к тому же у Евгения с Лидсман не складывались отношения ни на каком уровне: ни на эмоциональном как проявление симпатий друг другу, ни даже на дружеском как у людей объединённых одним делом. Поэтому он решил поменять свои приоритеты, так как дальнейшее не сулило ничего хорошего, и было предсказуемо, - оно сулило малоприятное разочарование. Хотя внешне всё оставалось по-прежнему, но он интуитивно замечал, что существует эмоциональная связь между Липсман и Козловым, пока надёжно скрытая от посторонних глаз, но не сулившая в дальнейшем ему ни каких-либо романтических чувств, ни сколько-нибуть захватывающей интриги. Вначале не совсем откровенно, и может быть даже несколько через силу, но потом всё с большим и большим интересом Евгений стал интересоваться чернокудрой красавицей Галей Фрисман.
Евгений плохо менял приоритеты, и вообще предпочитал как можно реже их менять, надеясь на встречу с той единственной, которая станет его судьбой. Поэтому смена приоритетов для него требовала находить в себе новые эмоциональные силы , на то чтобы привлечь чувства новой пассии, ведь он в душе был совсем не Донжуан, и не мог жонглировать чувствами. Хотя в данном случае ему не пришлось долго настраивать себя. Он с самого начала чувствовал к ней расположение, она его привлекала своей внешность и её внутренний мир, казался Евгению более глубоким чем у Лидсман. После нескольких раз общения с ней прошли его скованность и даже стыдливость и он окружил её таким своим присутствием , что можно было сказать «налетел», как налетает самец под влиянием сильного инстинкта влечения на самку. Ничего яростного в этом не было. Просто в его природной сдержанности с не свойственным ему напором страстных чувств Донжуана в общении с противоположным полом завязавшаяся интрига показалась ему именно таким «налётом». Она косилась на него недоумённо от неожиданности возникшего к ней чувства, как умная лошадь на нового седока, не понимая, что он от неё хочет. Она была если уж до конца идти по этой аналогии такая же немногословно - инстинктивная, и тоже с породистым крупом. А Евгением вдруг начали овладевать чувства, похожие на инстинкт ловца добычи, которые затем переросли в желание получать от этой игры адреналин. У неё была немножко притуплённая реакция на его действия, - наверно так с ней до него никто не общался, и она думала, что ему сказать и как поступить в следующий момент, - чем собственно поначалу и была ему интересна. Она для него не была серьёзным любовным увлечением, и не стала таковым на протяжении всего их общения. Скорее он просто пробовал экспериментировать, хотел поближе узнать девушек еврейской национальности. Много читая библейских историй, он ощутил насколько в девушках и женщинах еврейской национальности много экспрессии , чувств, которые он хотел встретить в жизни, насколько они стали казаться привлекательны для его ощущений своей наполненностью и красотой. Он также понимал, что никакого серьёзного чувства по отношению к нему не приходится ждать, учитывая то обстоятельство, что еврейки обычно ищут для себя партнёра своей национальности, и нужно соблюсти очень много условий и быть уж очень хорошим женихом не их национальности, чтобы она стала невестой. Особенно, живя в такой стране как Россия, девушки осмотрительны, ведь Россия, - это не Франция, где любовь - весёлое развлечение. Но Евгению захотелось неосмотрительной любви, - такая у него появилась глупая мечта. Поэтому наверно было столько недоумения в её взгляде, а Евгений был так нахально – напорист, почти вычурен. Он пробовал гладить её шершавые чернокудрые волосы и тогда она косилась на него, но ничего не говорила, или, разговаривая с ней клал ей на талию руку и она тут же, тоже ничего не говоря, пыталась убрать её. Он стал больше увиваться вокруг неё и, в общем стал надоедать ей своими приставаниями. Это была откровенная дурь. Он сам понимал, что особенно при таком способе обратить на себя её внимание ничего серьёзного между ними невозможно, но он был упрям в своём поведении. Такая назойливость только отдаляла её, и, наконец, она стала вообще отстранять его от себя и не разговаривать с ним. При одной из таких попыток обнять её за талию , она резко и как показалось Евгению с пренебрежением отстранила его и сказала чтобы он больше не прикасался к ней. Эти слова вызвали в Евгении бурю неподдельной досады и горестного чувства. Он тихо, сквозь зубы проговорил: « Еврейская кошка».
Евгений понимал, что, сказав эти слова, он тем самым положил окончательный разрыв их отношениям. Но он уже больше ни на что и не рассчитывал. Он уже знал, что у неё есть мужчина, который ухаживает за ней, и этот мужчина еврейской национальности. Евгений видел её с ним несколько раз вместе. Первый раз он увидел его когда тот пришёл встретить её с дежурства добровольной народной дружины, и ожидал пока закончится дежурство. Они пошли вместе. Он был старше Евгения, как он узнал позже на семь лет. Он уже выглядел как зрелый мужчина и с первого взгляда был физически крепче Евгения. Что-то слащаво-приятное было в его лице и активно –сексуальное во внешности. Так начинался конфликт. Это было уже начало мая месяца, где-то числа четвёртого. И вот что дальше произошло. После одной из пар, когда закончились занятия по физкультуре и Евгений шёл из старого здания института к новому, к нему сзади справа подошёл её еврейский жених и обратился со словами:
- Добрый день. Попроси прощения у Гали. Ты сам понимаешь за что, за то, что ей сказал.
Евгений обернулся, повернув в полуоборота голову, и, глядя на него, проговорил:
- А ты ей брат или сват, что я должен тебя слушать.
На этом их диалог закончился. Неожиданно для себя Евгений почувствовал, что его голова как будто налетела на какое-то невидимое препятствие, онемела и ушла назад. Он не почувствовал боли, только ноги стали ватными и стали подкашиваться. В первую секунду он не понял, что произошло, он только понял, что стал терять сознание, как будто ему стало плохо. И лишь усилием воли он остановил падение. Потом он почувствовал кровь на лице, почувствовал боль, потрогал губу и понял, что она разбита. Удар ему был нанесён сзади, в то время, когда он, повернувшись в полуобороте закончил говорить. Рука неприятеля по-предательски обогнув его голову нанесла удар с противоположной от направления взгляда стороны, поэтому он её даже не видел. Евгений встал и пошёл на противника. Но противник был готов его встретить, поэтому единственное, что смог сделать Евгений - ударить его ногой в колено. Всё это происходило в оживлённый час перед институтом, когда происходило массовое движение людей и транспорта и схватиться в настоящей драке Евгений побоялся, так как он сразу трезво оценил моральное и физическое преимущество противника, и что дальнейшее развитие конфликта сулит больше неприятностей ему, чем противнику. А он не очень то хотел, чтобы его исключили из института. Он краем глаза заметил, что в стороне его ждала Фримман. Значит моральное преимущество полностью на его стороне. Евгений зашёл в туалет и начал вытирать кровь. Он взял зеркало и посмотрел на губу. Губа была рассечена. Это был коварный удар. Так как шея находилась в самом незащищённом для себя положении, то этот удар мог бы сломать шейный позвонок и наступила бы смерть или парализация всего того, что находится ниже уровня перелома. Была ли это счастливая случайность или милость Божия, но чудом ничего серьёзного не произошло и лишь после на рентгеновском снимке, который был сделал намного позже были видны следы вывихов нескольких шейных позвонков. Тогда же он не знал об этом и всё восстановилось без медицинской помощи.
Как только кровь перестала идти из раны Евгений пошёл в деканат и рассказал обо всём случившемся. Завертелось дело. Его направили сначала в травмпункт, а , так узнав при каких обстоятельствах была получена травма, направили дело в милицию. Нужно сказать, что Евгений изначально не рассчитывал, что дело закончится судом, он понимал безнадёжность и глупость ситуации и не хотел всей этой суеты, а хотел побыстрее закончить разбирательство. Отвечающая сторона напротив действовала согласованно и дружно , и к следователю приходили вместе. Всё закончилось тем, что по почте из следственного отдела ему прислали письмо, в котором сообщалось, что из-за отсутствия состава преступления дело закрыто. « Ну и хорошо», - сказал себе Евгений . Он был даже рад, что волокита с разбирательством длилась недолго. Ему стало известно, что её жених заканчивает пятый курс института и уже дипломник другого факультета. За него на кафедре где он учился стали горой. Говорили, что он отличник учёбы и чтобы такое сделал трудно им представить. Выяснив обстоятельства, пришли к заключению, что Евгений не прав, а заодно как бы предупредили и его, что подобное выяснение отношений не соответствует нормам поведения учащегося института, и если что-нибуть подобное повторится, то ему грозит исключение даже несмотря, что он дипломник. Понятно, что это было сделало просто для порядка.
У Евгения было несколько выходных дней чтобы залечить рану, и сделать её как можно незаметнее, ведь наступало девятое мая. Когда он после праздника приступил к учёбе, рана была почти уже не заметна. Что его больше всего удивило, - это то, что по поводу случившегося, как показалось Евгению, никакого внимания и разговоров в группе, в которой он учился не было, как будто ничего не произошло, что собственно больше всего он и хотел.
11
Незаметно наступило время сдачи зачётов и подготовки к экзаменам. Была третья декада мая. Прекрасное время.
И жизнь Евгению тоже казалась прекрасной, несмотря на то смутную, чуть ноющую в душе боль, когда он вспоминал своё недавнее происшествие. Он не хотел думать о ней, с кем она сейчас и что она сейчас делает. Вставал он как и обычно поздно, включал музыку которая ему нравилась и которую смог записать по трансляции какой-нибуть зарубежной радиостанции или ставил грампластинку. После шёл в магазин купить то, что поручила мать, в основном продукты питания, и у него осталось ещё время на свои дела и интересы. Можно было съездить купить билеты на вечерний сеанс в кино или на концерт, или он мог доехать в магазин и посмотреть принадлежности для фотографии или ещё какие-то мелочи. И только пообедав, он ехал на занятия в институт. Два, три раза в неделю по утрам он бегал трусцой в близлежащей липовой аллее, и далее, по дорожкам среди порослей мелколесья. Май был чудесным временем, когда цвели яблони, вишни и груши в саду, который был напротив липовой аллеи, через автомобильную трассу. Вначале он принадлежал колхозу, но потом, когда деревья стали старыми и малоплодными, был заброшен. По утрам сад представлял собой удивительное зрелище, полное очарования. Белый кипучий аромат его ветвей был виден издалека. В зарослях рано утром и почти все ночи напролёт пели соловьи. Кое- где уже начинали расцветать, благоухая, сиреневые кисти. Запах сада кружил голову. Сад всё ещё был огорожен по периметру старым деревянным забором , всё ещё надёжным, и только кое-где можно было найти лазейки в нём. Ещё два года назад он охранялся очень усердно арендаторами с собаками, но видимо подсчитав прибыль в конце сезона они решили, что он им не выгоден и тоже забросили его. Поэтому по старой памяти Евгений вначале не пытался проникнуть на его территорию, но, заметив, что уже никакой охраны нет решил побродить по нему. Цветущий огромный сад в этот период был прекрасен. Цвели даже старые, сгорбленные деревья. Только сейчас, рано утром, находясь в его окружении и любуясь им Евгений ощущал как прекрасна может быть земля и что наверно таким должен быть рай. Ведь что-то более прекрасное трудно себе вообразить. Огромные белые лепестки цветов вокруг которых вьются только что проснувшиеся пчёлы и шмели наполнены каплями прохладной утренней росы. На фоне густых молодых тёмно-зелёных листьев они кажутся летящими по воздуху. Только что восходящее солнце, не успевшее ещё набрать силу дневного светила, тонкими лучами нежно прочёсывает густую, тенистую зелень. Оно делает в ней световые тоннели, тонкие лучи его ореолами окружают сад.
« С добрым утром тебя, сад», - хотелось сказать ему как живому. Аромат яблонь успокаивал мысли и чувства, настраивая их подсознательно на веру в то, что всё должно быть прекрасно, что всё плохое проходящее. Евгений чувствовал, что непременно таким должен быть и райский сад, что душа , - это тоже сад. Можно было отдохнуть в этом саду от всего: от неуёмного ритма жизни, от страстей своих и страстей людей. Его не успокоенный дух искал пристанище и отдохновение от своих забот и находил его здесь. Разбуженная фантазия хотела почувствовать негу и любовь, не любовь к женщине или любовь как выражение страсти к чему-то, а просто любовь, которая как цветущий сад может проникнуть сейчас в самые укромные уголки его души.
Вид сада навивал ему мысли и о чувственной любви. Он говорил себе: « У меня никогда не было чувственной любви: нежной, простой, наивной и поэтому естественной для меня. Наверно никогда её у меня и не будет. Видимо судьба моя не предназначена для такой любви, но душа хочет её. А вообще есть ли такая любовь между мужчиной и женщиной? Возраст такой любви уже проходит для меня, если не прошёл, но ни в институте, не в другом месте она не предвидится. Это такая любовь, которая зарождается из естественного стремления к любви двух человек, и в ней нет понятия « за что любить тебя. » В раннем возрасте это любовь к маме, к своим родителям, которая конечно же остаётся, но кроме неё потом ещё хочется другой любви, - любви к девушке. Но страсть не может быть чистой по определению. И ты понимаешь, что кроме любви как страсти есть ещё одна любовь, которая выше чем любовь страсти между мужчиной и женщиной. Разве эта красота мира, которую я сейчас вижу, и то, что я в такие минуты чувствую не сродни той высокой любви, о которой многие мечтают и которая почти нереальна в нашей жизни между людьми. Разве страсть, которая через какое-то время начнет остывать и затем какая-нибуть размолвка разводит людей и они расходятся может сравниться с чувством, которое посещает человека в минуты ощущения любви более высокой, любви Создателя к миру и к тебе. Я всегда хотел найти такой же высокой любви, но только между мной и ею, любви, которая будет навсегда. Не надо потом будет искать заново другого человека. Не знаю почему, но жизнь обошла меня в этом. Я пока не нашёл такой любви. »
12
После всех событий в институте Евгений решил, что больше не будет испытывать судьбу там, где этого делать не следует и решил искать новых впечатлений на стороне.
Ему захотелось опуститься до самого начального уровня чувственности, чтобы понять, что значит любовь греховная, физиологическая. Что такое любовь высокая и жертвенная Евгений, как ни странно, уже понимал. Для него было трудно опуститься на уровень физиологической чувственности наверно потому, что он не был для этого предназначен. В институте жили по своим законам и правилам. Одни парочки скрывали свои отношения до определённого момента, пряча свои чувства. Другие как дети в детском саду ходили друг за другом с постоянной благопорядочностью, которая была противна Евгению, - благопорядочность у всех на виду . Особенно если они учились рядом. Его пресытила благопорядочность и регламентированность отношений, потому что мешала ощутить страсть. Ему были не интересны холодные и размеренные дружеские отношения. И потому, не встретив настоящих чувств, он захотел пуститься на авантюры. Он захотел начать с самого начала, - узнать греховность и порочность страсти. Открытое проявление вольностей и свобод в мире, в котором он жил было невозможно. Он всегда чувствовал в себе закомплексованность и стянутость в узы показной благопорядочности и благопристойности. И Евгению всегда хотелось ощутить все человеческие чувства, начиная с самых низших инстинктов и до самых высоких. Он понимал, что в молодости соблазны и эксперименты могут сбить с пути, увезти в сторону. Но только не его. Чтобы хорошо разбираться в жизни необходимо ощутить и почувствовать в ней всё, тогда в душе будет понимание всех проявлений жизни, и тогда ты сможешь понять какое из состояний лучшее для тебя.
С началом мая танцы перешли из закрытых помещений на открытые танцплощадки. Опала звёздная сирень, и холодные вечерние зори ушли вместе с её цветением. По вечерам ещё совершенно молодая и нежная листва деревьев и бархатистая нарядная зелень кустов закрыла от посторонних глаз скамьи в парке и опустилась пологом над танцплощадкой. Музыка, гремевшая здесь, с наступлением каждой ночи становилась сопровождением служению танцу, а сама танцплощадка напоминала костёр страсти. Яркими огнями далеко видимая, и слышимая, вокруг тихой , нежной и застенчивой листвы она завораживала. Нравы здесь были намного свободнее и чувства более открытыми, чем в институте. Девушки тоже не были похожи на сотрудниц полиции нравов. Всё это непривычное для него действо ночного парка завораживало Евгения. Вот где можно проявить хулиганский азарт, страсть к поиску и испытанию нового. Во всём том, что Евгений ощутил за последние полгода, во всём, что он увидел и прочувствовал за это время, которое было совершенно необычным для его прошлой жизни в нём проснулось чувство религиозного трепета перед жизнью. Перед нежностью и тайной любви, которая нам посылается свыше, и которая проявляется во всём нас окружающем. Его только надо увидеть. Оно как ощущение благодати, которое даётся простым и наивным душам, а не чопорным, самовлюблённым и циничным. Для него открылось время, о котором Библия говорит так:
« Радуйся, юноша дням юности своей, веселись и иди в дом радости, но никогда не забывай, и всегда помни, что радость твоя недолговечна и все дороги приведут тебя на суд, где ты за всё будешь нести ответ».
Вот именно с этим чувством бродил тогда Евгений по подсвеченным фонарями тёмным аллеям ночного парка, любуясь проявлением этой радости, которая была для него внове. Он хотел любить и хулиганить, но не злобно, не причиняя никому боли. Хотя здесь часто можно было видеть проявление и греха и боли. Он не хотел их замечать, а хотел в них видеть просто проявление любовного хулиганства. Он хотел знакомиться с девушками, и знакомился с ними. Иногда они сами первые хотели с ним познакомиться и спрашивали у него сигаретку. Хотя Евгений сам не курил, но на этот случай у него всегда были в запасе сигареты. Это очень облегчало начало знакомства и завязывало разговор. Но вскоре он понимал, что те девушки, с которыми он знакомился, - это совсем не то, что он искал для себя. Он впитывал в себя все новые чувства как губка, чтобы в душе выросло новое стихотворное слово, чтобы рассказать о нереальных чувствах, которые кто-то может быть никогда не испытают в своей жизни. Он только теперь стал ощущать себя поэтом, хотя уже давно писал стихи.
Был уже конец июня. Экзамены в институте закончились, и впереди у него после небольшого отдыха предстоял месяц работы в стройотряде.
13
Наступило время работы в стройотряде. Их стройотряд составляли в основном однокурсники, но кроме них было ещё три человека их специальности на год старше их, в том числе командир отряда, и трое с другого факультета, которые учились в институте уже после армии. Медсестрой была девушка из медучилища. Девушек кроме практикантки из медучилища было только трое. Это подруга командира стройотряда Светлана Завёрткина, и двое девушек из параллельной группы, - Татьяна Каретникова, которая была подругой Иозова, и Наташа Дашунина, - отличница с рабочим характером. Сразу чувствовалось, что это была девушка с неиспорченными нравственными устоями, простая и добрая по характеру. К ней безуспешно подбивал клинья, ухаживал за ней её товарищ по группе Иванов Андрей, который тоже был с в стройотряде. Наташа нравилась Евгению, но даже об этом не знала. Так что о любовных делах внутри отряда не могло быть и речи, все девушки были уже распределены. Трое друзей с другого факультете, и вместе с ними Гоша Горст ( пээмщик на курс старше ) поселились вчетвером в одной комнате. Гоша привёз с собой в стройотряд аж два магнитофона, - стационарный первого класса и переносной с переключением монофонического и стереофонического режимов. Магнитофоны были очень приличного качества. Такие нельзя было найти в магазинах, только можно было достать по блату. О такой аппаратуре Евгений мог только мечтать. Родители Гоши работали в райисполкоме и поэтому могли достать такие игрушки для сына. Но глядя на Гошу нельзя было сказать что он сын высокопоставленных родителей . Скорее он был похож и внешностью и по характеру на сына слесаря Дрёмина, - человека, которого Евгений знал в прошлой жизни. Гоша имел одно очень важное качество отличавшее его от Дрёмина, - он был меломаном. С собой привёз целую фонотеку записей БИТЛЗ и других рок- групп отличного качества. Именно здесь Евгений услышал их не через глушилку, а в записях на хорошей технике и был ими очарован. Гоша был очень щепетилен в вопросах своей частной собственности, берёг её, часто не использовал и как мог оберегал от других, как будто хотел сохранить и записи и технику в прекрасном состоянии до конца своих дней. Но те песни, которые Евгений услышал сразу легли ему на душу. Лето было в середине, когда стройотряд развернулся в шестидесяти километрах от родного города. В тот год лето было не дождливым, и только день или два по причине плохой погоды стройотряд не выезжал на работу. В другие же июльские деньки , иногда и в выходные стройотряд проводил на строительстве объектов: нового коровника, ремонте деревенской школы и разных других, на которых работали недолго, - день или два. Проработав целый день, вечером находили время и силы сходить на озеро, которое было километрах в двух- двух с половиной от места стоянки отряда. Так как баня работала только по субботам и кроме того хотелось отдохнуть на природе такие походы были ежедневными. В выходные дни, начиная с пятницы, в сельском клубе устраивались танцы. Клуб был совсем недалеко от них. В первый же выходной день после рабочей недели Евгений и ещё кое-кто из отряда пошли в клуб на танцы. Стройотрядовцы вели себя скромно, к местным девкам не приставали, и мероприятие прошло очень спокойно. Но Евгению такие танцы не понравились, - слишком всё было грубовато и убого здесь, - и музыка, и свет, и сама обстановка по сравнению с тем как это происходило в городе этой зимой. Поэтому он на них больше не ходил, чтобы не портить своего эстетического вкуса. Найти девушку там было можно, но не было места, куда её можно было отвести. Евгений жил в большой комнате, в которой кроме него проживало ещё шестеро человек. Но у троих друзей с другого факультета, с которыми жил в одной комнате Гоша было на этот счёт другое мнение. Они не прочь были порезвиться в своей компактной маленькой комнате. Эта сфера была вне поля деятельности самого Гоши, потому что своей внешностью он не смог бы привлечь ни одной девушки. Да и по характеру он не был Дон Жуан, а скорее напоминал артиста Милляра. Трое же друзей, которые жили с ним, - были самцами. На второй недели, после того как стройотряд приехал в село они решили пойти на дискотеку в клуб, чтобы найти себе девушку на ночь. Был уже двенадцатый час, когда появился один из них в комнате, где они компактно проживали, и сказал Гоше, что они сейчас приведут бабу. Гоша выключил магнитофон и вышел из комнаты. Действительно минут через десять - пятнадцать она там появилась. Выпили все вместе, а потом она осталась с одним из них, с тем, который её снял. Свет в комнате выключили и стали занимать любовью. Остальные же в это время бродили возле закрытой двери. Один из них даже пел под гитару какие-то романтические песни в коридоре. В общем, вся мужская часть населения знала что сейчас происходит за этими дверями. Затем по очереди, по- одному , они стали заходить туда, пока не прошли все трое. Женского населения в это время в общежитии не было. Они уехали на выходные по домам. А вся взбудораженная мужская часть населения легла спать только с рассветом. Те, кто не участвовал в оргии обсуждали то, что происходило. Гоша в оргии не участвовал. Но на следующее утро трое участвовавших в оргии друзей были почему-то, как показалось Евгению, мрачнее и серьёзнее чем обычно. У них на лицах не было ни радости, ни довольства от прошлой ночи. Это был парадокс. Может быть оттого, что болела голова от выпитого и бессонной ночи? Вчерашнее они тоже ни словом не вспоминали. Казалось странным, как вчерашний разгул не доставил им ни радости, ни весёлого лёгкого удовольствия. Или просто они хотели изобразить из себя бывалых: отстрелялись, как говорится, и пошли дальше. Но Евгений давно для себя сделал вывод, что грех, каким бы приятным он не был, не может радовать светлой радостью, как близость к совершенству. У него тоже была возможность закрутить роман с деревенской девушкой. Когда он и Иванов помогали ремонтировать школу и работали на вышке, то он приглянулся одной шестнадцатилетней красотке, с которой они перебросились парой слов. Она в это время находилась с противоположной стороны окна и протирала окна. После окончания работы, когда он с Ивановым, с директором школы и с командиром отряда присели под вековыми липами с целью выпить и закусить, она тоже подошла к ним. Евгений видел, что она подошла для того, чтобы познакомиться с ним. Но обстановка была не подходящая. После выпитого полстакана водки ( впервые Евгений выпил так много) язык его плохо стал приспособлен для общения и знакомства с девушкой. К тому же его общению с ней мешали присутствующие. Ведь он был застенчив всегда в такой ситуации и не любил свидетелей. Он не нашёлся, как направить ситуацию на дальнейшее сближение с ней. А действовать нужно было быстро и конкретно. Девушка, постояв какое-то время возле них, бесследно исчезла.
Драк, которые бывают между студентами и местными, в основном из-за девок, в стройотряде не случилось. И до самого конца стройотряда всё шло спокойно и мирно, подчинённое только внутреннему размеренному быту. Отдельно от всех, в маленькой комнатке жили Бачурин, Старшинский и Садохов. Хаимов предпочёл не испытывать трудности стройотряда и в стройотряд не приехал, а вместе с агитбригадой, в которую входили все стэмовцы гастролировал с концертами по другим стройотрядам. Но, несмотря на его отсутствие, их комната была комнатой смеха. Очень часто из неё можно было слышать визгливые или надрывные, взахлёб звуки смеха. Это Бачурин и Садохов потешались над Шурочкой Старшинским. Говорили ему нарочито вульгарные эротические вещи, произнося слова типа « бородатая шлюха», от которых Шурочка заходился смехом как дама, но только с двухдневной небритостью. За время работы в стройотряде Шурочка сильно похудел, - сбросил килограмов десять- пятнадцать. Осталась только всё та же большая голова на худом теле, как у одуванчика. Он так похудел, что брюки, в которых приехал в стройотряд больше совершенно не держались на нём и спадали без подтяжек. Казалось, что они никогда не могли быть его брюками. Это тоже служило поводом для шуток над ним и теми, кто с ним жил вместе. Находились другие шутники, которые подтрунивали над ними, говоря, что же они там такое делают с ним по вечерам, что у них почти непрерывно слышится смех Шурочки. А также они высказывали разные шутливые догадки, почему он так сильно похудел. Вспоминая недавнюю ночную оргию, иногда рассказывали о студенческих отрядах, которые работали до них, как обстояли любовные дела в прошлом году у студентов, которые были на курс старше их. У них тоже было немного девушек, то ли три, то ли четыре. И после летнего семестра они рассказывали о любовных победах. Большинство хвасталось любовными делами, хотя в действительности у них ничего не было. Но один «верняк» всё же был. А остальные всё трепались. Зато у пэтэмовцев всё было иначе. Ходили слухи, за достоверность которых было трудно ручаться, что уже на первой поездке в колхоз на картошку, где их руководителем был преподаватель с кафедры теоретической механики Будник, девочки распределились с мальчиками по парам. Так рассказывал сам Будник, про которого ещё говорили, что он голубой, за его дамскую парящую походку, и за то, что он всех называл голубчиками. Так вот с его слов, когда он один раз вошёл утром к ребятам в спальню, там все лежали по парам : мальчик-девочка, девочка – мальчик. А в стройотряде они устроили потасовку из-за местных девок. В ход пустили шесты и колья, но сами тоже пострадали, особенно двое из них: один получил ушиб позвоночника, а второму разбили голову. Вот такие нешуточные страсти у них разыгрались. В стройотряде, где был Евгений, люди в основном были рассудительные, холодные, с тяжёлыми от учёбы головами. Это не способствовало проявлению безрассудных страстей , но способствует проявлению спеси, высокомерия, и почти уверенности в своей исключительности. На языке у них всегда прежде действия одно празднословное умствование и трёп. Евгений видел, что девушки, которые были с ними в стройотряде были уже распределены. Света Завёрткина – подруга командира отряда, Танька - подруга Иозова. Другие не были настолько раскрепощёнными, чтобы завести бурный роман в стройотряде. Иванов пока что безуспешно платонически ухаживал за своей согрупницей Наташей Дашуниной , а медсестра не была склонна к какой-нибуть любовной авантюрке. У Таньки с Иозовым как-то всё -же выпала возможность сходить в лес и они там надолго затерялись. Неизвестно что они там делали, но это стало для всех очевидным. После работы все лежали на сеновале и ждали автобуса, который должен был забрать их и довести до общежития. Автобуса долго не было. Иозов с Танькой решили прогуляться и незаметно для всех исчезли на окраине лесу, который был метров за пятьсот от сеновала. Минут через тридцать пришёл автобус, а их всё не было. Все были недовольны ожиданием, но сидели и ждали их ещё минут тридцать, пока наконец они снова появились на окраине леса. Наташа Дашунина в отличии от Фрисман с которой Евгений экспериментировал нравилась ему как человек. Но, увы, слишком бы это получилось нагло и отвратительно, если бы от начал ухаживать за ней в стройотряде, после того случая с Фрисман, о котором она знала, и в то время как за ней уже ухаживал Иванов.
Евгений никогда не был балагуром, центром коллектива, или способным разговорами затуманить голову девушке. Не был он и перспективным отличником или, например, комсомольским лидером, что также нравиться большинству девушек. Поэтому не был для них слишком приметен. И в стройотряде ничего для личной жизни у него не произошло, как и всех, кто приехал сюда без пары.
Но зато было лето, была прекрасная погода. И уже давно с босоногого детства в деревне не было такого близкого контакта с землёй, с природой как теперь. По вечерам, когда заканчивалась работа он почти каждый день, когда была хорошая погода, ходил на озеро, за два километра от общежития. Отойдя примерно за полкилометра от общежития, он снимал свою обувь, и шёл босой по горячей и белой, нагретой за день солнцем пыльной земле в лучах замирающего вечернего заката к озеру. Он чувствовал как никогда близость с землёй когда голыми ступнями касался теплой дороги. Земля ему казалась в это время живой, родной и прекрасной. « О красна многими красотами русская земля, нет ничего тебя милее, » - приходили на память почему-то строки из « Слова о полку Игореве» о земле. Евгению тоже хотелось сказать о красоте вокруг высокими словами: « О, свет дневного уходящего солнца, освещающим красным диском эти селения, их деревянные избы, почерневшие под спудом времени. Такие же как и в моём детстве, где каждый день был как целая жизнь. Утром встреча солнца как начало жизни с надеждами на великое и светлое; полдень как зенит жизни; вечер и уход солнца как прощание и сожаление о так быстро и незаметно прошедшем времени, и с ним близкое ощущение таинства жизни. Как говорили древние: « Люди не могут узнать Бога и божественный замысел, потому что живут слишком мало чтобы понять божественное.» Это похоже на правду, потому что за заботами нам не хватает в жизни понять божественную сущность бытия. Ведь Бог, - это ветхий днями, то есть многочисленный днями. Но у некоторых это чувство божественности бытия присутствовало изначально, и ему достаточно своих усилий и милости Творца в постижении благодатной сущности его творения, чтобы в раннем возрасте понять сущность бытия. Но как трудно даже поняв её не растерять это чувство чистоты и величия замысла за заботами дней и следовать ему в своей жизни. Во дни вступления на путь постижения истины, человек должен сбросить с себя груз прошлой жизни (если такой есть) мешающий ему ощутить чувство свободы в душе от догматов и заблуждений которыми его пичкали много лет, который закрепощает его сознание. Вначале он должен стать бродягой и хулиганом , открывающим для себя новые стороны жизни, бывшие запретными для него. Но он не должен стать грубой шпаной, дегенерирующим пьяницей и т. д. Он должен был стать « утончённым » бродягой, у которого высокие чувства в душе сочетаются с ощущением действительной жизни, греха, чтобы увидеть то, что раньше было скрыто от него, увидеть хотя бы со стороны не став сам его участником .
И вот Евгений примеряет на себя роль путника - бродяги. Он бредёт, любуясь редкими огоньками селений и роскошными звёздами, босой, уже близко к полуночи возвращаясь в лагерь. Ближе к лагерю моет ноги и опять одевает свои босоножки. Возвратившись, тут же идёт спать устав от дневных трудов и насладившись красотой ушедшего дня. А завтра снова в отряде будет рабочий день. Так они жили около месяца, пока не закончилось время пребывания в стройотряде.
Перед окончанием работы возник вопрос о распределении денег и коэффициенте трудового участия, который учитывал вклад каждого в работу. Но ведь все трудились добросовестно. Начались споры. Это было похоже на делёжку добычи в животном мире. Особенно в делёжки преуспели трое друзей с другого факультета, которые доказывали всем и считали себя самыми большими работниками, стараясь отхватить самый большой кусок. В конечном счёте наибольшее к. т. у. получил тот, кто больше отстаивал свой вклад и своё участие. Но всё же каждый заработал как минимум сумму равную полугодовому окладу инженера. Наибольшая сумма досталась командиру отряда, хотя он сам не принимал непосредственного участия в работе, и наименьшая сумма девушкам, по убыванию: Наташе, Тане и медсестре Марине. Но не только деньги для Евгения было главным в жизни. Было неоценимо то чувство, которое он вынес оттуда. Он как бы заново ощутил то, что давно не ощущал, - восприятия своего детства, непосредственность и близость к земле, восприятие мира, свойственного страннику, который «войдёт, пройдёт, и вновь оставит дом», название которому - наше земное существование. Только земля в отличие от тех далёких дней детства казалась Евгению не удивительно древней, а новой и молодой, такой как он сам.
14
Евгений шёл по пути узнавания страстей, которые он только недавно открыл для себя, и который ему не хватало: страстей нежной ночи, когда стрессы дня уходят, им на смену приходит ласкающая страсть ночи, когда душа раскрывается в постижении сокровенных чувств самой себя и мира. Ночь как отдых от суетных и сиюминутных страстей и забот, жажды власти и денег, от несправедливостей мира, от несвободы, которая привязывает тебя и заставляет делать, то, что тебе часто не нравится, но то, что ты должен делать ради содержания бренного тела. Ночью же он мог быть самим собой. Он мог быть самим собой, не боясь этого. Мог чувствовать свою душу, узнавать чувства других людей, яснее ощутить жестокости и радости мира, но как бы со стороны, не участвуя в них. Когда они тебя не касаются, а касаются других. И пусть театр жизни продолжается и ночью, но он продолжается уже не с тобой. Ты только видишь и чувствуешь, но ты не видим и ощутим. Даже какое-то мелкое событие, незначительная встреча может стать для тебя очень памятной и значительной. Под пологом ночи жизнь становится более открытой в своих проявлениях.
Стройотряд закончился, но ещё оставался месяц до начала занятий в институте, месяц, который дали просто для отдыха. Август. Целый август . Поначалу Евгений ничего не делал, спал до девяти часов, когда не было утренних пробежек. Чтобы продолжать обучение плаванию, которому он начал учиться в стройотряде, когда по вечерам ходил на озеро, Евгений стал также вечерами ходить на речку и почти до наступления темноты и восхода луны плавал в облюбованном им месте. Потом он возвращался по уже совершенно тёмным аллеям домой, иногда пугаясь от постороннего шума и непонятных движений в зарослях. Это было в запущенных частях парка, где в такое время редко можно было встретить людей, и какие люди могут встретится нельзя было предугадать. Он боялся встретиться с какой-нибуть шпаной. Но непонятные шумы почти всегда были или звуками ночной птицей или ночным животным, например пробежавшим ёжиком. Недалеко от того места где он плавал находился закрытый для прохода и проезда почти со всех сторон болотами и рекой участок суши напоминающий полуостров. На него можно было попасть только с одной стороны. Туда по вечерам часто приезжали автомашины, разводили костры, слышались женские визги и крики. Но всё же чаще обходились без разведения костров. Поставив машину так, чтобы из неё был виден вход на полуостров, занимались любовью прямо в машине. Уединённость и удалённость этого живописного места делала его местом для любовных утех. Здесь после захода солнца уже на полутёмном пляже иногда занимались любовью, и голышом плескались под луной в реке.
Многие заблуждения, разочарования и отчаяние не узнали бы люди, если бы это было поколение, знающее Библию. Они не блуждали бы впотьмах по тем путям, которые до них были пройдены и описаны. Они не искали бы ответа на свои вопросы в третьесортных художественных произведениях, дающих такое понимание жизни с которым трудно жить, и которое не может удовлетворить ни одного человека в полном смысле этого слова, тем более талантливого. То, что здесь видел Евгений , для него не было откровением или даже неожиданностью, просто одно дело представлять себе что-то умозрительно, а другое дело непосредственное восприятие. Он не мог представить себе такой жизни во многом в пуританской стране, где прочитать эротическую сцену в книге или увидеть хоть отдалённо напоминающее подобное в кино было большой редкостью. Трудно представить себе человека с другим сложившимся мироощущением, у которого всё происходит в другой плоскости, и, который воспринимая иное для себя со стороны может передать его в слове и в чувстве с достоверностью. Недаром поэт Блок выразив ощущение улицы в своих революционных стихах написал после у себя в дневнике : « Я сегодня гений». Это потому, что вдохновенный талант хочет видеть жизнь глубже и разносторонней, а не так цинично и примитивно как может быть всё на самом деле, и он слушает не слова улицы, а слушает музыку жизни.
15
Молодость и страстные желания брали и в Евгении верх . Он не мог устоять при виде молодого девичьего тела. Очень редко можно найти такого человека. В это время он был тоже привлекателен внешним видом и лицом. Иногда девушки сами западали на него, когда он лежал на пляже и загорал. Они первые вступали в разговор с какими-либо вопросами, и он не лишал их возможности знакомств. Кроме того, он узнал, что рядом есть люди не совсем традиционной сексуальной ориентации. Однажды, это было ещё до поездки в стройотряд в начале июня, он загорал в саду, в котором бегал по утрам и при этом читал курс лекций, ведь через день нужно было сдавать экзамены к нему подошёл внешне приличного вида мужчина, и спросил можно ли лечь позагорать по- соседству. Евгений подумал, что может быть человеку не нравиться уединение, и он хочет общества другого человека, и поэтому сказал: «Да, пожалуйста». Он лёг на своё одеяло неподалеко от Евгения и стал рассматривать его. Евгений сделал вид, что не обращает на это никакого внимания. Но уже берез некоторое время незнакомец предложил загорать, сняв трусы, потому что поблизости всё равно никого нет. Евгений сразу понял что представляет из себя этот гражданин, и обругав его сказал, чтобы он отсюда немедленно убирался. Гражданин не стал спорить и ушёл. Как Евгений позже узнал, он работал на одном из заводов главным технологом. Ещё несколько раз он попадался на глаза Евгения, в том числе в обществе другого мужчины, также средних лет, который видимо стал его сексуальным другом. Они мирно гуляли, чуть не держась за ручку по рынку. Для него в то время голубые не были категорией просто распущенных и развратных людей, а это был диагноз, синдром, который как влечение к алкоголю определяют гены.
В то время у Евгения не было постоянной девушки. Ему также нравилась девушка, которая жила с ним по-соседству. Её звали Света. Она нравилась ему не так, как например Наташа Дашунина, в которой он ценил душевные и человеческие качества. Она ему нравилась по –другому, сексуально. Света была на три с половиной года моложе его, а он кроме того казался старше своих лет. Русоволосая и голубоглазая соседка, с изящными длинными ногами и прекрасной внешностью привлекала внимание конечно же не только его, несмотря на то, что ей исполнилось только шестнадцать лет и она закончила девятый класс. Евгений знал, что у неё уже был молодой человек на год её старше . Он почти целый год видел их вместе. Он довольно часто приходил к ней домой и она вместе с ним везде ходила. С Евгением же она всегда просто здоровалась при встречах. Но по окончанию им школы Света рассорилась с ним , и он уехал поступать в институт в другой город. Ссора как раз и состояла в том, что они не смогли договориться о том, какой институт их совместно бы устраивал. Евгений понимал, что она уже в свои шестнадцать лет имеет опыт сексуальных отношений. Но не это, и не разница в три с половиной года были главными препятствиями. Главное препятствие было в самой девушке. Она имела своё мнение, даже отличное от мнения её матери, которая была не против, чтобы она поближе познакомилась с Евгением. Несмотря на свой юный возраст девушка была с большими претензиями, которые состояли в том, чтобы у её друга были обеспеченные и при высоких должностях родители и материально хорошо обеспеченный. У Евгения таких возможностей не было. И перспектива его будущей жизни была неясной. До него доходили некоторые её слова в разговорах со своей матерью. Она говорила так: « Я не настолько богатая чтобы выходить замуж за бедного». Эти слова напрямую не относились к Евгению, но открыто говорили о её намерениях в жизни. И хотя Евгений был у неё на примете на всякий случай, но был где-то на периферии её внимания, поэтому, понимая это, он благоразумно держался от неё на некотором расстоянии. Но как никогда в другие годы, после того как её друг уехал рассорившись с ней в другой город на Новый год она вместе со своей мамой даже поздравили Евгения и его мать с праздником. В почтовом ящике лежала открытка с поздравлениями и пожеланиями. Он понимал, что именно мать Светы заставила её обратить внимание на Евгения , и написать это поздравление. Письмо было написано красивым, ровным, почти калеграфическим подчерком Светы. Она ему очень нравилась, но он видел её страстный, увлекающийся, непостоянный характер; видел, что она ещё не столкнулась с жизнью по -настоящему с её соблазнами, и поэтому с её расцветающей красотой, её умом и таким непредсказуемым характером от неё не следует ждать ничего доброго для себя. Он опасался и не мог рассчитывать на лучшее с ней. Молодые люди имеющие машины или состоятельных родителей конечно же увлекут её. Просто она с ними ещё почти не сталкивалась в силу своего нежного возраста. «И она поведёт себя как её мать, - думал Евгений, - потому что недалеко яблоко от яблони падает. Она также будет иметь несколько мужей, будет менять их, переходя от одного состоятельного, надоевшего своим пьянством, или от того кому она сама надоела к другому состоятельному ещё не надоевшему ей и которому она не надоела». И Евгений не хотел разочарований, которые неминуемо будут с ней. Он знал, что у неё сейчас неразбериха в голове и душе после всего того, что с ней случилось и только этим можно объяснить даже незначительные к нему знаки внимания. Слишком они разные люди. Знакомиться на улице с серьёзными намерениями тоже было несерьёзно, потому что встречались и прощались на бегу. На улице узнать то ли это что тебе надо на бегу трудно, да и далеко не каждая девушка станет знакомиться таким образом. Он не мог сейчас соответствовать представлениям многих девушек о том, что кавалер должен быть при деньгах и подарках.
Евгению нужна была девушка, которая приняла бы его таким, какой он есть, а не таким, каким он должен перед ней казаться. То есть при отсутствии лучшего варианта жить втроём, в однокомнатной квартире, на небольшие деньги. Евгений был к этому и сам не готов, а другого варианта судьба ему не давала. Оставалось только искать девушку на одну ночь. Евгению было уже двадцать лет и он ощущал в себе необходимые душевные силы для любви и создания семьи. Это время могло стать самым подходящим для любви и создания семьи, если бы сложились благоприятно обстоятельства. Но жизнь сложилась по-другому, и он никогда не узнал что такое радость семейной жизни в юности , когда неискушённые романтические чувства ещё живут в душе и ты веришь в искренность чувств, немеркантильность женщин, веришь в себя, и в то, что сможешь сделать всё для неё, чтобы она была счастливой. Видимо судьба приготовила для него другой путь: трудный путь одинокого странника, исследователя человеческих чувств и своей души, проходящих через разные обстоятельства, многие из которых пока что мало его касались, и в которых он не был часто непосредственным участником. Евгений тогда понял, что в жизни есть два значимых пути : первый путь, - это путь служения своей семье; второй путь, - это путь служения Богу, когда зарабатывания денег не главное, а главное слушать те чувства, которые у тебя в груди и идти туда, куда они тебя ведут. Он понял, что это два несовместимые пути. Можно имея очень мало денег быть счастливым, ведь счастье - это ощущение гармонии, совершенства, благодати, и восхищение от их ощущения. Для этого не надо много денег, - просто надо увидеть то, что нам уже дано, и ощутить совершенство, которое является ощущением божественного замысла.
16
У Евгения в то время были искренние, глубокие чувства, искренние намерения, несмотря на все его похождения. Он ощущал и чувствовал намного глубже и свежее, чем позже, когда голову закружили другие заботы дня. Он тогда был предоставлен сам себе: он мог бродить по тёмным тенистым аллеям вдыхая послегрозовой влажный воздух, мог любоваться цветением лип в знойный июльский полдень или всё ещё в жарком воздухе августа ловить приметы наступающей осенней усталости. И стихи его, которые он тогда писал наполнились новыми чувствами. Он понял, что умозрительно создать в поэзии что-то новое, искреннее почти нельзя, что нужно открыть своё сердце чувствам, разным чувствам, стать кровью и плотью для них. Это тоже, что «ходить по лезвию ножа , кровью чувств своих ласкать чужие души». Это огромный труд, который таит в себе опасность всё больше втягиваться в круговорот своих и чужих чувств, которые бывают не только радостные и светлые.
Остаток августа Евгений провёл, посещая по вечерам дискотеки, которые ещё проходили на открытых танцплощадках в разных районах города. Домой возвращался за полночь, и первую половину дня отсыпался до десяти часов.
17
Лето незаметно закончилось, и начался третий год учёбы в институте. Зингерман и его теоретическая механика осталось позади. Последний экзамен по ней был сдан в прошлой сессии, как всегда без затруднений и как всегда на «хорошо». Большей оценки от Зингермана он получить бы не смог. И как не пугал Зингерман сложностью своего курса в последнем семестре, но ничего сложного Евгений там не нашёл. Одновременно с окончанием курса по термеху появились более сложные предметы, - теория упругости и вычислительная техника. Опять начались занятия на военной кафедре. И снова Евгений стал каждый день видеть эту чернокудрую бестию, и снова вспомнил события прошлого учебного года, которые отдалились за несколько месяцев за задний план. Он никак не мог смириться с тем, что так позорно оставил её, что отдал другому. У него ещё было чувство влечения к ней. Воспоминания ущемляли его самолюбие, и каждый день она всем своим показным независимым видом перед ним напоминала ему об этом. Он хотел смириться, с тем, что проиграл её, что она является недоступной для него, демонстрируя свою недоступность перед ним, и то, что он не может как прежде коснуться её, дотронуться до неё. А она демонстрировала своё превосходство перед ним, своё пренебрежение им. Постепенно чувство влечения стало исчезать и на место его пришло другое чувство. Евгений теперь не понимал, как могла его привлечь эта женщина, которая так гнусна и глупа в своём желании унизить его и потому ставшая так неприятна ему. Она создавала такую психологическую обстановку, которая была тяжела и неприятна для Евгения, и тем самым выводила его из себя. Вначале он хотел успокоиться и молчать, но потом стал соревноваться с ней в намерении унизить, хоть и знал, чем может такое соревнование закончиться.
Евгений снова начал её обхаживать. Он снова как бы мимоходом касался её рукой за талию, и как бы пытаясь обнять её. Для неё такое поведение Евгения стало полной неожиданностью. Она думала, что он напуган и больше не подойдёт к ней близко. Но эти действия уже проистекали не из желания обладать ею, он понимал, что здесь он проиграл, а просто вопреки всеобщему пониманию, в утеху своего уязвлённого самолюбия. Летом, вспоминая события прошедшей весны, всё то, что случилось, казалось ему чем-то из мира животных, - борьбой за самку. И в этой было много правды. Теперь она ему казалась молодой волчицей, у которой началась пора любви. И что же случилось ? То, что он начал снова делать, было не только желанием его уязвлённого самолюбия, но это было действие, направленное против общественного мнения, заставляющее поступать так, как оно хочет. Он искушал судьбу, поступая неправильно, ещё и потому что стал относиться к возможности изменить судьбу со скептицизмом. После нескольких напрасных попыток как-то повлиять на неё. Несколько раз в жизни он пытался противостоять судьбе, вырваться из её круга разными способами и овладеть обстоятельствами, став как бы над ними, стать более свободным и не привязанным к обстоятельствам. Попытки ничего не дали: каждый раз он снова был поставлен на место. Он хотел уйти от может быть веками уже сформированного в генах рабского, гнусно - приземлённого отношения к жизни сформированного нечистоплотной, суровой необходимостью и может только усугублявшегося из поколения в поколение тяжестью груза пороков. Сейчас Евгений был только в самом начале своих попыток играть с судьбой, - он искушал судьбу и смотрел что будет.
На этот раз она учла все обстоятельства, которые не учла весной и действовала без излишнего скандала и не прибегая больше к усилиям своего друга. Она пошла более простым и прямолинейным путём. Просто пожаловалась в деканат, вместе с Лидсман и Дорощенко, которая с самого начала невзлюбила Евгения. Она подговорила ещё несколько подруг, и они написали жалобу в деканат. Дальше всё развивалось как по заранее отработанному сценарию. Жалоба попала в комитет комсомола института, и эти активные ребята сразу возбудили против Евгения дело, которое завертелось. Ему уже приходилось сталкиваться с ними весной, но тогда всё утряслось, он отделался выговором. Теперь же после коллективной жалобы дело обстояло не самым лучшим образом. Он знал, что они действуют безжалостно, как инквизиция. Уговоры и уверения на них не действуют. А вторая встреча по одному и тому же вопросу, -это почти стопроцентно означало исключение из комсомола и автоматически из института.
« Но если разобраться, - думал Евгений, - я ведь ничего ей не сделал, не оскорбил ни словом, ни грубым действием. Я просто хотел на ней самой показать, как неприятно другому человеку, когда к нему относятся с пренебрежением, тем более что вначале у меня к ней были чувства, не скажу что любил, но я ею увлёкся.»
В результате Евгению грозило исключение из института.
Без тени сомнения в конечном решении того, что будет происходить Мемедов – комсорг группы после окончания занятий собрал комсомольское собрание. На лице его написано недовольство, что приходиться тратить время и силы на непонятно что. Он с рвением пса, и с видимым уже с первых слов желанием жёсткого решения, начал собрание. Евгений сразу понял, что ему предстоит нелицеприятное судилище с вполне логичным концом. И как только Мемедов начал говорить, он поднялся и стал уходить. Дорощенко и её подруга что-то стали кричать вдогонку, пытаясь задержать его, но он уже их не слышал. Мемедов с ехидной усмешкой произнёс: « Да пускай уходит. Мы и без него всё решим.»
Евгений узнал потом, почти все проголосовали за исключение из комсомола. Психология групповой солидарности в поддержке любого решения, которая проистекает из слов «не противостоять мнению сильного большинства» была усвоена в полной мере. Лишь бы не выделяться, не иметь лишних трудностей, если собрались по какому-то вопросу с заранее принятым решением, то обязательно побыстрее надо проголосовать «за», даже особо не разобравшись « за что» голосуешь, в чём состоит вина человека и равна ли она мере ответственности.
Дальше это решение поступило в комитет комсомола института. А комитет комсомола порекомендовал администрации института исключить Евгения из института. В чём состояла серьёзность вины, - было уже не важно. И его обязательно исключили бы из института, и может быть его дальнейшая жизнь сложилась бы совсем по- другому, и может быть он остался где-нибуть в песках Афганистана, если бы вмешалась судьба. Евгения вызвали в деканат и сказали, что он отчислен из института и на следующий день уже может не приходить в институт, а прийти и забрать свои документы.
18
Маме он ничего не рассказывал о том, что происходило с ним в институте, и только после того как его вызвали в деканат и сказали, что он может забирать свои документы, он рассказал ей о случившемся. Она сильно расстроилась. Но как не объяснял ей Евгений из-за чего всё произошло она не могла понять, почему его уже почти исключили из института, и что он такого сделал. Мать Евгения узнала обо всём слишком поздно, когда ситуация казалась непоправимой. Но он ещё надеялся на чудо. У него было какое -то внутреннее интуитивное ощущение что всё каким-то образом можно исправить. И чудо случилось. На следующий день она пошла в институт. Евгений ждал её возвращения с затаённой надеждой, с замиранием сердца, и с затаённой уверенностью на благополучный исход. Она пришла домой и на вопрошающий взгляд Евгения проговорила: « Завтра иди в институт. Переводись.» Она рассказала Евгению как всё было. Когда она пришла в деканат, то встретилась с деканом факультета Кобизановым. ( Это тот самый декан, который не хотел принимать Евгения на факультет, когда он переводился после первого курса и чинил ему разные препятствия. ) Опять он определял его судьбу в её критический момент. Он наотрез отказался что-либо сделать для Евгения, и начал говорить, что всё уже решено и ничего нельзя изменить. Мать заплакала. Но слёзы его не тронули. И вдруг неожиданно в этот момент дверь в приёмную деканата, где они находились, открылась, и вошёл ректор института Будлаев. Он взглянул на плачущую женщину и обратился к декану с вопросом:
- Что здесь происходит?
Кобизанов начал ему рассказывать ситуацию. Ректор был человек мягкий, - женские слёзы произвели на него сильное впечатление в отличии от чёрствого и циничного декана. Затем ректор и декан зашли в кабинет декана, и через некоторое время ректор вышел в приёмную один. Он попросил пройти с ним ждавшую в приёмной мать Евгения в его кабинет. Он стал говорить, о том времени , когда сам был студентом, о том как трудно было тогда жить, что некогда было думать о разных глупостях и беситься с жиру. Что же касается самого Евгения, то было сказано, что учиться на прежней специальности не получится, и всё, что он может сделать, - это дать возможность перейти ему на другую специальность, которая была ниже рангом по престижу и возможности устроиться после окончания института. Она не давала таких глубоких, практически университетских знаний.
Мать Евгения, придя домой, рассказала ему обо всём, и сказала, что завтра его будет ждать у себя в кабинете ректор. Но весть о переходе была для Евгения неприятным известием, если не таким сильным, как исключение из института, то всё же породившим в нём чувство сильного душевного дискомфорта, упадок духа переходящий в уныние уничтоживший прежнее состояние эпикурейского спокойствия и уверенности в том, что всё как то уладится без проигрыша для него. Он рассчитывал перейти в первую группу, которая ему нравилась больше, чем та, в которой он учился. В нём до сих пор жила какая-то необъяснимая уверенность, граничащая с эйфорическим состоянием безмятежного блаженства, уверенность в беспроигрышности своего везения, которая была уничтожена в один момент. Евгений намеревался завтра пойти и почти умолять, чтобы его перевели в первую группу его специальности. Вот с этой, согревающей душу надеждой он отправился назавтра к ректору.
Ректор как и накануне начал разговор с воспоминаний о трудностях того времени, когда он был молодым человеком из провинции и студентом. Потом он перешёл к вопросу Евгения и сказал, что учиться дальше на прежней специальности Евгений больше не будет, и чтобы он забирал документы и переводился на другую специальность. Евгений слушал его молча с лицом, в котором выражалось наверно понимание и уважение к тому, о чём говорил ректор, а потом всё же решился попросить чтобы его оставили по той же специальности, но перевели в другую группу. Это была напрасная просьба, всё уже было решено, об этом ректор вчера разговаривал с деканом Кобизановым, и декан был категорически против. В первую группу решено было не переводить, и что особенно резануло Евгения, - это настроение в самой первой группе. Девочки в первой группе боялись, что у них начнётся что-то вроде назойливого приставания к одной из них. Они не могли разобраться в ситуации. Со стороны его поведение действительно выглядело как назойливое приставание, и всё дальнейшее как последствия за её отказ. Но в действительности всё было не так. Евгений впервые столкнулся с девушками еврейской национальности в тот момент своей жизни когда он постигал Библию, когда открывал новые чувства, новое отношение к миру, читая незнакомые доселе страницы. Ему являлись не художественные образы придуманные писателем, а настоящие судьбы и личности людей живших за много веков до него, удивлявшие его своим колоритом события. Поэтому был очарован внешностью двух евреек. Ему ближе хотелось узнать их нравственные качества, чувства. Он хотел войти в их круг и окунуться в мир их чувств. Евгений видел, что попал для этого в нужное время и в нужное место, - в самый интересный период их жизни, - время расцвета чувств, в том числе и любовных. И ещё потому что он обоснованно предполагал что на четвёртую часть своей крови является евреем. С девушками другой национальности у Евгения не было бы такого провоцирующего поведения, и им нечего было бояться. Для него это означало прощание с его грёзами о возможности окунуться в мир их чувств, стать одним из персонажей мира их чувств, пусть даже не таким привлекательным, как он хотел. Он терял возможность проникнуть в состояние их чувств, которое становилось для него новой поэзией, стать участником лучшего периода их жизни, чтобы запечатлеть его в слове. А теперь всё как ножом отрезало. Он терял не только это. Ему нравилась математика, как наука, проверяющая гармонию цифрами, нравилось всеобщее ощущение гармонии, которое она даёт. Математика, которую преподавал Александр Григорьевич, - это была та планка, которая заставляет увериться, как говорил Ландау в том, что : «Математика – это наука о сверхъестественном». Все предметы, которые было ниже её, - были неинтересны. Поэтому с переходом на другую специальность Евгений терял во - многом интерес к учёбе. Уровень преподавания на той специальности куда переходил Евгений был серенький, а люди которые там учились не отличались утончённостью и умом. Была возможность возвратиться на прежнюю специальность, пройдя армию и после этого опять поступить по нравившейся специальности. Но он понимал неизвестность того, что может с ним случиться за два года армии в Афганистане. И Евгений выбрал первое.
19
Время, когда жизнь и судьба катили его по всем направлениям и только вверх стало меняться на другое время, когда, пройдя какой-то пик, очень потихоньку, они стали идти вниз.
Для того, чтобы перейти на другую не нравившуюся Евгению специальность нужно было приложить немалые усилия. Там преподавались предметы, которые отличались от курса, который изучал Евгений , и нужно было не изучая их целый семестр сдать по ним зачёты и экзамены. Курс математики был совсем другой. И по нему нужно было получить зачёт, сдать курсовик, и подготовиться к сдаче экзаменов. Все зачеты Евгений сдал, по математике получил пятёрку на экзаменах, но все успехи в учёбе его больше не радовали.
Приняли его на новом месте не однозначно. Кто-то принял как светлую головой , который случайно угодил сюда, а староста группы в которую он перешёл вначале недовольно бурчал, что к ним « направляют всех подряд» . Его жена, невзрачная, худенькая, ( а он был после армии и был женат ) дёргая его руку быстро осадила его, чтобы он прекратил свои речи.
Тем временем наступила вторая половина декабря . Евгений не мог просто так отказаться от того, что ему нравилось ещё недавно, в связи с неприятностями последних недель в институте. Он знал времена, когда были ещё более тяжёлые неприятности, чем те, которые он пережил только что. Напротив, когда он как бы не замечал неприятности, и им в пику радовался жизни, ему становилось легче смотреть на свои неприятности. Он думал, что не такие это уж ужасные неприятности, но всё же грустил о потерянном, как грустят о потерянной неразделённой любви. Всех участников последнего года его жизни он любил, несмотря на их, не очень хорошее отношение к нему.
20
Вскоре наступили Новый год и Рождество.
Рождество тогда было рабочим днём, его не праздновали широко и открыто, и поэтому многие даже путали день Рождества и день Крещения. Была забыта традиция празднования Рождества, но он ожидал этот праздник с чувством радости, которое было непосредственное и живое, и на фоне всеобщего забытья, как казалось ему . По зарубежному радио он пытался отыскать передачи посвященные празднованию Рождества, вслушивался в слова, которые зажигали в нём ещё больше огонёк праздничной радости и ощущения счастья.
Наступившее Рождество он встретил уже в другом коллективе, среди других людей, в другой обстановке, поэтому слегка грустил. Он грустил о тех, с кем был раньше; о прошлых чувствах и переживаниях, которые отступили безвозвратно, но всё ещё наполняли его; о невозможности жить в гармонии, любви и согласии с людьми, не унижая и не презирая, друг друга; о невозможности встретить такую любовь, о которой напоминал наступивший праздник. Он вспоминал о том, что случилось за этот год. Во многом он считал и себя неправым. Но ведь надо прощать своему ближнему, потому что каждый не без греха. А они живут ещё, не ведая о таких словах, и без применения их к своей жизни. Им ещё только предстоит в будущем понять смысл этих слов. А пока их не поняли нельзя жить с людьми в гармонии, не будет чувства любви к ближнему. Евгений сделал для себя вывод, что человек в мире всегда одинок. Хорошо если есть у него самые близкие и родные люди, тогда ещё кто-то скрашивает его одиночество. Но всё равно оставаться до конца искренним и открытым он может только с собой и с Богом, который знает его лучше, чем любой самый близкий человек. И нужен он со своими искренними чувствами только себе и Богу.
Единственным местом и временем суток, когда Евгений мог ощутить любовь, которую хотела видеть его душа была ночь. Любя нежность ночи , он видел в ней проявление любящего мир Творца.
Евгений не бросил радоваться жизни даже тогда, когда наступили времена не очень приятные. Но эти неприятности были ничто по сравнению с теми неприятностями, которые он пережил в прошлом, которые заставляли его собрать всю свою волю, энергию, разум для их преодоления. Он не знал какие тяжёлые испытания ждут его в будущем, хотя уже сейчас понимал, что вся жизнь, - это преодоление трудностей, поэтому он спешил как мог радоваться жизни в отведённое ему для радости время. Это было время, когда можно было рисковать и любить, испытывать страстность нежной ночи и быть самому страстным и влюблённым . Это было время , когда достигнув пика жизни катившей его вверх, он продолжал начатое движение и чувствовал, что ему надолго хватит огня, который в нём однажды загорелся. А был он счастливым человеком тем, что мог довольствоваться малым, но для него это не было малым. Его могла увлечь красота стихотворения, или он мог получить наслаждение от хорошей музыки. Его увлекало ощущение свободы, которого ему никогда не хватало, и которого у него никогда не было. Его увлекала поэтичность ночи и тогда, когда пустеет танцплощадка, только что недавно бушевавшая страстями, а теперь умолкнувшая, где ветер разносит первые опавшие листья и они шуршат, двигаясь как кораблики по асфальту, словно шепчут свои тайны. Догорает кем-то случайно зажжённый костёр, течёт в густой листве летней ночи лунная молочная река, и редкие голоса и смех раздаются в скрывающем от постороннего взгляда мраке.
Разум не может представить себе того, что может увидеть влюблённый в свободу взгляд.
Говорить о таких радостях жизни или проявлять признаки своего намерения к таким радостям жизни кому-нибуть было бы глупо, поскольку те , кто с ним учился рядом, подняли бы его на смех и отнеслись бы с большим недоумением. Для них понятие радостей жизни состояло в том, чтобы откосить от лекций, сходить на пиво, или принять что-нибуть покрепче. Что касается девушек с которыми он учился, то они были консервативны в своих взглядах, и его бы они тоже не поняли. Те же из них, которые не были консервативны, были пошлы .
Человек, который описывает страсти и чувства должен сам проникнуть в сердцевину страстей и раскрепостить свои чувства и мысли так, чтобы слово, которое выражает их было родным для него, и струилось в стихах как «фимиам в часы молитвы». Оно не должно быть пошлым. Евгений считал, что прежде чем открыть душу другим в словах первородное состояние чувств, он должен сам ощутить их и понять. Это не просто сделать. Первородство чувств можно найти и ощутить там, где есть искренность и свобода проявления, где чувства раскованы, на них нет пресса внешних сил, который загоняет их в каких-то общепринятые рамки поведения. Таким условием для него была музыка раскрепощающая чувства. С ней страсти искренни и обнажены как нежная майская листва на ветвях. Музыка часто ведёт мысль туда, куда сама мысль никогда бы не пришла. Вот почему Евгений так любил музыку, танцы, риск и нежность ночи как ничто другое в мире. Даже через много лет, думая о том времени ему больше всего вспоминались не лекции и семинары, и даже не сдачи экзаменов в сессии, а летняя ночь, дискотека, пёстрая толпа, девушки в лёгких, воздушных платьях, волнение и страсть ночи , которая колыхается в лад с музыкой, и он чувствует как воздух вокруг наэлектризован ею и страстью ночи. Это похоже на медитацию, попытку ухода от жестокой жизни в мир вечного танца и молодости. Ты чувствуешь, как захватывает тебя желание ощутить полёт свободы, которого не хватает в обычной жизни, и который так жаждет свободная душа. А если ты в себе чувствуешь талант, и ты человек, которому не чуждо искусство, то в эти минуты свободы, кажется что это и есть твоя настоящая жизнь и судьба. Чем тяжелее цепи внешних условностей, тем более дикими бывают проявления этой мнимой свободы, которая скоро закончиться, свободы хоть на какое-то время. Для грубой личности эти проявления бывают дикими. Для талантливой и утончённой , хоть со стороны и не такими дикими, но диковатыми, странными для людей, которые тебя знают, чем-то вроде лёгкого помешательства.
21
У Евгения как бы заново раскрылись глаза , он стал смотреть на мир по-другому, узнавая жизнь страстей и любви, - любви низкой и любви высокой. Новое знание смягчило его сердце, оно стало нежнее и трепетнее воспринимать мир. Он как зачарованный иногда любовался жизнью полной нежной, неповторимой, трепетной красоты. Женское начало таила в себе ночь. Она стала для него женщиной, - своенравной, ласковой, сладкой, таинственной, любимой. Девушку, которая как и он любит ночь Евгений всегда узнавал в толпе, - она таила в себе её чувственную страсть, и как магия завораживала.
Дальше были ещё два года обучения в институте, были два года семестров и сессий, новых знакомств и танцевальных вечеров. Но незаметно время шло к тому моменту, когда он должен был сказать « прощай » своим забавам лучших дней молодости. Это время оставило в его душе и жизни неизгладимый след. Думая о своей жизни в это время, о том, что это время для него значило, он мог бы сказать так о нём, что это было время поэтических грёз:
«Желание стать своим в мире, котором я искал и нашёл, желание навязать судьбе своё течение и понимание того, что я хочу, привели как выяснилось позже ни к нему. Но желание узнать больше о жизни, о тайнах чувств высоких и низких можно было сделать только отстранившись от регламентируемой жизни, став непосредственным участником событий не регламентируемой жизни, которые могут затянуть в свой круговорот. В некоторых случаях я хотел стать и не мог стать непосредственным участником событий, а в некоторых случаях не хотел стать, и это было к лучшему. Я смотрел на них, как исследователь смотрит на свой эксперимент. Хотел почувствовать другой ритм жизни, и то, как изменяется ритм времени, потому что настрой жизни и времени всегда эмоционален. И с новым чувством родится ощущение сопричастности к новому, в котором каждый раз встречает тебя неизвестность. Это как ночной город. Ночь в нём самое прекрасное, самое романтичное и сокровенное время суток. Наверно оно потому такое, что большинство людей в это время спят. Но не все спят. Это те, кто не верят, что надо жить днём в ожидании прекрасного будущего. Те, у кого молодая душа и тело живут ночью. Они не верят тем, кто обещает много лучшего и прекрасного в будущем. А все кто им верит, жители дня, снова скажут : « Мы верили, что всё у нас будет лучше, а они нас обманули, как всегда».
В это время я пробовал применить к своей жизни разные способы которые могли бы изменить нерушимые метки, которыми её пометила судьба , и которые я уже знал, потому долго жил сам с собой. Иногда пробовал жить агрессивно, безоглядно, идти в лоб против течения, не обращая внимания на свои роковые метки. Иногда пробовал обойти их незаметно, подойти как бы с чёрного входа, населяя сознание желаемыми образами и представлениями, чтобы подсознательное перешло в сознательное, точнее в мечтаемое, в действительное подобно тому, как количественные изменения переходят в качественные по известному закону. Но какие бы ухищрения я не применял, судьба снова возвращала меня на то место, от которого я хотел уйти. Я оказался слабее судьбы. Я не смог выиграть с нею поединок, но это было творчество. Может кто-то другой окажется сильнее. Меня бросало от безумной всепоглощающей страсти или даже принятия жизни по-наитии до очень трезвого карьерного подхода к жизни со стремлением к славе и деньгам, которые я мечтал получить без больших трудностей, в один момент. Такие желания у меня возникали, правда, позже. Тогда я пробовал что-то изобретать, что было пределом моих представлений о том, что нужно сделать, чтобы иметь деньги и славу. Но они не дали мне ни денег, ни славу. В большинстве случаев жизнь складывалась независимо от меня, и я пришёл туда, куда наверно и должен был прийти. Но главное это не внешние отличия и регалии судьбы, а внутренние её содержание. Нет ничего напрасного, и мои метания были не напрасны. Это время стало временем понимания многих истин. Я понял, что каждый ищет свой путь, и процесс этого поиска и составляет нашу судьбу. Но мало тех, кто по настоящему ищут свободу, ведут спор с судьбой и живут по наитию чувств. В поэзии ко мне пришло понимание того, что такое слово, которое, будучи как горчичное зерно, если в нём есть чистота и вера , может стать реальностью, прорости в новое дерево. Я понял, почему многие учёные мужи на вопрос верят ли они в Бога отвечают, что верят в Мировой Разум или Мировую Гармонию. Это потому, что всё место и их душе и уме занимает другая религия. Но я не хочу тратить время даром, давая себе такой ответ, потому что жизнь очень скоротечна. А когда прямо говоришь себе, что Творец создал меня и мир, то понимаешь, - смертным ли бояться смерти, и появляются мысли о том, как надо жить. Всё плохое в этой жизни кажется незначительным и отступает на второй план перед осознанием величия Творца в том, что Он сделал для тебя, что дал тебе молодость, чтобы ты ощутил радость молодой жизни, и может заблуждаясь понял, что лучшее из наслаждений, - творчество. Чтобы ты ощутил радость бытия. Далеко не всегда судьба такая, какой мы хотим её видеть, но жизнь становится прекрасней, если в ней есть просто мечта о прекрасном, - мечта о том, какой должна быть жизнь, и желание ощутить прекрасное в своей жизни. Тогда ты поймёшь замысел о тебе, и полюбишь Его, и всё что Он создал всем своим сердцем.»
Поэтические грёзы
© Copyright: Дударев Валерий 2, 2024
Свидетельство о публикации №124051201006
Свидетельство о публикации №124051201006
Рецензии