c моей женой Ларисой

c  моей  женой  Ларисой

которой  данное  гип-гип-урашное 

произведение  и  посвящается 

мы  давно  уже  играем 

в  одну  вторую  третью

офигенно   прикольную  игру :


она  снимает  платье  и  трусики

чтобы  меня  порадовать 

а  когда  я  начинаю  козликом 

бегать по  периметру  целой  планеты

она  сердится 

потому  что  я 

вроде  как  перестаю 

обращать на  нее  внимание 

о,  она  одевается 

в  своей  серый  балдахон 

с  густыми  дырками  для  ее 

нежный  странстный  очей  и

выжатый  в  жом  книжный  шкафчик 

и  два  оху_евших  аиста

и  ничего  не  йэвши 

залезает  в  полосатый  наш

арестантский  с  торчащими  в нем 

янычарами  сикарьями 

американскими  суицидами 

германский  шоколадной  кинжалой  своей, 

он  и  сейчас  торчит  у меня 

из  двадцати  ширинок

и  особенно  заметен  по  весне

когда  парковые  скамейки

на  вечно юный  юг  улетают


а  когда  я  хочу 

довести  мою  ласковую  жену  Ларису

до  отчаяния 

я  шастаю  по  нашей  узенькой 

стрёмной  квартире 

в  только  что  выжатых  плавках 

с  флагом  капитана  Кука 

на  всех  занавесках 

прыгаю  хитрющим  тарзаном 

на  всех  парусах 

и  выплываю   в  открытое  море 

на  своих  затуманенных  в  слезы 

цветастых  как  снежное  поле  носках


я  дополнительно 

сдираю  нежную  кожу 

с  жестких  крокодильих  слезов 

раздеваю  до  прожжёной  прожжёванной  кости 

слезоточивый  газ


слезы  отдаю  в  наш  сельский

вечно  набитый  рощими  мужчинами 

рожающий  на  все  автобусных  приставках

домище

а  у  нас  на  станице  их  тыщи 

а  может  и  больше 

а  газ  оставляют  себе

чтобы  смеяться  смеяться  смеяться

и  тогда  ничего  больше 

нечего  в  нашей  глюкозной - короновидной   

галлактике  делать

только 

плакати  плакати  плакать


Лариску - сладкую - редиску   

такими  понтами однако  же 

               не  удивить 

она  милосердно  проталкивает  мне  в  рот

резиновую  как  смола  ватрушку

суматошной  метло  мечты  моей... 

расчищает  мне  место

для  рябиновых  разнорядок 

и  садится  со  мной  на  рабочем  столе

моего  допотопного 

еще  никем  не  изобретенного  компу=тара

дрыгает  худенькими  ножками

провисающими  из  киссейного нашего  матраца 

и  по-детски  день  деньской  смеется


она  смеется  из  из  горла  её

вылетыют  пылающие  снежинки

они  кружатся  и  кружаться   

и 

превращаются  в  гордых  и черномазых  лебедей

они  берут  наши  шивороты-навывороты 

в  прозрачные  клювья  или  клыки  понарошку  всё  это  они 

и  мы  все  улетаем  в  заснеженную  Грецию

играть  на  дрезинках 

петь  на  корзинках 

жить  поживать 

и  в  ус  гардеробный  не  дуть


айда  с  нами  !

да  бросай  ты  свой

непосильные  никому 

не нужные  больше  трусы

на  уроках  труда

бросай  свои  мотлики-кортики

замшевые  никуму  там  не  нужные, 

и  айда !