Гу и Сех. Из эпоса Нарты

ГУ И СЕХ

(Из карачаево-балкарского эпоса «Нарты»)

Племя нартов на землю вселилось давно.
В Приазовских степях обитало оно.
 
И Дебет Златоликий их там посетил.
К старикам и джигитам он речь обратил:
 
«Сильный род ваш возвысить  Тейри захотел.
В Приэльбрусье отныне ваш будет удел.
 
Пусть грядут туда несколько сильных родов,
Чтоб для жизни наследников край был готов».
 
И туда, где Двуглавая встала гора,
Сам идет и сынов направляет Бора.
 
В Бештамак притекают Авар и Астар –
Плодоносные земли достались им в дар.
 
На равнине, где место завидно для всех,
Поселяются Гу, Темиргеу и Сех.

И река, через тот протекавшая край,
Получила названье от них – Карачай.

Ни зимы и ни лета не знало село –
Всякий день одинаково было тепло.

Все умели, что надо в хозяйстве уметь:
Лошадей разводили и плавили медь.

Красно-рыжие кони паслись под горой…
Но творили набег эмегены порой.

Много горя принес тот народ. Искони
Человеческим мясом питались они.

Нападенье творили они из-за гор.
Нужен меч против них был и острый топор.

Великан, если палицей был поражен,
Вниз с вершины летел обезглавленный он.

Эмегены ушли. Дни текли без тревог –
Хан-Тейри богатырское племя сберег.

День и ночь Темиргеу велели ковать –
В кузню из дому перетащил он кровать.

От Магула пошла песнопевцев семья,
Про отцов узнавали от них сыновья.

Гу, хоть был пастухом, но в боях никого
Не боялись враги, как боялись его.

С  тетивы его если срывалась стрела,
Значит, верная гибель кого-то нашла.

Сех охотился. Зубра, бывало, убьет,
Взвалит на спину и на село принесет.

Не обидит он, не обойдет земляка,
Всех накормит – и девочку, и старика.

Всем хорош был. Одно только было беда:
Брата старшего он унижал иногда.

- Тот, чей лук кабанов или зубров разит,
Люди скажут о нем: настоящий джигит!

Неподъемную тушу на завтрак семье
Через семь перевалов я нес на себе.

На тебя же посмотрит и скажет народ:
Как он жил пастухом, пас тухом и умрет.

Погоди, из-за гор похититель придет,
Тонкорунных баранов твоих украдет!

- Сех, я в силе равняться с тобой не могу,
Я другой, - отвечал ему, выслушав, Гу,

Ты волчонок и сокол, я конь и олень,
Я овец моих в горы вожу что ни день.

Из отар, что в наследство я взял от отца,
Ни одна у меня не пропала овца.

А придет похититель – я лук напрягу,
Точен выстрел мой, - так отвечал ему Гу.

Засмеялся, потом призадумался Сех:
Что ли шалость какую устроить мне в смех?

В час, как будет уже он клониться ко сну,
Подкрадусь и овцу у него умыкну!

Тихо крался он к пастбищу, только едва
У него под стопой шевельнулась трава.

Гу сидел у костра, гебенек * свой суша,
И услышал, как кто-то крадется шурша.

Тут же лук зарядил он пернатой стрелой –
Сгинь, умри, похититель коварный и злой!

И стрела полетела зарницы быстрей,
Словно ветер шумя и шипя будто змей.

И донесся до Сеха мучительный стон,
В нем почувствовал что-то знакомое он.

На руках пастуха умер Сех, его брат.
Тяжелее и горше не знал он утрат.

Плач не сложит пастух по тебе, зверолов.
Ни звучаний ему не приходит, ни слов.

В мире места себе он не может найти,
И Тейри не замедлил на помощь прийти.

Белым лебедем стал он в седых облаках,
И звучит для людей его голос в веках.

Песню ту, что при жизни он не заслужил,
Белокрылый двойник его в небе сложил.

• накидка

(С балкарского, подстрочник Мурадина Ольмезова)