Урсус и Хомо

Добряк Урсус и престарелый Хомо
Вновь волокут тележку по дороге,
Безлюдна даль и место незнакомо
И нагоняют сумерки тревогу.

Тележка разукрашена гербами
И гордыми девизами вельможей…
Ступает волк разбитыми ногами,
А человек уже идти не может.

«Присядем, Хомо, отдохнем немного.
Мне, право, жаль, что кто-нибудь не лошадь
Из нас двоих. Но, как всегда, дорога
Нас приведет на городскую площадь.

Там нас, мой друг, одарят медяками,
Ведь мы с тобой перед толпой не робки –
Мы оба станем, как и встарь, шутами
И заработаем тарелку-две похлебки.

Что смотришь так? Костлявое колено
Не то, что бархат пуховой подушки.
А, может быть, ты вспомнил Гуинплена
И крошку Дею – добрую подружку?

Забудь о них, волчок мой престарелый,
И грустных глаз не поднимай с колена.
Мы оба, друг, давно уж перезрели
И нас с тобой коснулся холод тлена.

И перед гранью вечного забвенья,
Что толку помнить светлые фрагменты
Печальной пьесы, той, что от рожденья,
Мы наблюдали до сего момента?

Он был могучим и смешным уродом,
Она была прекрасной и слепою,
А жизнь текла своим обычным ходом,
Сплетая грусть с улыбкой, счастье – с болью…

Слепая Дея видела душою
Любовь его за маской безобразья
И я клянусь, мой бедный друг, тобою,
Что этих глаз не видел зорче глаз я!

Ты помнишь, Хомо, как они смеялись,
В повозке нашей – весело, как дети?
Но счастье небесам внушает зависть
И смех для беззащитных душ запретен.

Забудь о них. А место диковато…
Давай, возьмемся за свою тележку,
Нам нужно постараться до заката
Найти горячий ужин и ночлежку».

И вот они опять бредут дорогой,
Влача тележку с пышными гербами,
Тот дряхлый волк и тот старик убогий,
Как тени, что отброшены годами.