Древний рус. Пять сотен лет. Я видел, помню всё

I
Пять сотен лет. Я видел, помню всё.
Царя в шатре, звон сабель, стены, пушки…
Величие во имя… не моё:
Кто я такой? Ведь жизнь моя – полушка.

В истории великие князья
Останутся – с пурпурными плащами.
А кто же вспомнит тех, кто – как и я
Их заслонял от вражьих стрел телами?

Опять царь грозный крутит жёсткий ус,
Опять над полем дым и запах гари.
Опять знамёна, трубы: мол, не трусь!
А для чего? Узнаю я едва ли.

“Достоинство империи”, ну да.
Нас так учили, это вечно с нами.
А знает ль кто: что думаешь, когда
Ведут сквозь строй по двое с батогами?

Они забыли: это ж я с страной
С колен вставал и разгибал ей спину.
“Великий царь!” – как по окну с грозой
Дождь из хвальбы и лести нестерпимой.

Пять сотен лет. Корабль не сменит курс.
Хоть шкипер старых карт не разумеет.
– Так кто ж ты? – Я тот самый древний рус,
Чью землю так никто и не измерит…

II
Всё тот же спор, и тот же всё вопрос:
Народ ли царь, дружинник ль, воевода?
А может быть – поэт под свет от звёзд
Вписал две строчки в свиток до восхода?

Что в списке дел останется, уйдёт?
Кому три карты нагадают случай?
Заслуга чья, вина? Что, встав, прочтёт
Перед Судьёй, сощурясь, писарь скучный?

Взмахнув рукой, послал вперёд полки.
А оказалось – перепутал страны.
В полынных травах, у Горюнь-реки
В курганах лягут кости безымянны.

Кому познать истории круги?
Из трёх волхвов – кого вернее знанье?
Но, усмехаясь, боги нанесли
Три строчки на дорожном сером камне.

И вот, наморща лоб и хмуря бровь,
Постигнуть текст торопится – чтоб ясно, –
У трёх дорог, решившись, витязь вновь
Коня направит
                и опять – напрасно.

И снова будет череп конский тот
И змей по сапогу – как записали!
Заученный, мы повторяем ход
Что нам волхвы когда-то предсказали…

III
– Так что ж теперь, о, древний мудрый рус:
Прописано всё в книгах, нет исхода?
И, глянув в свиток, сбросил тяжкий груз
Под свет зари идущего восхода…

*****
Пять сотен лет. И всё как будто днесь.
А сколько будет? Ведаю то сам ли?
В чернилах пальцы, в свитках ветхих смесь
Грозы и блеска, сплётшихся в сказанья.

Добро и зло, падения и свет,
Спас на крови, у камня три дороги.
И на весах одних – пять сотен лет,
А на других – песчинки жизней многих.