Уильям Шекспир. Сонет 1
Прелестный лик умножит образ свой,
И красота, как роза, расцветёт;
Когда пройдёт срок зрелости земной –
Несёт наследник в памяти её.
С тобою обручён твой ясный взгляд,
Питаешь сущность пламенем своим –
Где голод, там богатство и хранят;
Ты сам свой враг – не будь чрезмерно злым.
И мир украсишь свежестью своей,
И явишься глашатаем весны;
На дне бутона залежи грошей –
Но скряга ты и в скупости застыл.
Прошу, не съешь, что миру суждено –
Не будь с могилой жадной заодно.
William Shakespeare
(1564–1616)
Sonnet 1
From fairest creatures we desire increase,
That thereby beauty's rose might never die,
But as the riper should by time decease,
His tender heir might bear his memory:
But thou, contracted to thine own bright eyes,
Feed'st thy light's flame with self-substantial fuel,
Making a famine where abundance lies,
Thyself thy foe, to thy sweet self too cruel.
Thou that art now the world's fresh ornament
And only herald to the gaudy spring,
Within thine own bud buriest thy content,
And, tender churl, mak'st waste in niggarding:
Pity the world, or else this glutton be,
To eat the world's due, by the grave and thee.
Уильям Шекспир. Сонет 2
Когда тобой владеют сорок зим
И бороздят морщинами чело,
Впредь не гордись наследием своим –
Считает люд лохмотьями его.
И, если спросят, где же красота,
И, где богатство тех цветущих дней,
Не говори: «Всё спрятано в глазах» –
Без похвальбы ответствовать сумей.
Используя по праву красоту,
Сказал бы гордо: «Вот моё дитя,
Оно поможет подвести черту» –
И сходство с чадом доказал шутя.
Как будто стал ты молодым на миг,
И кровь согрела одряхлевший лик.
William Shakespeare
(1564–1616)
Sonnet 2
When forty winters shall besiege thy brow,
And dig deep trenches in thy beauty's field,
Thy youth's proud livery so gazed on now
Will be a tottered weed of small worth held:
Then being asked where all thy beauty lies,
Where all the treasure of thy lusty days,
To say within thine own deep-sunken eyes
Were an all-eating shame, and thriftless praise.
How much more praise deserved thy beauty's use,
If thou couldst answer, 'This fair child of mine
Shall sum my count, and make my old excuse',
Proving his beauty by succession thine.
This were to be new made when thou art old,
And see thy blood warm when thou feel'st it cold.
Уильям Шекспир. Сонет 3
Ты силуэту в зеркале скажи:
«Пора создать подобие сей роли!» –
Не обновлённый, оскорбляешь жизнь,
Лишая женщин материнской доли.
Где дама, что тобой пренебрежёт,
Не отдавая трепетное лоно –
Из самолюбия загубит плод,
Стремясь к бездетной жизни неуклонно?
Ты – зеркало для матери, в тебе
К ней возвратится лучшее былое;
И в старости не будешь ты скорбеть,
В ребёнке видя время золотое.
Кто не завёл потомство до седин,
Умрёт и сам, и образ вместе с ним.
William Shakespeare
(1564–1616)
Sonnet 3
Look in thy glass and tell the face thou viewest,
Now is the time that face should form another,
Whose fresh repair if now thou not renewest,
Thou dost beguile the world, unbless some mother.
For where is she so fair whose uneared womb
Disdains the tillage of thy husbandry?
Or who is he so fond will be the tomb
Of his self-love to stop posterity?
Thou art thy mother's glass, and she in thee
Calls back the lovely April of her prime;
So thou through windows of thine age shalt see,
Despite of wrinkles, this thy golden time.
But if thou live rememb'red not to be,
Die single, and thine image dies with thee.
Уильям Шекспир. Сонет 4
Скажи, зачем, растрачиваясь зря,
В наследство прелесть оставлять себе?
Природа только одолжит наряд
Тому, кто не покорен и судьбе.
Зачем скупиться, оскорбляя то,
Что щедрою рукою получил?
Ты – ростовщик, живущий средь счетов,
А на богатство не хватает сил?
Любуясь без конца самим собой,
Себя же ты напрасно обманул:
Когда со смертью проиграешь бой,
В последнем счёте в сумме выйдет нуль.
Краса душеприказчиком была –
В могилу за тобою вслед легла.
William Shakespeare
(1564–1616)
Sonnet 4
Unthrifty loveliness, why dost thou spend
Upon thyself thy beauty's legacy?
Nature's bequest gives nothing, but doth lend,
And being frank she lends to those are free:
Then, beauteous niggard, why dost thou abuse
The bounteous largess given thee to give?
Profitless usurer, why dost thou use
So great a sum of sums, yet canst not live?
For having traffic with thyself alone,
Thou of thyself thy sweet self dost deceive:
Then how, when Nature calls thee to be gone,
What cceptable audit canst thou leave?
Thy unused beauty must be tombed with thee,
Which us d lives th'executor to be.
Уильям Шекспир. Сонет 5
Искусством тонким создают часы
Прелестный образ – глаз не оторвать;
Но могут и легко лишить красы –
Так бедняка обкрадывает знать.
Неутомимо время приведёт
К морозам лето, чтоб сгубить его –
Листва пожухла, обращён сок в лёд,
И прелесть черт сугробом замело.
Не сохранился летний аромат:
Он – жидкий узник, жмёт стеклянный плен;
Утрачена живая красота –
Из памяти уйдёт вне скользких стен.
Но нежный запах луговых цветов
Зимой холодной усладить готов.
William Shakespeare
(1564–1616)
Sonnet 5
Those hours that with gentle work did frame
The lovely gaze where every eye doth dwell
Will play the tyrants to the very same,
And that unfair which fairly doth excel;
For never-resting time leads summer on
To hideous winter and confounds him there,
Sap checked with frost and lusty leaves quite gone,
Beauty o'ersnowed and bareness every where:
Then were not summer's distillation left
A liquid prisoner pent in walls of glass,
Beauty's effect with beauty were bereft,
Nor it nor no remembrance what it was.
But flowers distilled, though they with winter meet,
Leese but their show; their substance still lives sweet.
Уильям Шекспир. Сонет 6
Не дай морозу безобразить лик,
В себя вобравший подлинное лето;
Хоть красоту скрывать ты не привык –
Её храни от зимнего навета.
Пусть в рост уходит нежный капитал:
Счастливец получил проценты с торга –
Надежду на отцовство он питал,
И результат полученный столь дорог.
Умножился бы многократно ты,
Когда б родился сыновей десяток:
И смерть не отняла б твои черты –
Ты б отдал детям образ свой в задаток.
Прекрасен ты, упрямиться не смей –
Не становись наследием червей.
William Shakespeare
(1564–1616)
Sonnet 6
Then let not winter's ragged hand deface
In thee thy summer ere thou be distilled:
Make sweet some vial; treasure thou some place
With beauty's treasure ere it be self-killed:
That use is not forbidden usury
Which happies those that pay the willing loan;
That's for thyself to breed another thee,
Or ten times happier be it ten for one;
Ten times thyself were happier than thou art,
If ten of thine ten times refigured thee:
Then what could death do if thou shouldst depart,
Leaving thee living in posterity?
Be not self-willed, for thou art much too fair
To be death's conquest and make worms thine heir.
Уильям Шекспир. Сонет 7
Как солнце воссияет, посмотри –
Поднимется пылающей главой:
Вбирает взор рождение зари,
Умножив тем величие его.
Чуть солнце взобралось на свод небес,
Мальчишеской красы явив черты –
И взгляды смертных притянул юнец,
И глаз не оторвать от высоты.
Но, только пройден колесницы пик,
Стареет солнце, покидая день –
Неинтересен больше дряхлый лик,
И, отвернувшись, люд ступает в тень.
Наполовину жизнь твоя прошла –
Умрёшь в забвенье ты без малыша.
William Shakespeare
(1564–1616)
Sonnet 7
Lo in the orient when the gracious light
Lifts up his burning head, each under eye
Doth homage to his new-appearing sight,
Serving with looks his sacred majesty;
And having climbed the steep-up heavenly hill,
Resembling strong youth in his middle age,
Yet mortal looks adore his beauty still,
Attending on his golden pilgrimage:
But when from highmost pitch, with weary car,
Like feeble age he reeleth from the day,
The eyes (fore duteous) now converted are
From his low tract and look another way:
So thou, thyself outgoing in thy noon,
Unlooked on diest unless thou get a son.
Уильям Шекспир. Сонет 8
Грустить при звуках музыки зачем?
Красивое красивому отрадно:
Взял лучшее и недоволен тем;
За что ты любишь то, что неприятно?
Заденут струны самый тонкий слух,
Соединённые в настрое чётком –
Безбрачием сгубившего свой дух
Мелодиями упрекают громко.
Выводят все рулады в унисон
Они нам, как любезные супруги –
Поют по нотам веку испокон,
Что дочь и мать, счастливые подруги,
К тебе без слов взывают голоса:
«Ни с чем один останешься ты сам».
William Shakespeare
(1564–1616)
Sonnet 8
Music to hear, why hear'st thou music sadly?
Sweets with sweets war not, joy delights in joy:
Why lov'st thou that which thou receiv'st not gladly,
Or else receiv'st with pleasure thine annoy?
If the true concord of well-tund sounds,
By unions married, do offend thine ear,
They do but sweetly chide thee, who confounds
In singleness the parts that thou shouldst bear;
Mark how one string, sweet husband to another,
Strikes each in each by mutual ordering;
Resembling sire, and child, and happy mother,
Who all in one, one pleasing note do sing;
Whose speechless song being many, seeming one,
Sings this to thee, `Thou single wilt prove none.'
Уильям Шекспир. Сонет 9
Не из боязни ль огорчить вдову
Ты в одиночестве проводишь дни?
Не дашь надежду кровному родству –
И после смерти грустен мир один;
Отчаяньем душа его полна –
Скорбит, что образ твой не сохранен;
Так плачет безутешная жена,
В ребёнке видя свет былых времен.
Что тратит понапрасну в жизни мот, –
По кругу ходит миру не в ущерб;
Потеря красоты – наоборот:
Её лишаясь, губишь ты свой герб.
В душе любви к другим нет у того,
Кто жил из эгоизма одного.
William Shakespeare
(1564–1616)
Sonnet 9
Is it for fear to wet a widow's eye
That thou consum'st thyself in single life?
Ah! if thou issueless shalt hap to die,
The world will wail thee like a makeless wife;
The world will be thy widow and still weep,
That thou no form of thee hast left behind,
When every private widow well may keep,
By children's eyes, her husband's shape in mind:
Look what an unthrift in the world doth spend
Shifts but his place, for still the world enjoys it,
But beauty's waste hath in the world an end,
And kept unused the user so destroys it:
No love toward others in that bosom sits
That on himself such murd'rous shame commits.
Уильям Шекспир. Сонет 10
Стыдись своих желаний – это ложь.
По отношению к себе ты глуп;
Любим другими, нежен и пригож,
Но, очевидно, сам на чувства скуп.
Ты ненависть взрастил, и твой удел:
Вредить себе и портить жизнь другим,
И рушить то благое, что имел –
А должен был беречь, гордиться им.
Ты измени пристрастие своё –
Любовь взлелей в истерзанной душе!
Себе стань другом, а не злым судьёй:
Уверь всех – образец ты совершенств.
И миру предъяви иное «я» –
Пусть воссияет красотой дитя.
William Shakespeare
(1564–1616)
Sonnet 10
For shame deny that thou bear'st love to any,
Who for thyself art so unprovident.
Grant, if thou wilt, thou art beloved of many,
But that thou none lov'st is most evident;
For thou art so possess'd with murd'rous hate,
That 'gainst thyself thou stick'st not to conspire,
Seeking that beauteous roof to ruinate
Which to repair should be thy chief desire:
O change thy thought, that I may change my mind!
Shall hate be fairer lodged than gentle love?
Be as thy presence is, gracious and kind,
Or to thyself at least kind-hearted prove:
Make thee another self, for love of me,
That beauty still may live in thine or thee.
Уильям Шекспир. Сонет 11
К концу пути ты снова расцветёшь,
В своём потомстве обретая силы –
Младая кровь вернет былую мощь,
И старость не покажется унылой.
Наследник – мудрость, красота и рост;
Без сына – увядание в забвенье:
Бездетность претворяя в жизнь всерьёз,
Рискуют люди тем, что мир исчезнет.
Пусть созданный Природой человек –
Неумный, грубый – без ребёнка сгинет;
Красивей ты, талантливее всех –
Столь ценный дар не пропадёт отныне.
Изваянный Природой, как печать,
Поторопись ты отпрыска зачать.
William Shakespeare
(1564–1616)
Sonnet 11
As fast as thou shalt wane, so fast thou grow'st
In one of thine, from that which thou departest,
And that fresh blood which youngly thou bestow'st
Thou mayst call thine, when thou from youth convertest:
Herein lives wisdom, beauty, and increase,
Without this, folly, age, and cold decay:
If all were minded so, the times should cease,
And threescore year would make the world away.
Let those whom Nature hath not made for store,
Harsh, featureless, and rude, barrenly perish:
Look whom she best endowed she gave the more;
Which bounteous gift thou shouldst in bounty cherish:
She carved thee for her seal, and meant thereby,
Thou shouldst print more, not let that copy die.
Уильям Шекспир. Сонет 12
О Времени доложит бой часов –
И в ночь поспешно превратится день,
И у фиалки отцветет покров,
Засеребрится мех у соболей.
Могучие деревья – без листвы,
От зноя им не защитить стада;
И зелень, заплетённая в снопы,
Расстанется с полями навсегда.
Твой милый лик покоя не даёт –
Его разрушит Времени клинок;
И дней цветенья столь недолог счёт –
Ждёт красоту в последний миг венок.
В забвении придёт час утонуть –
Продолжат дети по земле твой путь.
William Shakespeare
(1564–1616)
Sonnet 12
When I do count the clock that tells the time,
And see the brave day sunk in hideous night,
When I behold the violet past prime,
And sable curls all silvered o'er with white,
When lofty trees I see barren of leaves,
Which erst from heat did canopy the herd,
And summer's green all girded up in sheaves
Borne on the bier with white and bristly beard:
Then of thy beauty do I question make
That thou among the wastes of time must go,
Since sweets and beauties do themselves forsake,
And die as fast as they see others grow,
And nothing 'gainst Time's scythe can make defence
Save breed to brave him when he takes thee hence.
Уильям Шекспир. Сонет 13
Подольше б оставался ты собой!
В конце пути, увы, встречает смерть,
Но столь желанный сердцу образ твой
Способен станет снова в мир смотреть.
И красота, что щедро получил,
Не увядает, превращаясь в тлен –
Ты снова будешь жив и полон сил
В ребёнке милом, гибели взамен.
А приведёт ли кто в упадок дом,
Когда б мог сам ухаживать за ним,
От хладных ветров защитив теплом?
Жилище он убережёт от зим.
Не забывай же о своём отце –
Себя увидишь в сыне-сорванце.
William Shakespeare
(1564–1616)
Sonnet 13
O that you were your self! but, love, you are
No longer yours than you yourself here live;
Against this coming end you should prepare,
And your sweet semblance to some other give:
So should that beauty which you hold in lease
Find no determination; then you were
Your self again after yourself's decease,
When your sweet issue your sweet form should bear.
Who lets so fair a house fall to decay,
Which husbandry in honour might uphold
Against the stormy gusts of winter's day
And barren rage of death's eternal cold?
O, none but unthrifts: dear my love, you know
You had a father, let your son say so.
Уильям Шекспир. Сонет 14
Не звёздный мир откроет мудрость мне,
Пусть в астрономии я так силён –
Не расскажу о злом иль добром дне,
О смерти, бедах, хаосе времён;
Я не сумею предсказать грозу,
Мятеж души и ураган страстей;
Хранит секрет небесная лазурь –
Благополучна ль жизнь государей.
Ответы нахожу в твоих глазах –
Мне дарит мудрость их лучистый блеск;
Ошеломил и красоты размах –
Восторги расточать не надоест!
Иначе так я вижу смерть твою:
Вслед красота и правда – на краю.
William Shakespeare
(1564–1616)
Sonnet 14
Not from the stars do I my judgment pluck,
And yet methinks I have astronomy,
But not to tell of good or evil luck,
Of plagues, of dearths, or seasons' quality;
Nor can I fortune to brief minutes tell,
Pointing to each his thunder, rain and wind,
Or say with princes if it shall go well
By oft predict that I in heaven find:
But from thine eyes my knowledge I derive,
And, constant stars, in them I read such art
As truth and beauty shall together thrive
If from thy self to store thou wouldst convert:
Or else of thee this I prognosticate,
Thy end is truth's and beauty's doom and date.
Уильям Шекспир. Сонет 15
Травинка, поросль, листья иль побег
Недолго остаются совершенством:
Вся жизнь – спектакль, на его успех
Влияют звезды тайно и нечестно.
Подобно флоре расцветает люд,
Развитие его – во власти неба;
Собой гордится юность пять минут –
Усохнет, увядая, свежесть стебля.
Увы, далек от совершенства мир,
Но ты в моих глазах навечно молод –
Не одряхлеет с возрастом кумир,
И Времени не утолить свой голод.
Победа ждет в маневренной войне –
Сберечь тебя младым в сонетах мне.
William Shakespeare
(1564–1616)
Sonnet 15
When I consider every thing that grows
Holds in perfection but a little moment,
That this huge stage presenteth nought but shows
Whereon the stars in secret influence comment;
When I perceive that men as plants increase,
Cheerd and checked even by the selfsame sky,
Vaunt in their youthful sap, at height decrease,
And wear their brave state out of memory:
Then the conceit of this inconstant stay
Sets you most rich in youth before my sight,
Where wasteful Time debateth with Decay
To change your day of youth to sullied night,
And all in war with Time for love of you,
As he takes from you, I ingraft you new.
Уильям Шекспир. Сонет 16
Тебя я умоляю – примени
Уловку, способ, что душе угодно:
Пусть избежит цвет розовый ланит
Тирана посягательств беспардонных.
Сейчас ты на вершине красоты,
И девственных садов пустые клумбы
С желанием восприняли б цветы –
Дары твои переплетают судьбы.
Потомство одарит собою жизнь,
Что не под силу бедному поэту;
Бесплодные стихи – как миражи:
Ты выглядишь поверхностным в сонете.
Любовь отдав, свой лик запечатлей
В пленительном изяществе детей.
William Shakespeare
(1564–1616)
Sonnet 16
But wherefore do not you a mightier way
Make war upon this bloody tyrant Time,
And fortify yourself in your decay
With means more bless d than my barren rhyme?
Now stand you on the top of happy hours,
And many maiden gardens, yet unset,
With virtuous wish would bear your living flowers,
Much liker than your painted counterfeit:
So should the lines of life that life repair
Which this time's pencil or my pupil pen
Neither in inward worth nor outward fair
Can make you live yourself in eyes of men:
To give away yourself keeps yourself still,
And you must live drawn by your own sweet skill.
Уильям Шекспир. Сонет 17
Поверят ли когда-нибудь стихам,
В которых ты восторженно воспет?
Они лишь склеп – известно небесам –
Твои черты в них сохранил поэт.
Хотел я свежесть описать лица,
В сонетах новых прелесть восхвалив,
Чтоб век грядущий громко восклицал:
«Солгал поэт, и слог его фальшив».
Их осмеют, как ветхий документ,
Иль стариков, что любят привирать –
Стихи не превратятся в монумент,
И в будущем их будут презирать.
Но, если б миру смог дитя явить,
В стихах и в нём ты дважды стал бы жить
William Shakespeare
(1564–1616)
Sonnet 17
Who will believe my verse in time to come
If it were filled with your most high deserts?
Though yet, heaven knows, it is but as a tomb
Which hides your life, and shows not half your parts.
If I could write the beauty of your eyes,
And in fresh numbers number all your graces,
The age to come would say, `This poet lies;
Such heavenly touches ne'er touched earthly faces.'
So should my papers (yellowed with their age)
Be scorned, like old men of less truth than tongue,
And your true rights be termed a poet's rage
And stretch a metre of an antique song:
But were some child of yours alive that time,
You should live twice, in it and in my rhyme.
Уильям Шекспир. Сонет 18
С тобою не сравнится летний день –
Умеренно блестит твоя краса;
Бутон прелестный – всем ветрам мишень,
Окончится и лета полоса.
Сияет солнца золотого глаз,
Но затуманен часто нежный цвет –
Прекрасное в уродливость подчас
Природа превратит в один момент.
Останется с тобою красота,
И лету никогда не потускнеть;
Старением не станет Смерть сыта –
Стихи тебе во славу будут петь.
Пока способны зрить глаза людей,
Ты вечно жив в поэзии моей!
William Shakespeare
(1564–1616)
Sonnet 18
Shall I compare thee to a summer's day?
Thou art more lovely and more temperate:
Rough winds do shake the darling buds of May,
And summer's lease hath all too short a date;
Sometime too hot the eye of heaven shines,
And often is his gold complexion dimmed;
And every fair from fair sometime declines,
By chance or nature's changing course untrimmed:
But thy eternal summer shall not fade,
Nor lose possession of that fair thou ow'st,
Nor shall Death brag thou wand'rest in his shade,
When in eternal lines to time thou grow'st.
So long as men can breathe or eyes can see,
So long lives this, and this gives life to thee.
Уильям Шекспир. Сонет 19
Безжалостное Время, затупи
Льву когти, а земле скорми приплод;
Пусть тигр беззубый сгинет на цепи,
А птицу Феникс кровь ее сожжёт.
Твори беду и радость без конца
И делай, что угодно, проносясь –
В седого старца преврати юнца;
Но одного не вздумай отродясь:
Возлюбленному зря не режь чело –
Ни линии пером не начерти,
И прелесть не губи старенья злом –
Оставь его навечно молодым.
А, впрочем, Время, сотвори и вред –
В стихах любовью мой кумир согрет.
William Shakespeare
(1564–1616)
Sonnet 19
Devouring Time, blunt thou the lion's paws,
And make the earth devour her own sweet brood;
Pluck the keen teeth from the fierce tiger's jaws,
And burn the long-lived phoenix in her blood;
Make glad and sorry seasons as thou fleet'st,
And do whate'er thou wilt, swift-footed Time,
To the wide world and all her fading sweets;
But I forbid thee one most heinous crime:
O, carve not with thy hours my love's fair brow,
Nor draw no lines there with thine ntique pen;
Him in thy course untainted do allow
For beauty's pattern to succeeding men.
Yet, do thy worst, old Time: despite thy wrong,
My love shall in my verse ever live young.
Уильям Шекспир. Сонет 20
Рукой Природы писан светлый лик –
Владеет им герой любовных грёз;
И в сердце нежном, право, не возник
Соблазн измен и лживых женских слёз.
В глазах задорный блеск, а не обман –
Они позолотят любой предмет;
Мужская стать пленяет, как дурман –
Желание рождается в ответ.
Чтоб женщиною стать, ты создан был,
Но вызвал у Природы смелой страсть –
Её порыв мечты мои сгубил,
Добавив то, что мне не нужно брать.
Дарить блаженство – твой мирской удел,
Меня ты чувством искренним согрел.
William Shakespeare
(1564–1616)
Sonnet 20
A woman's face with Nature's own hand painted
Hast thou, the master-mistress of my passion;
A woman's gentle heart, but not acquainted
With shifting change, as is false women's fashion;
An eye more bright than theirs, less false in rolling,
Gilding the object whereupon it gazeth;
A man in hue, all hues in his controlling,
Which steals men's eyes and women's souls amazeth.
And for a woman wert thou first created,
Till Nature as she wrought thee fell a-doting,
And by addition me of thee defeated,
By adding one thing to my purpose nothing.
But since she pricked thee out for women's pleasure,
Mine be thy love and thy love's use their treasure.
Уильям Шекспир. Сонет 21
Когда питает Музу красота,
Искусственно взращённая, поэт
Возьмет и небо в качестве холста –
Напишет вязью чувственной сонет,
Сравнив с луною солнце, лёд – с огнём,
С апрельским первоцветом жемчуга,
Брильянт в небесном куполе самом
Опишет изощрённая рука.
Хочу творить правдивые стихи –
Твои черты узнаю в них легко;
И совершенства истинны штрихи,
Хотя бледнее звёзд – те далеко.
Болтун с молвой спешит сойтись в цене –
Я не хвалю товар, что нужен мне.
William Shakespeare
(1564–1616)
Sonnet 21
So is it not with me as with that Muse,
Stirred by a painted beauty to his verse,
Who heaven itself for ornament doth use,
And every fair with his fair doth rehearse,
Making a couplement of proud compare
With sun and moon, with earth and sea's rich gems,
With April's first-born flowers, and all things rare
That heaven's air in this huge rendere hems.
O let me, true in love, but truly write,
And then believe me, my love is as fair
As any mother's child, though not so bright
As those gold candles fixed in heaven's air:
Let them say more that like of hearsay well,
I will not praise that purpose not to sell.
Уильям Шекспир. Сонет 22
Я буду вечно молодым, поверь,
И зеркало в ином не убедит:
Пока ты юн, я избегу потерь,
А злая смерть не нанесёт визит.
И красота, ты коей облечён,
Для сердца моего – златой покров:
Оно в твоей груди жить предпочтёт –
Могу ли быть я к старости готов?
Поэтому, любовь, себя храни,
А я беречься буду для тебя
И холить сердце, что забрал – все дни,
Как нянька – чадо, преданно любя.
Умру, но твой не завершится плен –
Я сердце не верну тебе взамен.
William Shakespeare
(1564–1616)
Sonnet 22
My glass shall not persuade me I am old,
So long as youth and thou are of one date,
But when in thee time's furrows I behold,
Then look I death my days should expiate:
For all that beauty that doth cover thee
Is but the seemly raiment of my heart,
Which in thy breast doth live, as thine in me.
How can I then be elder than thou art?
O therefore, love, be of thyself so wary
As I not for myself but for thee will,
Bearing thy heart, which I will keep so chary
As tender nurse her babe from faring ill:
Presume not on thy heart when mine is slain;
Thou gav'st me thine, not to give back again.
Уильям Шекспир. Сонет 23
Когда так неталантлив лицедей,
Что в панике забыл слова из роли,
На сцене оттого он не у дел:
Актёр – убийца действа поневоле.
Терялся и коверкал я слова,
И путался в любовных ритуалах;
Тяжёлый долг – сникала голова:
Казалось, что любовь ослабевала.
И мимика частично сменит речь,
И безголосою любовь покажет –
Живое сердце ожидает встреч,
Мечтая утолить хмельную жажду.
Услышь глазами исповедь мою –
Её тебе беззвучно пропою.
William Shakespeare
(1564–1616)
Sonnet 23
As an unperfect actor on the stage,
Who with his fear is put besides his part,
Or some fierce thing replete with too much rage,
Whose strength's abundance weakens his own heart;
So I, for fear of trust, forget to say
The perfect ceremony of love's rite,
And in mine own love's strength seem to decay,
O'ercharged with burden of mine own love's might:
O let my books be then the eloquence
And dumb presagers of my speaking breast,
Who plead for love, and look for recompense,
More than that tongue that more hath more expressed.
O learn to read what silent love hath writ:
To hear with eyes belongs to love's fine wit.
Уильям Шекспир. Сонет 24
Твой облик на скрижалях сердца есть –
Мои глаза его вполне познали:
Послужит тело рамой красоте,
Изобразит художник так едва ли.
Пусть мастерство рассмотрят сквозь него,
А на портрет волнующий укажут
Твои глаза – оконное стекло –
В покоях сердца образа нет краше.
Взгляни, как помогли глаза глазам:
Мои тебя рисуют, а твои же –
Моей груди оконца, видишь сам;
И солнце оттого гораздо ближе.
Не хватит мудрости искусству глаз –
Лишь внешность выставляют напоказ.
William Shakespeare
(1564–1616)
Sonnet 24
Mine eye hath played the painter and hath stelled
Thy beauty's form in table of my heart;
My body is the frame wherein 'tis held,
And p rspective it is best painter's art.
For through the painter must you see his skill
To find where your true image pictured lies,
Which in my bosom's shop is hanging still,
That hath his windows glaz d with thine eyes.
Now see what good turns eyes for eyes have done:
Mine eyes have drawn thy shape, and thine for me
Are windows to my breast, wherethrough the sun
Delights to peep, to gaze therein on thee.
Yet eyes this cunning want to grace their art,
They draw but what they see, know not the heart.
Уильям Шекспир. Сонет 25
К кому их звёзды благосклонны, пусть
И почестями с титулом гордятся;
А мне Фортуна перекрыла путь –
Безвестный, нахожу в минутном радость.
Распустят фавориты лепестки,
Как золотые ноготки под солнцем –
Сокрыта в них гордыня от тоски;
А слава умерла – в ней жизнь не бьётся.
Уставший воин – тяжек ратный труд –
Однажды потерпевший неудачу,
Из Летописи чести вырван вдруг,
И прошлый подвиг ничего не значит.
Люблю, любим – тем счастлив я вполне
И растворяюсь в неге ясных дней.
William Shakespeare
(1564–1616)
Sonnet 25
Let those who are in favour with their stars
Of public honour and proud titles boast,
Whilst I, whom fortune of such triumph bars,
Unlooked for joy in that I honour most.
Great princes' favourites their fair leaves spread
But as the marigold at the sun's eye,
And in themselves their pride lies buri d,
For at a frown they in their glory die.
The painful warrior famous d for fight,
After a thousand victories once foiled,
Is from the book of honour ras d quite,
And all the rest forgot for which he toiled:
Then happy I that love and am beloved
Where I may not remove, nor be removed.
Уильям Шекспир. Сонет 26
Мой господин, которому вассал
Поклялся быть всю жизнь слугою верным,
Прочти письмо, что я тебе послал –
В нём выражаю пиетет безмерный.
Велик мой долг, но неглубок мой ум –
Мне, жалкому, не кажется он острым:
Надеюсь я, что тень чудесных дум
Украсит пустоту, пока не поздно,
До той поры, когда звезда мой путь
Направит, улыбаясь благосклонно,
И старую любовь покинет грусть,
И стану я внимания достоин.
Я похвалюсь любовью, осмелев –
К тебе приду воинственным, как лев.
William Shakespeare
(1564–1616)
Sonnet 26
Lord of my love, to whom in vassalage
Thy merit hath my duty strongly knit,
To thee I send this written ambassage
To witness duty, not to show my wit;
Duty so great, which wit so poor as mine
May make seem bare, in wanting words to show it,
But that I hope some good conceit of thine
In thy soul's thought (all naked) will bestow it,
Till whatsoever star that guides my moving
Points on me graciously with fair aspect,
And puts apparel on my tottered loving,
To show me worthy of thy sweet respect:
Then may I dare to boast how I do love thee,
Till then, not show my head where thou mayst prove me.
Уильям Шекспир. Сонет 27
Устал в пути, в постель мечтаю лечь –
Натруженному телу отдых дам;
Но ум заводит пламенную речь
И тянет к вожделенным берегам.
Издалека, где находил приют,
К тебе стремлюсь скорее прилететь;
Глаз не сомкнуть – они сигналы шлют
В слепой и безнадёжной темноте.
Таинственное зрение души
Окрасит на мгновенье образ твой
Сапфировым огнём в глухой тиши,
И ночь из старой станет молодой.
И ум, и тело днём и по ночам
Терзает страсть – как солнце, горяча.
William Shakespeare
(1564–1616)
Sonnet 27
Weary with toil, I haste me to my bed,
The dear repose for limbs with travel tired,
But then begins a journey in my head,
To work my mind, when body's work's expired;
For then my thoughts (from far where I abide)
Intend a zealous pilgrimage to thee,
And keep my drooping eyelids open wide,
Looking on darkness which the blind do see;
Save that my soul's imaginary sight
Presents thy shadow to my sightless view,
Which, like a jewel (hung in ghastly night),
Makes black night beauteous, and her old face new.
Lo thus by day my limbs, by night my mind,
For thee, and for myself, no quiet find.
Уильям Шекспир. Сонет 28
Как возвратить счастливые часы,
Раз недоступен благостный покой?
Бессонница меня лишает сил –
Усиливает ночь надрыв дневной.
Врагами ставшие в борьбе за власть,
День с ночью закрепили свой союз –
Днём от усталости хочу упасть,
А ночь усугубляет тяжкий груз.
Во славу дням хвалю твой светлый лик –
Он очищает небосвод от туч;
Ночам твержу, что ты, как лунный блик –
Средь звёзд мерцает серебристый луч.
Но продлевает день мою печаль,
И ночь надела чёрную вуаль.
William Shakespeare
(1564–1616)
Sonnet 28
How can I then return in happy plight
That am debarred the benefit of rest?
When day's oppression is not eased by night,
But day by night and night by day oppressed;
And each (though enemies to either's reign)
Do in consent shake hands to torture me,
The one by toil, the other to complain
How far I toil, still farther off from thee.
I tell the day to please him thou art bright,
And dost him grace when clouds do blot the heaven;
So flatter I the swart-complexioned night,
When sparkling stars twire not thou gild'st the even:
But day doth daily draw my sorrows longer,
And night doth nightly make griefs' strength seem stronger.
Уильям Шекспир. Сонет 29
Презрен Фортуной, зол и нелюдим –
В печали слёзы лью день ото дня;
Но будет небо пред мольбой глухим –
Растратил силы, свой удел кляня.
Тот счастлив, у кого есть ум, талант,
Прекрасный облик, близкие друзья;
Чем не владею – жажду обладать
И недовольство проявляю зря.
Я жалкий разум зависти дарил;
Явился ты – в душе зажёгся свет:
Разбудят землю проблески зари –
И жаворонок гимн споет в ответ.
Дороже денег свет любви твоей –
В сравнении со мной король бедней.
William Shakespeare
(1564–1616)
Sonnet 29
When in disgrace with Fortune and men's eyes,
I all alone beweep my outcast state,
And trouble deaf heaven with my bootless cries,
And look upon myself and curse my fate,
Wishing me like to one more rich in hope,
Featured like him, like him with friends possessed,
Desiring this man's art and that man's scope,
With what I most enjoy contented least;
Yet in these thoughts myself almost despising,
Haply I think on thee, and then my state
(Like to the lark at break of day arising
From sullen earth) sings hymns at heaven's gate;
For thy sweet love rememb'red such wealth brings
That then I scorn to change my state with kings.
Уильям Шекспир. Сонет 30
Заветных мыслей молчаливый суд
Вновь призовёт поток воспоминаний;
Я не могу избавиться от пут –
Обиды застарелые тиранят.
Глаза влажны от безутешных слёз –
Стенаю по друзьям, ушедшим в вечность;
И, окунаясь в мир любовных грёз,
Оплакиваю жизни быстротечность.
О прошлом горевать не устаю,
Подсчитывая постоянно беды;
До дна страданий чашу изопью –
Срок платы по счетам душе неведом.
Но память нарисует образ твой –
Печали схлынут, обрету покой.
William Shakespeare
(1564–1616)
Sonnet 30
When to the sessions of sweet silent thought
I summon up remembrance of things past,
I sigh the lack of many a thing I sought,
And with old woes new wail my dear time's waste:
Then can I drown an eye (unused to flow)
For precious friends hid in death's dateless night,
And weep afresh love's long since cancelled woe,
And moan th'expense of many a vanished sight;
Then can I grieve at grievances foregone,
And heavily from woe to woe tell o'er
The sad account of fore-bemoan d moan,
Which I new pay as if not paid before:
But if the while I think on thee (dear friend)
All losses are restored, and sorrows end.
Уильям Шекспир. Сонет 31
Твоя душа – вместилище сердец:
Их мёртвыми считал, без чувств живя;
Любовь надела царственный венец,
И в плен сдались ей прежние друзья.
Священных слёз зря пролито, не счесть –
Их верная любовь крадёт легко;
Проценты мёртвым – небольшая честь:
Они, сместясь, влились в тебя рекой.
Для умершей любви ты – саркофаг
И сборище трофеев от друзей;
И на меня тебе даны права –
И собственность теперь считай своей.
Их милые черты в тебе найду –
Твоим навек принадлежит мой дух.
William Shakespeare
(1564–1616)
Sonnet 31
Thy bosom is endeard with all hearts,
Which I by lacking have supposd dead,
And there reigns love and all love's loving parts,
And all those friends which I thought burid.
How many a holy and obsequious tear
Hath dear religious love stol'n from mine eye,
As interest of the dead, which now appear
But things removed that hidden in thee lie!
Thou art the grave where buried love doth live,
Hung with the trophies of my lovers gone,
Who all their parts of me to thee did give;
That due of many now is thine alone.
Their images I loved I view in thee,
And thou (all they) hast all the all of me.
Уильям Шекспир. Сонет 32
И миновал благословенный день –
Смерть предала земле мои останки;
Листай порой, превозмогая лень,
Былого друга вирши без огранки.
Сравнив строку с наследием времён –
Её обгонит вмиг перо любое –
Храни стихи поэта, что влюблён;
Пусть побеждает тот, кто в счастье волен.
Меня хвалебной мыслью удостой:
«Росла бы Муза друга вместе с веком –
Любовь нас одарила б красотой,
На пьедестал поставив человека.
Его застала смерть врасплох, и я
Сонет читаю, искренне любя».
William Shakespeare
(1564–1616)
Sonnet 32
If thou survive my well-contented day,
When that churl Death my bones with dust shall cover,
And shalt by fortune once more re-survey
These poor rude lines of thy deceas d lover,
Compare them with the bett'ring of the time,
And though they be outstripped by every pen,
Reserve them for my love, not for their rhyme,
Exceeded by the height of happier men.
O then vouchsafe me but this loving thought:
"Had my friend's Muse grown with this growing age,
A dearer birth than this his love had brought
To march in ranks of better equipage:
But since he died, and poets better prove,
Theirs for their style I'll read, his for his love."
Уильям Шекспир. Сонет 33
Зарёю дивной наблюдал не раз,
Как чествует восход вершины гор:
На лике золотом – могучий глаз;
Волшебным светом воссиял простор.
Но пропадёт за пеленою туч
Божественного утра красота;
И спрячется от мира жаркий луч –
Начало дня поглотит пустота.
Однажды озарит светило мне
Лицо великолепием своим;
Лить долго свет ему, наверно, лень –
И скроет мгла его от глаз, увы.
Любовь не презирает тех, кто слаб –
Порой по солнцу пробегает рябь.
William Shakespeare
(1564–1616)
Sonnet 33
Full many a glorious morning have I seen
Flatter the mountain tops with sovereign eye,
Kissing with golden face the meadows green,
Gilding pale streams with heavenly alcumy,
Anon permit the basest clouds to ride
With ugly rack on his celestial face,
And from the forlorn world his visage hide,
Stealing unseen to west with this disgrace:
Even so my sun one early morn did shine
With all triumphant splendor on my brow;
But out alack, he was but one hour mine,
The region cloud hath masked him from me now.
Yet him for this my love no whit disdaineth:
Suns of the world may stain, when heaven's sun staineth.
Уильям Шекспир. Сонет 34
Зачем прекрасный день ты обещал,
Позволив низким тучам застить свет –
Раз в путь легко отправил без плаща,
Сиянье скрыв за пеленой завес?
И, если ты раздвинешь толщу туч,
Чтоб осушить размытый бурей лик,
Никто не будет славить нежный луч –
Бесчестия не скроет ни на миг.
От горя не поможет мне твой стыд –
Ты сожалеешь, а в убытке я;
И не лишит раскаянье обид,
Какие могут нанести друзья.
Жемчужина любви - твоя слеза:
В ней растворится действий злых гроза.
William Shakespeare
(1564–1616)
Sonnet 34
Why didst thou promise such a beauteous day,
And make me travel forth without my cloak,
To let base clouds o'ertake me in my way,
Hiding thy brav'ry in their rotten smoke?
'Tis not enough that through the cloud thou break,
To dry the rain on my storm-beaten face,
For no man well of such a salve can speak,
That heals the wound, and cures not the disgrace:
Nor can thy shame give physic to my grief;
Though thou repent, yet I have still the loss:
Th'offender's sorrow lends but weak relief
To him that bears the strong offence's cross.
Ah, but those tears are pearl which thy love sheeds,
And they are rich and ransom all ill deeds.
Уильям Шекспир. Сонет 35
О том, что совершил, отринь печаль:
Есть в чистых водах грязь, у роз – шипы;
Накинут облака на солнце шаль,
И червь бутон сладчайший погубил.
Свершат поступки люди, также я –
Законный вид придал твоим грехам,
Сравненьями унизив так себя,
И оправдал благодаря стихам.
Поступок чувственный я объясню:
Другая сторона – твой адвокат;
С собой войну веду, пробив броню,
А ненависть с любовью суд вершат.
Пособник поневоле с этих пор,
Хотя меня ограбил льстивый вор.
William Shakespeare
(1564–1616)
Sonnet 35
No more be grieved at that which thou hast done:
Roses have thorns, and silver fountains mud,
Clouds and eclipses stain both moon and sun,
And loathsome canker lives in sweetest bud.
All men make faults, and even I in this,
Auth rizing thy trespass with compare,
Myself corrupting salving thy amiss,
Excusing thy sins more than their sins are;
For to thy sensual fault I bring in sense --
Thy adverse party is thy advocate --
And 'gainst myself a lawful plea commence:
Such civil war is in my love and hate
That I an ccessary needs must be
To that sweet thief which sourly robs from me.
Уильям Шекспир. Сонет 36
Готов признать, мы вместе быть должны –
Любовь у нас одну имеет суть;
Черты мои стыдом испещрены –
Я без тебя свой одолею путь.
Любви пусть две, привязанность – одна,
И в каждой жизни – собственное зло:
Ему любовь не вычерпать до дна,
Красть сладкий миг – его в том ремесло.
При встрече я тебя не узнаю –
Позор моя вина б не навлекла;
Не славословишь ты любовь мою –
Не стала б честь в глазах толпы мала.
Не мучай – я люблю тебя таким,
И репутацией мы дорожим.
William Shakespeare
(1564–1616)
Sonnet 36
Let me confess that we two must be twain,
Although our undivided loves are one:
So shall those blots that do with me remain,
Without thy help, by me be borne alone.
In our two loves there is but one respect,
Though in our lives a separable spite,
Which though it alter not love's sole effect,
Yet doth it steal sweet hours from love's delight.
I may not evermore acknowledge thee,
Lest my bewail d guilt should do thee shame,
Nor thou with public kindness honour me,
Unless thou take that honour from thy name:
But do not so; I love thee in such sort,
As thou being mine, mine is thy good report.
Уильям Шекспир. Сонет 37
Как радуется в старости отец,
Смотря с восторгом на поступки сына,
Так я, нося болезненный рубец,
Ищу покоя в верности отныне.
И, если власть, и красота, и ум,
И корни, или что-нибудь иное
В тебе воплощены – велик триумф:
В ответ я одарю любовью вдвое.
Я не хромой, не бедный, не презрен –
Довольно мне душевных изобилий,
Поскольку благ существенная тень
Чело покроет славой без усилий.
Тебе желаю лучшего всего –
Десятикратно счастлив оттого.
William Shakespeare
(1564–1616)
Sonnet 37
As a decrepit father takes delight
To see his active child do deeds of youth,
So I, made lame by Fortune's dearest spite,
Take all my comfort of thy worth and truth;
For whether beauty, birth, or wealth, or wit,
Or any of these all, or all, or more,
Intitled in thy parts, do crown d sit,
I make my love ingrafted to this store:
So then I am not lame, poor, nor despised,
Whilst that this shadow doth such substance give,
That I in thy abundance am sufficed,
And by a part of all thy glory live:
Look what is best, that best I wish in thee;
This wish I have, then ten times happy me.
Уильям Шекспир. Сонет 38
Когда тобою дышит каждый стих,
Моей ли Музе нужно вдохновенье,
Ведь букву превратил в неясный штрих
Твой образ, что настолько совершенен?
Ты украшаешь каждый мой сонет –
Гордись, сколь совершенны стиль и яркость;
Поэту не даёт увидеть свет,
Наверно, стихотворческая слабость?
Обогащая творчество стократ,
Явись ко мне десятой Музой вскоре –
Пусть вечную поэзию создаст
Взывающий к тебе с тоской во взоре.
Останутся моими боль и труд –
Тебе же песнь хвалебную споют.
William Shakespeare
(1564–1616)
Sonnet 38
How can my Muse want subject to invent
While thou dost breathe, that pour'st into my verse
Thine own sweet argument, too excellent
For every vulgar paper to rehearse?
O give thyself the thanks if aught in me
Worthy perusal stand against thy sight,
For who's so dumb that cannot write to thee,
When thou thyself dost give invention light?
Be thou the tenth Muse, ten times more in worth
Than those old nine which rhymers invocate,
And he that calls on thee, let him bring forth
Eternal numbers to outlive long date.
If my slight Muse do please these curious days,
The pain be mine, but thine shall be the praise.
Уильям Шекспир. Сонет 39
О, как могу я воспевать тебя,
Когда ты суть прекрасное во мне?
Что славословлю я, вовсю трубя?
Оказываю ль почести вдвойне?
И ради наших чувств давай жить врозь:
Не будет страсть единой на двоих –
Благодаря тому мне удалось
Тебе писать о помыслах благих.
Была б, Разлука, тихой пыткой ты,
Когда досуг свободы не давал
Мысль погрузить в любовные мечты –
Сразил меня их сладкой силы шквал.
И, разделив, не славлю заодно
Того, кому вдали быть суждено.
William Shakespeare
(1564–1616)
Sonnet 39
O how thy worth with manners may I sing,
When thou art all the better part of me?
What can mine own praise to mine own self bring?
And what is't but mine own when I praise thee?
Even for this, let us divided live,
And our dear love lose name of single one,
That by this separation I may give
That due to thee which thou deserv'st alone.
O absence, what a torment wouldst thou prove,
Were it not thy sour leisure gave sweet leave
To entertain the time with thoughts of love,
Which time and thoughts so sweetly doth deceive,
And that thou teachest how to make one twain,
By praising him here who doth hence remain.
Уильям Шекспир. Сонет 40
Избавь меня от чувств – себе возьми.
Что нового взамен получишь ты?
Любви сильней не ведал прежде мир –
Мне больно от сознания тщеты.
И, если отнял у меня мечту,
Не заподозрю в зависти тебя –
Но зря попрал поступком чистоту,
Грех совершив бездушно, не любя.
За кражу постараюсь я простить,
Хоть ценностью моей ты завладел;
Кто нелюбим, порой жестоко мстит:
Вражда – обременительный удел.
И пусть порок мораль перевернёт –
Друг другу мы не предъявляем счёт.
William Shakespeare
(1564–1616)
Sonnet 40
Take all my loves, my love, yea, take them all;
What hast thou then more than thou hadst before?
No love, my love, that thou mayst true love call;
All mine was thine before thou hadst this more.
Then if for my love thou my love receivest,
I cannot blame thee for my love thou usest;
But yet be blamed, if thou thyself deceivest
By wilful taste of what thyself refusest.
I do forgive thy robb'ry, gentle thief,
Although thou steal thee all my poverty;
And yet love knows it is a greater grief
To bear love's wrong than hate's known injury.
Lascivious grace, in whom all ill well shows,
Kill me with spites, yet we must not be foes.
Уильям Шекспир. Сонет 41
Не ценишь верность, изменяя мне –
Прелестна юность и свободен нрав;
Укрыта шалость во вчерашнем дне –
Свершишь и новый грех, моё украв.
Легко завоевать – податлив ты:
Собой волнуешь женские сердца.
Осуществлять порочные мечты
Иль всё ж бороться с ними до конца?
Моей любимой твёрдо откажи –
Распущенность сумей держать в узде;
Беспечность порождает миражи –
Две ревности приводят нас к беде.
Подругу соблазнил твой дивный стан;
Ты предал всех, и страсть твоя – обман.
William Shakespeare
(1564–1616)
Sonnet 41
Those pretty wrongs that liberty commits,
When I am sometime absent from thy heart,
Thy beauty and thy years full well befits,
For still temptation follows where thou art.
Gentle thou art, and therefore to be won,
Beauteous thou art, therefore to be assailed;
And when a woman woos, what woman's son
Will sourly leave her till he have prevailed?
Ay me, but yet thou mightest my seat forbear,
And chide thy beauty and thy straying youth,
Who lead thee in their riot even there
Where thou art forced to break a twofold truth:
Hers, by thy beauty tempting her to thee,
Thine, by thy beauty being false to me.
Уильям Шекспир. Сонет 42
Вы вместе – в том не вся моя печаль,
Хотя любил её так горячо;
Она тобой владеет – мне так жаль –
Рыдать во след любви я обречён.
О, грешники, я оправдаю страсть –
Подругу любишь, знаю, мне назло;
И та мне изменяет – вот напасть –
Идя на всё, чтоб нас связать узлом.
Терять тебя – то выигрыш любви,
Уход любимой – верный твой трофей;
Когда вы вместе, бога не гневи,
На голову мою класть крест не смей.
Утешит мысль – мы с другом суть одно.
Восторг! – меня любить ей суждено.
William Shakespeare
(1564–1616)
Sonnet 42
That thou hast her, it is not all my grief,
And yet it may be said I loved her dearly;
That she hath thee, is of my wailing chief,
A loss in love that touches me more nearly.
Loving offenders, thus I will excuse ye:
Thou dost love her because thou know'st I love her,
And for my sake even so doth she abuse me,
Suff'ring my friend for my sake to approve her.
If I lose thee, my loss is my love's gain,
And losing her, my friend hath found that loss;
Both find each other, and I lose both twain,
And both for my sake lay on me this cross.
But here's the joy, my friend and I are one.
Sweet flattery! then she loves but me alone.
Уильям Шекспир. Сонет 43
Моим глазам комфортно в темноте,
Пред взором днём – нестоящие вещи;
Но лягу поудобнее в постель –
Сон снится о тебе, как будто вещий.
Светлее сделал ты сплошную тень –
Она была бы образом прекрасным,
Когда б собою осветил ты день,
Слепя глаза сиянием атласным.
«Для глаз моих – вот счастье, – говорю.
– Среди живого дня тебя увидеть;
А в ночь нечётко милый облик зрю,
Сползая в сна тяжёлого обитель».
Пока тебя не вижу, дни темны –
А ночь ясна, ты украшаешь сны.
William Shakespeare
(1564–1616)
Sonnet 43
When most I wink, then do mine eyes best see,
For all the day they view things unrespected;
But when I sleep, in dreams they look on thee,
And darkly bright, are bright in dark directed.
Then thou, whose shadow shadows doth make bright,
How would thy shadow's form form happy show
To the clear day with thy much clearer light,
When to unseeing eyes thy shade shines so!
How would (I say) mine eyes be bless d made,
By looking on thee in the living day,
When in dead night thy fair imperfect shade
Through heavy sleep on sightless eyes doth stay!
All days are nights to see till I see thee,
And nights bright days when dreams do show thee me.
Уильям Шекспир. Сонет 44
Когда бы стала мыслью плоть моя,
Уж расстоянье не было б досадой,
Поскольку перенёсся я б шутя
Из дальних стран к тебе, мой друг отрадный.
Тогда неважно было б, что стоял
Я на земле, от друга отдалённой –
Мысль перескочит сушу ли, причал,
И море одолеет ум влюблённый.
Меня тревожит то, что я – не мысль,
Способная вослед тебе стремиться:
Наполненный водою, как бутыль,
Стенаю, оттого что я – не птица.
Телесная медлительность – в том крест;
И только слёзы выразят протест.
William Shakespeare
(1564–1616)
Sonnet 44
If the dull substance of my flesh were thought,
Injurious distance should not stop my way,
For then despite of space I would be brought,
From limits far remote, where thou dost stay.
No matter then although my foot did stand
Upon the farthest earth removed from thee,
For nimble thought can jump both sea and land
As soon as think the place where he would be.
But ah, thought kills me that I am not thought,
To leap large lengths of miles when thou art gone,
But that, so much of earth and water wrought,
I must attend time's leisure with my moan,
Receiving nought by elements so slow
But heavy tears, badges of either's woe.
Уильям Шекспир. Сонет 45
Стихии две – и воздух, и огонь –
С тобой, где б ни был верный твой слуга:
Мысль и желанье за тобой вдогон
Спешат, хотя дорога далека.
Отправятся они в свой долгий путь –
Тебя моей любовью одарить:
И жизнь на время утеряет суть –
Печальных мыслей мне не утаить.
Так будет до того, пока вдвоём
Не возвратятся на привычный круг –
Не стану лицезреть я их живьём,
Чтоб рассказали мне, здоров ли друг.
Весть добрую узнав, я в тот же миг
Назад их отошлю и – снова сник.
William Shakespeare
(1564–1616)
Sonnet 45
The other two, slight air and purging fire,
Are both with thee, wherever I abide;
The first my thought, the other my desire,
These present-absent with swift motion slide;
For when these quicker elements are gone
In tender embassy of love to thee,
My life, being made of four, with two alone
Sinks down to death, oppressed with melancholy,
Until life's composition be recured
By those swift messengers returned from thee,
Who even but now come back again assured
Of thy fair health, recounting it to me.
This told, I joy, but then no longer glad,
I send them back again and straight grow sad.
Уильям Шекспир. Сонет 46
Мои глаза и сердце вступят в бой,
Деля необходимый им трофей:
Глаза от сердца скрыли б образ твой –
А сердце хочет лично им владеть.
Заявит сердце, что живёшь ты в нём –
В сей закуток не проникает взгляд;
Глаза отринут истину вдвоём,
Сказав, что красоту твою хранят.
И, чтоб решить имущественный спор,
Коллегия из мыслей суд вершит:
Глаза подпишут с сердцем договор
О доли в собственность – таков вердикт.
Что ж, красота принадлежит глазам –
Любовь свою подаришь сердцу сам.
William Shakespeare
(1564–1616)
Sonnet 46
Mine eye and heart are at a mortal war,
How to divide the conquest of thy sight:
Mine eye my heart thy picture's sight would bar,
My heart mine eye the freedom of that right.
My heart doth plead that thou in him dost lie
(A closet never pierced with crystal eyes),
But the defendant doth that plea deny,
And says in him thy fair appearance lies.
To 'cide this title is impannel d
A quest of thoughts, all tenants to the heart,
And by their verdict is determin d
The clear eye's moiety and the dear heart's part:
As thus: mine eye's due is thy outward part,
And my heart's right thy inward love of heart.
Уильям Шекспир. Сонет 47
Глаза и сердце заключили мир,
Оказывая добрые услуги:
Когда глазам необходим кумир,
А сердце стонет от тоски по другу –
В тебя глаза вперяют кроткий взор
И сердце приглашают подивиться;
А сердце очи, словно фантазёр,
К себе зовёт – любовью поделиться.
Благодаря усилиям любви,
Ты, хоть и далеко, но где-то рядом:
На мысленный призыв мой отзовись –
Все помыслы с тобой, и в том отрада.
Иль сплю, иль бодрствую – ты предо мной;
И очи с сердцем нежит образ твой.
William Shakespeare
(1564–1616)
Sonnet 47
Betwixt mine eye and heart a league is took,
And each doth good turns now unto the other:
When that mine eye is famished for a look,
Or heart in love with sighs himself doth smother,
With my love's picture then my eye doth feast,
And to the painted banquet bids my heart;
Another time mine eye is my heart's guest,
And in his thoughts of love doth share a part.
So either by thy picture or my love,
Thyself, away, art present still with me,
For thou not farther than my thoughts canst move,
And I am still with them, and they with thee;
Or if they sleep, thy picture in my sight
Awakes my heart to heart's and eye's delight.
Уильям Шекспир. Сонет 48
Отправившись в дорогу, под замок
Я поместил безделицы надёжно,
Чтоб тронуть посторонний их не смог –
Возможность воровства была б ничтожной!
Брильянт в сравнении с тобою – тлен:
Ты – ценность, снова ставшая печалью;
Ты – свет души – попасться можешь в плен,
Не остановишь вора и печатью.
Тебя не запер ни в какой сундук –
Храню незримо в потаённом месте;
Внутри души спасу от пошлых рук,
Её покинуть можешь, но – мы вместе.
Боюсь нечестной кражи всё равно –
Уверенности сердце лишено.
William Shakespeare
(1564–1616)
Sonnet 48
How careful was I, when I took my way,
Each trifle under truest bars to thrust,
That to my use it might un-us d stay
From hands of falsehood, in sure wards of trust!
But thou, to whom my jewels trifles are,
Most worthy comfort, now my greatest grief,
Thou best of dearest, and mine only care,
Art left the prey of every vulgar thief.
Thee have I not locked up in any chest,
Save where thou art not, though I feel thou art,
Within the gentle closure of my breast,
From whence at pleasure thou mayst come and part;
And even thence thou wilt be stol'n, I fear,
For truth proves thievish for a prize so dear.
Уильям Шекспир. Сонет 49
В то время (а наступит ли оно),
Предвосхищая недовольный взгляд,
Презрение, что мне обращено,
Свидания, которым ты не рад,
В то время, как, не поднимая глаз,
При встречах мне не выкажешь тепла –
Найдя причины объяснить отказ,
Любовь из сердца навсегда ушла –
В то время я в ничтожности своей
Поведаю открыто обо всём;
По праву ты потребуешь ответ –
Из-за меня любовь мы не спасём:
Для расставанья множество причин,
Поскольку я тебе – не господин.
William Shakespeare
(1564–1616)
Sonnet 49
Against that time (if ever that time come)
When I shall see thee frown on my def cts,
When as thy love hath cast his utmost sum,
Called to that audit by advised respects;
Against that time when thou shalt strangely pass,
And scarcely greet me with that sun, thine eye,
When love, converted from the thing it was
Shall reasons find of settled gravity:
Against that time do I insconce me here
Within the knowledge of mine own desert,
And this my hand against myself uprear,
To guard the lawful reasons on thy part.
To leave poor me thou hast the strength of laws,
Since why to love I can allege no cause.
Уильям Шекспир. Сонет 50
Дорогой долгой ехать нелегко –
В конце пути замкну препятствий круг;
Но не сумею обрести покой –
Прошепчет ложе: «Как далёк твой друг».
То сущее, что властно тянет вдаль,
Груз тяжкий на себе везёт с трудом;
От скорости усилится печаль:
Спешу, и мысли – о тебе одном.
Мольбами или плачем не помочь,
Хоть самого себя кнутом стегай –
И в гОре я быстрей отправлюсь прочь,
Не дав минуты отдыха ногам.
Всё счастье позади – исторгну стон:
Мне будущее нанесёт урон.
William Shakespeare
(1564–1616)
Sonnet 50
How heavy do I journey on the way,
When what I seek (my weary travel's end)
Doth teach that ease and that repose to say,
`Thus far the miles are measured from thy friend.'
The beast that bears me, tir d with my woe,
Plods dully on, to bear that weight in me,
As if by some inst nct the wretch did know
His rider loved not speed, being made from thee:
The bloody spur cannot provoke him on
That sometimes anger thrusts into his hide,
Which heavily he answers with a groan
More sharp to me than spurring to his side;
For that same groan doth put this in my mind:
My grief lies onward and my joy behind.
Уильям Шекспир. Сонет 51
Способны ль чувства оправдать порыв,
Когда, стремясь быть дальше от тебя,
Иду с трудом, о резвости забыв?
Обратно – ускоряется ходьба:
Несладок неизбежный путь домой –
Медлительной я вижу быстроту;
Пришпорил бы и ветер, если б мог –
Но не покорна скорость и кнуту.
Догнать не в состоянии никто
Желание, чтоб рядом был мой друг:
Безжалостен к себе я и жесток,
Оправдывая страстью свой недуг.
Тебя покинув, я устал в пути;
Спешу навстречу – немощь позади.
William Shakespeare
(1564–1616)
Sonnet 51
Thus can my love excuse the slow offence
Of my dull bearer, when from thee I speed:
From where thou art, why should I haste me thence?
Till I return, of posting is no need.
O what excuse will my poor beast then find,
When swift extremity can seem but slow?
Then should I spur though mounted on the wind,
In wing d speed no motion shall I know:
Then can no horse with my desire keep pace;
Therefore desire (of perfect'st love being made)
Shall neigh (no dull flesh) in his fiery race,
But love, for love, thus shall excuse my jade:
Since from thee going he went wilful slow,
Towards thee I'll run and give him leave to go.
Уильям Шекспир. Сонет 52
Я – тот богач, кому волшебный ключ
Сокровище заветное откроет;
Им любоваться часто не хочу,
Восторг иначе станет меньше втрое.
И праздники – торжественные дни –
В году нечасто радуют весельем;
Как ценности, разделены они,
Иль крупные брильянты в ожерелье.
А время, что хранит тебя, как вещь,
Подобно кладовой с охапкой платьев,
Желая счастье в памяти сберечь,
На миг покажет милый лик страдальцу.
Я добродетели твои благословлю –
За торжество надежды их люблю.
William Shakespeare
(1564–1616)
Sonnet 52
So am I as the rich whose bless d key
Can bring him to his sweet up-lock d treasure,
The which he will not ev'ry hour survey,
For blunting the fine point of seldom pleasure.
Therefore are feasts so solemn and so rare,
Since, seldom coming, in the long year set,
Like stones of worth they thinly plac d are,
Or captain jewels in the carcanet.
So is the time that keeps you as my chest,
Or as the wardrobe which the robe doth hide,
To make some special instant special blest,
By new unfolding his imprisoned pride.
Bless d are you whose worthiness gives scope,
Being had, to triumph, being lacked, to hope.
Уильям Шекспир. Сонет 53
Ты создан из иллюзии иной –
Чужие тени служат обрамленьем.
Как удалось стать сутью основной?
Развей мои невнятные сомненья.
Ты опиши Адониса портрет –
Тебе он подражанье, безусловно;
Иль приложи к Елене трафарет –
Ты в одеяньях греков нарисован.
Иль вспомни про весну и урожай:
И то, и это – снова отраженье;
Ты нежность, силу духа узнавай –
Принадлежат поре благословенной.
И в красоте живут твои черты,
И постоянством сердца блещешь ты.
William Shakespeare
(1564–1616)
Sonnet 53
What is your substance, whereof are you made,
That millions of strange shadows on you tend,
Since every one hath, every one, one shade,
And you, but one, can every shadow lend?
Describe Adonis, and the counterfeit
Is poorly imitated after you;
On Helen's cheek all art of beauty set,
And you in Grecian tires are painted new;
Speak of the spring and foison of the year:
The one doth shadow of your beauty show,
The other as your bounty doth appear,
And you in every bless d shape we know.
In all external grace you have some part,
But you like none, none you, for constant heart.
Уильям Шекспир. Сонет 54
Изысканней насколько красота,
Когда её венчает постоянство!
В благоуханных розовых кустах
Чудесный запах довершит убранство.
Шиповник мил, и ярок его цвет,
Не уступающий оттенком розе –
Колючий ствол, ветвь сплетена в букет,
Видны бутоны в шаловливых позах.
Но создан внешний блеск для них самих –
Не ведая похвал, уйдут в безвестность;
А роза, одолев последний миг,
Запомнится дыханием прелестным.
Уйдёт очарование твоё,
Но дух в стихах останется живьём.
William Shakespeare
(1564–1616)
Sonnet 54
O how much more doth beauty beauteous seem
By that sweet ornament which truth doth give!
The rose looks fair, but fairer we it deem
For that sweet odour which doth in it live.
The canker blooms have full as deep a dye
As the perfumd tincture of the roses,
Hang on such thorns, and play as wantonly,
When summer's breath their maskd buds discloses;
But, for their virtue only is their show,
They live unwooed, and unrespected fade,
Die to themselves. Sweet roses do not so,
Of their sweet deaths are sweetest odours made:
And so of you, beauteous and lovely youth,
When that shall vade, by verse distils your truth.
Уильям Шекспир. Сонет 55
Ни мрамор, ни великий монумент,
Ни мавзолей, ни памятник монарху
Сиянью твоему не конкурент –
В сравненье с ними ты блистаешь ярко.
Пусть опрокинет статуи война,
И труд каменотёса станет ветхим –
От разрушения защищена
Живая память о тебе в сонетах.
Беспамятные распри или смерть
Не помешают следовать всё дальше;
В глазах детей ты обретёшь ответ –
Они избавят мир от зла и фальши.
В стихах до Страшного суда пребудь –
Влюблённому твой свет укажет путь.
William Shakespeare
(1564–1616)
Sonnet 55
Not marble nor the gilded monuments
Of princes shall outlive this pow'rful rhyme,
But you shall shine more bright in these contnts
Than unswept stone, besmeared with sluttish time.
When wasteful war shall statues overturn,
And broils root out the work of masonry,
Nor Mars his sword nor war's quick fire shall burn
The living record of your memory.
'Gainst death and all oblivious enmity
Shall you pace forth; your praise shall still find room
Even in the eyes of all posterity
That wear this world out to the ending doom.
So, till the Judgement that yourself arise,
You live in this, and dwell in lovers' eyes.
Уильям Шекспир. Сонет 56
Сладка была, любовь, так сильной стань,
Влечение тоскою приглушив:
Сегодня сгладишь осторожно грань,
А чувства завтра вновь – в плену души.
Прошу, любовь, ты откровенной будь –
Хоть от видений глаз и устаёт,
Смотри с надеждой, постигая суть,
И дух усталый отпусти в полёт.
Подобно океану бремя дней –
Влюблённые на разных островах;
Переносить разлуку всё грустней –
Столь одиноко на чужих брегах.
Холодная зима полна забот –
Дарует лето благодатный плод.
William Shakespeare
(1564–1616)
Sonnet 56
Sweet love, renew thy force, be it not said
Thy edge should blunter be than appetite,
Which but today by feeding is allayed,
Tomorrow sharp'ned in his former might.
So, love, be thou: although today thou fill
Thy hungry eyes even till they wink with fullness,
Tomorrow see again, and do not kill
The spirit of love with a perpetual dullness:
Let this sad int'rim like the ocean be
Which parts the shore, where two contracted new
Come daily to the banks, that when they see
Return of love, more blest may be the view;
As call it winter, which being full of care,
Makes summers welcome, thrice more wished, more rare.
Уильям Шекспир. Сонет 57
Я – верный раб; как не служить тебе,
Когда наступит долгожданный час?
И, время проводя в глухой мольбе,
Я ожидаю твой призывный глас.
Мгновеньями живу, мой господин, –
Не сетуя на вечную тоску:
Безропотно сижу в тиши один,
Когда ты отсылаешь прочь слугу.
Ревнивые виденья прочь гоню –
Сомнения не осквернят мечты;
Печальный раб, не радуюсь и дню,
Завидуя тому, с кем рядом ты.
В иллюзиях витаю: страсть слепа –
Не видит, что любовь твоя скупа.
William Shakespeare
(1564–1616)
Sonnet 57
Being your slave, what should I do but tend
Upon the hours and times of your desire?
I have no precious time at all to spend,
Nor services to do till you require.
Nor dare I chide the world-without-end hour
Whilst I (my sovereign) watch the clock for you,
Nor think the bitterness of absence sour
When you have bid your servant once adieu.
Nor dare I question with my jealous thought
Where you may be, or your affairs suppose,
But like a sad slave stay and think of nought
Save where you are how happy you make those.
So true a fool is love that in your will
(Though you do any thing) he thinks no ill.
Уильям Шекспир. Сонет 58
Я верю, что избавит Купидон
От размышлений о неверном друге:
Я не утрачу ни покой, ни сон –
К нему пошёл бы и в простые слуги.
Вновь без тебя – и удручён мой ум:
Со мною ты всё чаще – эфемерно;
Ты подвигами хвастаешь без дум –
И верю я, страдающий безмерно.
Куда желаешь, следуй, мой король,
Распоряжаясь временем свободно –
По праву ты играешь эту роль,
Грехи воспринимая благосклонно.
Во встречи долгожданной – скрытый ад:
Что б ни творил ты – возвращенью рад.
William Shakespeare
(1564–1616)
Sonnet 58
That god forbid, that made me first your slave,
I should in thought control your time of pleasure,
Or at your hand th'account of hours to crave,
Being your vassal bound to stay your leasure.
O let me suffer (being at your beck)
Th'imprisoned absence of your liberty,
And patience, tame to sufferance, bide each check,
Without accusing you of injury.
Be where you list, your charter is so strong
That you yourself may priviledge your time
To what you will; to you it doth belong
Yourself to pardon of self-doing crime.
I am to wait, though waiting so be hell,
Not blame your pleasure, be it ill or well.
Уильям Шекспир. Сонет 59
Нет в мире новизны, а то, что есть,
И прежде было – зря страдает мозг;
Его загнали в творческую клеть –
В напрасных заблужденьях занемог!
О, если бы архивы прошлых дней,
Хоть за пять сотен солнечных витков,
Твой образ из письмён явили мне
Иль из полуистлевших черепков,
Чтоб понял я – способен древний мир
Твой облик возвести на пьедестал;
Мы стали лучше, или же они,
Иль новый цикл ничто не поменял.
Уверен я, умы минувших лет
Хвалили хором бросовый предмет.
William Shakespeare
(1564–1616)
Sonnet 59
If there be nothing new, but that which is
Hath been before, how are our brains beguiled,
Which, labouring for invention, bear amiss
The second burthen of a former child!
O that rec rd could with a backward look,
Even of five hundred courses of the sun,
Show me your image in some ntique book,
Since mind at first in character was done,
That I might see what the old world could say
To this compos d wonder of your frame:
Whether we are mended, or whe'er better they,
Or whether revolution be the same.
O sure I am the wits of former days
To subjects worse have given admiring praise.
Уильям Шекспир. Сонет 60
Плывя, подобно волнам, к берегам,
Мгновенья жизни движутся к концу –
Друг друга настигая по следам,
Упорно подбираются к венцу*.
Едва родившись и увидя свет,
Дитя стремится к зрелости одной –
Но Время нападает на расцвет
В стремленье погубить подарок свой.
Безжалостное Время юность гнёт –
Уродлив лоб от острой полосы –
Съедая мимолётно спелый мёд:
Живое гибнет от его косы.
Обманут Время, верь, мои стихи –
Тебя спасут от губящей руки.
* Здесь "венец" в знач. – завершение какого-либо дела, процесса.
William Shakespeare
(1564–1616)
Sonnet 60
Like as the waves make towards the pebbled shore,
So do our minutes hasten to their end,
Each changing place with that which goes before,
In sequent toil all forwards do contend.
Nativity, once in the main of light,
Crawls to maturity, wherewith being crowned,
Crook d eclipses 'gainst his glory fight,
And Time that gave doth now his gift confound.
Time does transfix the flourish set on youth,
And delves the parallels in beauty's brow,
Feeds on the rarities of nature's truth,
And nothing stands but for his scythe to mow.
And yet to times in hope my verse shall stand,
Praising thy worth, despite his cruel hand.
Уильям Шекспир. Сонет 61
Моим усталым векам по ночам
Твоё ль желанье не даёт сомкнуться?
А, если б в снах ты появлялся сам,
Хотел бы, чтоб мой сон сорвался будто?
В чём смысл такой погони состоит?
Для этой цели дух твой послан следом
Так далеко от дома, чтоб найти
Тот грех, который самому неведом?
Любовь к тебе не даст закрыть глаза;
Твоя, хоть и не кажется великой,
Бодрит, прелестный образ сторожа –
Мгновенно гонит прочь мой отдых зыбкий.
Где б ты ни находился, я с тобой –
Лечу вслед птицей, позабыв покой.
William Shakespeare
(1564–1616)
Sonnet 61
Is it thy will thy image should keep open
My heavy eyelids to the weary night?
Dost thou desire my slumbers should be broken,
While shadows like to thee do mock my sight?
Is it thy spirit that thou send'st from thee
So far from home into my deeds to pry,
To find out shames and idle hours in me,
The scope and tenure of thy jealousy?
O no, thy love, though much, is not so great;
It is my love that keeps mine eye awake,
Mine own true love that doth my rest defeat,
To play the watchman ever for thy sake.
For thee watch I, whilst thou dost wake elsewhere,
From me far off, with others all too near.
Уильям Шекспир. Сонет 62
Глазами и душой грех овладел,
И надо мною он имеет власть:
Нет исцеленья – горестный удел –
Так глубоко к себе засела страсть.
Я совершенен телом и душой,
Очарователен мой чистый лик,
Считаю безупречным образ свой,
Заслугами меня не превзойти.
Но зеркало покажет, кто я есть –
Старик, морщины бороздят мой лоб;
Тогда любовь к себе приму за лесть
И поверну её наоборот:
Я красоте твоей спел дифирамб,
Тем старости изящество придав.
William Shakespeare
(1564–1616)
Sonnet 62
Sin of self-love possesseth all mine eye,
And all my soul, and all my every part;
And for this sin there is no remedy,
It is so grounded inward in my heart.
Methinks no face so gracious is as mine,
No shape so true, no truth of such account,
And for myself mine own worth do define,
As I all other in all worths surmount.
But when my glass shows me myself indeed,
Beated and chopped with tanned antiquity,
Mine own self-love quite contrary I read;
Self so self-loving were iniquity.
Tis thee (my self) that for myself I praise,
Painting my age with beauty of thy days.
Уильям Шекспир. Сонет 63
Когда любимый схожим стал со мной –
Сгубила старца Времени рука –
Вид жалкий: измождённый и седой,
На лбу морщины, иней на висках.
Младое утро покатило в ночь,
Где старость поглощает красоту
И гонит свежесть черт любимых прочь,
Цветенье обращая в наготу.
Построю укрепления сейчас,
Чтоб затупился заострённый нож:
Черты иссечь не сможешь – их я спас –
А жизнь его с собою унесёшь.
Поэт средь строк изящный облик скрыл,
Излив в них щедро свой любовный пыл.
William Shakespeare
(1564–1616)
Sonnet 63
Against my love shall be as I am now,
With Time's injurious hand crushed and o'erworn;
When hours have drained his blood and filled his brow
With lines and wrinkles; when his youthful morn
Hath travelled on to age's steepy night,
And all those beauties whereof now he's king
Are vanishing, or vanished out of sight,
Stealing away the treasure of his spring:
For such a time do I now fortify
Against confounding age's cruel knife
That he shall never cut from memory
My sweet love's beauty, though my lover's life.
His beauty shall in these black lines be seen,
And they shall live, and he in them still green.
Уильям Шекспир. Сонет 64
Когда я вижу безобразный след,
Оставленный безжалостной рукой,
Что древним башням причиняет вред,
И бронза разрушается порой;
Когда я вижу целый океан,
Что в царство суши хочет заступить,
Но почва твердью сдержит ураган,
За счёт потерь желая вольно жить;
Когда я вижу время перемен
И высшей формы неизбежный крах,
Послужит апогей уроком мне –
Утрата чувства вызывает страх.
Подобна смерти мысль, рыдаю вновь –
О том, что потерять я не готов.
William Shakespeare
(1564–1616)
Sonnet 64
When I have seen by Time's fell hand defaced
The rich proud cost of outworn buried age;
When sometime lofty towers I see down rased,
And brass eternal slave to mortal rage;
When I have seen the hungry ocean gain
Advantage on the kingdom of the shore,
And the firm soil win of the wat'ry main,
Increasing store with loss, and loss with store;
When I have seen such interchange of state,
Or state itself confounded to decay,
Ruin hath taught me thus to ruminate:
That Time will come and take my love away.
This thought is as a death, which cannot choose
But weep to have that which it fears to lose.
Уильям Шекспир. Сонет 65
Раз бронзу, камень, землю и моря
В итоге властно одолеет бренность,
То красота в войну заступит зря?
Позиции врагов несоразмерны.
Как лету сохранить дыханья мёд,
Когда оно подвергнется осаде,
И скалы треснут, что некрепкий лёд?
Для Времени засовы – не преграда.
О драгоценном страшно думать мне:
Где скрыть его, чтоб не погибло рано?
Я с Временем не справлюсь наравне –
И красоту как запрещу тиранить?
Надеюсь на чернила – лишь они
Любви сиять позволят меж страниц.
William Shakespeare
(1564–1616)
Sonnet 65
Since brass, nor stone, nor earth, nor boundless sea,
But sad mortality o'ersways their power,
How with this rage shall beauty hold a plea,
Whose action is no stronger than a flower?
O how shall summer's honey breath hold out
Against the wrackful siege of batt'ring days,
When rocks impregnable are not so stout,
Nor gates of steel so strong, but Time decays?
O fearful meditation! Where, alack,
Shall Time's best jewel from Time's chest lie hid?
Or what strong hand can hold this swift foot back,
Or who his spoil of beauty can forbid?
O none, unless this miracle have might,
That in black ink my love may still shine bright.
Уильям Шекспир. Сонет 66
Устав от жизни, к смерти я взывал:
Ничтожество, одетое роскошно;
И нищета сражает наповал;
И веру лихо предаёт безбожник;
И почестей бесславный адресат;
И девственность, что подлинно продажна;
Достоинство оболгано стократ;
И сила станет немощной однажды;
Искусству власть подрезала язык;
И тупость поучает с умным видом;
И лгун на честность вешает ярлык;
И зло для доброты отныне – идол.
Устал от жизни – мне бы в мир иной,
Но горе без меня любви одной.
William Shakespeare
(1564–1616)
Sonnet 66
Tired with all these, for restful death I cry:
As to behold desert a beggar born,
And needy nothing trimmed in jollity,
And purest faith unhappily forsworn,
And gilded honour shamefully misplaced,
And maiden virtue rudely strumpeted,
And right perfection wrongfully disgraced,
And strength by limping sway disabled,
And art made tongue-tied by authority,
And folly (doctor-like) controlling skill,
And simple truth miscalled simplicity,
And captive good attending captain ill:
Tired with all these, from these would I be gone,
Save that, to die, I leave my love alone.
Уильям Шекспир. Сонет 67
О, почему владеет им порок,
И славить он бесчестие горазд
За грех, который нам даёт урок,
Что благосклонно принял свет не раз?
Зачем напрасно льстить его лицу,
Рисунком мёртвым живости лишив?
И надо ль розе услужить льстецу,
Чей восхищённый монолог фальшив?
Есть в жизни смысл? Бедна Природа так,
Что кровь по венам не бежит давно,
И радость у неё теперь – пустяк:
Лишь красотой его жить суждено.
Чтя память о богатстве прошлых лет,
Природа бережёт свой амулет.
William Shakespeare
(1564–1616)
Sonnet 67
Ah wherefore with infection should he live,
And with his presence grace impiety,
That sin by him advantage should achieve,
And lace itself with his society?
Why should false painting imitate his cheek,
And steal dead seeming of his living hue?
Why should poor beauty indirectly seek
Roses of shadow, since his rose is true?
Why should he live, now Nature bankrupt is,
Beggared of blood to blush through lively veins,
For she hath no exchequer now but his,
And proud of many, lives upon his gains?
O him she stores, to show what wealth she had,
In days long since, before these last so bad.
Уильям Шекспир. Сонет 68
Его лицо – картина давних дней,
Когда он был в расцвете красоты:
Сейчас воспоминаний нет о ней –
Завяли на челе её цветы.
И умершего локон золотой,
Состриженный, хоть заперт мёртвый в склеп,
Принадлежит впредь голове другой –
Отжившее задаст живому темп.
Старинные часы напомнил он –
Без украшений истина проста:
Богатства не добыть, украв руно –
Естественной не станет красота.
Природа чтит его, как раритет,
Фальшивому Искусству дав ответ.
William Shakespeare
(1564–1616)
Sonnet 68
Thus is his cheek the map of days outworn,
When beauty lived and died as flowers do now,
Before these bastard signs of fair were borne,
Or durst inhabit on a living brow;
Before the golden tresses of the dead,
The right of sepulchres, were shorn away,
To live a second life on second head;
Ere beauty's dead fleece made another gay:
In him those holy ntique hours are seen,
Without all ornament, itself and true,
Making no summer of another's green,
Robbing no old to dress his beauty new;
And him as for a map doth Nature store,
To show false Art what beauty was of yore.
Уильям Шекспир. Сонет 69
Та часть души, что видима извне,
Не лишена желанной глубины;
И, воздавая должное тебе,
Исполнят гимн враги – они честны.
Но ты воспет недобрым языком –
Он, отвергая прежние слова,
Опровержение даёт легко,
И сплетнями пополнится молва.
К душевному богатству и теплу
Она примерит действия твои;
И доброе начало сдастся злу –
Цветку добавят смрада сорняки.
Не оттого ль твой аромат несвеж,
Что рос ты в окружении невеж?
William Shakespeare
(1564–1616)
Sonnet 69
Those parts of thee that the world's eye doth view
Want nothing that the thought of hearts can mend;
All tongues (the voice of souls) give thee that due,
Utt'ring bare truth, even so as foes commend,
Thy outward thus with outward praise is crowned,
But those same tongues that give thee so thine own,
In other accents do this praise confound
By seeing farther than the eye hath shown.
They look into the beauty of thy mind,
And that in guess they measure by thy deeds;
Then, churls, their thoughts (although their eyes were kind)
To thy fair flower add the rank smell of weeds:
But why thy odour matcheth not thy show,
The soil is this, that thou dost common grow.
Уильям Шекспир. Сонет 70
Ущербом не считай толпы навет:
В стремленье всё прекрасное клеймить
Запачкают и чистого расцвет –
И слухам стаей злых ворон бы взмыть.
Будь самым лучшим – сплетник подтвердит,
Что ты не смог преодолеть соблазн:
Порок бутону вынесет вердикт,
Хоть в нежном нет намёка на изъян.
Деяний юных козни обошёл –
Тем в будущем ты спас от бед себя;
Но хвастаться не можешь похвалой,
Ведь с завистью не раз столкнёт судьба:
Ревнивец не чернил бы идеал,
Плеядами сердец ты б обладал.
William Shakespeare
(1564–1616)
Sonnet 70
That thou are blamed shall not be thy defect,
For slander's mark was ever yet the fair;
The ornament of beauty is suspct,
A crow that flies in heaven's sweetest air.
So thou be good, slander doth but approve
Thy worth the greater, being wooed of time,
For canker vice the sweetest buds doth love,
And thou present'st a pure unstaind prime.
Thou hast passed by the ambush of young days,
Either not assailed, or victor being charged,
Yet this thy praise cannot be so thy praise
To tie up envy, evermore enlarged:
If some suspct of ill masked not thy show,
Then thou alone kingdoms of hearts shouldst owe.
Уильям Шекспир. Сонет 71
Оплакивай меня, когда умру,
Не долее, чем колокольный звон
О смерти возвещает поутру,
В могилу провожая испокон.
Прочтя сию строку, не вспоминай
Ту руку, что писала о любви –
И обо мне, молю, ты не мечтай,
Раз может мысль страдание явить.
Случайно ты посмотришь на стихи,
Когда смешаюсь с глиной средь червей –
Но пусть глаза останутся сухи:
Любовь ко мне умрёт – не сожалей.
Пусть мир всеведущий не слышит плач –
От злых насмешек скорбь поглубже прячь.
William Shakespeare
(1564–1616)
Sonnet 71
No longer mourn for me when I am dead
Than you shall hear the surly sullen bell
Give warning to the world that I am fled
From this vile world with vildest worms to dwell;
Nay, if you read this line, remember not
The hand that writ it, for I love you so
That I in your sweet thoughts would be forgot,
If thinking on me then should make you woe.
Or if (I say) you look upon this verse,
When I (perhaps) compounded am with clay,
Do not as much as my poor name rehearse,
But let your love even with my life decay,
Lest the wise world should look into your moan,
And mock you with me after I am gone.
Уильям Шекспир. Сонет 72
О, если ты рассказываешь всем,
Насколько я достоин и любим,
Посмертно не читай моих поэм –
Ты доказать ничто не сможешь им.
Какую ложь бы не изобретал,
Не приумножишь ты моих заслуг –
И мертвецу не воздавай похвал,
Замкнув тем самым лжи порочный круг.
О, чтоб ты не скрывал любовью фальшь
И обо мне легенд бы не сложил,
Я смерть предпочитаю – то не блажь:
Бесправной жизни я не заслужил.
За всё, что я создал, терзает стыд,
И ты люби незначащий мой стих.
William Shakespeare
(1564–1616)
Sonnet 72
O lest the world should task you to recite
What merit lived in me that you should love,
After my death (dear love) forget me quite;
For you in me can nothing worthy prove,
Unless you would devise some virtuous lie
To do more for me than mine own desert,
And hang more praise upon deceasd I
Than niggard truth would willingly impart:
O lest your true love may seem false in this,
That you for love speak well of me untrue,
My name be buried where my body is,
And live no more to shame nor me nor you:
For I am shamed by that which I bring forth,
And so should you, to love things nothing worth.
Уильям Шекспир. Сонет 73
То время года видишь ты во мне,
В которое спадает с древа лист;
И по утрам гораздо холодней –
Не слышно сладких трелей певчих птиц.
Во мне увидишь сумеречный час –
На западе угаснет солнца луч:
Его похитит ловко ночь у нас –
Как вестник Смерти, дверь запрёт на ключ.
Заметь во мне сияние огня,
Чьи искры лижут пепел молодой –
Но ближе к смерти огнь день ото дня,
Погашенный безжалостной золой.
Усилится от знания любовь –
К потере скорой сердце подготовь.
William Shakespeare
(1564–1616)
Sonnet 73
That time of year thou mayst in me behold
When yellow leaves, or none, or few, do hang
Upon those boughs which shake against the cold,
Bare ruined choirs, where late the sweet birds sang.
In me thou seest the twilight of such day
As after sunset fadeth in the west,
Which by and by black night doth take away,
Death's second self, that seals up all in rest.
In me thou seest the glowing of such fire
That on the ashes of his youth doth lie,
As the death-bed whereon it must expire,
Consumed with that which it was nourished by.
This thou perceiv'st, which makes thy love more strong,
To love that well which thou must leave ere long.
Уильям Шекспир. Сонет 74
Доволен будь, когда исчезну я –
Не выплачу залог и пропаду;
Тем интересней станет жизнь моя
И вечно пред тобою – на виду.
Внимательно всмотревшись, ты поймёшь –
Всё главное тебе посвящено;
Земля одной землёй владеет, что ж –
Моей душе в твоей быть суждено.
Итак, лишился жизни ты и стал
Червей добычей – следом я убит;
Трус над ножом злодея власть познал –
Дрянной поступок в памяти сокрыт.
Но ценность в нём содержится – она
С тобою и останется одна.
William Shakespeare
(1564–1616)
Sonnet 74
But be contented when that fell arrest
Without all bail shall carry me away,
My life hath in this line some interest,
Which for memorial still with thee shall stay.
When thou reviewest this, thou dost review
The very part was consecrate to thee:
The earth can have but earth, which is his due;
My spirit is thine, the better part of me.
So then thou hast but lost the dregs of life,
The prey of worms, my body being dead,
The coward conquest of a wretch's knife,
Too base of thee to be rememberd:
The worth of that is that which it contains,
And that is this, and this with thee remains.
Уильям Шекспир. Сонет 75
Собою разум напитаешь мой,
Как поит землю дождь благоуханный;
Я ради нас веду такой же бой,
Как сребролюбец – с золотом желанным:
Иль наслажденьем собственным гордясь,
Иль пряча от чужих очей богатство;
То нашу близость я вкушаю всласть,
То похваляюсь чувствами из чванства.
Порой наполнен обликом твоим,
Но вскоре обессиливаю снова:
Ведь для души ничем не заменим
Прекрасный лик – любви моей основа.
Зачахну я – излишества вредят:
В пресыщенности ль, в голоде суть яд.
William Shakespeare
(1564–1616)
Sonnet 75
So are you to my thoughts as food to life,
Or as sweet seasoned showers are to the ground;
And for the peace of you I hold such strife
As 'twixt a miser and his wealth is found:
Now proud as an enjoyer, and anon
Doubting the filching age will steal his treasure;
Now counting best to be with you alone,
Then bettered that the world may see my pleasure:
Sometime all full with feasting on your sight,
And by and by clean starved for a look;
Possessing or pursuing no delight
Save what is had or must from you be took.
Thus do I pine and surfeit day by day,
Or glut toning on all, or all away.
Уильям Шекспир. Сонет 76
Зачем рассказ утратил новизну?
И перемен не примет отчего?
Зачем, ступив на прежнюю стезю,
Хожу вокруг сюжета одного?
Зачем пишу похожие слова,
Ведь звук живой зачахнет от тоски,
И строки будут имя выдавать,
Повторы исполняя мастерски?
Любовь сладка – поведав о тебе,
Опять привычным слогом вдохновлён;
И лучшее смогу явить толпе,
Напомнив – страстно я в тебя влюблён.
Как солнце в небе ново и старо,
Так мысль вовлечена в круговорот.
William Shakespeare
(1564–1616)
Sonnet 76
Why is my verse so barren of new pride?
So far from variation or quick change?
Why with the time do I not glance aside
To new-found methods and to compounds strange?
Why write I still all one, ever the same,
And keep invention in a noted weed,
That every word doth almost tell my name,
Showing their birth, and where they did proceed?
O know, sweet love, I always write of you,
And you and love are still my argument;
So all my best is dressing old words new,
Spending again what is already spent:
For as the sun is daily new and old,
So is my love still telling what is told.
Уильям Шекспир. Сонет 77
Увидишь в зеркале, как постарел –
Часы покажут скорый шаг минут;
Душа твоя в листах оставит след –
Из книги сам вкусишь плоды наук.
Морщины, что избороздят чело,
Навеют о могильном зеве мысль;
Украдкой время, словно тень, ползло:
В движенье тихом к вечности – свой смысл.
Всё то, что в голове не удержать,
Страницам, чистым до поры, доверь;
И будет каждая строка важна –
В мир тайных знаний распахнётся дверь.
Часы и зеркала помочь должны –
Они обогащают твой дневник.
William Shakespeare
(1564–1616)
Sonnet 77
Thy glass will show thee how thy beauties wear,
Thy dial how thy precious minutes waste,
The vacant leaves thy mind's imprint will bear,
And of this book, this learning mayst thou taste:
The wrinkles which thy glass will truly show
Of mouth d graves will give thee memory;
Thou by the dial's shady stealth mayst know
Time's thievish progress to eternity;
Look what thy memory cannot contain
Commit to these waste blanks, and thou shalt find
Those children nursed, delivered from thy brain,
To take a new acquaintance of thy mind.
These offices, so oft as thou wilt look,
Shall profit thee, and much enrich thy book.
Уильям Шекспир. Сонет 78
Тебя, как Музу, часто призывал –
Поэту помогал слагать стихи;
Пера чужого доля тяжела –
Для вдохновенья ты необходим.
Научишь ты немого в голос петь;
А дикое невежество – летать;
Учёный удостоен степеней;
Получит мир двойную благодать.
Гордись стихами, что я сочинил –
Моё искусство рождено тобой;
В творениях чужих изменишь стиль –
Мне служишь путеводною звездой:
Посредственность возносишь до небес,
Нелепой мысли придавая вес.
William Shakespeare
(1564–1616)
Sonnet 78
So oft have I invoked thee for my Muse,
And found such fair assistance in my verse,
As every alien pen hath got my use,
And under thee their poesy disperse.
Thine eyes, that taught the dumb on high to sing,
And heavy ignorance aloft to fly,
Have added feathers to the learneds wing
And given grace a double majesty.
Yet be most proud of that which I compile,
Whose influence is thine, and born of thee:
In others' works thou dost but mend the style,
And arts with thy sweet graces graced be;
But thou art all my art, and dost advance
As high as learning my rude ignorance.
Уильям Шекспир. Сонет 79
Порой тебя о помощи просил –
Стих воплощает грацию твою;
Теперь мой слог поник, лишённый сил,
И Муза вдруг отринула стезю.
Я в бесполезном споре проиграл –
Ты заслужил достойное перо;
И новый автор потерпел провал,
Платя тебе долги за воровство.
Придаст, украв, тебе твои черты –
Подарит нежность, что в лице нашёл;
Но в жизнь ему не воплотить мечты –
Хвалить всё то, что было хорошо.
Не доверяйся приторным словам –
Прекрасный образ создаёшь ты сам.
William Shakespeare
(1564–1616)
Sonnet 79
Whilst I alone did call upon thy aid,
My verse alone had all thy gentle grace,
But now my gracious numbers are decayed,
And my sick Muse doth give another place.
I grant (sweet love) thy lovely argument
Deserves the travail of a worthier pen,
Yet what of thee thy poet doth invent
He robs thee of, and pays it thee again:
He lends thee virtue, and he stole that word
From thy behaviour; beauty doth he give,
And found it in thy cheek; he can afford
No praise to thee but what in thee doth live.
Then thank him not for that which he doth say,
Since what he owes thee, thou thyself dost pay.
Уильям Шекспир. Сонет 80
Восславив образ твой, лишаюсь сна:
Тот пишет о тебе, чей дух силён,
И на хвалу растратит мощь до дна –
А мой язык скуёт молчаньем он.
Как океан, деяния твои –
И парус вольно рассекает гладь;
Моей ладье грозят все корабли –
Она дерзает биться, не страдать.
С тобой смогу остаться на плаву –
Держаться над бездонной глубиной;
Надежды крах едва ль переживу –
Суда чужие приласкал прибой.
Прибьёт меня триумф к их берегам –
Любимый друг достанется врагам.
William Shakespeare
(1564–1616)
Sonnet 80
O how I faint when I of you do write,
Knowing a better spirit doth use your name,
And in the praise thereof spends all his might,
To make me tongue-tied speaking of your fame.
But since your worth (wide as the ocean is)
The humble as the proudest sail doth bear,
My saucy bark (inferior far to his)
On your broad main doth wilfully appear.
Your shallowest help will hold me up afloat,
Whilst he upon your soundless deep doth ride,
Or (being wracked) I am a worthless boat,
He of tall building and of goodly pride.
Then if he thrive and I be cast away,
The worst was this: my love was my decay.
Уильям Шекспир. Сонет 81
Иль напишу о друге некролог,
Иль я сгнию в земле, пока он жив:
Прославит имя мой хвалебный слог –
Его запомнят, обо мне забыв.
Друг пребывает в здравии в веках:
Мою кончину не заметит мир,
И память обо мне неглубока –
В глазах людских навечно он кумир.
Стихи окажут почести ему –
Их прочитает в будущем народ;
Когда живущие сейчас умрут,
Я знаю, спрос на друга возрастёт:
Моё перо позволит жить в веках –
У всякого звучишь ты на устах.
William Shakespeare
(1564–1616)
Sonnet 81
Or shall I live your epitaph to make,
Or you survive when I in earth am rotten,
From hence your memory death cannot take,
Although in me each part will be forgotten.
Your name from hence immortal life shall have,
Though I (once gone) to all the world must die;
The earth can yield me but a common grave,
When you entombed in men’s eyes shall lie:
Your monument shall be my gentle verse,
Which eyes not yet created shall o'er-read,
And tongues to be your being shall rehearse,
When all the breathers of this world are dead;
You still shall live (such virtue hath my pen)
Where breath most breathes, even in the mouths of men.
Уильям Шекспир. Сонет 82
Уверен – ты на Музе не женат
И сможешь без усилия прочесть
Слова, которыми писатель рад
Внимание к творению привлечь.
Союз ума и красоты – твой стиль:
Деяния хвалы не признают;
И потому стремишься ты найти
Оригинальных мыслей прямоту.
Так поступай, любовь моя, пока
Поэт в риторике отыщет путь;
Твой образ сотворит моя рука –
Слова простые скажут правду пусть:
В неярких красках будет твой портрет –
На тон кричащий наложу запрет.
William Shakespeare
(1564–1616)
Sonnet 82
I grant thou wert not married to my Muse,
And therefore mayst without attaint o'erlook
The dedicated words which writers use
Of their fair subjects, blessing every book.
Thou art as fair in knowledge as in hue,
Finding thy worth a limit past my praise,
And therefore art inforced to seek anew
Some fresher stamp of the time-bettering days.
And do so, love; yet when they have devised
What straind touches rhetoric can lend,
Thou, truly fair, wert truly sympathised
In true plain words by the true-telling friend;
And their gross painting might be better used
Where cheeks need blood; in thee it is abused.
Уильям Шекспир. Сонет 83
Тебя не приукрасил я в стихе,
Хотя ты выше гимнов и похвал:
Ты превосходишь славословья все –
Поэт свой долг напрасно отдавал.
Живущему не нужен дифирамб –
Во всей красе покажет он себя;
И далеко заходит автор сам,
О ценности без устали твердя.
Молчание считаешь ты грехом,
Но знай, заслуга – это немота;
Мной взращена, другим наперекор,
Неувядающая красота.
Пусть бьётся жизни пульс в глазах твоих –
Он от хвалы чрезмерной не утих.
William Shakespeare
(1564–1616)
Sonnet 83
I never saw that you did painting need,
And therefore to your fair no painting set;
I found (or thought I found) you did exceed
The barren tender of a poet's debt:
And therefore have I slept in your report,
That you yourself, being extant, well might show
How far a modern quill doth come too short,
Speaking of worth, what worth in you doth grow.
This silence for my sin you did impute,
Which shall be most my glory, being dumb,
For I impair not beauty, being mute,
When others would give life, and bring a tomb.
There lives more life in one of your fair eyes
Than both your poets can in praise devise.
Уильям Шекспир. Сонет 84
Кто скажет лучше, нежели поэт,
Стремящийся тебе воздать хвалу
За образность души и свежесть черт,
Напрасно обращённые в молву?
Довольно скудоумно то перо,
Что пафоса предмету не придаст;
В стихе покажет автор: ты – герой,
Облагорожен вымыслом контраст.
Природа совершенство создала –
Поэт опишет всё, что есть в тебе:
Прославил твой двойник его дела
И поворотным пунктом стал в судьбе.
От повторений меркнет красота –
Чрезмерная хвала чернит уста.
William Shakespeare
(1564–1616)
Sonnet 84
Who is it that says most which can say more
Than this rich praise -- that you alone are you,
In whose confine immured is the store
Which should example where your equal grew?
Lean penury within that pen doth dwell
That to his subject lends not some small glory,
But he that writes of you, if he can tell
That you are you, so dignifies his story:
Let him but copy what in you is writ,
Not making worse what nature made so clear,
And such a counterpart shall fame his wit,
Making his style admired every where.
You to your beauteous blessings add a curse,
Being fond of praise, which makes your praises worse.
Уильям Шекспир. Сонет 85
Косноязычной Музы стал рабом,
Пока поэт, разбавив лестью речь,
Тебя опишет золотым пером –
И красками взыграл хвалебный скетч.
Я думаю, когда другой – творит;
«Аминь», – кричу, как будто сам – простак;
И гимн ликующий – мой фаворит,
Пусть в драгоценной раме и пустяк.
Хвалу тебе услышав, соглашусь
И от себя добавлю кое-что –
Любви не выразить и сотне Муз:
Высокий стиль останется мечтой.
Изящный слог находишь у других,
А правду говорит мой скромный стих.
William Shakespeare
(1564–1616)
Sonnet 85
My tongue-tied Muse in manners holds her still,
While comments of your praise, richly compiled,
Reserve their character with golden quill
And precious phrase by all the Muses filed.
I think good thoughts, whilst other write good words,
And like unlettered clerk still cry `Amen'
To every hymn that every spirit affords
In polished form of well-refined pen.
Hearing you praised, I say, `'This so, 'this true',
And to the most of praise add something more;
But that is in my thought, whose love to you
(Though words come hindmost) holds his rank before.
Then others for the breath of words respect,
Me for my dumb thoughts, speaking in effect.
Уильям Шекспир. Сонет 86
Его ли стих под парусом идёт,
Держа курс прямо на бесценный приз,
И, оборвав моих идей полёт,
Разрушил разум, в коем родились?
Его ли дух, наученный творить,
Умением сражает наповал?
Но нет, не он мешает до поры
Мне правильно выстраивать слова.
Ни сам он, ни его знакомый – дух –
Что ум его питает по ночам,
Не насылают на меня недуг:
Способен справиться с врагами сам.
Твой образ явится в строке его –
Я сник, нет рифмы, высохло перо.
William Shakespeare
(1564–1616)
Sonnet 86
Was it the proud full sail of his great verse,
Bound for the prize of all-too-precious you,
That did my ripe thoughts in my brain inhearse,
Making their tomb the womb wherein they grew?
Was it his spirit, by spirits taught to write
Above a mortal pitch, that struck me dead?
No, neither he, nor his compeers by night
Giving him aid, my verse astonished.
He, nor that affable familiar ghost
Which nightly gulls him with intelligence,
As victors, of my silence cannot boast;
I was not sick of any fear from thence;
But when your countenance filled up his line,
Then lacked I matter, that enfeebled mine.
Уильям Шекспир. Сонет 87
Ты слишком дорог, чтоб владеть тобой –
Известна и тебе твоя цена:
Распорядишься сам своей судьбой,
А мне над чувствами власть не дана.
Поскольку ты себя принёс в дар мне,
Скажи, за что сбывается мечта?
Для щедрости и оснований нет,
И мысль моя достаточно проста.
Напрасно ты растрачивал свой пыл,
Себя не зная, мне открыто льстя –
Но заблуждения в себе изжил,
А я запутан в собственных сетях.
Я в снах – король, тобою обладал;
А наяву – никто, ничтожно мал.
William Shakespeare
(1564–1616)
Sonnet 87
Farewell, thou art too dear for my possessing,
And like enough thou know'st thy estimate:
The charter of thy worth gives thee releasing;
My bonds in thee are all determinate.
For how do I hold thee but by thy granting,
And for that riches where is my deserving?
The cause of this fair gift in me is wanting,
And so my patent back again is swerving.
Thy self thou gav'st, thy own worth then not knowing,
Or me, to whom thou gav'st it, else mistaking;
So thy great gift, upon misprision growing,
Comes home again, on better judgement making.
Thus have I had thee as a dream doth flatter,
In sleep a king, but waking no such matter.
Уильям Шекспир. Сонет 88
Когда меня принизишь ты при всех,
Открыто заставляя презирать,
Я смело обращаю слёзы в смех
И докажу, что точен друг опять.
Со слабостью своею я знаком,
В том честно людям признавался сам:
Моя душа заражена грехом –
Разлукою закроем рот врагам.
Я тоже получаю скромный приз –
К тебе любовью полон до краёв;
Сердечные обиды – не каприз:
Что другу – благо, то волнует кровь.
Я всей любовью погружён в тебя,
Неправедность безропотно терпя.
William Shakespeare
(1564–1616)
Sonnet 88
When thou shalt be disposed to set me light,
And place my merit in the eye of scorn,
Upon thy side against myself I'll fight,
And prove thee virtuous, though thou art forsworn:
With mine own weakness being best acquainted,
Upon thy part I can set down a story
Of faults concealed wherein I am attainted,
That thou in losing me shall win much glory;
And I by this will be a gainer too,
For, bending all my loving thoughts on thee,
The injuries that to myself I do,
Doing thee vantage, double vantage me.
Such is my love, to thee I so belong,
That for thy right myself will bear all wrong.
Уильям Шекспир. Сонет 89
Скажи, что я свершил поступок злой –
С тем соглашусь, себя же осудив;
Остановлюсь, услышав, что хромой,
В ответ не находя альтернатив.
Не сможешь опорочить сильно ты
Меня, пусть я тобою заклеймён,
Раз я способен предавать мечты,
Труслив и недостаточно умён.
Стараюсь избегать случайных встреч,
Забуду имя, сладкое, как мёд:
Мне кажется, что примитивна речь –
Я по незнанью допущу просчёт.
Поверь, с собою спорить я готов,
Чтоб доказать тебе свою любовь.
William Shakespeare
(1564–1616)
Sonnet 89
Say that thou didst forsake me for some fault,
And I will comment upon that offence;
Speak of my lameness, and I straight will halt,
Against thy reasons making no defence.
Thou canst not (love) disgrace me half so ill,
To set a form upon desired change,
As I'll myself disgrace, knowing thy will:
I will acquaintance strangle and look strange,
Be absent from thy walks, and in my tongue
Thy sweet beloved name no more shall dwell,
Lest I (too much profane) should do it wrong,
And haply of our old acquaintance tell.
For thee, against myself I'll vow debate,
For I must ne'er love him whom thou dost hate.
Уильям Шекспир. Сонет 90
Возненавидь несчастного, узнав,
Что мир его с презрением отверг;
И кланяться приниженно заставь,
Но не войди последним в ряд потерь.
Не будь со мной – печали избегу,
Пусть горе растворяется в ночи;
И не желай ненастных дней врагу,
Стремясь от смерти радость получить.
Не уходи последним от меня,
Когда иной враг мне нанёс урон;
А ранний твой побег суть западня –
Как видеть наяву зловещий сон.
Страдания другие не страшны;
Скорбь эта – бесконечной глубины.
William Shakespeare
(1564–1616)
Sonnet 90
Then hate me when thou wilt, if ever, now
Now while the world is bent my deeds to cross,
Join with the spite of Fortune, make me bow,
And do not drop in for an after-loss.
Ah do not, when my heart has escaped this sorrow,
Come in the rearward of a conquered woe;
Give not a windy night a rainy morrow,
To linger out a purposed overthrow.
If thou wilt leave me, do not leave me last,
When other petty grief have done their spite,
But in the onset come; so shall I taste
At first the very worst of Fortune's might;
And other strains of woe, which now seem woe,
Compared with loss of thee, will not seem so.
Уильям Шекспир. Сонет 91
Рождением гордятся, мастерством,
Сильнее кто иль чья монета звонче;
Наряды ли покажут с хвастовством,
Иль лошадь, или ястребов и гончих:
Утехи ублажают всякий нрав –
Всего превыше в них находят радость;
Я не сужу, кто виноват, кто прав,
И в самом лучшем обретаю сладость.
Твоя любовь всего нужнее мне –
Ценней богатства, дорогой одежды;
Покоем наслаждаюсь я вполне –
Горжусь тобой и счастлив безмятежно.
Когда решишь меня покинуть вдруг,
Я окажусь в водовороте мук.
William Shakespeare
(1564–1616)
Sonnet 91
Some glory in their birth, some in their skill,
Some in their wealth, some in their body's force,
Some in their garments, though new-fangled ill,
Some in their hawks and hounds, some in their horse;
And every humour hath his adjunct pleasure,
Wherein it finds a joy above the rest;
But these particulars are not my measure:
All these I better in one general best.
Thy love is better than high birth to me,
Richer that wealth, prouder than garments' cost,
Of more delight than hawks and horses be;
And having thee, of all men's pride I boast:
Wretched in this alone, that thou mayest take
All this away, and me most wretched make.
Уильям Шекспир. Сонет 92
Меня покинуть можешь ты легко,
Пока я жив, и жизнь твоя – во мне;
Хотя до смерти и недалеко:
Существованья смысл – в любви твоей.
Я худшего, наверно, не боюсь
И в наименьшем зле окончу дни:
Везенье в том, что мне по силам груз –
Стараюсь скромно пребывать в тени.
Не в тягость твой непостоянный дух –
От перемен зависит жизнь моя;
Но счастья, право, терпеливо жду –
Безропотно со смертью встречусь я.
На чистом существуют пятна, что ж?
Возможную неверность скроет ложь.
William Shakespeare
(1564–1616)
Sonnet 92
But do thy worst to steal thyself away,
For term of life thou art assured mine,
And life no longer than thy love will stay,
For it depends upon that love of thine.
Then need I not to fear the worst of wrongs,
When in the least of them my life hath end;
I see a better state to me belongs
Than that which on thy humour doth depend.
Thou canst not vex me with inconstant mind,
Since that my life on that revolt doth lie.
O what a happy title do I find,
Happy to have thy love, happy to die!
But what's so blessed-fair that fears no blot?
Thou mayest be false, and yet I know it not.
Уильям Шекспир. Сонет 93
В иллюзии, что верен ты, живу,
Похожий на обманутого мужа;
Любовь отныне – грёзы наяву:
Ты отдалился, и на сердце стужа.
Сокрыта неприязнь в твоих глазах,
Но вида ты не подаёшь успешно;
На внешности измена ставит знак –
Морщины и гримасы неизбежны.
Ты – лучшее творение небес:
В лице невинном – сладость неземная;
Каким бы ни был внутренний протест,
Твой взгляд мне обещал любовь без края.
Что Ева в цвете лет, прекрасен ты,
Играя в воплощенье чистоты!
William Shakespeare
(1564–1616)
Sonnet 93
So shall I live, supposing thou art true,
Like a deceivd husband; so love's face
May still seem love to me, though altered new;
Thy looks with me, thy heart in other place:
For there can live no hatred in thine eye,
Therefore in that I cannot know thy change.
In many's looks, the false heart's history
Is writ in moods and frowns and wrinkles strange,
But heaven in thy creation did decree
That in thy face sweet love should ever dwell;
What e'er thy thoughts or thy heart's workings be,
Thy looks should nothing thence but sweetness tell.
How like Eve's apple doth thy beauty grow,
If thy sweet virtue answer not thy show!
Уильям Шекспир. Сонет 94
Тот, кто сильнее, ранить не спешит,
Не делая того, к чему он склонен;
Кто правит миром – твёрдый, что гранит,
И холоден, и безразличья полон:
Снискать способны милости небес,
Оберегая души от растраты;
Поют себе восторженную песнь –
Другие подхватить её горазды.
Цветок подарит лету аромат,
Хотя один живёт и умирает –
Но низменной инфекции захват
Его сравняет грязью с сорняками.
И сладостное от греха горчит –
У лилии гнилой отвратный вид.
William Shakespeare
(1564–1616)
Sonnet 94
They that have power to hurt, and will do none,
That do not do the thing they most do show,
Who, moving others, are themselves as stone,
Unmoved, cold, and to temptation slow --
They rightly do inherit heaven's graces,
And husband nature's riches from expense;
They are the lords and owners of their faces,
Others but stewards of their excellence.
The summer's flower is to the summer sweet,
Though to itself it only live and die,
But if that flower with base infection meet,
The basest weed outbraves his dignity:
For sweetest things turn sourest by their deeds;
Lilies that fester smell far worse than weeds.
Уильям Шекспир. Сонет 95
С невинным видом совершаешь грех:
Смрад окружил кусты душистых роз –
А имя опозорено вовек!
В разврат ты долю сладости привнёс!
Узнают скоро о твоих делах –
В словах толпы фривольность улови:
В речах преобладает похвала,
Ведь ты суть средоточие любви.
Пороки заселили чистый дом,
Раз в его роли выступаешь ты -
И грех не выделяется пятном
На сердце образцовой чистоты!
Большие привилегии даны –
Ты их не уступай за полцены.
William Shakespeare
(1564–1616)
Sonnet 95
How sweet and lovely dost thou make the shame
Which, like a canker in the fragrant rose,
Doth spot the beauty of thy budding name!
O in what sweets dost thou thy sins inclose!
That tongue that tells the story of thy days
(Making lascivious comments on thy sport)
Cannot dispraise, but in a kind of praise,
Naming thy name, blesses an ill report.
O what a mansion have those vices got
Which for their habitation chose out thee,
Where beauty's veil doth cover every blot,
And all things turns to fair that eyes can see!
Take heed (dear heart) of this large privilege:
The hardest knife ill used doth lose its edge.
Уильям Шекспир. Сонет 96
Кто говорит – беспутен ты, кто – юн;
Кому мил возраст твой, кому – кутёж;
Высок ранг, низок – скажет всяк: «Люблю»;
Порокам ты прибежище даёшь.
Ведь, стоит королеве сесть на трон,
Невзрачный камень в перстне заискрит –
Тебе грехи не нанесут урон,
А станут благостью, свершив кульбит.
Ягнёнка б обманул свирепый волк,
Когда б овечий вид принять сумел –
Ты многих соблазнить собою мог,
Когда б раскован был, настойчив, смел.
Не делай так – моя любовь сильна,
И репутация – тому цена.
William Shakespeare
(1564–1616)
Sonnet 96
Some say thy fault is youth, some wantonness,
Some say thy grace is youth and gentle sport;
Both grace and faults are loved of more and less:
Thou mak'st faults graces that to thee resort.
As on a finger of a thron d queen
The basest jewel will be well esteemed,
So are those errors that in thee are seen
To truths translated, and for true things deemed.
How many lambs might the stern wolf betray,
If like a lamb he could his looks translate!
How many gazers mightst thou lead away,
If thou wouldst use the strength of all thy state!
But do not so; I love thee in such sort,
As thou being mine, mine is thy good report.
Уильям Шекспир. Сонет 97
С тобой в разлуке – холод, как зимой;
С последней встречи словно год минул!
Жил в темноте и ощущал мороз!
Декабрь застыл, и мрачен ветра гул!
На самом деле – летняя жара,
И осень изобильная затем:
Расцвета мне ненужного пора –
От бремени вдову избавит смерть;
Не нужен ей обильный урожай –
Нет перспектив у бедной сироты.
Тебя желает лето удержать,
Но птицы немы, раз в отъезде ты;
А если и поют – уныла трель;
Листва трепещет, и близка метель.
William Shakespeare
(1564–1616)
Sonnet 97
How like a winter hath my absence been
From thee, the pleasure of the fleeting year!
What freezings have I felt, what dark days seen!
What old December's bareness every where!
And yet this time removed was summer's time,
The teeming autumn big with rich increase,
Bearing the wanton burthen of the prime,
Like widowed wombs after their lords' decease:
Yet this abundant issue seem'd to me
But hope of orphans, and unfathered fruit,
For summer and his pleasures wait on thee,
And thou away, the very birds are mute;
Or if they sing, 'tis with so dull a cheer
That leaves look pale, dreading the winter's near.
Уильям Шекспир. Сонет 98
С тобою был в разлуке я весной,
Когда богатый золотом Апрель
Придал всему вокруг вид озорной –
Медлительный Сатурн пел под капель.
Ни аромат цветов, ни пенье птиц,
Ни запахи природы, ни тона
Не сходят в виде виршей со страниц –
Я не сорву то, чем земля полна.
Не восхищает лилий белый цвет,
Не похвалю густой оттенок роз –
Они милы, но поглощают свет,
Копируя твой лик из сладких грёз.
Зима в душе, когда ты далеко –
С Природой забавляться нелегко.
William Shakespeare
(1564–1616)
Sonnet 98
From you have I been absent in the spring,
When proud-pied April (dressed in all his trim)
Hath put a spirit of youth in every thing,
That heavy Saturn laughed and leapt with him.
Yet nor the lays of birds, nor the sweet smell
Of different flowers in odour and in hue,
Could make me any summer's story tell,
Or from their proud lap pluck them where they grew:
Nor did I wonder at the lily's white,
Nor praise the deep vermilion in the rose;
They were but sweet, but figures of delight,
Drawn after you, you pattern of all those.
Yet seemed it winter still, and, you away,
As with your shadow I with these did play.
Уильям Шекспир. Сонет 99
Я раннюю фиалку так бранил:
«Шалунья, ты украла аромат
И красоту того, кто свеж и мил?
И пурпур на щеке милей стократ,
Чем кровь, что превратилась в венах в ил».
Я лилию сравнил с рукой твоей,
Бутоны майорана – в волосах;
От страха розы колются сильней:
Досадно красной, белая – в слезах.
А третья, слыша тайный разговор,
Твоим дыханьем смело запаслась:
Судьба ей отомстит за воровство –
Расплачиваться язвами за страсть.
Среди цветов ни разу не встречал
Таких, кому б ты не дарил печаль.
William Shakespeare
(1564–1616)
Sonnet 99
The forward violet thus did I chide:
Sweet thief, whence didst thou steal thy sweet that smells,
If not from my love's breath? The purple pride
Which on thy soft cheek for complexion dwells
In my love's veins thou hast too grossly dyed.'
The lily I condemnd for thy hand,
And buds of marjoram had stol'n thy hair;
The roses fearfully on thorns did stand,
One blushing shame, another white despair;
A third, nor red nor white, had stol'n of both,
And to his robb'ry had annexed thy breath,
But for his theft in pride of all his growth
A vengeful canker eat him up to death.
More flowers I noted, yet I none could see
But sweet or colour it had stol'n from thee.
Уильям Шекспир. Сонет 100
Как, Муза, умудрилась ты забыть
Могущество, что дарено тебе?
Себя растратив образом любым,
Ты внемлешь ли мучительной мольбе?
Вернись скорее, Муза, и пиши –
Попробуй искупить свою вину;
И пой для уха чуткого в тиши –
Перо пусть ощущает новизну.
Ты осмотри любви моей лицо –
А вдруг его морщины бороздят?
Тогда поставь на место гордецов,
Чтоб не заметил вехи острый взгляд.
И Время обгони – любовь воспой:
Тупи его косу и нож кривой.
William Shakespeare
(1564–1616)
Sonnet 100
Where art thou, Muse, that thou forget'st so long
To speak of that which gives thee all thy might?
Spend'st thou thy fury on some worthless song,
Dark'ning thy pow'r to lend base subjects light?
Return, forgetful Muse, and straight redeem
In gentle numbers time so idly spent;
Sing to the ear that doth thy lays esteem
And gives thy pen both skill and argument.
Rise, resty Muse, my love's sweet face survey,
If Time have any wrinkle graven there;
If any, be a satire to decay,
And make Time's spoils despisd every where.
Give my love fame faster than Time wastes life;
So thou prevent'st his scythe and crooked knife.
Уильям Шекспир. Сонет 101
О, как ленивой Музе устранить
Пренебреженье верностью в расцвете?
Страсть с красотой связала прочно нить,
И Муза попадает в те же сети.
Она ответит на вопрос в сердцах:
«Не изукрасить истину цветами –
Изящество видней не на холстах,
Пленительность не натянуть на раму».
Попробуй похвалить – не промолчи:
В тебе нет лживых побуждений, Муза;
И пусть в могильном склепе он в ночи –
Живым остался с помощью искусства.
Исполни долг – получишь резонанс:
Спустя века друг молод, как сейчас.
William Shakespeare
(1564–1616)
Sonnet 101
O truant Muse, what shall be thy amends
For thy neglect of truth in beauty dyed?
Both truth and beauty on my love depends;
So dost thou too, and therein dignified.
Make answer, Muse, wilt thou not haply say,
`Truth needs no colour with his colour fixed,
Beauty no pencil, beauty's truth to lay;
But best is best, if never intermixed'?
Because he needs no praise, wilt thou be dumb?
Excuse not silence so, for't lies in thee
To make him much outlive a gilded tomb,
And to be praised of ages yet to be.
Then do thy office, Muse; I teach thee how
To make him seem long hence as he shows now.
Уильям Шекспир. Сонет 102
Окрепла страсть, пусть с виду и слабей –
Люблю, не проявляя чувства внешне;
Любовь ты разговором не убей,
Хотя от слов и выше её ценность.
Сладка была любовная весна –
Ей посвятил цикл песен и сонетов:
Как Филомела, пробуждал от сна;
Утих глас в пору зрелую расцвета.
Печальный гимн утихомирил ночь,
И лето стало менее приятным,
И диких нот ветвям не превозмочь –
Прелестные плоды они утратят.
Стараюсь я придерживать язык,
Чтоб не навесить на любовь ярлык.
William Shakespeare
(1564–1616)
Sonnet 102
My love is strength'ned, though more weak in seeming;
I love not less, though less the show appear:
That love is merchandised whose rich esteeming
The owner's tongue doth publish every where.
Our love was new, and then but in the spring,
When I was wont to greet it with my lays,
As Philomel in summer's front doth sing,
And stops his pipe in growth of riper days:
Not that the summer is less pleasant now
Than when her mournful hymns did hush the night,
But that wild music burthens every bough,
And sweets grown common lose their dear delight.
Therefore like her, I sometime hold my tongue,
Because I would not dull you with my song.
Уильям Шекспир. Сонет 103
Рождает Муза пресный слог, увы,
Имея все возможности блеснуть –
Хоть аргумент ценнее похвалы,
И мысль проходит необычный путь.
Я не могу писать – в том не вини!
Получишь тотчас в зеркале ответ:
Твоё лицо не терпит болтовни –
В позорных строках тонет мой сонет.
Улучшить совершенство – то не грех?
Испорченный предмет – он был хорош:
Не вызывали б сочиненья смех
И зависть средь пустой толпы святош.
Гораздо больше, чем обычный стих,
Тебе покажет в зеркале твой лик.
William Shakespeare
(1564–1616)
Sonnet 103
Alack, what poverty my Muse brings forth,
That, having such a scope to show her pride,
The argument all bare is of more worth
Than when it hath my added praise beside.
O blame me not if I no more can write!
Look in your glass, and there appears a face
That overgoes my blunt invention quite,
Dulling my lines, and doing me disgrace.
Were it not sinful then, striving to mend,
To mar the subject that before was well?
For to no other pass my verses tend
Than of your graces and your gifts to tell;
And more, much more than in my verse can sit,
Your own glass shows you, when you look in it.
Уильям Шекспир. Сонет 104
Не можешь ты, прекрасный друг, стареть –
Остался молод, как при первой встрече;
Отрежут три зимы путь красоте –
Лесов великолепие не вечно.
Три нежные весны, уйти решив,
Шаг сделали в желтеющую осень;
В июнях трёх апрельский шлейф погиб,
С тех пор как ты предстал мне юным очень.
Подобно циферблату красота –
Движенье её стрелок незаметно;
Казалось, черт любимых чистота
Останется навеки неизменной.
Поверить, что дряхлеешь ты, страшусь –
О смерти лета заявлю, как трус.
William Shakespeare
(1564–1616)
Sonnet 104
To me, fair friend, you never can be old,
For as you were when first your eye I eyed,
Such seems your beauty still. Three winters cold
Have from the forests shook three summers' pride,
Three beauteous springs to yellow autumn turned
In process of the seasons have I seen,
Three April perfumes in three hot Junes burned,
Since first I saw you fresh which yet are green.
Ah yet doth beauty, like a dial-hand,
Steal from his figure, and no pace perceived;
So your sweet hue, which methinks still doth stand,
Hath motion, and mine eye may be deceived;
For fear of which, hear this, thou age unbred:
Ere you were born was beauty's summer dead.
Уильям Шекспир. Сонет 105
Не идеал возлюбленный, отнюдь:
Любовь моя – не идолопоклонство;
Его черты стремлюсь я подчеркнуть,
И в восхваленьях слово – будто солнце.
Как неизменен в совершенстве он –
Возлюбленный – хорош сейчас и завтра:
И, выражая мысли в унисон,
Стихи обречены на постоянство.
«Красивый, мягкий, честный – всё о нём,
Прекрасный, добрый, верный», – я глаголю;
И темы вплетены в канву втроём,
Жонглируя эпитетами вволю.
Но красота и верность с добротой
Не уживутся в сущности одной.
William Shakespeare
(1564–1616)
Sonnet 105
Let not my love be call'd idolatry,
Nor my belovd as an idol show,
Since all alike my songs and praises be
To one, of one, still such, and ever so.
Kind is my love to-day, to-morrow kind,
Still constant in a wondrous excellence;
Therefore my verse, to constancy confined,
One thing expressing, leaves out difference.
`Fair, kind and true' is all my argument,
`Fair, kind, and true', varying to other words,
And in this change is my invention spent,
Three themes in one, which wondrous scope affords.
`Fair, kind, and true' have often lived alone,
Which three till now never kept seat in one.
Уильям Шекспир. Сонет 106
Когда я в хрониках былых времён
Читаю о победах праотцов,
Где каждый стих любовью напоён
Во славу благородных мертвецов,
Тогда в примерах дивной красоты –
Губах, глазах и линии бровей –
Я вижу всё, чем обладаешь ты:
Перо хвалу поёт, как соловей.
Пророческая песнь поэтов тех
Предвосхитила чистый образ твой;
У публики им не снискать успех –
Не развито в достатке мастерство:
Мы, наблюдая нынешние дни,
Слов нужных не найдём – скупы они.
William Shakespeare
(1564–1616)
Sonnet 106
When in the chronicle of wasted time
I see descriptions of the fairest wights,
And beauty making beautiful old rhyme
In praise of ladies dead and lovely knights,
Then in the blazon of sweet beauty's best,
Of hand, of foot, of lip, of eye, of brow,
I see their antique pen would have expressed
Even such a beauty as you master now.
So all their praises are but prophecies
Of this our time, all you prefiguring,
And, for they looked but with divining eyes
They had not skill enough your worth to sing:
For we, which now behold these present days,
Have eyes to wonder, but lack tongues to praise.
Уильям Шекспир. Сонет 107
Ни внутренний мой страх и ни пророк,
Воображая будущее мира,
Не смогут подсчитать любовный срок –
Он в плен захвачен роковою силой.
Затмение пережила Луна,
Смеются над гаданием авгуры*:
Корона точно определена –
Владеет миром властная натура.
Целительное время освежит
Мою любовь, и Смерть я одолею –
Назло ей буду в бедных строках жить,
И пусть над безъязыкими довлеет.
Тебе в стихах воздвигну монумент,
Когда сойдёт с земли тиранов след.
* Авгур — член почётной римской жреческой коллегии, выполнявший официальные государственные гадания для предсказания исхода тех или иных мероприятий по ряду природных признаков, поведению, полёту и крикам птиц. Понятие augurium обозначало мероприятие гадания.
William Shakespeare
(1564–1616)
Sonnet 107
Not mine own fears, nor the prophetic soul
Of the wide world, dreaming on things to come,
Can yet the lease of my true love control,
Supposed as forfeit to a confined doom.
The mortal moon hath her eclipse endured
And the sad augurs mock their own presge,
Incertainties now crown themselves assured,
And peace proclaims olives of endless age.
Now with the drops of this most balmy time
My love looks fresh, and Death to me subscribes,
Since spite of him I'll live in this poor rhyme,
While he insults o'er dull and speechless tribes.
And thou in this shalt find thy monument,
When tyrants' crests and tombs of brass are spent.
Уильям Шекспир. Сонет 108
Что есть в уме, чего не записал
Мой дух, тебя изобразив в стихе?
Что нового расскажет твой вассал
В восторженной и чувственной строфе?
Похожа на молитву речь моя –
Твержу одно и то же каждый день;
Взаимность всем открою, не таясь –
Мне имя друга освятить не лень.
Любовь нарядом свежим оделил,
Не принимая возраста ущерб –
Морщины не покроют чистый лик,
И древность не проест его, как червь.
Я возрождаю чувства новизну
Там, где увидят немощность одну.
William Shakespeare
(1564–1616)
Sonnet 108
What's in the brain that ink may character
Which hath not figured to thee my true spirit?
What's new to speak, what new to register,
That may express my love, or thy dear merit?
Nothing, sweet boy; but yet, like prayers divine,
I must, each day say o'er the very same,
Counting no old thing old, thou mine, I thine,
Even as when first I hallow d thy fair name.
So that eternal love in love's fresh case
Weighs not the dust and injury of age,
Nor gives to necessary wrinkles place,
But makes antiquity for aye his page,
Finding the first conceit of love there bred,
Where time and outward form would show it dead.
Уильям Шекспир. Сонет 109
Не говори, что верность не храню –
Хотя разлука приглушила страсть:
Ей не предать неистовость огню;
Хочу с тобой единым целым стать.
Душа твоя – любви волшебной дом:
Я странствую, но тянет к очагу;
Отдохновения ищу в былом –
Следы измен скрываю, как могу.
Предать тебя я не способен, верь:
Противоречия бурлят в крови,
Но не грозит уму греховный зверь –
Ты высший идеал в себе явил.
Мир без тебя – слепая пустота:
Зачахнуть розе, сорванной с куста.
William Shakespeare
(1564–1616)
Sonnet 109
O never say that I was false of heart,
Though absence seemed my flame to qualify;
As easy might I from my self depart
As from my soul, which in thy breast doth lie:
That is my home of love. If I have ranged,
Like him that travels I return again,
Just to the time, not with the time exchanged,
So that myself bring water for my stain.
Never believe, though in my nature reigned
All frailties that besiege all kinds of blood,
That it could so preposterously be stained
To leave for nothing all thy sum of good;
For nothing this wide universe I call,
Save thou, my rose; in it thou art my all.
Уильям Шекспир. Сонет 110
Я всё метался, счёт не вёл годам –
Шута изображал в глазах людей;
Свой ум другим задаром отдавал;
Грехи мои не раз вели к беде.
Клянусь – смотрел на верность, как чужой,
И правду зря подозревал во лжи;
Я заблуждался в том, что молодой –
Твоя любовь разбила миражи.
Так бесконечен чувств водоворот –
Неутолимый аппетит возник:
Мой друг без испытаний всем хорош,
Он – бог любви, а я – его должник.
Сравним ты с небесами – идеал;
И у твоей груди – я, твой вассал.
William Shakespeare
(1564–1616)
Sonnet 110
Alas 'tis true, I have gone here and there,
And made myself a motley to the view,
Gored mine own thoughts, sold cheap what is most dear,
Made old offences of affections new.
Most true it is that I have looked on truth
Askance and strangely; but, by all above,
These blenches gave my heart another youth,
And worse essays proved thee my best of love.
Now all is done, have what shall have no end:
Mine appetite I never more will grind
On newer proof, to try an older friend,
A god in love, to whom I am confined.
Then give me welcome, next my heaven the best,
Even to thy pure and most most loving breast.
Уильям Шекспир. Сонет 111
Брани, мой друг, Фортуну за меня –
Виновна та в моих дурных поступках;
Из-за неё всё время пуст карман –
Моральные устои слишком хрупки.
Поставлено на имени клеймо –
Подчинена условностям натура;
Я, что ремесленник, тяну ярмо –
Избавь меня от замкнутого круга:
Отныне благодарный пациент,
Из рук твоих приму, как мёд, лекарство –
Мне сладок въедливый ингредиент,
И епитимья не была напрасной.
Жалей меня, сочувствием лечи –
Благодаря твоим словам я чист.
William Shakespeare
(1564–1616)
Sonnet 111
O for my sake do you with Fortune chide,
The guilty goddess of my harmful deeds,
That did not better for my life provide
Than public means which public manners breeds.
Thence comes it that my name receives a brand,
And almost thence my nature is subdued
To what it works in, like the dyer's hand:
Pity me then, and wish I were renewed,
Whilst like a willing patient I will drink
Potions of eisel 'gainst my strong infection;
No bitterness that I will bitter think,
Nor double penance to correct correction.
Pity me then, dear friend, and I assure ye
Even that your pity is enough to cure me.
Уильям Шекспир. Сонет 112
Любовь и жалость сгладили клеймо –
Его скандал запечатлел на лбу;
А важно ль, кто сказать плохое мог,
Раз друг счёл – недостатки суть табу?
Ты для меня – весь мир, стараюсь я
Узнать характер свой со слов твоих;
Никто другой на свете для меня
Добро со злом не поменяет вмиг.
Я в пропасть побросал заботы все
И, как гадюка, заглушаю слух –
Льстецу и критику не преуспеть;
Пренебреженье выказал мой дух:
Моими мыслями ты завладел –
Мир, как мертвец, отныне не у дел.
William Shakespeare
(1564–1616)
Sonnet 112
Your love and pity doth th'impression fill
Which vulgar scandal stamped upon my brow,
For what care I who calls me well or ill,
So you o'er-green my bad, my good allow?
You are my all the world, and I must strive
To know my shames and praises from your tongue;
None else to me, nor I to none alive,
That my steeled sense or changes right or wrong.
In so profound abysm I throw all care
Of others' voices, that my adder's sense
To critic and to flatterer stopp d are.
Mark how with my neglect I do dispense:
You are so strongly in my purpose bred
That all the world besides methinks th'are dead.
Уильям Шекспир. Сонет 113
В душе твоей живут мои глаза;
Незрячи те, что направляют в путь:
Я не могу им больше приказать –
Бездействуют и упускают суть.
Не узнают ни птицу, ни цветок –
До сердца образ им не донести:
И впечатлений не даёт росток,
А сердце не родит в восторге стих.
Встречают грубый или нежный взгляд,
Уродство или совершенный лик,
Моря иль горы, день иль ночь подряд –
Моим очам единственный ты мил.
И разум, и душа тобой полны –
Глаза слепыми делают они.
William Shakespeare
(1564–1616)
Sonnet 113
Since I left you, mine eye is in my mind,
And that which governs me to go about
Doth part his function, and is partly blind,
Seems seeing, but effectually is out;
For it no form delivers to the heart
Of bird, of flow'r, or shape, which it doth latch:
Of his quick objects hath the mind no part;
Nor his own vision holds what it doth catch:
For if it see the rud'st or gentlest sight,
The most sweet favour or deformd'st creature,
The mountain, or the sea, the day, or night,
The crow, or dove, it shapes them to your feature.
Incapable of more, replete with you,
My most true mind thus maketh mine eye untrue.
Уильям Шекспир. Сонет 114
Иль разум, что тобою вознесён,
Заглатывает лесть – чуму монархов?
Иль глаз мой с незапамятных времён
Любовь с алхимией сравнял украдкой,
Чтоб из чудовищ вышел херувим,
Напоминающий тебя частично,
И стал бы образ твой неповторим,
Лучом светя в таинственную личность?
О, верно первое – виновна лесть:
Мой ум её до дна испил, по-царски;
Пристрастия глазам готовят месть,
И чаша вновь наполнена коварством.
Отравлено питьё – нестрашный грех:
Что любит глаз, то празднует успех.
William Shakespeare
(1564–1616)
Sonnet 114
Or whether doth my mind being crowned with you
Drink up the monarch's plague, this flattery?
Or whether shall I say mine eye saith true,
And that your love taught it this alchemy,
To make of monsters, and things indigest,
Such cherubins as your sweet self resemble,
Creating every bad a perfect best,
As fast as objects to his beams assemble?
O 'tis the first; 'tis flatt'ry in my seeing,
And my great mind most kingly drinks it up;
Mine eye well knows what with his gust is greeing,
And to his palate doth prepare the cup.
If it be poisoned, 'tis the lesser sin
That mine eye loves it and doth first begin.
Уильям Шекспир. Сонет 115
Те строки, что писал я раньше, лгут –
И даже те, в которых страсть сильна;
И мозг порочил истину, как плут,
Раздув из искры всполохи огня.
Но случаев бессчётное число
Нарушат клятвы иль указ царя –
Испортят образ красоты назло,
К непостоянству ум склоняя зря.
И отчего я Времени боюсь,
Что не сказал: «Любовь моя крепка»,
Когда в тебе заключена вся суть,
И в постулат сей вера глубока?
Причина скрыта в юности любви –
Она, взрастая, слово обновит.
William Shakespeare
(1564–1616)
Sonnet 115
Those lines that I before have writ do lie,
Even those that said I could not love you dearer;
Yet then my judgment knew no reason why
My most full flame should afterwards burn clearer.
But reckoning Time, whose millioned accidents
Creep in 'twixt vows, and change decrees of kings,
Tan sacred beauty, blunt the sharp'st intents,
Divert strong minds to th'course of alt'ring things --
Alas, why, fearing of Time's tyranny,
Might I not then say `Now I love you best',
When I was certain o'er incertainty,
Crowning the present, doubting of the rest?
Love is a babe: then might I not say so,
To give full growth to that which still doth grow.
Уильям Шекспир. Сонет 116
Не помешать союзу верных душ,
Препон не ставить чувствам на пути –
Та не любовь, что свой меняет курс,
Пытаясь все преграды обойти.
О нет, навеки установлен знак –
На бури свысока взирает он;
Блуждающей ладье звезда видна,
И судно в шторм не понесёт урон.
Любовь не лжёт, хотя цветенье щёк
От сабли Времени готово пасть;
И нежных чувств период не истёк,
И неизменной остаётся страсть.
Но, если недоступна правда мне –
Рифмую зря, и чувств высоких нет.
William Shakespeare
(1564–1616)
Sonnet 116
Let me not to the marriage of true minds
Admit impediments; love is not love
Which alters when it alteration finds,
Or bends with the remover to remove.
O no, it is an ever-fixd mark
That looks on tempests and is never shaken;
It is the star to every wand'ring bark,
Whose worth's unknown, although his heighth be taken.
Love's not Time's fool, though rosy lips and cheeks
Within his bending sickle's compass come;
Love alters not with his brief hours and weeks,
But bears it out even to the edge of doom.
If this be error and upon me proved,
I never writ, nor no man ever loved.
Уильям Шекспир. Сонет 117
Я скуп на чувства – обвиняй меня:
Счёт за обиды надо предъявить,
Ведь забывал взывать день ото дня
К бесценной всеобъемлющей любви.
Я слишком доверял чужим глазам
И тратил время, данное тебе:
И парус зря подставил всем ветрам –
Они сыграли злую роль в судьбе.
Мои ошибки помни наизусть –
Не разрушай сомненьем постулат;
Возложишь на меня тяжёлый груз,
Но злобе ты и сам не будешь рад.
Твержу я в обращении своём,
Что мы любовь друг другу отдаём.
William Shakespeare
(1564–1616)
Sonnet 117
Accuse me thus: that I have scanted all
Wherein I should your great deserts repay,
Forgot upon your dearest love to call,
Whereto all bonds do tie me day by day;
That I have frequent been with unknown minds
And given to time your own dear-purchased right;
That I have hoisted sail to all the winds
Which should transport me farthest from your sight.
Book both my wilfulness and errors down,
And on just proof surmise accumulate;
Bring me within the level of your frown,
But shoot not at me in your wakened hate;
Since my appeal says I did strive to prove
The constancy and virtue of your love.
Уильям Шекспир. Сонет 118
Стремясь острее сделать аппетит,
Мы пряной смесью возбуждаем нёбо;
А, чтобы злой недуг предотвратить,
Со снадобья порой снимаем пробу:
Вкусил и сладость прелести твоей,
И терпкостью меню разнообразил –
Желая впредь предупредить болезнь,
Зря принимал лекарства от заразы.
Политика в любви – предвосхищать
Те хвори, коих нет – творит изъяны:
От сытости чрезмерной трепеща,
Мы злом добро шлифуем неустанно.
Урок запомнил – тем лекарство яд,
Кто попадает в твой любовный ад.
William Shakespeare
(1564–1616)
Sonnet 118
Like as to make our appetites more keen
With eager compounds we our palate urge,
As to prevent our maladies unseen
We sicken to shun sickness when we purge:
Even so, being full of your ne'er-cloying sweetness,
To bitter sauces did I frame my feeding,
And, sick of welfare, found a kind of meetness
To be diseased ere that there was true needing.
Thus policy in love, t'anticipate
The ills that were not, grew to faults assured,
And brought to medicine a healthful state
Which, rank of goodness, would by ill be cured.
But thence I learn, and find the lesson true,
Drugs poison him that so fell sick of you.
Уильям Шекспир. Сонет 119
Из слёз Сирены я настойки пил –
Что ад, дно перегонного устройства;
Страх пробуя от немочей своих,
Испытываю больше беспокойства!
Ошибки совершает разум мой,
Пока считаю, что безмерно счастлив!
Из глаз от боли слёзы льют рекой
В бреду с ума сводящей лихорадки!
Полезен вред! А истина проста:
Хорошее посредством зла – лишь лучше;
Любовь, что мной из пепла поднята,
Звучит стихом напыщенно-певучим.
К довольству обращу немой упрёк –
Побольше даст мне зло, беря зарок.
William Shakespeare
(1564–1616)
Sonnet 119
What potions have I drunk of Siren tears,
Distilled from limbecks foul as hell within,
Applying fears to hopes, and hopes to fears,
Still losing when I saw myself to win!
What wretched errors hath my heart committed,
Whilst it hath thought itself so blessd never!
How have mine eyes out of their spheres been fitted
In the distraction of this madding fever!
O benefit of ill! now I find true
That better is by evil still made better,
And ruined love when it is built anew
Grows fairer than at first, more strong, far greater.
So I return rebuked to my content,
And gain by ill thrice more than I have spent.
Уильям Шекспир. Сонет 120
На пользу мне обиду ты нанёс –
Я испытал и горе и печаль:
Теперь обязан каяться во всём,
Ведь нервы не закалены, как сталь.
Тебя бы потрясли мои грехи –
Как прежде я, ты б побывал в аду;
А я, тиран, не сочинял стихи,
Чтоб зло осмыслить – к своему стыду.
О, если б в памяти хранила ночь
Те чувства, что дарили негу нам –
Чтоб в заживленье ран тебе помочь,
Я подарю целительный бальзам.
Со мной изменой расплатился ты,
И снова друг пред другом мы чисты.
William Shakespeare
(1564–1616)
Sonnet 120
That you were once unkind befriends me now,
And for that sorrow which I then did feel
Needs must I under my transgression bow,
Unless my nerves were brass or hammer d steel.
For if you were by my unkindness shaken
As I by yours, y'have passed a hell of time,
And I, a tyrant, have no leisure taken
To weigh how once I suffered in your crime.
O that our night of woe might have rememb'red
My deepest sense, how hard true sorrow hits,
And soon to you, as you to me then, tend'red
The humble salve, which wounded bosoms fits!
But that your trespass now becomes a fee;
Mine ransoms yours, and yours must ransom me.
Уильям Шекспир. Сонет 121
Греховность духа держится в узде –
Быть лучше подлым, чем считаться низким;
А, если не таков, осудят все –
От сплетен злых теряется вкус к жизни;
Плоть слабую чужой фальшивый взор
Зачем порой приветствует игриво?
Хотят судить, но аргументы – вздор:
Не оттого ль клеймят шпионы лживо?
Меня бичуют, свой порок забыв;
Но я силён, и сплетники напрасно
Наскакивают, потерявши стыд,
И строят ироничные гримасы:
Виновны в том, что торжествует зло,
Его считая общим ремеслом.
William Shakespeare
(1564–1616)
Sonnet 121
'Tis better to be vile than vile esteemed,
When not to be receives reproach of being,
And the just pleasure lost, which is so deemed
Not by our feeling but by others' seeing.
For why should others' false adulterate eyes
Give salutation to my sportive blood?
Or on my frailties why are frailer spies,
Which in their wills count bad what I think good?
No, I am that I am, and they that level
At my abuses reckon up their own;
I may be straight though they themselves be bevel;
By their rank thoughts my deeds must not be shown,
Unless this general evil they maintain:
All men are bad and in their badness reign.
Уильям Шекспир. Сонет 122
Твой дар – та книга – у меня в уме
И в памяти храниться будет вечно:
Любых стихов она дороже мне –
Настолько её строки безупречны.
Пока способны чувства и душа
Существовать велением Природы,
Предать любовь забвенью не спешат –
Сонеты о тебе пройдут сквозь годы.
Хранилищу не удержать всего –
Учёт страстям вести не собираясь,
Избавиться осмелюсь от него:
У фолианта значимость большая.
Уловки, чтобы память сохранить,
Укажут на оборванную нить.
William Shakespeare
(1564–1616)
Sonnet 122
Thy gift, thy tables, are within my brain
Full charactered with lasting memory,
Which shall above that idle rank remain
Beyond all date, even to eternity;
Or, at the least, so long as brain and heart
Have faculty by nature to subsist,
Till each to razed oblivion yield his part
Of thee, thy record never can be missed.
That poor retention could not so much hold,
Nor need I tallies thy dear love to score;
Therefore to give them from me was I bold,
To trust those tables that receive thee more:
To keep an adjunct to remember thee
Were to import forgetfulness in me.
Уильям Шекспир. Сонет 123
О, Время, нет! Не похваляйся тем,
Что новое способно возвести –
Не вижу интересного совсем:
Ступаешь по привычному пути.
Срок жизни слишком краток – слеп восторг
Старьём, подсунутым тобою нам:
Подарок сей для нас, скорей, – итог,
Чем басни, что присущи старикам.
И летописцам вызов брошу я,
Сомнению подвергнув суть саму;
И заклеймлю слог лживый, как судья –
Твой ход уносит важное во тьму.
Но на себя я наложу обет –
Быть настоящим в долгом беге лет.
William Shakespeare
(1564–1616)
Sonnet 123
No! Time, thou shalt not boast that I do change:
Thy pyramids built up with newer might
To me are nothing novel, nothing strange;
They are but dressings of a former sight.
Our dates are brief, and therefore we admire
What thou dost foist upon us that is old,
And rather make them born to our desire
Than think that we before have heard them told.
Thy registers and thee I both defy,
Not wondering at the present, nor the past,
For thy rec rds, and what we see, doth lie,
Made more or less by thy continual haste.
This I do vow and this shall ever be:
I will be true, despite thy scythe and thee.
Уильям Шекспир. Сонет 124
Любовь мне подарил не высший свет:
Фортуны незаконное дитя,
Она терпела Времени навет,
Цветком среди иных цветов таясь.
Нет, не случайно расцвела она –
Помпезность ей не нанесла удар:
Опалы недовольства лишена –
Любовь навечно получил я в дар.
Политика и ересь в краткий час
Не вызовет у нежности испуг –
От праздной болтовни свет не погас:
Не принимает чуждое в свой круг.
В свидетели, шут Времени, явись,
Чья смерть – добро, и преступленье – жизнь.
William Shakespeare
(1564–1616)
Sonnet 124
If my dear love were but the child of state,
It might for Fortune's bastard be unfathered,
As subject to Time's love, or to Time's hate,
Weeds among weeds, or flowers with flowers gathered.
No, it was builded far from accident;
It suffers not in smiling pomp, nor falls
Under the blow of thrall d discontent,
Whereto th'inviting time our fashion calls;
It fears not Policy, that heretic,
Which works on leases of short-numb'red hours,
But all alone stands hugely politic,
That it nor grows with heat, nor drowns with show'rs.
To this I witness call the fools of time,
Which die for goodness, who have lived for crime.
Уильям Шекспир. Сонет 125
Держал бы над тобою балдахин
И отдавал бы показную почесть:
В чём проявленье вечности любви,
Когда она мгновения короче?
Что я не видел в жизни тех, кто зря
Теряет суть, платя большую цену;
Кого влечёт притворная игра –
Суетность с позолотой брать в аренду?
Прими же подношение моё –
Позволь тебе служить подобострастно:
Желание вне времени живёт –
Взаимности любовной сопричастно.
Свидетель лживый, прочь! Мой чистый дух
К наветам злобным остаётся глух.
William Shakespeare
(1564–1616)
Sonnet 125
Were't aught to me I bore the canopy,
With my extern the outward honouring,
Or laid great bases for eternity,
Which proves more short than waste or ruining?
Have I not seen dwellers on form and favour
Lose all, and more, by paying too much rent,
For compound sweet forgoing simple savour,
Pitiful thrivers, in their gazing spent?
No, let me be obsequious in thy heart,
And take thou my oblation, poor but free,
Which is not mixed with seconds, knows no art,
But mutual render, only me for thee.
Hence, thou suborned informer! a true soul
When most impeached stands least in thy control.
Уильям Шекспир. Сонет 126
В руках ты держишь власть, мой милый друг;
Серп, зеркало, часы – извечный круг:
К закату ход ускорит жизнь того,
Кто любит плод расцвета твоего.
И, если глас Природы возвратит
Тебя, сбивая с нужного пути,
Ты точно знай – она имеет цель,
Чтоб ты минуты посрамить сумел.
Её причуд остерегайся ты –
Природные хранилища пусты:
Она тебя, как только схлынет страсть,
В уплату долга Времени отдаст.
William Shakespeare
(1564–1616)
Sonnet 126
O thou my lovely boy, who in thy power
Dost hold Time's fickle glass, his sickle, hour;
Who hast by waning grown, and therein show'st
Thy lovers withering as thy sweet self grow'st;
If Nature (sovereign mistress over wrack),
As thou goest onwards still will pluck thee back,
She keeps thee to this purpose, that her skill
May time disgrace, and wretched minutes kill.
Yet fear her, O thou minion of her pleasure,
She may detain, but not still keep, her treasure!
Her audit (though delayed) answered must be,
And her quietus is to render thee.
Уильям Шекспир. Сонет 127
Красивым не считался чёрный цвет –
Не может глаз увидеть в нём узоров;
Он ныне - образцовый силуэт,
А красота загрязнена позором.
И получивший от Природы власть
Искусно возвеличивать уродство
Запачкать прелесть устремится всласть,
Лишая над ущербом превосходства.
Черна бровями и смугла лицом
Возлюбленная – дивной ночи краше;
У тех, кто драпируется тайком,
Карикатурный образ в чём-то страшен.
Как тёмный цвет идёт твоим глазам –
В нём меркнут изумруд и бирюза.
William Shakespeare
(1564–1616)
Sonnet 127
In the old age black was not counted fair,
Or if it were it bore not beauty's name;
But now is black beauty's successive heir,
And beauty slandered with a bastard shame:
For since each hand hath put on Nature's power,
Fairing the foul with art's false borrowed face,
Sweet beauty hath no name, no holy bower,
But is profaned, if not lives in disgrace.
Therefore my mistress' brows are raven black,
Her eyes so suited, and they mourners seem
At such who not born fair no beauty lack,
Sland'ring creation with a false esteem:
Yet so they mourn, becoming of their woe,
That every tongue says beauty should look so.
Уильям Шекспир. Сонет 128
Когда ласкаешь музыкой мой слух
На дереве, чарующе звучащем,
И нежно пальцами рождаешь звук
В гармонии, легко к себе манящей,
Завидую я клавишам – они
Твои ладони поцелуют нежно;
Уста мои заняться тем должны –
Сомкнула ревность их, отняв надежду!
Терзает их желание одно –
С презренным древом ролью поменяться:
С тобой исполнить пьесу в унисон
И закружится в сладострастном танце.
Раз клавиши так счастливы сейчас,
Дай пальцы им, мне – тёплых губ атлас.
William Shakespeare
(1564–1616)
Sonnet 128
How oft, when thou, my music, music play'st,
Upon that blessed wood whose motion sounds
With thy sweet fingers, when thou gently sway'st
The wiry concord that mine ear confounds,
Do I envy those jacks that nimble leap
To kiss the tender inward of thy hand,
Whilst my poor lips, which should that harvest reap,
At the wood's boldness by thee blushing stand!
To be so tickled, they would change their state
And situation with those dancing chips,
O'er whom thy fingers walk with gentle gait,
Making dead wood more blest than living lips.
Since saucy jacks so happy are in this,
Give them thy fingers, me thy lips to kiss.
Уильям Шекспир. Сонет 129
Растрачиваем дух, теряя стыд –
Вот похоть в действии, а до того
Она греховностью лишает сил:
Дика, жестока и несёт позор.
Презреньем губим сладострастность чувств:
Утех желаем – получив своё,
Фальшиво жаждем избегать безумств;
Идущий следом пусть отраву пьёт.
Страсть возлагает жертву на алтарь,
И в пресыщении восторга нет –
Внимаешь зову плоти, как дикарь,
И вновь опустошенье душу ест.
Опасно попадать в сей райский сад –
Вкусившим неги уготован ад.
William Shakespeare
(1564–1616)
Sonnet 129
Th'expense of spirit in a waste of shame
Is lust in action, and till action, lust
Is perjured, murd'rous, bloody, full of blame,
Savage, extreme, rude, cruel, not to trust,
Enjoyed no sooner but despis d straight,
Past reason hunted, and no sooner had
Past reason hated as a swallowed bait
On purpose laid to make the taker mad:
Mad in pursuit, and in possession so,
Had, having, and in quest to have, extreme,
A bliss in proof, and proved, a very woe,
Before, a joy proposed, behind, a dream.
All this the world well knows, yet none knows well
To shun the heaven that leads men to this hell.
Уильям Шекспир. Сонет 130
Бледнее солнца глаз любимых свет;
Коралл краснее цвета тёплых губ;
И грудь смугла, а не бела, как снег;
Сплетённый локон откровенно груб.
Оттенки алых с розовым цветов
Не рдеют ярко на её щеках;
И запах тела тяжелей духов,
Но в нём я утонуть хочу в мечтах.
Пусть музыка нам дарит лучший звук –
Речь госпожи не затемнит она;
Её ходьба не услаждает слух,
Как будто обувь чересчур тесна.
Естественна любимой красота –
В сравнениях фальшивит клевета.
William Shakespeare
(1564–1616)
Sonnet 130
My mistress' eyes are nothing like the sun;
Coral is far more red than her lips' red;
If snow be white, why then her breasts are dun;
If hairs be wires, black wires grow on her head.
I have seen roses damasked, red and white,
But no such roses see I in her cheeks,
And in some perfumes is there more delight
Than in the breath that from my mistress reeks.
I love to hear her speak, yet well I know
That music hath a far more pleasing sound;
I grant I never saw a goddess go -
My mistress when she walks treads on the ground.
And yet, by heaven, I think my love as rare
As any she belied with false compare.
Уильям Шекспир. Сонет 131
Меня лишает сил твой деспотизм,
Не можешь ты гордиться красотой;
Но знаешь – как жемчужина, храним
В душе моей влюблённой образ твой.
Кто критикует необычный лик,
В поверхностных суждениях неправ –
Чтоб вслед поток насмешек не возник,
С ним соглашусь, но мой ответ лукав.
Исторгну стон при мысли о тебе,
И сердце подтвердит, что я правдив –
Твой смуглый образ светлого белей,
Стеснил дыханье нежных чувств наплыв.
Темны поступки милой госпожи –
Молва её позором окружит.
William Shakespeare
(1564–1616)
Sonnet 131
Thou art as tyrannous, so as thou art,
As those whose beauties proudly make them cruel;
For well thou know'st to my dear doting heart
Thou art the fairest and most precious jewel.
Yet, in good faith, some say that thee behold
Thy face hath not the power to make love groan:
To say they err, I dare not be so bold,
Although I swear it to myself alone.
And, to be sure that is not false I swear,
A thousand groans but thinking on thy face
One on another's neck do witness bear
Thy black is fairest in my judgment's place.
In nothing art thou black save in thy deeds,
And thence this slander as I think proceeds.
Уильям Шекспир. Сонет 132
Твои глаза сочувствия полны,
Хотя презренье сердца дарит боль –
Как будто в трауре, черны они,
Но безразлична им моя юдоль.
Не красит утром солнце небеса –
Бесцветно-серым кажется восток;
Вечерний звёздный луч не расписал
Блеск запада и погасил восторг:
Но красят тёмные глаза твой лик,
А траур дарит сердцу благодать –
И пусть оно по мне всегда скорбит,
Раз мрачный цвет у чувства не отнять.
Я поклянусь – красива смуглота,
А без неё и внешность нечиста.
William Shakespeare
(1564–1616)
Sonnet 132
Thine eyes I love, and they, as pitying me,
Knowing thy heart torments me with disdain,
Have put on black, and loving mourners be,
Looking with pretty ruth upon my pain.
And truly not the morning sun of heaven
Better becomes the grey cheeks of the east,
Nor that full star that ushers in the even
Doth half that glory to the sober west,
As those two mourning eyes become thy face.
O let it then as well beseem thy heart
To mourn for me, since mourning doth thee grace,
And suit thy pity like in every part.
Then will I swear beauty herself is black,
And all they foul that thy complexion lack.
Уильям Шекспир. Сонет 133
Безжалостное сердце проклянёт
За нашу рану строгая Судьба!
Ему приелось мучить одного
И требуется свежий раб раба?
Твой взгляд лишает сил – я сам не свой;
И тот, что дорог мне, теперь в плену:
Теряю всё, что отнято тобой –
Тройная пытка повлекла ко дну.
Ты сердце заточи в стальную грудь –
Взамен другому сердцу отдых дай;
Запрёшь меня в темнице мрачной – пусть:
Оберегаю друга, так и знай.
Жестокий страж, я стоек и упрям
И падать не хочу к твоим ногам.
William Shakespeare
(1564–1616)
Sonnet 133
Beshrew that heart that makes my heart to groan
For that deep wound it gives my friend and me!
It's not enough to torture me alone,
But slave to slavery my sweet'st friend must be?
Me from myself thy cruel eye hath taken,
And my next self thou harder hast engrossed:
Of him, myself, and thee, I am forsaken,
A torment thrice threefold thus to be crossed.
Prison my heart in thy steel bosom's ward,
But then my friend's heart let my poor heart bail;
Whoe'er keeps me, let my heart be his guard,
Thou canst not then use rigor in my jail.
And yet thou wilt; for I, being pent in thee,
Perforce am thine, and all that is in me.
Уильям Шекспир. Сонет 134
Ты забрала его – признаю вслух;
Капризам страсти отдаюсь в залог:
Пожертвую собою – пусть мой друг
Свой плен покинет, выплатив налог.
Ему освободиться ты не дашь –
Из алчности погубишь доброту:
Доверчиво союз скрепил я наш
И погубил тем сладкую мечту.
Он поручился за прелестный лик,
К суду ты привлекаешь должника:
Считаешь прибыль, нежный ростовщик, –
Меж мной и другом пропасть глубока.
Друзьями завладела ты сполна:
Побег заказан – горькая цена.
William Shakespeare
(1564–1616)
Sonnet 134
So, now I have confess'd that he is thine,
And I myself am mortgaged to thy will,
Myself I'll forfeit, so that other mine
Thou wilt restore, to be my comfort still:
But thou wilt not, nor he will not be free,
For thou art covetous and he is kind;
He learned but surety-like to write for me
Under that bond that him as fast doth bind.
The statute of thy beauty thou wilt take,
Thou usurer, that put'st forth all to use,
And sue a friend came debtor for my sake;
So him I lose through my unkind abuse.
Him have I lost; thou hast both him and me:
He pays the whole, and yet am I not free.
Уильям Шекспир. Сонет 135
Мечты – несчастным, у тебя – Уилл,
И не один – в избытке чувств запас;
Желание моё добавит сил,
Интриги выставляя напоказ.
И неужели ты, чья страсть сильна,
Не примешь домогательства мои?
Чужая похоть отчего важна,
Когда мой пыл стремишься остудить?
Дождь море лишней влагой не залил –
Вода не хлынет яро чрез края;
Пусть не скучает без друзей Уилл –
Прибавится к нему любовь моя.
Со злобой не гони тех, кто уныл –
Поглотит соискателей Уилл.
William Shakespeare
(1564–1616)
Sonnet 135
Whoever hath her wish, thou hast thy Will,
And Will to boot, and Will in overplus;
More than enough am I that vex thee still,
To thy sweet will making addition thus.
Wilt thou, whose will is large and spacious,
Not once vouchsafe to hide my will in thine?
Shall will in others seem right gracious,
And in my will no fair acceptance shine?
The sea, all water, yet receives rain still,
And in abundance addeth to his store;
So thou being rich in Will, add to thy Will
One will of mine, to make thy large Will more.
Let no unkind, no fair beseechers kill;
Think all but one, and me in that one Will.
Уильям Шекспир. Сонет 136
Когда всплакнёт душа, что мы – вдвоём,
Заставь её прозреть, ведь я – Уилл:
Желания диктуются тобой –
Подогревай доступностью мой пыл.
Ты волей не гаси любовный жар –
Сокровищница чувствами полна;
Легко докажем, что в больших вещах:
Один суть мелкая величина.
Останусь неучтённым в том ряду,
Являясь главной ценностью твоей –
Признай, что без тебя я пропаду
И, может, стану выглядеть милей.
Хотя бы имя помни и люби:
Я шанс имею, ведь оно – Уилл.
William Shakespeare
(1564–1616)
Sonnet 136
If thy soul check thee that I come so near,
Swear to thy blind soul that I was thy Will,
And will thy soul knows is admitted there;
Thus far for love, my love-suit, sweet, fulfil.
Will will fulfil the treasure of thy love,
Ay, fill it full with wills, and my will one.
In things of great receipt with ease we prove
Among a number one is reckoned none:
Then in the number let me pass untold,
Though in thy store's account I one must be;
For nothing hold me, so it please thee hold
That nothing me, a something sweet to thee.
Make but my name thy love, and love that still,
And then thou lovest me for my name is Will.
Уильям Шекспир. Сонет 137
Слепая страсть, ты что творишь со мной,
Когда не видит верных линий глаз?
Он мог бы наслаждаться красотой,
Но худшее мнит лучшим без прикрас.
На якорь стану в той же бухте я,
Где тесно пришвартованным судам –
Так почему ты прикуёшь, шутя,
Смысл здравый сердца к ханжеским очам?
Зачем единолично мне владеть
Тем, что использует широкий круг?
И почему я, видя паритет
Лжи с верностью, почувствовал испуг?
Напрасно в заблуждение ввели
Глаза, узрев фальшивый лик любви.
William Shakespeare
(1564–1616)
Sonnet 137
Thou blind fool, Love, what dost thou to mine eyes,
That they behold, and see not what they see?
They know what beauty is, see where it lies,
Yet what the best is take the worst to be.
If eyes, corrupt by over-partial looks,
Be anchored in the bay where all men ride,
Why of eyes' falsehood hast thou forg d hooks,
Whereto the judgment of my heart is tied?
Why should my heart think that a several plot,
Which my heart knows the wide world's common place?
Or mine eyes seeing this, say this is not,
To put fair truth upon so foul a face?
In things right true my heart and eyes have erred,
And to this false plague are they now transferred.
Уильям Шекспир. Сонет 138
Любовь – священной верности гонец,
Обман воспринимаю всей душой;
Считает, я – доверчивый юнец,
В интригах хитрых я не искушён.
Желаю видеть молодым себя,
Хотя дней лучших время позади;
И в лживость слов поверю, не шутя –
Об истине мы мягко умолчим.
Зачем ей укрывать неправоту?
И почему я не скажу, что стар?
Обязана любовь дарить мечту,
И зрелый возраст не спасёт от чар.
Лукавством правду заменили мы,
И тем изъяны наши польщены.
William Shakespeare
(1564–1616)
Sonnet 138
When my love swears that she is made of truth,
I do believe her, though I know she lies,
That she might think me some untutored youth,
Unlearnd in the world's false subtleties.
Thus vainly thinking that she thinks me young,
Although she knows my days are past the best,
Simply I credit her false-speaking tongue:
On both sides thus is simple truth suppressed.
But wherefore says she not she is unjust?
And wherefore say not I that I am old?
O, love's best habit is in seeming trust,
And age in love loves not t'have years told.
Therefore I lie with her, and she with me,
And in our faults by lies we flattered be.
Уильям Шекспир. Сонет 139
Ты к оправданью зла не призывай –
Задето сердце чёрствостью твоей;
Не жги глазами, волю дай словам –
Кокетливым искусством не убей.
Признайся, что любить способна ты
Другого, но, прошу, щади меня;
Что за нужда без повода хитрить,
Когда лишила воли и огня?
Прощу тебя, сказав: «Моей любви
Известно, чем опасен томный взгляд;
Оставили меня глаза – враги –
Разыскивают, тех, кто ранам рад».
Неверность навлечёт боль и позор –
Пусть смертью нежной станет жаркий взор.
William Shakespeare
(1564–1616)
Sonnet 139
O call not me to justify the wrong
That thy unkindness lays upon my heart;
Wound me not with thine eye but with thy tongue;
Use power with power, and slay me not by art.
Tell me thou lov'st elsewhere; but in my sight,
Dear heart, forbear to glance thine eye aside;
What need'st thou wound with cunning when thy might
Is more than my o'erpressed defense can bide?
Let me excuse thee: `Ah, my love well knows
Her pretty looks have been mine enemies,
And therefore from my face she turns my foes,
That they elsewhere might dart their injuries.'
Yet do not so, but since I am near slain,
Kill me outright with looks, and rid my pain.
Уильям Шекспир. Сонет 140
Умерь жестокость и не унижай,
Мой нрав высокомерием губя –
Насмешка собирает урожай,
И я в стихах начну жалеть себя.
Добрее стань хотя бы на словах:
Пусть страсти нет – ты нежно убеди;
Больной брюзгливый, зная – смерть права,
Надеется на благостный вердикт.
Отчаянье меня с ума сведёт –
Произнесу плохое о тебе:
Мир вывернет всю суть наоборот,
Что отразится на твоей Судьбе.
Хочу тебя спасти от клеветы –
Со мной будь милой, чтоб умолкли рты.
William Shakespeare
(1564–1616)
Sonnet 140
Be wise as thou art cruel, do not press
My tongue-tied patience with too much disdain,
Lest sorrow lend me words, and words express
The manner of my pity-wanting pain.
If I might teach thee wit, better it were,
Though not to love, yet, love, to tell me so -
As testy sick men, when their deaths be near,
No news but health from their physicians know.
For if I should despair, I should grow mad,
And in my madness might speak ill of thee;
Now this ill-wresting world is grown so bad,
Mad slanderers by mad ears believd be,
That I may not be so, nor thou belied,
Bear thine eyes straight, though thy proud heart go wide.
Уильям Шекспир. Сонет 141
В тебе я полюбил не красоту –
Бросается в глаза любой огрех;
Изъян малейший обращу в мечту,
И для меня твой лик дороже всех.
От идеала голос твой далёк;
Касания достаточно грубы;
И лаской стан твой ночью не привлёк;
И вкус, и слух мой – не твои рабы.
Стремится чувства разум укрепить:
Всем бедным сердцем предан я тебе
И страсть я не способен укротить –
Тебя подозреваю в ворожбе.
Недуг любовный сладостен в одном –
Виновный в боли одарит грехом.
William Shakespeare
(1564–1616)
Sonnet 141
In faith, I do not love thee with mine eyes,
For they in thee a thousand errors note,
But 'tis my heart that loves what they despise,
Who in despite of view is pleased to dote.
Nor are mine ears with thy tongue's tune delighted,
Nor tender feeling to base touches prone,
Nor taste, nor smell, desire to be invited
To any sensual feast with thee alone;
But my five wits nor my five senses can
Dissuade one foolish heart from serving thee,
Who leaves unswayed the likeness of a man,
Thy proud heart's slave and vassal wretch to be.
Only my plague thus far I count my gain,
That she that makes me sin awards me pain.
Уильям Шекспир. Сонет 142
Ты безразличием защищена –
Тебе противен чувств моих накал,
Не угрожает за грехи вина;
А я невинной страсти и не знал.
Твои уста не выразят упрёк –
Проступки осквернили алый цвет,
Пуская ложно чувственный росток;
И я нарушу верности завет.
Мои права законны, раз любовь
Оправдываешь жалостью сейчас –
Прошу, ей место в сердце не готовь,
Чтоб состраданье не сгубило нас.
Запретное стремишься получать,
Рискуя быть отвергнутой опять.
William Shakespeare
(1564–1616)
Sonnet 142
Love is my sin, and thy dear virtue hate,
Hate of my sin, grounded on sinful loving.
O but with mine compare thou thine own state,
And thou shalt find it merits not reproving,
Or if it do, not from those lips of thine,
That have profaned their scarlet ornaments,
And seal'd false bonds of love as oft as mine,
Robbed others' beds' rev nues of their rents.
Be it lawful I love thee, as thou lov'st those
Whom thine eyes woo as mine importune thee:
Root pity in thy heart, that when it grows
Thy pity may deserve to pitied be.
If thou dost seek to have what thou dost hide,
By self-example mayst thou be denied.
Уильям Шекспир. Сонет 143
Спешит хозяйка за своим птенцом,
Стремясь скорей пернатого поймать:
Ребёнка бросив, мчится со всех ног –
О кровных узах позабывши, мать.
Бежит он следом, слёзы по щекам –
Внимание пытается привлечь:
Та не придаст значенья пустякам –
Ей собственное чадо, словно вещь.
Догнать спешишь того, кто далеко –
Как бедное дитя, я поотстал:
Ты к призрачному тянешься рукой –
Поймав химеру, и меня ласкай.
Молюсь, чтоб в жизнь твою вошёл Уилл,
А я страданий чашу не испил.
William Shakespeare
(1564–1616)
Sonnet 143
Lo, as a careful housewife runs to catch
One of her feathered creatures broke away,
Sets down her babe and makes all swift dispatch
In p rsuit of the thing she would have stay,
Whilst her neglected child holds her in chase,
Cries to catch her whose busy care is bent
To follow that which flies before her face,
Not prizing her poor infant's discontent:
So runn'st thou after that which flies from thee,
Whilst I, thy babe, chase thee afar behind;
But if thou catch thy hope, turn back to me,
And play the mother's part, kiss me, be kind:
So will I pray that thou mayst have thy Will,
If thou turn back, and my loud crying still.
Уильям Шекспир. Сонет 144
И пыл, и боль две страсти принесли –
Бесцельно воскуряют фимиам:
Дух белокурый лечит от тоски;
Злой ангел – нечестивая мадам.
В ад загоняет женская любовь –
Соблазнами старается завлечь:
Хоть дух святой грязниться не готов,
Но дама покушается на честь.
Не превратится ль в дьявола мой друг,
Я не отвечу сразу на вопрос –
Но чувствую, что их сразил недуг,
И верность оказалась в мире грёз.
В сомнениях течёт жизнь у меня –
Вершит суд ангел злой день ото дня.
William Shakespeare
(1564–1616)
Sonnet 144
Two loves I have, of comfort and despair,
Which like two spirits do suggest me still:
The better angel is a man right fair;
The worser spirit a woman coloured ill.
To win me soon to hell, my female evil
Tempteth my better angel from my side,
And would corrupt my saint to be a devil,
Wooing his purity with her foul pride.
And whether that my angel be turned fiend
Suspect I may, but not directly tell,
But being both from me, both to each friend,
I guess one angel in another's hell.
Yet this shall I ne'er know, but live in doubt,
Till my bad angel fire my good one out.
Уильям Шекспир. Сонет 145
Уста, что создала Любовь,
Сказали: «Ненавижу» вслух,
Сорвав с души моей покров –
И одолел меня недуг.
Ей в сердце милость снизошла,
Браня податливый язык,
Который не желал мне зла –
К словам жестоким не привык:
Умчалось «Ненавижу» прочь –
День обратился в райский сад;
Как зверь жестокосердный, ночь
С небес влетела прямо в ад:
От «ненавижу», всё ж любя,
Спасла, воскликнув: «Не тебя!»
William Shakespeare
(1564–1616)
Sonnet 145
Those lips that Love's own hand did make
Breathed forth the sound that said `I hate'
To me that languish'd for her sake;
But when she saw my woeful state,
Straight in her heart did mercy come,
Chiding that tongue that ever sweet
Was used in giving gentle doom,
And taught it thus anew to greet:
`I hate' she altered with an end,
That follow'd it as gentle day
Doth follow night, who like a fiend
From heaven to hell is flown away;
`I hate' from hate away she threw,
And saved my life, saying `not you'.
Уильям Шекспир. Сонет 146
Несчастная душа – мой грешный мир,
Что окружён толпою злых врагов –
Так отчего же чахнешь изнутри
Ты, на фасад не пожалев трудов?
Аренда коротка – платить зачем? –
Пришёл в упадок старый особняк.
Чтоб черви, разорители земель,
Затраты съели? И мой срок иссяк?
Тогда, душа, живи за счёт слуги:
Пусть чахнет он – умножится запас;
Продав суетность, час взамен купи,
Собою оставаясь без прикрас.
Питайся Смертью – та людьми жива;
Умрёт она – получишь ты права.
William Shakespeare
(1564–1616)
Sonnet 146
Poor soul, the centre of my sinful earth,
[My sinful earth ]* these rebel pow'rs that thee array,
Why dost thou pine within and suffer dearth
Painting thy outward walls so costly gay?
Why so large cost, having so short a lease,
Dost thou upon thy fading mansion spend?
Shall worms, inheritors of this excess,
Eat up thy charge? Is this thy body's end?
Then, soul, live thou upon thy servant's loss,
And let that pine to aggravate thy store;
Buy terms divine in selling hours of dross;
Within be fed, without be rich no more:
So shalt thou feed on Death, that feeds on men,
And Death once dead, there's no more dying then.
Уильям Шекспир. Сонет 147
Любовь, как лихорадка, жжёт меня –
В надеждах развивается болезнь:
Желанна та, что жаждет соблазнять –
И я сложу о пылкой страсти песнь.
Рассудок – врач – не лечит мой недуг:
Разгневан тем, что я порвал рецепт;
Меня он бросил, и мой слабый дух
Решил, что проще тихо умереть.
Нет выхода, отныне я один –
В смятении больном дни провожу;
И мыслям больше сам – не господин,
От истины безрадостной дрожу:
Казалось, ты прекрасна и светла –
А ты черна, как воплощенье зла.
William Shakespeare
(1564–1616)
Sonnet 147
My love is as a fever, longing still
For that which longer nurseth the disease,
Feeding on that which doth preserve the ill,
Th'uncertain sickly appetite to please.
My reason, the physician to my love,
Angry that his prescriptions are not kept,
Hath left me, and I desperate now approve
Desire is death, which physic did except.
Past cure I am, now reason is past care,
And frantic mad with evermore unrest,
My thoughts and my discourse as madmen's are,
At random from the truth vainly expressed:
For I have sworn thee fair, and thought thee bright,
Who art as black as hell, as dark as night.
Уильям Шекспир. Сонет 148
О, горе! Почему глаза мне лгут,
Не видя очевидного совсем?
А здравый смысл кривляется, как шут,
Чтоб ложь за правду принял он затем?
И, если очи верно разглядят,
Зачем же мир опровергает их?
А, если лгут, любовь докажет – взгляд
Влюблённого отличен от других.
Возможно ль это? Зрение любви
Измучено слезами или нет?
Превратно толковать глаз норовит –
И солнце слепо, если тускл рассвет.
О, страсть коварная, очей лишив,
Изъяны скрыла, и твой облик лжив.
William Shakespeare
(1564–1616)
Sonnet 148
O me! what eyes hath love put in my head,
Which have no correspondence with true sight?
Or, if they have, where is my judgment fled,
That censures falsely what they see aright?
If that be fair whereon my false eyes dote,
What means the world to say it is not so?
If it be not, then love doth well denote
Love's eye is not so true as all men's: no,
How can it? O how can love's eye be true,
That is so vexed with watching and with tears?
No marvel then, though I mistake my view:
The sun itself sees not till heaven clears.
O cunning love, with tears thou keep'st me blind,
Lest eyes, well seeing, thy foul faults should find.
Уильям Шекспир. Сонет 149
Жестокая, посмеешь ли солгать,
Что не люблю, когда в тебе – весь смысл?
И разве не снисходит благодать,
Когда я думать о себе забыл?
Врагов твоих друзьями назову?
К кому из них стремлюсь найти подход?
Под хмурым взглядом не одно ль из двух –
Страданье или стон – мне сердце рвёт?
В какой же красоте воспеть себя,
Чтоб гордость пересилила мечты,
Когда готов, безропотно любя,
Исполнить всё, что ни захочешь ты?
Но отвращение чинИт ущерб –
Ты зрячего желаешь, а я слеп.
William Shakespeare
(1564–1616)
Sonnet 149
Canst thou, O cruel, say I love thee not,
When I against myself with thee partake?
Do I not think on thee, when I forgot
Am of myself, all tyrant for thy sake?
Who hateth thee that I do call my friend?
On whom frown'st thou that I do fawn upon?
Nay, if thou lour'st on me, do I not spend
Revenge upon myself with present moan?
What merit do I in myself respect
That is so proud thy service to despise,
When all my best doth worship thy defect,
Commanded by the motion of thine eyes?
But, love, hate on, for now I know thy mind:
Those that can see thou lov'st, and I am blind.
Уильям Шекспир. Сонет 150
Какая сила отдала приказ,
И сердце превращает страсть в мишень?
Зачем ты заставляешь лгать глаза?
Они твердят: при свете гаснет день.
Как ищешь ты невинное в дурном,
В поступках наихудших видя блеск,
Что мастерство отточено в одном –
В моих глазах изъян твой ярче всех?
Кто научил обманывать меня,
Преподнося, как дар, свои грехи?
За чувства пусть в разврате обвинят –
Ответные порывы так тихи.
Коварную тебя я полюбил –
Взаимностью плати по мере сил.
William Shakespeare
(1564–1616)
Sonnet 150
O, from what pow'r hast thou this pow'rful might
With insufficiency my heart to sway,
To make me give the lie to my true sight,
And swear that brightness doth not grace the day?
Whence hast thou this becoming of things ill,
That in the very refuse of thy deeds
There is such strength and warrantise of skill
That, in my mind, thy worst all best exceeds?
Who taught thee how to make me love thee more
The more I hear and see just cause of hate?
O, though I love what others do abhor,
With others thou shouldst not abhor my state.
If thy unworthiness raised love in me,
More worthy I to be beloved of thee.
Уильям Шекспир. Сонет 151
О честности не слышала любовь,
Но кто не знает, что они в родстве?
Прошу, на эту тему не злословь,
Чтоб не винил тебя я в плутовстве.
Обманываешь – я в ответ предам
Порывы благородные свои
И телу повелю вершить всегда
Победу нашей чувственной любви.
Что восстаёт при имени твоём,
К тебе стремится, получая приз;
И мы с тобой блаженствуем вдвоём:
Желание быть вместе – не каприз.
В наплыве страсти разум я терял,
И ждёт меня безрадостный финал.
William Shakespeare
(1564–1616)
Sonnet 151
Love is too young to know what conscience is,
Yet who knows not conscience is born of love?
Then, gentle cheater, urge not my amiss,
Lest guilty of my faults thy sweet self prove.
For, thou betraying me, I do betray
My nobler part to my gross body's treason:
My soul doth tell my body that he may
Triumph in love; flesh stays no farther reason;
But rising at thy name doth point out thee
As his triumphant prize. Proud of this pride,
He is contented thy poor drudge to be,
To stand in thy affairs, fall by thy side.
No want of conscience hold it that I call
Her `love' for whose dear love I rise and fall.
Уильям Шекспир. Сонет 152
Легко отрёкся от любви к тебе,
Но дважды ты – отступница, признай:
Изменой сокрушила наш обет –
И началась жестокая война.
За два проступка отчего кляну,
Свершив их двадцать? Лжесвидетель я:
Себе притворство клятв вменив в вину,
В тебя мгновенно веру потерял.
Был убеждён в душевной доброте
И в постоянстве преданной любви –
Сам жил упрямо в полной слепоте,
Глазам веля ум правдой не гневить.
Погряз во лжи и приказал глазам
Обманывать так подло, как лгу сам.
William Shakespeare
(1564–1616)
Sonnet 152
In loving thee thou know'st I am forsworn,
But thou art twice forsworn, to me love swearing:
In act thy bed-vow broke, and new faith torn
In vowing new hate after new love bearing.
But why of two oaths' breach do I accuse thee,
When I break twenty? I am perjured most,
For all my vows are oaths but to misuse thee,
And all my honest faith in thee is lost,
For I have sworn deep oaths of thy deep kindness,
Oaths of thy love, thy truth, thy constancy,
And to enlighten thee gave eyes to blindness,
Or made them swear against the thing they see:
For I have sworn thee fair: more perjured eye,
To swear against the truth so foul a lie.
Уильям Шекспир. Сонет 153
Усталый, спать улёгся Купидон;
Прислужница Дианы, факел взяв,
Хотела загасить его огонь,
Пока родник холодный не иссяк:
От вечного источника Любви
В себя вобрал он благотворный жар
И закипел, способный оживить
Больного, превращая скорби в дар.
Глаза любимой пламенем горят,
И озорник насквозь прожёг мне грудь:
Купанья жду – увечит сердце взгляд –
В бурлящий ключ главу бы окунуть.
Лишь очи милой вылечат меня –
В них Купидон взял искру для огня.
William Shakespeare
(1564–1616)
Sonnet 153
Cupid laid by his brand, and fell asleep:
A maid of Dian's this advantage found,
And his love-kindling fire did quickly steep
In a cold valley-fountain of that ground;
Which borrowed from this holy fire of Love
A dateless lively heat, still to endure,
And grew a seething bath, which yet men prove
Against strange maladies a sovereign cure.
But at my mistress' eye Love's brand new fired,
The boy for trial needs would touch my breast;
I, sick withal, the help of bath desired,
And thither hied, a sad distempered guest;
But found no cure: the bath for my help lies
Where Cupid got new fire - my mistress' eyes.
Уильям Шекспир. Сонет 154
Спал бог Любви и видел сладкий сон,
Близ факел огнедышащий лежал:
Лесные нимфы спелись в унисон
И захватили пламя в плен, дрожа.
Огонь повыше жрица подняла,
Но тот, что грел до той поры сердца –
Страстей неудержимых генерал –
Руками дев не гашен до конца.
Пустила факел в ледяной родник –
Огонь Любви от хлада не ослаб;
Тот, кто в горячий водоём проник,
Недуги лечит; я ж – любимой раб,
Пришёл за исцеленьем, но увы –
Воде не охладить порыв любви.
William Shakespeare
(1564–1616)
Sonnet 154
The little Love-god lying once asleep
Laid by his side his heart-inflaming brand,
Whilst many nymphs that vowed chaste life to keep
Came tripping by; but in her maiden hand
The fairest votary took up that fire
Which many legions of true hearts had warmed,
And so the general of hot desire
Was sleeping by a virgin hand disarmed.
This brand she quenchd in a cool well by,
Which from Love's fire took heat perpetual,
Growing a bath and healthful remedy
For men diseased; but I, my mistress' thrall,
Came there for cure, and this by that I prove:
Love's fire heats water, water cools not love.
All Sonnets of William Shakespeare
© Copyright: Таисия Александринская, 2024
Свидетельство о публикации №124050806411
Свидетельство о публикации №124050806411
Рецензии