Подборка поэзии ко Дню Победы 9 МАЯ

ЦВЕТ ПОБЕДЫ
Разукрасить хочу Победу
В удивительные цвета!
Красный цвет нехорош к обеду?
В этом цвете Победа не та?
Цвет Победы, к чему же он ближе?
Может быть, он — как солнышко рыже?
Я в цветах не приемлю запрета!
Может выбрать мне цвет фиолета?
Вот смотрю я на небо. Или
Выбрать цвет мне небесной сини?
Но а может, подумал я снова,
Подойдёт краска ей голубого?
Или нет. Перекрашу в зелёный!
Мир военный в зелёный влюблённый!
Как мне нравится эта затея!
Может сделать победу желтее?!
Я старался, и снова и снова
Перекрашивал цвета...
Но опять проступала основа,
В ней Победа другая, не та!
Я старался, но труд был напрасный.
Цвет Победы — от крови вновь красный.

10 мая 2014
Редактура Ники Кеммерен

ВЕЧНЫЙ ОГОНЬ
Какими были молодыми,
Когда любовь в сердцах жила!
Когда растаяли мы в дыме,
Когда сожрала нас война.
Врачи, Поэты, Агрономы,
Не стали ими – Полегли.
Не ордена, а скорбь и стоны,
И наша кровь за боль земли.
Мы – миф. Мы – вечность.
Только дата. Но там,
В двухтысячных, вдали
Не оскверняйте вы солдата
За смерть его. За жизнь земли.
И правнуки, придя с тусовки,
Пожалуйста, в который раз,
Не говорите, сдвинув бровки,
Мол, для чего нас прадед спас!..
9 мая 2000 года



АРХАНГЕЛЬСКАЯ МАМА
С расстрелом потемнело небо,
И осень сыростью кричала.
За что их так? И так нелепо?
Кончина их – там, где начало?
Один убитый златокудрый,
Глаза его застекленели,
Не знавший запах женской пудры,
Костюмов, в серой пал шинели.
Другой, его товарищ, кореш,
Тот, с кем в разведку уходили,
На год постарше он всего лишь,
Оттуда, из Уймы, где мили,
Предпочитают километрам,
И где вверяют парус ветрам,
И, знают цену дружбы силе.
В тельняшке пал он рядом с другом,
И бескозырка пала подле.
На мёртвых палачи с испугом
Взирали. А в осенний полдень
Старуха видевшая бойню
Пришла к расстрелу, чтоб оплакать,
На них спустили всю обойму,
Когда бойцы упали в слякоть.
Припала старая, рыдала.
У ней самой, вдовы до срока,
От зла фашистского металла
Сынов погибло трое. Око
За око, боль и жажда мести -
Как это мать ни омрачало,
Но только скорбь и злые вести
Сломили. И ждала причала,
Когда смотрела смерть ей косо,
Когда почудились ей стоны
Того безусого матроса
Расстрелянного. Так законы
Попрал он смерти в час расстрела,
И выжил, весь изрешечённый,
И жажда жизни не сгорела.
Он, матерью заговорённый,
Лежал, распластанный на поле,
И православный крестик смятый
Хранил его по Божьей воле -
От нечисти стальные латы.
Не испустил пока сын духа,
И бредил страхом мальчугана,
Что эта вот в грязи старуха
Его Архангельская мама.
           22 июня 2012 года
Редактура Ники Кеммерен
29/11/2015/ в 21:26

БАЛЛАДА О КУЗЬМИЧЕ
Вошли в деревню иноверцы.
И красный с сельсовета флаг
сорвали. Лютовали немцы.
И, обещая рейха благ,
кур воровали. Выгоняли
крестьян из собственной избы.
И в этом зла безбожном вале
все русские для них рабы:
все недолюди-коммунисты -
все, по большому счёту, скот!
Оружием своим нечисты,
убийствами который год
славян, евреев промышляли
фашисты - зубы сатаны,
в советские забрались дали
и нагло в глубь большой страны
рвались библейской саранчою,
всё пожирая на пути.
Свобода таяла свечою:
Ты жив? Предательством плати!
В деревне те, кто не успели
уйти: подростки, старики,
старухи лишь в тщедушном теле,
но не сломались вопреки
всему. И с яростью смотрели
на оккупантов, на врагов.
Никто не думал о расстреле.
Но лишь один был не таков.
По жителей уразуменью,
Он барский был для них холуй.
Лохматый пёс его стал тенью.
У старика не забалуй!
Жил с внуком, щупленьким сироткой,
у леса в доме над рекой.
Зимой на лыжах, летом с лодкой,
такой он, старческий покой.
Был крепок и угрюм не в меру
из-под взъерошенных бровей,
и сохранил и крест, и веру.
По лесу, юных здоровей,
без устали бродил, как леший,
и презирал колхоз “Рассвет”.
В гражданскую не был повешен.
А почему - кто знал ответ!
Горнострелковая бригада,
конкретно - лыжный батальон
стал на постой. Искал он гада -
предателя. Из всех имён
Кузьмич был выбран, как находка.
Вот поднесён ему стакан
со шнапсом. Но чужая водка
не тронута, а старикан,
сославшись на больную печень,
спросил, что нужно для господ.
Такой вопрос был лаской встречен.
И офицер со лба стёр пот.
И, понадеясь на удачу,
поверив в речи старика,
фриц изложил свою задачу:
ударить в тыл наверняка.
В часть генерала Горбунова,
болотами, через леса -
за это старику обнова.
Фриц улыбнулся, как лиса,
и протянул свою двустволку
немецкой марки “Три кольца”.
Кузьмич взглянул в глазницы волку:
“Прибавить нужно слегонца!”
“Яволь! Конечно! Керосина,
муки!” - германец  запестрел -
Сам будешь сыт, твой внук и псина!
Но за отказ, старик, расстрел!”
Взглянул на русского он галла:
ушанка, валенки, тулуп.
И что-то в старике пугало.
Хотя, видать, охотник глуп.
Опять напрягся переводчик
и перевёл: “Пятьсот рублей”.
Кузьмич в ответ, без проволочек:
“Пожалуй, выпью! Мне налей!”
И опрокинув рюмку шнапса,
ответил, вытирая ус:
“Пятьсот рублей, коль разобраться,
мне мало - я ж в колоде туз!
Поэтому, добавь мне, барин,
хотя бы тысячу в довес.
Плюс ящик шнапса мне подарен
коль будет - покажу вам лес!”
На всё германец согласился,
ударил с дедом по рукам
и только наглости дивился -
всё мало русским дуракам!
Старик шёл твёрдою походкой
под взглядами односельчан.
И от него разило водкой -
предательства испил он чан.
Никто из них и не заметил,
как выпорхнул во тьму внучок,
а старец весел был и светел,
что взял фашиста на крючок.
А к ночи, жиром смазав лыжи,
Повёл врага в один конец.
Он знал, что никому не выжить
Он слышал стук убийц сердец,
когда их обступили ели,
и маскхалата рвал рукав
валежник. Ночь всю, еле-еле,
Кузьмич их вёл. И путь лукав,
петлял. По компасу заметив,
фашист был в ярости, но дед
вещал: “Мы ж путь не трафаретим!
Я за ружьишко дам вам след!”
И в полном вооруженье,
таща на санках пулемёт,
до страха головокруженья,
шёл немец, взламывая лёд.
Продавливая марта корки,
до солнца самого утра
отряд дошёл до лысой горки.
И поступь старика бодра.
И тихое в морозе утро.
Под лыжами лишь с хрустом наст.
Снегирь лущит как шишку юрко -
он, красногрудый, так горазд!
И где-то рядом лай собаки.
И с треском грянул пулемёт.
Такой стремительной атаки
не ждал нацист. И кто поймёт?
И пули взвизгнули, взбивая
фонтаны снега над слюдой.
И сосен стража вековая.
И дед, как будто молодой,
швырнул в упор нациста пачки
ему в лицо: “Сожри их, дрянь!
Хотел купить? Я за подачки
не продаюсь! Имею грань!
Не купишь старого Матвея!
И по себе ты не суди!”
И офицер встал, багровея,
И сердце в пятки из груди.
“Стреляй, фашист! Я стар и муки
Мне не страшны. Я видел смерть.
А за меня замстят вам внуки!
Готовьтесь, суки! Эта твердь
сметёт вас, подлых! И галопом,
визжа, подштанники держа,
помчитесь прочь по всем Европам
от русичей вы штык-ножа!”
Сказал и плюнул в морду фрица.
Тулуп овчинный распахнул:
“Стреляй! Жизнь смерти не боится!
Когда за Родину…” И гул,
и канонада всё накрыли.
Рвались гранаты, шквал огня,
и ужас на фашистском рыле.
Всю эту нечисть так гоня
с земли советской, под метели
и завывания “катюш”
Сметут. И те, кто уцелели,
кто пережил кровавый душ,
кого дед проклял, - также драпал,
и, огрызаяся свинцом,
дивясь в бою медвежьим лапам,
вприпрыжку немец стал гонцом
той самой истинной Победы,
где над Рейхстагом красный флаг!
Пусть впереди и кровь, и беды,
ещё фашистский вурдалак
под Ленинградом, Сталинградом,
и Киев в нечисти горит,
Одесса стала сущим адом -
такой у смерти габарит!
Но если есть такие люди
у нас - такие старики,
Стране врагам не пасть на блюде!
Всему - и смерти вопреки
Матвей Кузьмич Кузьмин
Вселенной
Ответит, голову задрав:
“Душа моя не будет пленной!
Я русский и таков мой нрав!”
И там, в той битве под Москвою,
на шее с прадедов крестом,
он поплатился головою,
но помним мы в веках о том!
Для правнуков пример и муза
в истории оставил след -
Герой Советского Союза
в свои под девяносто лет!
Устроил оккупантам танец
и партизанский поднял клич
обыкновенный древний старец -
простой крестьянин.
Наш Кузьмич.
19:00 30.01.2024

Редактура Ники Кеммерен
01.02.2024 17:00-22:27

Предлагаю освежить память об этом герое через очерк легендарного Бориса Полевого.
https://vk.com/wall714791615_2736



ОСВЕНЦИМ
И души уходили в преисподню
По расписанью, словно поезда.
Позавчера, вчера и вновь сегодня.
Такая к небесам экспресс езда.

И чёрный дым из труб печных клубился,
В нём трупы без волос. Под ноль кудрей.
А до войны над ними так носился,
В барашки целовал жених еврей,

И скандинав, и русский, англичанин,
Француз… (на свете столько женихов),
О, цвет волос Джульеттин, Чарлис, Аннин,
Был вознесён мужами до стихов.

Теперь их волосы отделены от плоти.
Обрезаны и выбриты под ноль.
Но душам не до них – они в полёте.
И в душегубках их осталась боль.

И только память ветром в чистом поле,
Бараками безмолвными в укор.
И в чёрном дыме Сары, Жанны, Оли…
Их не вернуть. Конец их был так скор.

И чёрный пепел кажется над нами.
Всю землю застелил и гладь морей.
И трупы не украсить орденами.
Не воскресить детей и матерей.

А вы, всё это знаете, живые?
Как к небу уходили поезда?
В том веке, в те года сороковые?
А, может быть, к чему вам это. Да?
2013-05-20

РОДИНЕ
Был день расстрела. И светило солнце,
И жить хотелось так, как никогда.
Глаза заплывшие, как будто у японца.
И льдом замёрзшая на волосах вода.
Её пытали страшно. Изощрённо.
В гестапо знают, что такое боль.
Но не сводила дерзкий  взор Алёна
С мучителей. И не сдала пароль.
И явки, адреса, хранила свято
Единое одной большой страны
И деда помнила — убитого солдата,
Что так и не вернулся с той войны.
И чёрно-белая стена ждала расстрела,
И бурое на ней, как чей-то стон.
И пули жаркие изрешетили тело
И в этот миг был прерван жуткий сон.
Приснится же! Проснулась. Заспешила
Контрольная, и надо повторить.
Но сна назад тянула её сила.
Ещё не порвалась видений нить.
Ещё она не отошла от боли.
Эсэсовец ещё в её крови.
И не преподают такое в школе.
Ускорен курс на совесть. Хоть порви.
Нажала кнопку. Лифт раздвинул двери.
Спускаться в вони девять этажей.
Рисунок свастики гвоздём — насмешка вере,
Не помнящих родства — души бомжей —
Иванов — внуков, правнуков победы.
Дедов, кто в сорок пятом брал Берлин.
И школьники обречены в скинхеды.
И вбит меж поколений боли клин.
Люби детей, Отчизна, окрылённо!
Подросток, брошенный тобой, на всё горазд.
Отдаст ли жизнь свою тебе Алёна?
И явки с адресами не предаст?

4 июля 2012 года

ВСТРЕЧА
И снова встреча, снова вместе,
Вот только жаль, нет  рядом друга –
Погиб еще тогда он – в Бресте,
А я замкнул кольцо их круга.
Ты извини меня, братишка,
За то, что я в живых остался –
От пуль шальных я не скрывался –
Смерть, видно, выбрала тебя,
Хотя не ты, так пал бы я,
Ведь локоть к локтю воевали.
В боях товарищи все пали,
А я вот здесь сейчас, и мне
Жить за двоих нас, парень надо:
Пал за меня ты на войне,
Чтоб мне досталась та награда
Трудиться в мире на земле,
Земле – очищенной тобою,
Ведь не вернулся ты из боя,
Чтоб я был счастлив на земле…
9 мая  1980 года

КОГДА УЙДЁТ ПОСЛЕДНИЙ ВЕТЕРАН
Когда уйдёт последний ветеран
Закроется глава великой жизни
И прадед мой, что пал в бою от ран
Со старым другом встретится на тризне
И души их обнимутся в слезах
И фронтовых сто грамм пригубят с горя
Защитники былого в образах
Кто жизнь прожил Отчизну не позоря.
Кто факелом за Родину горел
И спросит прадед: “Как ты жил, братишка?”
Ответит друг, что пережил расстрел
Страны Советов, что Союзу крышка
И красный флаг давно стал не в чести
И долг и совесть канули в былое..
Но прадед остановит… не части!
Закон войны - что выживет гнилое
Иди же брат. Закрой собой главу
Как я закрыл собою амбразуру
Прими как есть и не позорь вдову
А внуки наши могут столько с дуру…
Пойдём-пойдём! С тобой нас ждут друзья
Горою пир - там Невский и Суворов
С крестьянами пируют там князья
Герои все, без этих крючкотворов
Барклай де Толли и Гагарин там
И Сталин среди нас, хоть был тираном
Пора твоим утихнуть старым ранам
И к звёздам дать дорогу орденам
Пойдём! Забей! Мы ж ангелов спецназ
И чарку водки предпочли все схиме
А трусов тех, кто предал нагло нас
В свою компанию, мы никогда не примем!

22 июня 18:00 2020