Горы

В безмерной дали веков, вскоре после сотворения мира,
Когда земля ощутила впервые
Свою первозданную форму и свои пределы,
Она опечалилась и восскорбела:
Ибо она
Увидела себя
Отверженной и униженной, оторванной
От света и отдаленной от неба, вровень приглаженной, голой,
Пустынной и беспомощной... И стала она вздыхать и роптать:
И возмутилась, и поднялась,
И  восстала
Мятежом. Это было буйное восстание,
Страшное и хаотическое. Но оно шло из последней глубины; оно было
Искренне, и искры его летели к небу: оно было
Пламенное, и пламя его молилось Творцу; и от этого огня плавились
Утесы, и первобытные камни
Текли потоком... Это был великий подъем глубин, жажда
Света, стремление к небу, извержение творческой воли... Восстала
Мечта о новых,
Совершеннейших формах, о новом
Богатстве бытия, о приближении
Земли к небу... И это восстание было влечением
К Богу, ропщущей молитвой, мольбой
О неотвержении отвергнутого. И увидел Господь
В своей вечной благости – это воздыхание и эту бунтующую мольбу;
И великий подъем
Глубин нашел Его
Благоволение: ибо пассивность и рабская покорность никогда не были угодны Ему,
А всякий искренний порыв и молитвенный
Ропот приемлются в небесах, как молитва
Тоскующей твари.
Потому благословил Господь это восстание
Земли и не позволил ему
Распасться в ничтожество, но повелел ему
Сохраниться навеки: возноситься к небу молчаливой молитвой,
Пробуждаться с благодатной зарею и блаженно расцветать
В последних лучах
Уходящего солнца. А человеку Господь повелел созерцать
Эту таинственную запись прошлого и постигать
Ее сокровенный смысл. И созерцая ее,
Мы называем ее
Ныне горами.
Когда я вижу снежные горы,
Поднимающиеся вдали к облакам, – сердце мое
Трепещет от нежданного счастья: в нем
Просыпаются какие-то угасшие древние воспоминания...
Как если бы я уже созерцал
Когда-то эти видения и потому всегда тосковал
По ним, как если бы начали исполняться
Самые дивные и священные обетования...
Я стою захваченный и потрясенный и не знаю,
Можно ли верить
Этим призракам... Как легок, как смел этот взмах
К небесам.
Как нежны, как призрачны очертания.
И как могущественны скрытые за ним земные массы. Я вижу землю, восходящую
К небу,
Я вижу небо,
Ее обнимающее, я вижу, как земля теряется в небе,
Сливается с ним, – может быть, сама становится небом?
Не сон ли это? Или, может быть, это видение есть сущая реальность,
А плоская жизнь повседневности – всего-навсего тягостный сон?
Откуда во мне эта блаженная тревога, это чувство приближающейся
Родины?.. Как если бы это издали светящееся великолепие, это обетованное
Будущее – возникло из моего интимного прошлого, из моего довременного бытия...
Или, может быть, душа моя
Настолько «ветха деньми», что я
И в самом деле мог присутствовать при образовании миров?
Или, может быть,
Эти далекие горы повествуют мне о том,
Чем я сам был,
И что я есмь, и чем я буду,
И какое великолепие ожидает меня впереди?..
Нежные видения. Пророческие образы. Божий сны...
Но вид исчез.
Воздушные призраки
Скрылись
В земном тумане и в небесных облаках. И только сердце шепчет мне
О возможности невозможного...
* * *
А потом горы принимают меня
В свою среду и несут меня
Вверх,
Спокойно и благостно позволяя мне
Попирать их
Ногою и карабкаться по их
Крутым обрывам. Их спокойствие передается мне,
И я иду все выше и выше. Медленно взбираюсь я;
Торопиться нельзя
И незачем; много времени нужно, чтобы одолеть высоту, чтобы
Привыкнуть к ней, чтобы
Не закружилась голова
От этого дремлющего горного мятежа,
Чтобы не пресеклось дыхание от этой стихийной молитвы..Вот я
Уже устал,
Но с усталостью я не могу
И не хочу
Считаться. Таинственная сила зовет меня
Кверху. Во мне проснулось некое влечение, как если бы меня 
Захватил мощный довременный подъем, которому нельзя противостоять, –
Вверх, вверх, все выше, – и только исчерпав последние силы, можно отпасть
И отказаться от восхождения... но и тогда
В душе осталось бы чувство, будто я
Постыдно изнемог в великом деле... Нет, это невозможно, надо идти
И дойти, чтобы пережить смысл
И судьбу древнего восстания,чтобы научиться мятежной молитве гор..И каждый миг Все вокруг меняется:
Новые провалы,
Невиданные глубины, вознесшиеся высоты. Каждый
Поворот открывает непредвиденное. Каждый
Обрыв говорит о страшных событиях прошлого и о предстоящих
Новых оформлениях. Самое дикое – прекрасно.
Самое ужасное –
Закончено... Вот что снилось земле тогда, в предвечной давности;
Вот какое богатство
Новых возможностей и новых форм предносилось ей
Тогда. И душу охватывает счастье от того,
Что ей
Позволено увидеть и пережить эту древнюю мистерию бытия. И потом –
Этот воздух,
Которым мы дышим... Сначала – благоуханный и цветочный,
Потом – смолистый и разреженный, и наконец, – режущий холодом,
Ледяной
И жгучий. Там, у нас, внизу, воздух густой
И пыльный, вязкий
И липкий; люди привыкают к нему и не замечают, что они вдыхают
И глотают.
Но здесь он струится сверху, как вода
Ледяного ключа,
Как небесный дар, как Божие благословение.
Он кажется резким
И колючим, и мнится тебе,
Что его «мало», что не хватит его тебе.
Но это надо побороть, к этому можно привыкнуть.
Надо помнить, что близость к небу непривычна
Для человека; что ты переживаешь борьбу и судьбу первобытной земли,
Возжелавшей горней чистоты
И приближения к Богу...
А близость к Богу –
Требует иных способностей и новых усилий от грешной твари...
* * *
И вот, наконец, подъем
Закончен. Я наверху, в суровом уединении гор.
Все исчезло – аромат цветов
И гигантские сосны, стада и хижины.
В строгом спокойствии
Смотрит на меня древний Хаос.
Величаво
Молчат
Серо-желтые, голые утесы. В тяжелых сновидениях лежат
Обрывающиеся ледники, засыпанные
Сверху черной каменной пылью.
И повсюду – захватывающая душу, потрясающая тишина,
От которой слышны удары собственного сердца и в ушах
Начинает звенеть...
Да, все, что есть в мире великого, живет в молчании. И говорит тишиною.
Если закрыл глаза,
То кажется, что вокруг законченная пустота, полное отсутствие бытия.
А если открыть их,
То дивишься беззвучию этого обилия, этих каменных масс,этих грозных глыб...
Горы не любят шума: они как бы ушли в себя, в свою сокровенную жизнь;
И таят про себя свои издревле зреющие помыслы. И только обвалы и лавины,
Не выдержав этого молчаливого величия,
С грохотом и прахом свергаются вниз; да потоки вод, скатываясь в долину,
Выдают своим кипеньем и журчаньем тайные замыслы
Горных вершин. Но самые горы вещают
Только высочайшей тишиною, только своими
Незавершенно-завершенными очертаниями,
Только таинственной сопринадлежностью своих линий и масс...
Молчаливая красота.
Строгая благость. Скромное величие... И все вместе – подобно
Вечным Гимнам. Царство беззвучных симфоний.
* * *
Стоишь и слушаешь это беззвучие. И учишься блюсти
В высоких сферах жизни целомудренную тишину. Учиться блюсти
Свое достоинство, ни на что не притязая;
И постигаешь,
Что истинное величие облекается в смирение.
В борьбе за высоту, в восхождении
К Богу не нужно шума; надо,
Чтобы вся жизнь стала
Тихой молитвой, и тогда она вознесется хвалой
И светлым благодарением...
* * *
В далекие, предвечные времена
Восскорбела земля
О своей судьбе и возроптала к Богу великим восстанием.
И осталась
В этом смятении. И застыла в своем мятеже.
И мятеж ее был молитвою, а молитва ее была творческим хаосом.
И вот этот хаос
Покорился Божьему слову, и восстание
Превратилось в гимн благодарности.
Вдохновенный подъем смирился
Под Божиим благословением, а вознесенные скалы сдружились
С лучами небесного света.
И горы почили в своей тишине, приемля некое богоподобие Подсобн. лит-ра И.Ильин
И раскрывая людям свой таинственный смысл в поучение и преображение.

Подсобн. лит-ра И.Ильин "Поющее сердце"