Зигмаринген и Пустота

Я стал беспокоен и безлюден,
Опустошен, как дом Варфоломея;
Опустошен, как дом царя Египта,
Бесправного великого владыки
Птолемея.

Я стал ужасен, стал себе в тревогу
Холоден, как тысяча проклятий,
Безумен, как костер эпикурейский,
Несведущ, как туман над Альбионом
Из прошлой жизни.

Я стал пуглив и поплохел здоровьем –
Я пугалом мотаюсь на ветру;
Я побледнел, как щит в руках фракийца –
Я остаюсь, я позже, я вчера
У изголовья.

Я стал трёхточным (вымученный зверь),
Больным кораллом (кораблекрушеньем),
Ихтиозавром (длинною строкой),
Удушьем и превозмоганьем,
Вхожденьем в роль.

Я стал искусственен, я стал, как проходимец,
Что мимо церкви факел свой несёт
Олимпиады; я бескровный плащ...
Безроден, безужимен – государь,
Калека, врач.

Я стал в-дверях, я встал в дверном проёме,
Со мною говорила только дверь:
Услышь меня, услышь меня, душа!
Твоя история, как телефонный номер –
Зависит от карандаша.

Я отвечал в непрочном монологе, что Теперь!
Я знаю: Даже Смерть
Мне не страшна.
Я все ещё на собственном пороге...
Я отступаю. Дальше – тишина.