Северное сияние

ГЛАВА 24, 25

Ранним утром, под моросящим дождичком, он вновь отправился на место преступления.

В десяти шагах от входа. Труп брошен на виду у всякого, кто пойдет в мэрию или обратно. Или кто будет проезжать или проходить мимо.

Не просто брошен — выложен на обозрение, поправил он сам себя.

Нейт шагнул в здание, прошел прямо в зал. По его распоряжению здесь вчера ничего не трогали. Складные стулья и большой экран были на местах, как и вчера. Нейт стал вспоминать, как все было.

Он вошел с небольшим опозданием, как раз уже свет тушили. Оглядел собравшихся — отчасти по привычке, отчасти — ища Мег.

В последнем ряду сидели Роза с Дэвидом. Она впервые позволила себе развлечься после рождения малышки. Они держались за руки. Обоих он видел и в перерыве — Роза говорила по телефону, наверное, звонила маме узнать, как там дети.

Бинг тоже был где-то в задних рядах. Еще бутылку в коленях зажал — Нейт сделал вид, что не заметил. Деб и Гарри. Профессор. Кучка школьников, семейство Риггс в полном составе — они живут в бревенчатом доме за городом, за Ведьминым лесом.

По прикидкам, в кино было примерно полгорода — что означает, что второй половины там не было. Да еще в перерыве кто-то ушел. А из тех, что остались, кто угодно мог в любой момент незаметно выскочить, а потом вернуться.

В темноте-то. Когда все взоры устремлены на экран.

Хлопнула дверь наружу, Нейт поспешил в фойе и увидел, как Хопп сбрасывает капюшон.

— Заметила на улице твою машину. Не знаю, что и подумать, Игнейшус. Просто в голове не укладывается.

Она подняла руки и бессильно опустила.

— Вот, собралась Лару проведать. А что я ей скажу? Какое-то безумие. Безумие и подлость.

— По мне — так скорее подлость.

— То есть не безумие? Ты считаешь, зарезать невинную собаку перед мэрией — это не безумие?

— Это зависит от мотива.

Она поджала губы.

— Никаких мотивов тут быть не может. Кто-то уже поговаривает, у нас тут секта завелась. Другие обвиняют школьников — дескать, эксперименты ставили. Ни то, ни другое меня не убеждает.

— Это не ритуальное убийство.

— Кто-то считает, это какой-то пришлый псих. Якобы поселился в лесу неподалеку. Утешают себя тем, что ни один из наших не мог, дескать, совершить такую мерзость. Но мне что-то не легче оттого, что вокруг города бродит сумасшедший, способный так поступить с собакой.

Она вгляделась в его лицо.

— Ты ведь так не думаешь.

— Нет, не думаю.

— А что ты думаешь? Не скажешь?

— Я думаю, что, если человек убивает вот так местного пса, посреди города, перед зданием, где сидит половина жителей этого города, у него должны быть для этого причины.

— И какие же?

— Над этим я как раз работаю.

Прежде чем направиться в участок, он проехал вдоль реки. Сегодня она была грязно-серой. Обломки льда и плоские льдины уныло болтались в угрюмой воде.

Самолета Мег не было. Наглядное подтверждение того, что не в его силах удержать ее взаперти, пусть и в безопасном месте. Бинг с бригадой из двух работяг латали дорогу. Проезжая ремонтируемый участок, Нейт замедлил ход. Бинг проводил его долгим, молчаливым взором.

В участке Пич настойчиво угощала кофе Лару и Джо. Рядом стоял Питер. У него был вид взрослого мужчины, который боится расплакаться.

Едва Нейт вошел, Лара вскочила на ноги. Глаза у нее распухли и стали свекольного цвета.

— Я хочу знать, что вы предпринимаете в связи с убийством Юкона. Как вы ищете подонка, убившего мою собаку?

— Ну же, Лара, ну…

— Что ты мне нукаешь? — огрызнулась она на мужа. — Я хочу знать!

— Пройдемте ко мне в кабинет. Пич, меня ни для кого нет. Если только ничего экстренного.

— Хорошо, шеф. — Она взяла Лару за руки. — Мне так жаль.

Та жалобно кивнула, но тут же вскинула голову и решительно шагнула в кабинет.

— Я требую объяснений.

— Лара, вы присядьте, пожалуйста.

— Я не хочу…

— Я прошу вас сесть. — Он говорил спокойно, но спокойная сила в его голосе заставила ее повиноваться. Она упала на стул.

— Жители города проголосовали за то, чтобы создать у нас свою полицию. И мы платим налог на ваше содержание. Зарплату вам, между прочим, выплачиваем. И теперь я желаю знать, как вы работаете. Почему вы прямо сейчас, вот в этот момент, не ищете убийцу.

— Лара, я делаю все, что в моих силах, — бесцветным голосом ответил Нейт. — Вы не должны думать, что я не придал этому убийству должного значения. Или кто-либо из моих подчиненных. Я веду расследование. И буду расследовать до тех пор, пока не найду ответы на ваши вопросы.

— У вас же в руках нож. Нож, которым… — Голос у нее дрогнул, подбородок затрясся, но она втянула воздух и расправила плечи. — Что вам мешает выяснить, чей это нож?

— Могу сообщить, что вчера утром к нам поступило заявление о краже этого самого ножа. И еще кое-каких вещей. С владельцем я уже говорил, а теперь буду снимать показания со всех, кто вчера был в кино. Могу начать с вас.

— Считаете, Юкона мог убить один из нас?

— Нет, я так не считаю. Сядьте, пожалуйста, Лара, — добавил он, когда она вскочила на ноги. — Вчера вы оба были в кино. Давайте вспомним, что вы видели, что слышали.

Она опустилась на стул, на сей раз медленно.

— Зачем только мы его дома оставили? Да еще на улице? — Слезы навернулись ей на глаза. — У него от старости недержание было, мы его в дом и не загнали. Всего-то на три-четыре часа уехали. Могли бы и дома запереть. Если бы…

— Откуда вы знаете, что это бы что-либо изменило? Тот, кто это сделал, легко мог проникнуть к вам на участок, забрать его оттуда. Насколько я знаю, вы холили и лелеяли эту собаку целых четырнадцать лет. Вам не в чем себя упрекнуть. В котором часу вы уехали из дому?

Лара нагнула голову и уставилась на свои руки, на которые капали и капали слезы.

— Сразу после шести, — ответил Джо и ласково погладил жену по плечу.

— Поехали сразу в мэрию?

— Да. Приехали, кажется, около половины седьмого. Рановато, но мы с Ларой любим впереди сидеть. Куртки бросили на креслах ряда через три-четыре. С левой стороны. И стали с людьми общаться.

Нейт расспросил их основательно. С кем говорили, кто сидел рядом.

— Никогда не приходилось слышать жалобы на вашего пса?

— Нет. — Джо вздохнул. — Ну, разве что пару раз, когда он еще щенком был. Он тогда лай поднимал по любому поводу. А один раз, помнится, убежал и сжевал сапоги Тима Трипа. Они у него на заднем крыльце стояли. Но это было сто лет назад, да Тим и сам тогда посмеялся — сапоги-то были больше самого Юкона. Потом вырос, остепенился.

— А у вас самих? Не было в последнее время ни с кем конфликтов? Ссоры какой-нибудь?

— Была у меня ссора с Тощим Джимом из-за «Айдитарода». Жаркий спор вышел, надо признать. Но это у нас дело обычное, спорт все-таки. Страсти разгораются, у каждого свой фаворит.

— Я два раза вызывала Джинни Мэнн в школу — ее парень на прогулах попался. — Лара достала бумажный платок. — Конечно, ей это не понравилось.

— Сколько лет ее сыну?

— Восемь. — Она быстро-быстро заморгала. — Господи, да что вы, Нейт, Джошуа никогда бы с Юконом этого не сделал. Он мальчишка славный, только в школу ходить не любит. Но собаку он бы убивать не стал. Да и Джинни с Доном хорошие люди. Они бы не могли…

— Хорошо. Если еще что-то вспомните, дайте мне знать.

— Я только хочу… хочу перед вами извиниться, что так на вас налетела.

— Ничего страшного, Лара.

— Нет, это неправильно. Я была не права. И… Вы же спасли жизнь нашему сыну.

— Ну, это уж вы преувеличиваете.

— Но вы помогли его спасти, а для меня это то же самое. Не следовало мне сюда так врываться. Джо меня пытался удержать, да какое там… Любила я эту собаку, понимаете?

После их ухода Нейт расчехлил свою доску. Он как раз вывешивал на нее сделанные накануне фотографии, когда вошел Питер.

— Все в порядке, шеф?

— Да.

— Надо было мне самому миссис Уайз успокоить. Я немного растерялся. Мы, понимаешь, со Стивеном тусовались часто, а с той собакой мы, можно сказать, вместе выросли. Мой отец держит ездовых собак, классные собаки. Но щенок — это совсем другое. Даже после отъезда Стивена в колледж я время от времени навещал Юкона. Поэтому я и вчера так глупо себя вел.

— Надо было мне сразу сказать.

— Да просто… У меня прямо в голове все перемешалось. Хм-ммм… Шеф, а доска у нас теперь всегда будет, по всем текущим делам? Ну, то есть по другим делам тоже сюда все вывешивать?

— Нет.

— Но… ты ведь тут Юкона прилепил.

— Верно.

— Думаешь, эти дела как-то связаны? Я что-то не пойму… Мозгов не хватает.

— Может, это и впрямь глупо — считать, что они связаны.

— Почему же ты тогда так думаешь? — Питер шагнул ближе.

— На данный момент у меня нет мотива, по которому кто-то мог зарезать эту собаку. — Нейт подошел к столу и достал из ящика нож и рукавицы. — Вот это — вещи Бинга. Вчера утром он заявил об их пропаже.

— Бинг? — Глаза у Питера округлились. — Бинг?!

— Он, конечно, мужик нервный. За ним несколько приводов, и все — по поводу нападений. Склонен к буйству.

— Да, но… Господи.

— Это дело можно рассматривать под разными углами зрения. Предположим, когда-то у Бинга вышла ссора с Джо. Или Джо с Ларой сделали что-то такое, чем восстановили его против себя. Он копит обиду, решает преподать им урок. Задумывает убить собаку, заявляет о краже рукавиц и ножа, а в перерыве между сеансами, зная, что Уайзы сидят в зале, выходит, находит собаку, приводит к мэрии. Убивает, оставляет на месте нож и рукавицы, считая, что он алиби себе обеспечил — ведь они у него якобы украдены. Потом отправляется домой и спокойно трудится в гараже.

— Если он за что-то злился на Уайзов, что же он попросту мистеру Уайзу морду не набил?

— Хороший вопрос. Другая версия. Кому-то захотелось сильно насолить Бингу. Он многим докучает, так что это было бы неудивительно.

Он присел на край стола, продолжая вглядываться в материалы на стенде.

— Крадут у Бинга нож с рукавицами. Убивают ими собаку, оставляют на месте преступления. Или…

Он подошел к стойке и включил кофеварку.

— Давай спросим себя: как могут быть связаны между собой убийство Гэллоуэя, смерть Макса и убийство собаки?

— Вот именно. Я никакой связи не вижу.

— Убийца оставил нам одну зацепку. Явную или тайную — это как смотреть. Собаке перерезали горло. Это стало причиной смерти. Но убийца на этом не останавливается. Он не бросает нож и не уходит, а переворачивает пса на спину. И втыкает нож ему в грудь. Почему?

— Потому что он больной, подлый и…

— Питер, отбрось все это в сторону и взгляни на доску. Смотри: Гэллоуэй. Теперь смотри: собака.

Было видно, как тяжело Питеру дается рассматривать жуткие снимки. Наконец он легонько выдохнул.

— Удар в грудь. Обоим нанесен удар в грудь острым орудием.

— Может быть, это и совпадение. А может — кто-то пытается нам что-то сказать. Идем дальше. Какая связь между Гэллоуэем, Максом и Уайзами?

— Ну, не знаю. Стивен с родителями сюда переехали, когда мне было, кажется, лет двенадцать. Гэллоуэя уже давно тут не было. Но мистера Хоубейкера они знали. Мистер Уайз еженедельно давал у него в газете объявления о своем бизнесе. Ремонт и наладка компьютеров. А еще миссис Уайз и миссис Хоубейкер ходили вместе на разные курсы. Аэробика в школе, рукоделие… Пич вела.

— Их должно связывать что-то еще. Насколько нам известно, с Патриком Гэллоуэем они не были знакомы, но на протяжении шестнадцати лет все считали, что Гэллоуэй попросту ушел из семьи. Теперь все думают иначе. Почему?

— Ну, как… Его же нашли. Стивен — Стивен был среди тех, кто его обнаружил.

— Ну, вот. Представь себе: ты убил, и шестнадцать лет все шито-крыто. Потом какой-то парнишка со своими дружками все рушит. — Нейт слушал, как в кофейник начал капать кофе. — Кого угодно взбесит. Не потащись они на гору, все бы так и оставалось шито-крыто. Очередная лавина, будь то естественная или принудительная — и пещера опять погребена на долгие годы. А может быть, и навсегда. Если повезет.

А теперь тебе надо опять идти и убивать. Убивать Макса — или вынудить его к самоубийству. Ты уверен, что это тоже сойдет тебе с рук. Ты все продумал. Но теперь в Лунаси есть полиция. Не полиция штата, а своя, местная. Что ты тогда предпримешь?

— Я… Я опять не врубаюсь.

— Ты их отвлечешь. Каким-нибудь вандализмом, мелкой кражей. Заставишь их заниматься всякой ерундой — чтобы не было времени думать о более серьезном. Ты мстишь настырному парню, а заодно подбрасываешь новую работу полицейским. Двух зайцев сразу. Но ты не можешь удержаться от соблазна их поддразнить. И вонзаешь собаке нож в грудь в подражание первому убийству.

Он встал и налил себе и Питеру кофе.

— Дальше. Из самонадеянности ты можешь воспользоваться собственным ножом и рукавицами. С Бингом Карловски такое вполне могло бы быть. Или ты настолько умен и уверен в себе, что нарочно оставляешь их на месте преступления, чтобы все указывало на их хозяина. В таком случае возникает вопрос: почему именно Бинг? Как он с этим связан?

— Даже представить себе не могу. У меня вообще это все в голове не укладывается. Может, и никак не связан. Бинг сумасбродный. Многих раздражает. А может, просто представилась возможность запросто нож увести?

— Тут не может быть никаких случайностей. Не тот случай. Нам надо узнать, где находился Бинг в феврале восемьдесят восьмого года.

— Каким образом?

Нейт отхлебнул кофе.

— Для начала я его самого поспрошаю. А параллельно соберем показания всех, кто был вчера в кино. И кто не был. На это потребуется время. Пусть Пич составит список жителей города и разделит на три части. Отработаем каждый свою треть.

— Сейчас ей скажу.

— Питер? — Нейт остановил его. — Разве вчера вечером не твое дежурство было?

— Мое, но Отто сказал, кино его не интересует, и мы махнулись. Это ведь не страшно, да?

— Конечно. — Нейт опять хлебнул кофе. — Все нормально. Иди, пусть Пич принимается за список.

Нейт подошел к доске и соединил стрелками Уайзов с Максом и Бингом.

— Нейт? — просунула голову Пич. — А текущими вызовами заниматься?

— А что там у нас?

— Стрельба и медведь-шатун. Та же группа, что приняла пару штиблет за труп. Я эти вызовы Отто перебросила, он все равно на патрулировании. «Стрелял», как выяснилось, глушитель пикапа Декса Трилби — этот пикап, по-моему, раньше меня на свет появился.

— А медведь? Оказался белкой, запрыгнувшей на поваленный ствол?

— Нет, медведь оказался медведем. Эти заезжие дурачки развесили рядом с берлогой кормушки для птиц, чтобы птичек приманить. А медведь разве может перед едой устоять? Отто его отогнал, а туристов заставил поснимать кормушки. Если будут еще вызовы — я планировала поручить их тебе или Питеру.

— Правильно.

— Еще Кэрри Хоубейкер хочет с тобой поговорить. Только что приехала. А меня просит дать ей материал для полицейской рубрики.

— Дай. Похоже, газета опять будет выходить.

— Да вроде. Еще Кэрри просит дать официальное сообщение о вчерашнем происшествии. Я могу сочинить, хочешь?

— Не надо. — Он набросил плед на доску. — Зови ее в кабинет.

Кэрри выглядела лучше, чем в прошлый раз. Спокойное лицо, без синяков под глазами.

— Спасибо, что уделили мне время.

— Как у вас дела, Кэрри? — Он закрыл дверь.

— Потихоньку-полегоньку. Хорошо, что у меня дети. И газета. — Она взяла предложенный стул и водрузила на него свой тканевый портфель. — Я ведь не только за материалом в рубрику пришла. Хотя… Ужас какой — с Юконом-то…

— Да уж!

— Так вот. Вы меня просили вспомнить все, что было, когда Пэт исчез. И записать все в подробностях. Я кое-что набросала. — Она открыла портфель и достала несколько листков. — Я думала, все смогу вспомнить, стоит только начать. Но нет.

Листки были напечатаны на компьютере, текст составлен официально.

— Вы много что вспомнили.

— Я все записала. Много всякой мелочи. Это ведь давно было, и надо признать, уход Пэта меня не особенно взволновал. Я работала учительницей и думала больше о том, как пережить зиму. Вторую для меня в этих краях. Мне был тридцать один год, а я так и не достигла поставленной перед собой цели — выйти замуж к тридцати.

Кэрри грустно улыбнулась.

— Это была одна из главных причин, почему я приехала на Аляску. Здесь соотношение мужчин и женщин благоприятное. Я уже начинала впадать в отчаяние, жалеть себя. И злилась на Макса, что он не делает мне предложения. Потому-то я и запомнила, что он в ту зиму недели две отсутствовал. Я это все записала. Мне кажется, это было в феврале, но на сто процентов я не уверена. Зимой все дни похожи один на другой, особенно когда сидишь один.

— А куда, по его словам, он собирался направиться?

— Это я хорошо помню, потому что меня это разозлило. Он сказал, что на несколько недель поедет в Анкоридж, а оттуда — в Хомер, это еще южнее. Будет собирать материал о полярных летчиках, попросит повозить его над теми краями. Еще сказал, это ему и для газеты, и для романа нужно.
— Он тогда много ездил?

— Да. Я это тоже записала. Он сказал, его не будет недели четыре-пять и что, раз у нас все еще так неопределенно, значит, он мне недостаточно нравится. Я запомнила, потому что он вернулся раньше, чем обещал, но ко мне даже не заехал. Я от людей узнала, что он засел в редакции. Практически там поселился. А я была так обижена, что тоже к нему не поехала.

— И сколько времени вы не виделись?

— Довольно долго. Я была очень зла. В конце концов как раз со злости и решилась к нему наведаться. Это было в конце марта или в самом начале апреля. Мы в школе еще класс украшали к Пасхе. В том году Пасха приходилась на первое воскресенье апреля. Я проверила. Помню, сижу в окружении расписных яиц и смешных зайчиков и на Макса дуюсь.

Кэрри задумчиво кивнула, словно опять представила себе тот день.

— Я это очень отчетливо помню. Он сидел в редакции, дверь заперта. Пришлось стучаться. Вид у него был ужасный. Тощий, небритый, волосы спутаны. Грязный — даже попахивать начал. И весь стол в бумагах.

Кэрри вздохнула.

— Какая погода была, не помню. И что в городе было. Но точно помню, как выглядел Макс. И его кабинет. Повсюду грязные чашки, тарелки, корзины для мусора полны через край, на полу тоже мусор. Пепельницы, полные окурков. Он раньше курил.

— Я это все записала, — сказала Кэрри и разгладила верхнюю страничку. — Он работал над романом — так я решила — и был похож на сумасшедшего. Не знаю, почему меня от этого еще сильней к нему потянуло. Но я ему все высказала. Заявила, что между нами все кончено. Что он напрасно думает, что может так со мной обращаться. Я бушевала, разорялась, а он не сказал ни слова. Когда я расплакалась, он опустился на колени.

Кэрри замолчала, закусила губу.

— Прямо там, в этом бардаке. Он попросил дать ему еще один шанс. Чтобы он начал с белого листа. И попросил выйти за него замуж. В июне мы поженились. Пара месяцев туда, пара сюда — это уже было для меня не столь важно, тридцатилетие я все равно уже пропустила.

— А он никогда не рассказывал о том, что делал во время своего отсутствия?

— Нет. А я не спрашивала. Не придавала значения. Он только сказал, что понял цену одиночества, настоящего одиночества, и не хочет больше этого испытать.

Нейт подумал о стрелках на своей доске.

— У него с Бингом никогда не случалось какой-нибудь стычки? Или, наоборот, дружбы?

— С Бингом? Да какой из Бинга друг! Макс всегда поддерживал с ним ровные отношения, особенно когда узнал, что тот пытался за мной ухаживать.

— Бинг?

— Ну, это я иносказательно. Танцы или рестораны — это ему было неинтересно. Ну, вы меня понимаете…

— А вы никогда не…

— Нет. — Она рассмеялась, потом резко умолкла, словно недоумевая. — Я ведь не смеялась с тех самых пор, как… И вот над чем смеюсь…

— Вы с Бингом? Звучит забавно. А как он отнесся к вашему выбору?

— Да, думаю, никак. — Она отмахнулась. — Я просто была свободна, вот и все. Новая женщина, а женщин тут вообще мало. Такие, как Бинг, видят новую девушку, делают пару заходов — домашний ужин, постель… Я ничего не хочу против него сказать, это совершенно естественно в такой глухомани. Он не один делал эти заходы. У меня уже в первую зиму было несколько ухажеров. Мы даже с Профессором пару раз ужинать ходили, хотя он уже тогда по Чарлин сохнул.

— Это было до отъезда Гэллоуэя?

— И до, и во время, и после. Он всегда по ней с ума сходил. Но мы с ним тоже пару раз ужинали, он был настоящий джентльмен. Даже слишком, по правде говоря. Но Бинг мне уж точно был неинтересен.

— Почему?

— Резкий, сильный, грубый. С Джоном я пошла на свидание, потому что он мне был симпатичен — и внешне, и своим интеллектом. Один раз ходила с Эдом — почему бы нет? И даже с Отто, он как раз тогда развелся. В таком городишке у тридцатилетней женщины, даже если она не красавица, выбор большой. Если не очень привередничать. Я выбрала Макса.

Она улыбнулась своим мыслям.

— И сейчас бы выбрала. — Она взяла себя в руки. — Жаль, что так мало могу вам помочь. Сейчас, когда вспоминаю, я думаю, Макса тогда что-то мучило. Но он всегда таким был, когда над книгой работал. Потом откладывал работу на многие месяцы — и становился самим собой. Но стоило ему достать какую-то рукопись и возобновить работу — опять замыкался в себе. Я была счастливее, когда он ничего не писал.

— После замужества за вами никто не пытался ухаживать?

— Нет. Помнится, Бинг прямо при Максе мне объявил, что я себя дешево продала. Что-то в этом роде.

— И?

— Да ничего. Макс обратил все в шутку, угостил Бинга выпивкой. Он был человек неконфликтный, Нейт. Любыми способами старался избежать ссоры, потому и в большом городе работать не остался, так мне кажется. Вы же видели, что он сделал, когда вы его отшили с его интервью? Он пошел к Хопп. В этом весь Макс. Он не пошел к вам отвоевывать свое право на интервью, он вообще был не боец. Всю жизнь.

— А кино Макс любил?

— Да, как все у нас. Кино для нас — форма развлечения. Что он действительно любил, так это писать рецензии на запланированные к показу картины. Раз уж мы заговорили о кино — не объясните мне, что вчера произошло? Мне для газеты нужно.

— Пич даст вам текст официального сообщения.

— С ней я поговорю, но мне кажется, случай вопиющий, и нам не следует ограничиваться сухим отчетом. — Она открыла блокнот. — Значит, нашел его Отто?

— Да. Кэрри, дайте нам пару дней разобраться. Тогда у меня будет для вас что-то более связное.

— Хотите сказать, в ближайшие дни кого-то арестуете?

Нейт улыбнулся:

— Вижу, в вас снова проснулся репортер. Я только хочу сказать, мне нужно посмотреть свои записи, показания свидетелей и отчет с места преступления и привести их к единому знаменателю.

Она поднялась.

— Хорошо, что моих детей там вчера не было. Я ведь их чуть не насильно выталкивала — ну, чтобы они куда-то пошли, с людьми пообщались. Но они предпочли пойти с друзьями есть пиццу. Завтра я к вам еще заеду.

— А вот интересно, — спросил Нейт, провожая ее к выходу, — Макс не был поклонником «Звездных войн»?

Она недоуменно воззрилась.

— С чего вы взяли?

— Да так…

— Нет, не был. Не то чтобы особенным поклонником не был, а и вовсе их не смотрел. Что меня всегда удивляло, потому что он вообще-то любил всякие эпические истории, и чтобы спецэффектов побольше. Лет шесть-семь назад у нас был киномарафон по «Звездным войнам». Ну, по случаю двадцатилетия сериала. Так Макс не пошел, а дети рвались. Пришлось мне их самой везти. И писать репортаж для газеты. Да, точно, теперь вспомнила. А когда потом выходили новые серии, я их возила в Анкоридж на премьеру. Макс дома сидел. А зачем вам это?

— Полицейское любопытство. — Нейт легонько подтолкнул ее к выходу. — Неважно. Пич вам даст материал в рубрику.

Нейт подгадал время таким образом, чтобы оказаться в «Приюте» одновременно с Бингом и его бригадой, когда они придут на обед. Он вошел в зал как раз в тот момент, как Роза подавала Бингу пиво. И встретился с ним глазами. Подошел, небрежно кивнул двум рабочим.

— Ребята, не возражаете, если я вас попрошу пересесть за другой стол, а мы с Бингом побеседуем без свидетелей?

Нехотя те встали и с кофе в руках пересели в соседнюю кабинку.

— Мне сейчас обед принесут, — начал Бинг. — Который я имею право съесть без тех, кто мне портит аппетит.

— Вижу, вы уже эту колдобину залатали? Спасибо, Роза, — повернулся он к официантке, принесшей ему кофе.

— Обедать будете, шеф?

— Нет. Пока нет. Река вроде больше не поднимается, — снова обратился он к Бингу. — Может, баррикады и не понадобятся.

— Может, да, а может, нет.

— Поговорим о феврале восемьдесят восьмого. Где ты тогда был?

— Откуда я могу знать?

— Ну, вспомни, восемьдесят восьмой, «Лос-Анджелес Доджерс» выиграли чемпионат, а «Редскинз» — кубок. А еще Шер получила Оскара.

— Это все для вас, с Большой земли, имеет значение. А по мне — это чушь собачья.

— А еще в феврале того года Сюзан Бутчер в третий раз выиграла «Айдитарод». Неплохой результат для барышни из Бостона, а? Пробежала за одиннадцать дней и двенадцать часов. Может, это освежит твою память?

— Освежит. Я на той гонке две сотни баксов проиграл. Чертова баба!

— Итак, что ты делал на протяжении двух недель до гонки? До того, как лишился двух сотен?

— Когда мужик лишается денег из-за бабы — он это помнит. Но совершенно необязательно помнить, когда ты отлил или почесал себе зад.

— Ты никуда не ездил?

— Я ездил куда хотел и когда хотел. Как и теперь.

— Может, и в Анкоридже был? И видел там Гэллоуэя?

— Да я в Анкоридже был столько раз, что и не сосчитать. Двести миль в наших краях — ничто. Может, и видел его там пару раз. Я много кого там видел. У меня свои дела, у них — свои.

— Если станешь упрямиться — вина ляжет на тебя.

У Бинга злобно сверкнули глаза.

— А что это ты мне угрожать вздумал?

— А что это ты скрытничаешь? — Нейт откинулся назад с кружкой кофе в руке. — Ты, значит, решил, что этот жетон должен тебе достаться.

— Да уж лучше, чем какому-то чичако, да еще который своего напарника угрохал. Которого разжаловать самое время. Чудом удержался-то!

Нейта больно задело это замечание, но он сдержался и, в упор глядя на Бинга, продолжал пить свой кофе.

— Так, Бинг. Вижу, ты уроки выучил. Но дело в том, приятель, что жетон этот доверили мне. И у меня есть полное право тебя задержать, предъявить обвинение и посадить за убийство беспомощного пса.

— Я эту собаку пальцем не тронул.

— На твоем месте я бы как следует постарался припомнить, где ты был в тот момент, когда Патрик Гэллоуэй уехал из города.

— Бэрк, ну что ты толчешь воду в ступе? Хочешь свое значение показать? Макс убил Гэллоуэя, и все это знают.

— Что ты тогда так переживаешь насчет своего местонахождения?

Подошла Роза. Она несла большущий ломоть мяса и гору жареной картошки с подливкой.

— Что-нибудь еще, Бинг? — Она поставила рядом с тарелкой плошку с горохом и жареным луком.

Было видно, как Бинг борется с собой, собирается с духом. Он ответил Розе ровным, даже мягким голосом:

— Да нет, спасибо.

— Приятного аппетита. Шеф, вы скажите, если поесть надумаете.

— Разговор окончен, — объявил Бинг и подцепил мясо на вилку.

— Ну, за обедом ведь тоже можно побеседовать о том о сем? Ты «Звездные войны» любишь?

— Чего?

— Ну, кино. «Звездные войны». Люк Скайуокер, Дарт Вейдер.

— Идиот, — проворчал Бинг и мокнул картошку в подливу. — Какие еще «Звездные войны»? Дай мне поесть спокойно.

— Отличное кино. Персонажи такие яркие. Если отбросить шелуху — оно ведь про судьбу. И про предательство.

— Какая, к черту, судьба? Какое предательство? Кассовый сбор — вот для чего все это делается. — Бинг помахал вилкой и снова пустил ее в дело. — Кучка ребят носится по галактике на космических кораблях и мочат друг друга лазерными мечами.

— Точно, лазерными. Там ведь о чем? О самопожертвовании, об утратах… — Он встал. — И о том, что добро побеждает. Пока, Бинг.

ГЛАВА 25

На последнем уроке — английская литература — в классе сидело одиннадцать учеников. Девять из них бодрствовали. Джон не стал будить спящих и слушал, как один из бодрствующих перевирает текст из «Леди Макбет».

Джон кивал головой, но мысли его были далеко.

Вот уже двадцать пять лет он ведет эти уроки, с того дня, как, взволнованный, он предстал перед своими первыми учениками.

Он тогда был не намного старше тех, кого ему предстояло учить. А возможно, и наивнее многих из них.

Тогда он мечтал стать писателем, создавать романы, наполненные многозначительными аллегориями.

Но он совсем не хотел начинать свой творческий путь в жалкой мансарде и потому пошел в учителя.

Писателем он стал. И хотя его книги не были столь великими и внушающими трепет и восторг, как он надеялся, некоторые все же увидели свет. Без работы в школе он бы, конечно, с голоду не умер, но жить пришлось бы куда скромнее.

В какой-то момент его, юношу-интеллектуала, исполненного мечтами о своем предназначении, стало подавлять учительство с его каждодневными испытаниями и радостями. Он все бросил и совершил глупый в своем бесстрашии поступок — рванул на Аляску. Там он будет экспериментировать, станет жить просто, изучать человеческую натуру в том краю, где она не искажена цивилизацией, наслаждаться свободой и одиночеством. Так это ему тогда виделось. Он станет писать романы о мужественных, выносливых людях, об их победах и поражениях.

Потом он оказался в Лунаси.

Откуда ему, молодому человеку, едва достигшему тридцати, было знать о том, что такое одержимость в ее подлинном смысле? Откуда он мог знать, что его, умного, восторженного и чувствительного молодого человека, заберут в плен один-единственный город и одна-единственная женщина? И он навсегда останется прикован к ним, ни в малейшей степени не отвечающим его идеалам и устремлениям?

Он влюбился, стал одержим с того самого мига, как увидел Чарлин. Она была прекрасна, как богиня, и голос ее звучал подобно пению сирен. А эта беспечная и безграничная сексуальность… Все в ней его приводило в восторг, кружило голову.

Она принадлежала другому, была матерью чужого ребенка. Но это не имело никакого значения. Его любовь — если это правильное определение его чувств — была не чистой, романтической любовью доблестного рыцаря к прекрасной даме, а жаркой, похотливой жаждой обладания женщиной.

И разве он не убедил себя, что она бросит этого Гэллоуэя? Тот вел себя с ней как эгоист. Даже и не будучи ослепленным любовью, Джон бы это заметил. И возненавидел бы его.аился и стал ждать. И вот, после стольких лет, он все еще ждет.

Ученики все молодеют, а он все стареет и стареет. Годы уходят. Никогда уже не вернуть того, что он отринул, от чего по собственной воле отказался.

И по-прежнему единственное, чего он хочет, не принадлежит ему.

Джон бросил взгляд на часы. Еще один день прошел впустую. Краем глаза он заметил тень — Нейт стоял в дверях класса, прислонившись к притолоке.

— Сочинения по «Макбету» надо сдать в следующую пятницу, — объявил Джон под дружные стоны учеников. — Кевин, если за тебя опять напишет Марианна, я это с легкостью определю. Члены школьного совета встречаются завтра в половине четвертого, не забудьте. И позаботьтесь о том, чтобы было кому вас потом домой везти. Свободны.

Ребята зашумели, завозились, поднялся гвалт. Все настолько привычное, что Джон давно перестал это замечать.

— Интересно, почему в школе, — начал Нейт, — даже у взрослого мужика от волнения ладони покрываются потом?

— Если мы однажды в жизни пережили этот кошмар — это не значит, что он никогда не повторится.

— Пожалуй.

— Предполагаю, ты-то в школе неплохо справлялся, — заметил Джон, собирая свои бумаги в потрепанный портфель. — И внешность, и настрой соответствующие. Прилично учился, пользовался успехом у девочек. Я прав? Спортсмен к тому же. Какой вид спорта?

— Бег. — Нейт скривил губы. — Бегать я всегда умел. А ты?

— Я типичный двоечник. Из тех, что всему классу показатели портят.

— Так это был ты? У, я таких ненавидел! — Не вынимая рук из карманов, Нейт прошел к доске. — «Макбет»? Хм-мм… Я Шекспира нормально воспринимал, если его читал кто-то другой — вслух, я имею в виду. Там ведь мужик из-за женщины пострадал, да?

— Нет, из-за тщеславия, но командовала им женщина. А семя раздора было посеяно другой троицей.

— То есть он свое получил.

— Он заплатил — своей честью, утратой женщины, которую любил до безумия, собственной жизнью.

— Типичный случай.

Джон кивнул, поднял бровь.

— Нейт, ты специально заехал Шекспира обсудить?

— Нет. Мы расследуем вчерашний инцидент. Мне нужно задать тебе несколько вопросов.

— Насчет Юкона? Когда это случилось, я был в мэрии.

— В котором часу ты приехал?

— Без чего-то семь. — По коридору со смехом пронесся кто-то из учеников, Джон рассеянно обернулся. — Вообще-то, у меня сейчас факультатив для старших классов. Хичкока изучаем. Помогает их заинтересовать в учебе, а им прибавляет баллов. Человек десять моих ходят.

— Между семью и десятью часами ты никуда не отлучался?

— В перерыве выходил, курил, выпил пунша, которым родительский комитет торговал.

— А в зале ты где сидел?

— Ближе к выходу, на одном ряду с учениками, но с другого края. Не хотел им мешать. И чтобы они меня вопросами терзали. Я себе пометки делал, на будущее.

— В темноте?

— Именно. Так, несколько слов — для памяти. Пригодится на семинарах. Жаль, что не могу быть тебе полезен в этом деле.

Он подошел к окну и опустил жалюзи.

— После того, как прибежал Отто и мы узнали о случившемся, я отправился в «Приют». Расстроился. Мы все расстроились. Там работали Чарлин, Тощий Джим и Большой Майк.

— А в зале кто сидел?

— Сейчас… Митч Даубер с Клиффом Тритом, Пропойца Майк. Парочка туристов. — Джон говорил и одновременно перемещался по классу, собирая с пола потерянные карандаши, клочки бумаги, заколки для волос.

— Я взял себе выпить. Вскоре пришли Мег с Отто, потом все немного улеглось, и мы сели играть в покер. Когда ты пришел, мы еще играли.

Нейт кивнул и убрал блокнот.

Джон выкинул мусор в корзину, а нужное сложил в коробку на учительском столе.

— Не знаю никого, кто мог бы убить собаку. Тем более Юкона.

— Да и никто не знает. — Нейт оглядел класс. «Мелом пахнет, — подумал он. — А еще — жвачкой, помадой и гелем для волос». — Никогда не берешь отпуск во время учебного года? Перевести дух, съездить куда-нибудь?

— Раньше я так делал. Устраивал каникулы для мыслительного и мышечного аппарата. Я это так называл. А что?

— Да хотел узнать, не уходил ли ты на такие каникулы в феврале восемьдесят восьмого?

За стеклами очков глаза у Джона сделались ледяными.

— Трудно сказать.

— А ты напрягись.

— Шеф Бэрк, мне не пора пригласить адвоката?

— Это твое дело. Я просто пытаюсь восстановить, кто и где находился и чем занимался, когда произошло убийство Патрика Гэллоуэя.

— А разве это не забота полиции штата? И разве они уже не пришли к определенному заключению? Или я ошибаюсь?

— Предпочитаю собственные заключения. Ты же не станешь отрицать, что уже очень давно, так сказать, неравнодушен к Чарлин?

— Не стану. — Джон снял очки и принялся неторопливо и тщательно протирать платком стекла. — Это ни для кого не секрет.

— И когда она была с Гэллоуэем, ты к ней тоже был неравнодушен?

— Да, у меня к ней было чувство. Большое чувство. Только это мне мало помогло: не прошло и года после отъезда Гэллоуэя, как она опять вышла замуж.

— После убийства Гэллоуэя, — поправил Нейт.

— Да. — Он снова водрузил очки на переносицу. — После убийства.

— Ты ей делал предложение?

— Она сказала «нет». И говорила много раз.

— Но она с тобой спала.

— Ты затронул очень личную тему.

— Она с тобой спала, — повторил Нейт. — А замуж вышла за другого. И будучи замужем за другим, тоже спала. И не только с тобой.

— Это личное. Насколько это возможно в таком городишке, как наш.

— Любовь — тоже проявление честолюбия, так ведь? — Нейт постучал пальцем по обложке «Макбета». — За это убивают.

— Убивают. И в половине случаев даже оправдания не требуется.

— С этим не поспоришь. Бывает, даже остаются безнаказанными. Но в большинстве случаев все же нет. Я был бы тебе признателен, если бы ты вспомнил, где был в феврале того года, и дал мне знать.

Он двинулся к выходу, потом обернулся.

— Вот еще что. Любопытно: ты никогда не читал книг, которые начинал писать Макс Хоубейкер?

— Нет. — Голос звучал ровно, но в глазах застыло бешенство. — Он их никому не показывал. Многие начинающие писатели так себя ведут. У меня было впечатление, что он больше говорил, чем писал.

— А он, оказывается, начал несколько рукописей. Сейчас они у меня. Все примерно об одном и том же. На одну тему — так это у вас называется?

— Для начинающего писателя это тоже весьма характерно. Даже писатели со стажем любят возвращаться к одной теме, но в другом ракурсе.

— Его тему я бы обозначил так: люди покоряют природу — и друг друга. Или покоряются. И всегда в конечном итоге все вертится вокруг трех мужчин. Сначала может быть больше, но потом всегда остается трое. Та книжка, в которой он больше всего продвинулся, — о зимнем восхождении трех друзей.Джон хранил молчание. Нейт побренчал мелочью в кармане.

— Набело написаны всего несколько глав, но набросков много. Сюжетные повороты, отдельные сцены. Трое мужчин идут в горы. А возвращаются только два. — Нейт сделал паузу. — Скажи-ка, ведь большинство романов автобиографические, да?

— Не все, — ровным голосом ответил Джон. — Первый роман — как правило, да.

— Интересно. А было бы еще интереснее знать, кто был этот третий. Ну что ж, ты знаешь, где меня искать. Если вспомнишь, где был в том феврале.

Джон не сдвинулся с места, пока шаги Нейта не затихли в коридоре. Потом медленно сел за учительский стол. И только тут заметил, как сильно у него дрожат руки.

Нейт без стука вошел в помещение, где проходило собрание городского совета. Он сделал это намеренно и не удивился, что разговор мгновенно оборвался.

— Извините, что помешал. — Нейт оглядел присутствующих. Все лица были знакомы. И на многих застыло смущение. — Я могу подождать, пока вы закончите.

— По-моему, мы уже почти закруглились, — сказала Хопп.

— Я не согласен. — Эд сложил руки на груди. — По мне, так мы ничего не решили. И собрание надо продолжить. Причем — прошу меня извинить, шеф, — в закрытом режиме.

— Эд! — Деб подалась вперед. — Мы это уже пережевывали раз сто, наверное. Давай отложим.

— А я считаю, надо продолжить.

— Ну и считай себе, — проворчал Джо Уайз и поднялся.

— Джо! — Хопп ткнула в него пальцем. — У нас тут хоть и неформальная обстановка, но это не значит, что надо затевать ссору. Поскольку Игнейшус здесь и его имя тут звучало, я думаю, надо подключить его к разговору.

— Согласен. — С этими словами Кен поднялся и придвинул еще один стул. — Садитесь, Нейт. Слушайте, — поспешил добавить он, пока никто не возразил, — он наш начальник полиции, он обязательно должен участвовать.

— Дело вот в чем, Игнейшус. Мы тут обсуждаем последние события. И то, как ты с ними справляешься.

— Хорошо. Насколько я понимаю, не все довольны тем, как я справляюсь.

— Ну… вообще-то… — Гарри почесал в затылке. — В городе поговаривают, что без тебя нам было спокойнее. Похоже, что это так, хотя я не вижу, каким образом ты тут виноват.

— Возможно, мы сделали ошибку. — Эд сделал каменное лицо. — Говорю вам в лицо. Было ошибкой нанимать на эту должность вас, да и любого чужака.

— Мы не без оснований искали кандидатуру извне, — напомнил Уолтер Нотти. — И шеф Бэрк делал и делает именно ту работу, для которой его и наняли.

— Допустим, Уолтер, допустим, — стоял на своем Эд. — Но я не исключаю, что не слишком законопослушные наши граждане восприняли это как вызов. И они, скажем так, активизировались. Здесь народ не любит, когда ему говорят, что и как делать.

— Мы проголосовали за то, чтобы иметь собственную полицию, — напомнила Хопп.

— Я это знаю, Хопп, и я тоже голосовал «за», в этой самой комнате. Я не говорю, что Нейт виноват в том, как все вышло. Я говорю: это была ошибка. Наша ошибка.

— С тех пор как появился Нейт, мне реже приходится накладывать швы братьям Мэки, чем раньше, — вставил Кен. — Раньше у меня было больше пациентов, пострадавших в драке или семейной ссоре. В прошлом году Пропойца Майк дважды попадал ко мне с обморожениями, после того как отключался на улице. В этом году он продолжает куролесить, но теперь ему дают проспаться в камере.

— Не думаю, Эд, что полиция виновата в том, что у тебя украли снасти и разрисовали домик. — Деб сделала выразительный жест. — Мы не можем обвинять полицию в том, что Хоули пропороли шины или в школе выбили стекло. В этом виноваты родители, которые не смотрят за детьми.

— Мою собаку не ребенок убил. — Джо смущенно посмотрел на Нейта. — Я согласен с тем, что говорила Деб, а до нее — Уолтер и Кен, но Юкона зарезал не ребенок.

— Конечно, — согласился Нейт. — Это был не ребенок.

— Не думаю, что, взяв на работу Нейта, мы совершили ошибку, — продолжала Деб. — Но поскольку ответственность за город несем мы все, мы вправе спросить, как он справляется. Расскажите нам, что вы предпринимаете, чтобы найти того, кто творит такие зверства.

— Справедливое требование. Кое-что из того, о чем упоминалось, вполне могли совершить дети. Уж стекла-то в школе — точно их рук дело. А поскольку один из них по невнимательности обронил перочинный нож, мы его сразу опознали. Вчера я говорил с ребятами и их родителями. С них будет взыскана компенсация, а еще обоих на три дня отстраняют от занятий. Уверен, эти три дня они надолго запомнят.

— И вы не возбудили дело? — возмутился Эд.

— Это мальчишки девяти и десяти лет, Эд. Не думаю, что камера им поможет. Многие из нас, — он вспомнил, что и сам Эд имел привод в нежном возрасте, — в детстве совершают глупости и проявляют небрежение к закону.

— Если они это сделали — может, и все остальное их рук дело? — предположила Деб.

— Нет. Тут дело как было? Они получили нагоняй от учительницы — и в отместку выбили два стекла. Точно могу сказать: они не ездили к рыбацкому домику Эда и не пробирались под покровом ночи к Хоули — две мили, между прочим! — чтобы проколоть ему резину. Хотите знать мое мнение? Ваши проблемы не сейчас начались, не с того, что вы меня наняли. Ваши проблемы начались шестнадцать лет назад с убийства Патрика Гэллоуэя.

— Вот-вот. Это всех и перебаламутило, — согласился Гарри, оглядывая товарищей. — Включая тех, кто с ним и знаком-то не был. Только я не вижу, какое это имеет отношение к обсуждаемому вопросу.

— Самое прямое. Это как раз к вопросу о том, как я справляюсь с работой.

— Я вас не понимаю, — сказала Деб.

— Тот, кто убил Гэллоуэя, все еще здесь. И тот, кто убил Гэллоуэя, — продолжал Нейт, не обращая внимания на всеобщее возбуждение, — убил и Макса Хоубейкера.

— Макс себя сам убил, — перебил Эд. — И как раз потому, что когда-то убил Гэллоуэя.

— Кому-то очень хочется, чтобы вы в это поверили. А я не верю.

— Нейт, это какое-то безумие. — Гарри обеими руками отмахнулся от дурных предположений. — Просто безумие.

— А то, что Макс убил Пэта, — не безумие? — Деб потерла пальцами лоб.

— Безумие? Ну, не знаю.

— Тихо! — призвала Хопп, поднимая руку. — Посидите минутку молча. Игнейшус, — она набрала воздуха, — ты хочешь сказать, что человек, которого мы знаем, совершил два убийства.

— Три. — Он твердым взглядом обвел собравшихся. — Он убил двух человек и собаку. Мы ведем следствие и закроем его только тогда, когда личность преступника будет установлена и он будет задержан.

— Но полиция штата… — начал Джо.

— Каковы бы ни были действия и решения полиции штата, мы будем вести свое расследование. Я поклялся защищать этот город и служить ему, и я намерен это делать. В рамках этого расследования я бы, в частности, хотел попросить вас всех сообщить, где вы были и чем занимались вчера между девятью и десятью часами вечера. Нас? — взревел Эд. — Вы будете допрашивать нас?

— Вот именно. А кроме того, меня интересует, кто чем занимался в феврале восемьдесят восьмого года.

— Вы… вы… — Эд задохнулся, потом резко подался вперед. — Вы намерены допросить нас, как подозреваемых? Ну, это уже переходит все границы. Неслыханно! Я не позволю допрашивать ни себя, ни своих родных, ни соседей. Вы превышаете свои полномочия.

— Я так не думаю. Вы вправе проголосовать за продолжение или прекращение моего контракта. Но я все равно буду копать. Я найду преступника. Это и есть моя работа — искать преступников. — Он поднялся. — Так что вы тут заседайте, голосуйте, обсуждайте. Можете забрать мой жетон. Но преступника я все равно найду. И этот человек должен меня опасаться.

Он вышел, не обращая внимания на поднявшийся ропот и оскорбленное выражение лиц. Хопп нагнала его на улице.

— Игнейшус, погоди. Одну минуту! — Она с трудом поспевала за ним. — Да постой же!

Он остановился, позвенел ключами в кармане. Она наконец просунула руки в рукава пальто и теперь сердито смотрела на него.

— Что, что, а оживить собрание городского совета ты сумел.

— Я уволен?

— Пока нет, но ты вряд ли завоевал себе новых сторонников. — Она запахнула пальто. — Мог бы вести себя и потактичнее.

— Убийство — такая штука, от которой у меня весь такт пропадает. А следующим в списке идет совещание, на котором обсуждается мой профессионализм.

— Ну, хорошо, хорошо. Признаюсь: это была неудачная затея.

— Если у вас или у кого другого есть сомнения в том, что я добросовестно выполняю свои обязанности, — надо было прийти с ними ко мне.

— Ты прав. — Она ущипнула себя за кончик носа. — Мы все огорчены, все взвинчены. А теперь ты еще и это на нас вывалил. Никому не нравилось думать, что Макс покончил с собой, хоть оно и лежит на поверхности. Однако думать так было намного легче, чем, как ты предлагаешь, согласиться с версией об убийстве.

— Я ничего не предлагаю. Я говорю четко и ясно. Я выясню все, что мне необходимо, сколько бы времени и усилий для этого ни потребовалось.

Она достала сигареты и зажигалку.

— Это я уже уяснила.

— Хопп, а где вы были шестнадцать лет назад?

— Я? — Она выпучила глаза. — Господи, Нейт, не думаешь же ты, что я полезла на Безымянный с Пэтом и засадила в него ледоруб. Он же был вдвое здоровее и больше меня.

— Но не вдвое крупнее вашего мужа. Вы женщина умная, Хопп. Много прилагаете усилий к тому, чтобы воплотить мечту вашего мужа. И чтобы защитить его честное имя, вы на многое способны.

— Как ты можешь говорить мне такие гадости? Да еще о человеке, которого ты даже не знал.

— Я и Гэллоуэя не знал. Зато вы — знали.

В бешенстве она отступила назад, повернулась и зашагала назад к мэрии. Дверь хлопнула громче пушечного выстрела.

Нейт понимал, что сплетен и ропота не избежать, и решил держаться на виду. Обедать пошел в «Приют». По тому, какие на него бросали взгляды, он понял, что слухи о его демарше на совете уже вовсю гуляют по городу.

Вот и прекрасно. Пора дать им встряску.

Чарлин сама принесла ему лососину и присела за его столик.

— Ну, ты и взбаламутил народ. Все теряются в догадках.

— Да?

— И я — одна из них. — Она взяла его чашку, отхлебнула кофе, сморщила нос. — Как это можно пить без сахара?

Он протянул ей сахар.

— Подсласти, если хочешь.

— Да, пожалуй. — Она вскрыла два пакетика низкокалорийного песка и всыпала в кофе.

На ней была серая юбка из облегающего трикотажа, волосы убраны назад, в ушах серебряные сережки. Чарлин отложила ложку и сняла пробу.

— Так-то лучше. — Обхватив кружку двумя руками, она доверительно подалась к Нейту. — Когда мне сказали про Пэта, я будто помешалась. Я бы тебе поверила, даже если бы ты сказал, что это Тощий Джим его убил — а ведь тот появился у нас только лет через пять или шесть после исчезновения Пэта. Но теперь я немного успокоилась.

— Вот и хорошо, — похвалил ее Нейт и продолжал есть.

— Наверное, это благодаря тому, что теперь я смогу его привезти сюда и похоронить, как только земля оттает. Ты мне симпатичен, Нейт, хотя ты на меня даже не смотришь. Симпатичен настолько, что я тебе скажу: то, что ты делаешь, никому не на пользу.

Нейт намазал масло на булочку.

— А что я такого делаю, Чарлин?

— Ты понимаешь, что я имею в виду — эти разговоры о том, что среди нас бродит убийца… Если подогревать эти слухи, люди скоро начнут в них верить. Для бизнеса это плохо. Если туристы будут думать, что их тут могут зарезать в постели, они к нам ездить перестанут.

— Сисси! — окликнул он, продолжая смотреть на Чарлин. — Не принесешь еще чашечку кофе? Так ты об этом тревожишься, Чарлин? О деньгах? Дебет-кредит, да?

— Нам нужно себе на хлеб зарабатывать. У нас…

Она замолчала: Сисси принесла на стол вторую чашку и налила кофе.

— Что-нибудь еще, Нейт?

— Нет, благодарю.

— Летом у нас тут оживленно. Приходится крутиться — иначе всю зиму будешь лапу сосать. А зима, как ты заметил, у нас длинная. Я вынуждена быть практичной, Нейт. Пэта нет. Макс его убил. Я не держу зла на Кэрри. Хотела было, но взяла себя в руки. Она ведь тоже без мужика осталась. Но Пэта убил Макс. Одному богу известно за что, но он это сделал.

Она пила кофе и смотрела в окно.

— Пэт повел его в горы. Думаю, по глупости. Макс небось искал материал для статьи какой-нибудь, а Пэт решил совместить приключение с заработком. В горах и впрямь можно рассудка лишиться. Так все и случилось.

Нейт молчал. Чарлин тронула его за руку:

— Я думала об этом, как ты просил. И вспомнила, что Макс в ту зиму почти месяц отсутствовал. Может, даже чуть больше. В те времена наше заведение было одно на много миль, больше поесть-то негде было. А он у нас был из постоянных посетителей. Я его каждый вечер обслуживала. Да, Макса тогда долго не было.

Чарлин рассеянно протянула руку и отломила кусочек от его булки.

— Несколько раз он заказывал еду на дом, — продолжала она. — Мы тогда еду на дом никому не доставляли и сейчас не доставляем, но Карл… Он же добрый был. Сам Максу еду в редакцию относил. Еще, помню, он тогда говорил, что Макс совсем больной и словно не в себе. Я тогда значения этим словам не придала. Все мысли были о Пэте, да еще на хлеб надо было зарабатывать. Но сейчас, когда ты меня попросил подумать, я это вспомнила.

— Спасибо, Чарлин.

— Ты меня совсем не слушаешь.

— Я слышал все, что ты сказала. — Нейт посмотрел ей в глаза. — Кто еще в том феврале перестал к вам ходить?

Чарлин задумчиво покачала головой:

— Не знаю я, Нейт. Про Макса я стала вспоминать, потому что он умер. А еще мы с Кэрри тогда обе вышли замуж. Летом того года, когда Пэт шел. Потому я и запомнила.

— Ладно. А теперь подумай о тех, кто жив.
Я думаю о тебе. — Она засмеялась, махнула рукой. — Да ладно, брось этот строгий вид. Имеет свободная женщина право помечтать о красивом мужике?

— Только не о том, который влюблен в ее дочь.

— Влюблен? — Она забарабанила пальцами по столу. — Так-так… От тебя одни неприятности, куда ни кинь. Набросился на городской совет — так, что они на тебя теперь косо смотрят… Эд и Хопп совсем вне себя. Теперь еще оказывается, что ты влюблен в мою дочь… Да Мег никогда ни с кем больше месяца не встречалась.

— Выходит, я иду на рекорд.

— Она выгрызет у тебя кусочек сердца, а потом разжует и тебе же в лицо и выплюнет.

— Мое сердце, мое лицо. Что хочу, то и делаю. А что это тебя так тревожит, Чарлин?

— У меня больше запросов, чем у нее. У меня настоящие, большие запросы. — Она тряхнула головой, только сережки сверкнули. — Мег ни в ком и ни в чем не нуждается. И никогда не нуждалась. Она о-о-очень давно дала мне понять, что даже я ей не нужна. Очень скоро она и тебе это даст понять.

— Все может быть. А может, я сделаю ее счастливой. Может, это как раз тебя и злит — что она может стать счастливой, а тебе это вряд ли светит.

Нейт ловко перехватил руку Чарлин, не дав ей выплеснуть кофе ему в лицо.

— Не советую, — тихо произнес он. — Самой же стыдно будет. Я-то переживу…

Она выскочила из кабинки и бросилась через весь зал к лестнице.

Шумно громыхнула дверь. Во второй раз за день. Под этот грохот Нейт закончил обед.

Он поехал к Мег в надежде, что по дороге кровь остынет и в голове прояснится. Сумрак последних нескольких дней рассеялся, на черном небе высыпали звезды. Серп луны плыл над деревьями, а к земле жался клочковатый туман. «Ветки на деревьях голые», — заметил Нейт. На земле снег еще лежит высоким слоем, но деревья уже отряхнулись.

Местами дорога еще была затоплена, пришлось ехать в объезд заграждения по воде.

Где-то завыл волк. Протяжно и тоскливо. «Наверное, на охоту вышел, — подумал Нейт. — Добычу ищет. Или самку. Волк не убивает просто так, без цели, — из жадности или для забавы».

А когда находит пару, остается с ней на всю жизнь. Нейт читал.

Звук растаял вдалеке. Он ехал в ночь.

Из трубы Мег поднимался дымок, музыка, как всегда, играла. На сей раз — Пенни Кравец, узнал Нейт. Гитара, душещипательные переборы струн.

Он поставил машину позади пикапа Мег и какое-то время сидел в кабине. «Вот то, что мне хочется, — подумал он, — приходить домой. Весь день заниматься делами, а потом оставлять их позади и приезжать домой, к музыке и свету, к любимой женщине».

К его женщине.

Дом и очаг, сказала как-то Мег. Что ж, она его крепко привязала. И если в конечном итоге ему в лицо будет выплюнут кусок его же сердца — пенять будет не на кого.

Он подошел к дому, она открыла дверь, собаки весело бросились его облизывать.

— Привет. Гадала, найдешь ли ты сегодня дорогу к моему дому. — Она оглядела его. — Ты какой-то встрепанный, шеф. Чем ты сегодня занимался?

— Завоевывал друзей и оказывал влияние на людей [8].

— Тогда входи, красавчик, выпей и расскажи, как ты это делал.

— Возражений нет.

Нора Робертс