Таланту Л. Н. Толстого. Таинственная сила

      Несколько десятков тысяч человек
лежало мёртвыми в разных положениях и мундирах  на полях и лугах.
Над всем полем, прежде столь весело-красивым, с его блёстками на штыках
и дымами в утреннем Солнце,
стояла теперь мгла сырости и дыма, словно это было в каких-то снах…
    Собрались тучки и стал накрапывать дождик на убитых и на раненых,
на испуганных и на изнуренных, и на сомневающихся людей.
Как будто он говорил: «Довольно, довольно, люди. Перестаньте...
Опомнитесь. Что вы делаете? Вы же в мире не зверей, а людей!» …
    Какая-то непонятная, таинственная сила ещё продолжала руководить ими
и, запотелые, в порохе и крови, оставшиеся по одному на три артиллеристы,
хотя и спотыкаясь и задыхаясь от усталости, приносили заряды,
заряжали, наводили, прикладывали фитили к стволам пушек, выстроившихся в боевые ряды.
    Продолжало совершаться то страшное дело, которое совершается не по воле людей,
а по воле того, кто руководит людьми и мирами людей либо нелюдей…
    Говорят, что Наполеону стоило дать свою нетронутую старую гвардию
для того, чтобы сражение было выиграно.
Но говорить о том, что бы было, если бы Наполеон дал свою гвардию, -
всё равно, что говорить о том, что было бы во время сна,
если б осенью сделалась весна.
    Все генералы, офицеры, солдаты французской армии знали лучше всего,
что упадший дух войска не позволял этого.
Не один Наполеон испытывал то похожее на сновиденье чувство,
что страшный размах руки падает бессильно,
но все генералы, все участвовавшие и не участвовавшие солдаты французской армии
испытывали очень сильно -
одинаковое чувство ужаса перед тем врагом во время сражения,
который, потеряв половину войска, стоял так же грозно в конце, как и в начале этого сражения.
   Нравственная сила французской, атакующей армии была истощена.
 Это была их беда.
   Не та победа,
которая определяется подхваченными кусками материи на палках, называемых знамёнами,
и тем пространством, на котором стояли и стоят войска, 
а победа нравственная, свойственная русским воинам, но не иным -
та, которая убеждает противника в нравственном превосходстве своего врага и в своём бессилии, была одержана русскими под Бородиным. 
   Французское нашествие, как разъяренный зверь,
получивший в своём разбеге смертельную рану, влекущую в гибель,
 чувствовало свою погибель…
    Прямым следствием Бородинского сражения было
беспричинное бегство Наполеона из Москвы, возвращение по старой Смоленской дороге,
погибель пятисоттысячного нашествия
и погибель наполеоновской Франции –  вероломного насильника,
на горло которого в первый раз под Бородиным
была наложена рука сильнейшего духом противника.
_______
Л. Н. Толстой. Война и мир. Том третий. Часть вторая.
XXXIX
   Несколько десятков тысяч человек лежало мертвыми в разных положениях и мундирах на полях и лугах.
   Над всем полем, прежде столь весело-красивым, с его блестками штыков и дымами в утреннем солнце, стояла теперь мгла сырости и дыма…
    Собрались тучки, и стал накрапывать дождик на убитых, на раненых, на испуганных, и на изнуренных, и на сомневающихся людей. Как будто он говорил: «Довольно, довольно, люди. Перестаньте... Опомнитесь. Что вы делаете?» …
    Какая-то непонятная, таинственная сила ещё продолжала руководить ими, и, запотелые, в порохе и крови, оставшиеся по одному на три, артиллеристы, хотя и спотыкаясь и задыхаясь от усталости, приносили заряды, заряжали, наводили, прикладывали фитили. Продолжало совершаться то страшное дело, которое совершается не по воле людей, а по воле того, кто руководит людьми и мирами.
    Говорят, что Наполеону стоило дать свою нетронутую старую гвардию для того, чтобы сражение было выиграно. Говорить о том, что бы было, если бы Наполеон дал свою гвардию, всё равно, что говорить о том, что бы было, если б осенью сделалась весна. Этого не могло быть.
    Все генералы, офицеры, солдаты французской армии знали, что … упадший дух войска не позволял этого.
    Не один Наполеон испытывал то похожее на сновиденье чувство, что страшный размах руки падает бессильно, но все генералы, все участвовавшие и не участвовавшие солдаты французской армии… испытывали одинаковое чувство ужаса перед тем врагом, который, потеряв половину войска, стоял так же грозно в конце, как и в начале сражения. Нравственная сила французской, атакующей армии была истощена. 
   Не та победа, которая определяется подхваченными кусками материи на палках, называемых знаменами, и тем пространством, на котором стояли и стоят войска, — а победа нравственная, та, которая убеждает противника в нравственном превосходстве своего врага и в своем бессилии, была одержана русскими под Бородиным. 
   Французское нашествие, как разъяренный зверь, получивший в своем разбеге смертельную рану, чувствовало свою погибель…
    Прямым следствием Бородинского сражения было беспричинное бегство Наполеона из Москвы, возвращение по старой Смоленской дороге, погибель пятисоттысячного нашествия и погибель наполеоновской Франции, на которую в первый раз под Бородиным была наложена рука сильнейшего духом противника.