Атланты и Кариатиды

из книжки "Превращения" /Петербург - Уфа/
Стихи Алексея Кривошеева, Уфа

"Тени города"
(цикл стихотворений)

Ночная ласточка в чертог теней вернётся
О. Мандельштам

1 Время любви

Был поздний вечер, Ирис фонаря,
мурашка блеска твоего колечка.
Ржавела зелень, воздух сентября,
волнуясь, целовал твои предплечья.

А там, где юбка обвивала ног
фигуру, точно мгла ночную астру,
был в побрякушке глупенький пупок,
и трепет девушки будил моё коварство.

И час не пробил, медлил и немел,
и тихий Ирис смаргивал на пудру
твоих ланит, коленей смуглый мел,
на дом стены, горчичной, беспробудной.

Шаром из геля комната зажглась.
И, совлача текстильную лукавость,
Ты, словно кава*, к кошке наклонясь, –
погладила, чему-то улыбаясь.

Железный круглый чайник дико млел,
явив собой своё сродство с твоими
и бёдрами, и грудью, и наглел,
свистя носцом мелодии парные…

Ночь в восьмиугольном доме вековать.
Век шебуршать шкафом, а занавеской
плескать в окно из спальной благодать
на Ирис фонаря и сад отвесный.

Чтоб бабочки созвездий в миг один
к тебе спорхнули на сосцы, пыльцой обсыпав,
едва касаясь живота своим
нездешним трепетом и чудотворной сыпью.

И ты смеялась бы во сне моим словам,
а я бы брёл, как парус, без усилий, –
и только знал бы: ты осталась там,
в том времени, в котором мы любили.

2 Однажды осенью

Прожектор зелени в ночи.
Стрекочет дождь. А у пивного
ларька, подслеповато-голубого,
какой-то пьяница торчит.

Он весь до ниточки промок
и не хватает только пива,
а света тусклого кусок
фрагмент стены оттёк ревниво.

Зачем на свете фонари?
Два, даже три на свете чёрном?
Затем, что воздух изнутри
тяжёл и жёстк, как старый ворон.

Глубокой ночью нужно спать,
но люди вертикальных писем
конверты склеили на ять
и ждут дождя последней мысли.

Их ламп расплавленный сургуч
ещё Морфеем не раздавлен –
лишь пьяница к ларьку приставлен,
без адресата и колюч.

Он пахнет палою листвою,
как заблудившийся лесник, –
не мыт водою ключевою,
но в дождь безвременно проник.

И если у ларька не спится,
двоятся окна наугад, –
то у него в карманах листья!
в душе и сад, и листопад.

Чужие окна. Он – как кокон,
что жизнью ржавой затвердел.
А письма разноцветных окон
он получать уже не смел.

3 Яблоко
А
Качели, двор – ночной, пустой, не лысый,
и окна смотрят в кроны, как не кинь:
одни горят, другие сребробрысы –
от фонаря и сонных георгин.

Святая ночь! – под звёздным виноградом
всё видится чудесным и смешным:
в постели – девушка, одна. Но вздор,
вы – рядом. Ей снится то же самое. Аминь.

Трава. Качель. Фланелевою зеброй –
пижама сонечки* на спинке стула,
густая лампочка под потолком – дебела, –
зажги её – подумает, что утро.

Нет – ночь идет по травам, не сгибая.
Вон там шпионят чьи-то жалюзи.
Упало яблоко, как девушка нагая, –
возьми его, протри и надкуси.

В нём – кислый сок и отголосок рая,
и ёжик новенький на темени ея:
мне нечего сказать тебе, родная
чужая. Твоя постель – тепла, супруг – не я.

Твой друг – ночник и мишка косолапый,
а мне товарка – ветреная ночь,
наставник – дуб косматый, узловатый.
Мышонок белый, спи, рассвета дочь. "

*Сонечка – от соня, засоня.

Геннадий Полежанкин 2   18.09.2024 13:01   •   Заявить о нарушении