Pax Vobis

Ты была нимфой, а, может, и всего лишь
Привидевшемся мне облаком во сне.
Я воздавал. Чему? Не красоте ли?
Я думаю – небрежности ума.
Мне нравилась неряшливость в словах, в подборе их,
А, впрочем, вовсе не слова
Свели две сокращённые дороги,
Где Посейдон из суммы берегов
Нам вычитал волнистые виденья.
Аспасия! Нас не спасут ни корабли, ни стены,
Ни даже, фигурально, божества.
На всю архитектуру – жизнь одна!
И этот ужас мне тебе не передать, гетера.
Я стар. Моё больное тело не должно
В тебе взывать тех юных милых чувств, что были раньше.
Афины падут. И мы променяли наши надежды
На пару представлений об ином.
Сомнения! Вот что теперь наш дом. И наша встреча...
Долговечна? Нет, беспечна.
Как это назвать?
Я думаю – любовь.
А, может быть, и вовсе не нужна нам
Избыточная роль ненастоящих слов,
Которыми мы измеряем чувства.
Это как попытка – назначить цену морю,
Что омывает скалы всех земель прибрежных.
Слова, как ни странно, такие же взрачные вещи,
Как взгляды на всё, что мог человек придумать.
О, милая нимфа! Я выработал в себе методу,
Как стоит смотреть на поля сражений:
Ахейцы, фиванцы... Победы и поражения...
Цвет флага, как флюгер, кружащийся на ветру,
Это как право наложить своё вето на собственную судьбу –
И не выйти из города, когда даже чума бушует,
Не говоря о солдатах, не говоря о буре,
Что приближается с Севера под крик
"ЗАПЕРЕТЬ ВОРОТА!"
Даже пламя Аида гаснет, когда подступает морок,
Ещё более страшный, чем тот самый кошмар Деметры.
Я просыпаюсь в поту, словно сбежал из плена данайцев,
Аконит несчастья наносящих на острые копья.
Куда ты, куда... Мой самый верный ворон...
Неужели, и ты покидаешь Афины без боя?
Что будет завтра, любимая?
Кто из ближних прикажет поднять ворота?
Почему в сновидениях я вижу свою гробницу?
Сгущаются тучи. Или просто черные птицы выводят
На небе сигнальные знаки.
Это ли значит, что быть атаке? Или чуме?
Или Слепцу из соли.
Меня не заботит. Я думаю о Парфеноне.
Все мысли о нем.
И о тебе, конечно.
Я кашляю на подушку.
Кровь продлевает вечность...
Факела гаснут.
И петля грядущего стягивается потуже.
А прошлое мне неподвластно –
Так убегают и зайцы из самой лихой ловушки.
Я кашляю на подушку, подхожу к окну.
– Кто там? Спартанцы? Данайцы? Кто вы?
– Помолчи и послушай, старец.
Мы пришли к тебе с вестью Харона.
В Афинах небезопасно –
Время последнего слова.
– Какова судьба моего Парфенона?
И отвечали пришедшие
Невозмутимо тихо.
И этот звук сравним с тем, с каким
Поджигается моя книга.