Монолог Эллея

Я встретил тебя в Коринфе...
Ничего не сказав, но наивно шепнув на случай, –
Мир состоит из расщелин. И мы встретились в этой куче
Наваленных разных мнений про то и про это.
Солнце предвосхищало четверг.
И глаза слипались к обеду.
На агоре бездомные псы врачевали себя языками.
Ты шла по площади,
Словно пространство идёт за нами в тот невыразимый момент
Памяти или тоски, – неразличимые, в общем, вещи,
Разбитые на куски. И в осколках той самой встречи
Я припомню лишь волосы и их развивающий ветер,
И ни слова о чей-то напрасно
Пророненной речи.
Ещё... краску... мазок на вазе. Настежь захлопнутые двери.
Я встретил тебя в Коринфе...
В который пришел на свою погибель.
Ничего не менялось.
Убитые горем отчаянно выли в порту.
Солнце предательски холодело.
Горожане искали своих детей
В полупьяном-полупсихопатичном бреду.
В груди болело. Впрочем. Не о боли. О страсти поет вам тело,
Оно мертво, оно уже
Остервенело – как ничто, но более – как Изъян.
Я написал бы тебе письмо, если бы мог научиться писать в туман.
И наивные лодки сталкивались посередине.
Материк надвигался на материк.
Небо скрывало свои излишки.
Я автор единственной книжки с картинками,
Под названьем "Инстинкт",
Где описана пустота,
С которой глядят
Два одиноких старых кота друг на друга.
В Коринфе солнечно. На Итаке по-всякому.
Герои лежат в земле.
Цари и илоты лежат в земле.
И в чувствах Смерть такая разнообразная,
Но по факту для всех одинакова, –
Это с какой стороны посмотреть.
И во что мне верить, если не в красоту
Этой женщины из Коринфа?
Будь та чудовищем, милой нимфой,
Или вовсе богиней мертвых?
Во что мне верить?
Пенелопеннесская война.
Четверг.
Конец недели.
И страданья...
Словно изделия из глины.
А в том и дело, что
Любая жертвенность – обман,
Ведь все равно сгорят дотла
Твои прекрасные Афины.