Письмо Афродию

Привет славному дому Эллея!
Как поживают персики, что мы растили вместе,
И, конечно, семья с детьми?
Но персики, всё-таки, в первую очередь.
Не сочти за грубость или пренебреженье родней,
Сочти за верность самому себе. Кому ещё же?
Давай к насущным бредням этой жизни.
Как там твой славный, ненавидимый мною, город? Как там, Коринф?
Далеко ли продвинулась Спарта?
Думаю, неизвестно. И это на оба вопроса
Ответ. Я шучу. Ты прости эти глупые шутки.
Впрочем, давай поговорим о флагах.
Какие сегодня висят и какие повиснут завтра?
Думаю, неизвестно.
Твой сын хочет в Афины. Учиться мудрости
Шлюх ****ь.
А милая Пенелопа, была бы на то её воля,
Давно бы съебалась на Кефалинию; говорят,
Там вкусные золотые яблоки, хороший стафф, и нет солдат.
Твой старший, Мраморциан, уже подумывает о цикуте,
Сидя в концлагере Фемиды, на острове Парос, в одиночестве,
В темноте, пока в проливе пестрые кораблики вычисляют,
Где «наши», а где «не те».
Так, что-с, старый друг, на кого из них обратить внимание?
И кого предостережет богиня в чулках Танатоса?
К кому явится лик Минервы? Кто спустится в царство тьмы?
Думаю, неизвестно.
О, я заранее знаю, о чем ты попросишь мне дать рассказа.
Спарта есть Спарта. Дома всё как обычно.
То ли война, то ли вулкан извергается,
То ли чума, то ли все снова женятся.
Шучу!
Все, конечно, не так уж и скверно.
Ты же знаешь мой неуемно беспечный нрав.
У нас тут не любят философов и поэтов,
А тем более одиночек. А я?
А что я? Сколотил себе погреб под виноградником (дробь ¬– бункер),
Никого не впускаю, никого не желаю знать.
Знаешь, милый Эллей,
Мне опротивела жизнь и её стандарты.
А смерть...
Это словно кто-то поставил флажок на карте
И сдвинул войска в сторону линии моря.
Ты понимаешь?
Лишь когда Афины воюют,
Мне становится так необъяснимо спокойно –
Уже по привычке, или в агонии страха.
Я человек, что не выносит само
Существованье иного человека,
И даже себя!
Тем более – когда война.
Я вот смотрю на них, на детей, дураков, солдат,
Их одиноких жён, и вижу могилы...
Прибрежный колючий мрак...
Да-да. Могилы зелёные, кладбища, капища.
Всех ждёт земля, каждый – продукт самого себя,
А значит – часть общей массы.
К этому выводу меня подбивает терраса с видом на камни.
Серые-серые, ни одного само-цвета.
Золота – нет. Есть только попытка жёлтого цвета,
Как позолота, как длань богов, как гербы.
Мне противно, что мы с тобой говорим на "ты".
Давай на "никто".
Как Одиссей в пещере.
Вот скажи мне, Эллей,
Неужели пред пастью Большого Зверя
Все эти герои не попадают на колени?
Миф?
Сомнительно, но окэй.
Ещё можно понять Харибду.
Но Сцилла?!
Да брось.
Это точно фарсовые выдумки,
По-гречески говоря "****еж"
Или "****ец" – в зависимости от диалекта.
Кстати, как там твоя газета?
Всё также печатает книги? Или уже заглохло?
Как жалко! Впрочем, ***рь поновой!
Нарожаем ещё с полсотни готовых к забвенью текстов!
Машина должна работать! Без остановки! Действуй!
Слава твоему прекрасному тихому дому.
Жить вечно. А после бездарно сдохнуть.
И т.д.
На моей вилле гуляют бродячие псы.
Я пишу тебе, но думаю как всегда о себе.
Я эгоист. И этим гордиться смею.
Заранее извиняюсь за каждое слово в письме моем.
Родина ведь все помнит, когда у нее Альцгеймер?
Шутки, шутки...
Кончились, а может сначала встали.
Мне говорят, я вредитель.
О, добрый поборник морали,
Убери свои петли, спрячь кресты, выброси в воду камни!
Иди домой, трахни телку, выдохни.
Врагов больше нет.
Никого не осталось.
В этой комнате только мы.
А ещё пергамент! И кто-то
Из нас явно лишний.
И на вопрос "кто",
Я напишу в эпилоге:
Думаю, неизвестно.
Потому что и так понятно,
Кто виноват во всём.
О мифе, о мифе...
К котором рожден, стоит писать.
Да ну?
Меня, например, сейчас
Интересует только –
Почём нынче дурь в Коринфе?
Я без этого не усну.
Мне больно.
А, может быть, нет.
Так ли важно, что скажет сегодня
Старый несчастный поэт
Далеко на задворках истории?
Думаю, неизвестно.
Тучи собираются в гроздья...
Приближается темень и холод.
В провинции как всегда спокойно.
Война "где-то там".
Слава твоему сгоревшему дому Эллей!
Скоро весна –
Как незаконченное послесловие к
Не напечатанной трагедии об отказе
От жизни, а может (или даже)
От самого её
Тошнотворного предмета.

И неужели, о неужели...
Сегодня, и правда,
Воскресенье?