Александр Градский

АЛЕКСАНДР ГРАДСКИЙ
(1949 - 2021)

О поэтах
(А. С. Пушкину и другим)
 
Век поэтов мимолетён – недолёт, налёт, полёт,
Побываешь в переплете – встанешь в книжный переплёт...
По стихам узнаешь думы. По страданию – талант.
Дескать, жнём свою беду мы и не требуем наград.
 
И не требуют отсрочки, смерть достанет, и – ложись.
Лишь бы в сроки строки, строчки отпустила бы им жизнь,
Лишь бы веровать, что где-то через лета и гранит –
Стих упрямого поэта чьё-то сердце сохранит.
 
А пока поодиночке к Чёрной речке их ведут
И не то чтобы отсрочки – строчки молвить не дадут.
Сей редут вполне завиден и сулит бессмертье, но
Жизнь уходит. Так обидно. Видно так заведено.
 
Кто завёл так, я не знаю, но завёл нехорошо.
Я читаю, я считаю, я искал да не нашёл.
Хороша, видать, машина и шофёры хороши –
Не шурши, а то за шиворот поможем от души.
 
И предложат им на выбор: пуля, нож, петля иль яд,
Или розги, или дыба, иль утопят, иль спалят.
Ведь от них все неудобства, неудобно долго жить,
Не угодно благородство да на плаху положить.
 
И гноят поэтов разом, да и как их не гноить,
Чтобы их «несветлый» разум с того света мог светить.
Освещать гнилые души их сгноивших палачей –
Будто можно из гнилушек новых нарядить свечей.
 
Не нужна поэтам слава запоздалого вранья
Лёд под ними слишком слабый, что ни шаг – то полынья.
Лишь бы веровать, что где-то через лета и гранит,
Стих российского поэта чьё-то сердце сохранит.
 
Мы не ждали перемен
 
Ах, мразь телевизионная! Студийное, бесстыжее, радийное мурло,
Мораль дивизионная. Лудильное престижие, рутинное урло.
Суконное посконие, квасное беззаконие, мышиная возня.
Власть золотопогония, страстного потогония, доносы да резня.
 
А мы не ждали перемен, и с веком шествуя не в ногу,
Но, совершенствуя дорогу, благословляли свой удел.
Да, мы не ждали перемен.
 
Кому быть виноватому – партийцу ль вороватому? Писателю ль вруну?
Рабочему ль молчальнику? Крестьянину ль печальнику? Шуту ль говоруну?
Не каются б до боли нам кусавшим и укусанным – народный высший суд.
Не Андерса да Болена, так Шевчука с Бутусовым с базара понесут.
 
Да, мы не ждали зов трубы! Мы были клапаны и трубы!
И в нас не чьи-то дули губы – а ветры Духа и Судьбы.
Да, мы не ждали зов трубы!
 
Ах, время наше сучее, летучее, ползучее и прочее жульё,
И партии разучены и рукава засучены – готовы под ружьё.
Колонны перестроены, удвоены, утроены штабные штабеля.
И на вершине случая, в тоске благополучия цепные кобеля.
 
Да, мы не ждали перемен! И вам их тоже не дождаться,
Но надо, братцы, удержаться от пустословия арен
И просто самовыражаться, не ожидая перемен.

***

Мне несладок, неприятен дым сгоревшего Отечества,
Но его золой и пеплом не посыплю я главу.
Суть не в качестве лекарства, все равно недуг не лечится,
Ни за плату, ни по блату, ни во сне, ни наяву.

Кое-как по свету мыкались, привыкали, да не свыкнулись,
Лыко в строку, срока лихо и с киркою и с кнутом.
Век рычал звериным рыком, обличал, вещал и тыкал,
И стучал по рельсным стыкам и стелился под скотом.

Мы Россию просвистели и проспали на постели,
В статистических простатах оказалася моча.
Воспитать себя успели полу-сукой, полу-стервой,
Нас из стука сделал Сталин, а Ильич из кумача.

Слышишь, Ваня, шелест скатов. То с рассвета до заката,
Депутат бьет депутата покаянным кулаком.
И по данным Госкомстата, ты, Иван, не просто стадо,
Ты ступень и степень спада. Но не ведаешь о том.

Сопричастны этой участи, не участвуем, не учимся,
Не работая — завидуем, а завидуя — гнием.
И живем мы как получится, ну чуть хуже, чем валютчица,
Ну чуть хуже, чем политбюро, но все-таки живем.

Не важны нам беды русские, а Лансбергис и Прунскине,
Мы их, сдохнем, не отпустим. На миру красна нам смерть.
И вписался Руст искусно в ложе площади Прокрустово,
Да, что нам русты и прокрусты и прохвосты всех мастей.

Мы не сладили с эпохою, потому, что все нам… (все равно)
Разгильдяи, плуты, рохли. Невдомек кому мы в прок.
Будь ты рокер или инок, ты в советской луже вымок,
И прибудешь таковым ты, даже выйдя за порог.

Знаю я, что эта песня не к погоде и не к месту,
Мне из лестного бы теста Вам пирожные печь.
Ох, ребята, это мука, чтобы с голосом и слухом
Раздражать народу ухо, пробуждая дух и речь.