Вопреки

Он ангельски хорош. Почти вампирски.
И смерть его уже не вносит в списки -
Предательски все жизни истекли,
А он ещё не сброшен был с земли.

Творящий столь тлетворную тоску,
Что всё живое силится рискнуть
И стать безмолвным, гибельным альянсом
В его холодных и красивых пальцах,

Он знает, что способно жизнь вдохнуть,
Что бьёт больней, чем розги или кнут,
Что крошит кости, плоть терзает мукой,
Уничтожает запахи и звуки

И расплавляет кожу, словно пламень -
То чувство, от которого в тумане,
Шатаясь, так стремишься отделиться,
Что, из толпы выхватывая лица,

Глазами пьяными находишь лишь одно -
Румянец щёк, похожий на вино,
Чуть любопытный, но холодный взгляд,
В котором для свободы нет преград.

И хочешь, побеждая смерть, любить.
Бросаться грудью в бурю страшных битв,
И прорываться вглубь, к её губам.
Так выглядит желанная судьба.

И перед ней ты меч положишь в ножны,
Ведь в мире сотен истин непреложных
Колеблется в сомнительной тревоге
Слепая жажда прикоснуться к богу,

Который в медном нимбе её кос
Бессмертие упоминает вскользь.
И прошептать, сжимая её плечи:
"Да здравствует любовь! Любовь и вечность!"