Таланту Л. Н. Толстого. Князь Андрей. Наташа

    Один из докторов в окровавленном фартуке и с окровавленными небольшими руками
вышел из палатки, широко раскрыв уставшие глаза.
Доктор поднял голову и стал смотреть по сторонам, но выше раненых.
Он, очевидно, хотел отдохнуть немного, но вздохнул и опустил глаза.
   Сейчас, — ответил доктор на слова фельдшера, указывавшего ему на князя Андрея,
и велел нести его в палатку, словно тот ожидал у палатки один.
В толпе ожидавших раненых поднялся ропот.
Видно, и на том свете господам одним жить, — проговорил один.
   Князя Андрея внесли и положили на только что очистившийся стол,
 с которого фельдшер споласкивал что-то, что только что лежало, алея. 
В палатке было три стола.
Два были заняты, на третий положили князя Андрея.
     Доктор в очках, обтирая руки, подошёл к князю Андрею.
Он взглянул в лицо князя Андрея и поспешно отвернулся.
— Раздеть! Что стоите? — крикнул он сердито на фельдшеров
И быстро к другому столу вернулся.
    Самое первое далёкое детство вспомнилось князю Андрею,
когда фельдшер торопившимися засученными руками
расстёгивал ему пуговицы и снимал с него платье, словно показывал быстрое раздевание.
Доктор низко нагнулся над раной, ощупал её и тяжело вздохнул …
Мучительная боль внутри живота заставила князя Андрея потерять сознание.

  Когда он очнулся, разбитые кости бедра были вынуты, клоки мяса отрезаны, рана перевязана.
Ему прыскали в лицо водою,
как будто оживляющей,  святою…
   После перенесённого страдания князь Андрей чувствовал блаженство,
давно не испытанное им.
Всё лучшие, счастливейшие минуты в его жизни, произошедшие с ним,
в особенности - самое дальнее детство, когда его раздевали и клали в кроватку,
когда няня, убаюкивая, пела над ним,
когда, зарывшись головой в подушки, он чувствовал себя счастливым одним сознанием жизни, -
представлялись его воображению даже не как прошедшее,
а как действительность сегодняшней жизни…

    И вдруг новое, неожиданное воспоминание из мира детского, чистого и любовного, представилось князю Андрею.
Он вспомнил Наташу - такою, какою он видел её в первый раз на бале 1810 года,
с тонкой шеей и тонкими руками, с готовым на восторг, испуганным, счастливым лицом,
и любовь, и нежность к ней ещё живее и сильнее, чем когда-либо, проснулись в его душе, как тогда.

______
Л. Н. Толстой. Война и мир. Том третий. Часть вторая.
          XXXVII 
   Один из докторов, в окровавленном фартуке и с окровавленными небольшими руками, в одной из которых он между мизинцем и большим пальцем (чтобы не запачкать ее) держал сигару, вышел из палатки. Доктор этот поднял голову и стал смотреть по сторонам, но выше раненых. Он, очевидно, хотел отдохнуть немного. Поводив несколько времени головой вправо и влево, он вздохнул и опустил глаза.
— Ну, сейчас, — сказал он на слова фельдшера, указывавшего ему на князя Андрея, и велел нести его в палатку.
    В толпе ожидавших раненых поднялся ропот.
   — Видно, и на том свете господам одним жить, — проговорил один.
Князя Андрея внесли и положили на только что очистившийся стол,
 с которого фельдшер споласкивал что-то. 
  Все, что он видел вокруг себя, слилось для него в одно общее впечатление обнаженного, окровавленного человеческого тела…
  В палатке было три стола. Два были заняты, на третий положили князя Андрея. Несколько времени его оставили одного, и он невольно увидал то, что делалось на других двух столах. На ближнем столе сидел татарин, вероятно, казак — по мундиру, брошенному подле. Четверо солдат держали его. Доктор в очках что-то резал в его коричневой, мускулистой спице.
    доктор в очках, обтирая руки, подошел к князю Андрею.Он взглянул в лицо князя Андрея и поспешно отвернулся.— Раздеть! Что стоите? — крикнул он сердито на фельдшеров.Самое первое далекое детство вспомнилось князю Андрею, когда фельдшер торопившимися засученными руками расстегивал ему пуговицы и снимал с него платье. Доктор низко нагнулся над раной, ощупал ее и тяжело вздохнул. Потом он сделал знак кому-то. И мучительная боль внутри живота заставила князя Андрея потерять сознание. Когда он очнулся, разбитые кости бедра были вынуты, клоки мяса отрезаны, и рана перевязана. Ему прыскали в лицо водою. Как только князь Андрей открыл глаза, доктор нагнулся над ним, молча поцеловал его в губы и поспешно отошел.
   После перенесенного страдания князь Андрей чувствовал блаженство, давно не испытанное им. Все лучшие, счастливейшие минуты в его жизни, в особенности самое дальнее детство, когда его раздевали и клали в кроватку, когда няня, убаюкивая, пела на ним, когда, зарывшись головой в подушки, он чувствовал себя счастливым одним сознанием жизни, — представлялись его воображению даже не как прошедшее, а как действительность…
    И вдруг новое, неожиданное воспоминание из мира детского, чистого и любовного, представилось князю Андрею. Он вспомнил Наташу такою, какою он видел ее в первый раз на бале 1810 года, с тонкой шеей и тонкими руками, с готовым на восторг, испуганным, счастливым лицом, и любовь и нежность к ней, еще живее и сильнее, чем когда-либо, проснулись в его душе.