Великие битвы России Суворов Штурм Праги

Часть 1

Век восемнадцатый в закат,
     тогда мы много воевали,
Покой и мир тогда не знали,
    тому уж двести лет назад.

По воле Польши короля,
    войска Руси стоят в Варшаве,
Станислав их оставить в праве,
     его по крови здесь земля.

Но Польша злобою кипит,
    она добра не помнит, скупа,
Ведёт себя с Россией глупо,
    и глядя в прошлое бурлит.

Себе предателя сыскав,
    а звали подлого Костюшко,
В нём чести как иголки ушко,
     да втихаря мятеж собрав.

У нас же, как всегда бардак,
   Игельстром нынче в командирах,
Россия в Гагсбургов мундирах,
    ну почему у нас всё так?

Уж слух промчался по войскам,
   в Сальдау склад с казной захвачен,
И Краков полностью утрачен,
  Костюшко как «Диктатор» там.

А наш командующий слеп,
   он к обороне не собрался,
Балами много развлекался,
    напрасно ел Российский хлеб.

Четверг Великий, Пасхи, шёл,
   в церквях военные, на службе,
А пёс поляк забыв о дружбе,
    на них с оружием пошёл.

Всех кто с моленьем был в церквях,
     убили безоружных сразу,
Не надо было псам приказу,
     разгорячился подлый шлях.

Четыре тысячи солдат,
    погибли шляхами убиты,
Поляки кровию умыты,
    побольше фрицев, во сто крат.

А Ильгестром одет слугой,
  бежал, трусливо бросив воинов,
Не захотел дать бой достойно,
      на службе швед у нас такой.

И лишь четыреста бойцов,
  собравшись вместе рвались в сече,
Здесь о победе нету речи,
    и так понятно всё без слов.

Костюшко взбеленясь кричал:
     «Всех безоружных бейте смело,
Орудуйте штыком умело»,
   - такого труса мир не знал.

Он даже женщин не щадил,
     пусть на сносях они и были,
Его они не убедили,
    всех без разбору, подлый бил.

Ночь наступала на дворе,
  на Вильно бросились поляки,
Как стаей дикие собаки,
   пытаясь вырвать кус, себе.

Тучков до Гродно отступил,
     увёл с собой солдат не мало,
Но много всё же в битве пало,
    супротив бьющих в спину сил.

Костюшко радостно смеясь,
      кричал «убейте безоружных,
Убить как можно больше нужно,
    а то вернуться разозлясь!»

Таких трусливых подлецов,
    не часто встретишь на планете,
Не зря клеймят на белом свете,
     и их проклясть любой готов.

Костюшко награждал своих,
    за подлость и трусливый трепет,
Он званья им на плечи лепит,
    и больше крови ждёт от них.

К Екатерине мчит гонец,
    несёт он горестные вести,
Как много русских пали вместе,
      приняв от подлости конец.

Императрица в гневе бьёт,
     свои кулачок о стол дубовый,
Пусть фаворит её не новый,
     сюда Костюшко приведёт!!!

Ну а Румянцев приболел,
   а может просто испугался,
Он ехать в Польшу отказался,
    хотя  казался раньше, смел.

Тогда Суворову приказ:
   «Очистить Польшу от отребья,
Лишить их права слова, жребия,
     Костюшку подлого казнить!»

И наш герой проговорил:
     «Покажем, как бегут поляки,
Они не любят честной драки,
         я их уже не раз разбил»!

Поляки надо вам сказать,
     боялись нашего героя,
Как лёд боится лета зноя,
    и стали все друг другу врать.

Мол: «Не Суворов к ним идёт,
      однофамилец это просто,
Другой по стати и по росту,
    да хворый, скоро мол помрёт.

А настоящий-то, того,
   убит давно, под Измаилом»,
Видать им сердцу это мило,
       ну, обманули, что с того?
 
Наш генерал отдал приказ:
    «Не разорять дома полякам,
Не относится как к собакам,
    не подобляться чтоб! Наказ!!!

Не вспоминать обиды им,
    не вымещать зло на народе,
И пусть шлях подл по природе,
     но нам ещё быть рядом с ним».

Суворов двигался вперёд,
   к Варшаве путь его проложен,
И пусть он был нелегок, сложен,
      но он упорно к ним идёт.

С ним восемь тысяч злых штыков,
      ещё отряды есть в дороге,
Они, воюя, ждут подмоги,
         и каждый умереть готов.

И вот у Кобрина был бой,
     потом у Кручицы, под Брестом,
После чего пыл польский треснул,
     да стал сдуваться сам собой.

А тут Костюшко, шляхтинский подлец,
     придумал вдруг заград-отряды,
Что бы они стояли рядом,
  и бил бы в спину польский молодец.


Суворов в те поры собрал,
     всё войско, что вокруг сражалось,
Их тысяч двадцать пять собралось,
     и Праги штурм их скоро ждал.

Паны за стенами сидят,
     их тридцать тысяч плюс фузеи,
Что бьют огнём по ротозеям,
      осаду год держать хотят.

«Ещё недавно тут полки,
     австрийцев с прусами стояли,
Напрасно что сдадутся ждали,
      запомнят русские те дни!»

Но генерал наш, не прусак,
  он ждать не стал осадным боем,
Поднял в атаку он героев,
    в нём сомневался лишь дурак.

Он отдаёт приказ: «Вперёд!!!
    Покажем Русские удары,
Но пощадите мал и стары,
     Нас слава или небо ждёт!!!

Войска ворвались в Прагу-град,
     сопротивление ломая,
Поляков битых не считая,
      увы, но нет пути назад.

Вы ждали, что славянский гость,
    утрётся кровью братьев битых,
И будет вас любить, немытых,
     да вы как в горле мира кость.

Как девка, что гулять с любым,
     кто крендель даст, да с ним монету,
У нас к таким, прощенья нету,
      мы знаем ваше слово - дым.

Кровь проливается рекой,
   и кто тут прав, а кто не правый,
Уже не ясно Боже-Правый,
    тут завязался смертный бой.

Монахи, шляхта, старики,
    меж ними русские солдаты,
Невинны все, все виноваты,
      забыты мирные деньки.

Среди усталых Пражских стен,
    в сраженье войны эскадрона,
Крича: «Нет никому пардона!»,
    остались только прах и тлен.

Суворов видя сей разгром,
    предвидя бегство на Варшаву,
Не пожелав тирана славу,
     кричит расправится с мостом.

И через Вислу все мосты,
     сожгли, разрушили и стёрли,
Весь путь заставами подпёрли,
     так поступили б, я и ты.

И этим он поляков спас,
     не дав войскам снести столицу,
Не стали б позже мы гордится,
       и пожалели б, сей же час.

И варшавяне, видя бой,
    узнав, что генерал щадит их,
Не будет тел у них побитых,
    несут ключи сами собой. 

Всех пленных в миг освободив,
       не только русских, но и прусов,
Забрали всех у польских трусов,
      жестоко наказать забыв.

Да только кто, когда ценил,
    великодушие русских воинов,
То, что ведут себя достойно,
      не тратя на обманы сил.

Европе это ни к чему,
    там ценят подлость и угрозы,
Для них обман прекрасней розы, 
   они живут, склоняясь к злу.