Небылица о Рае

Мне лифта свет угрюмый страшен,
И ламп зеницы - маяка тускневший силуэт,
И наг в потемках бирюзовых башен,
Мчуся к Богу, коего на свете нет.

И с кем же только не пришлось в кабине,
Делить кровать, лицом к лицу, наедине,
С людьми, о коих и не знал в помине,
Терзать один другого по своей вине.

Лишив рассудка - замерцал агапэ,
Любовь делила души месяцами,
Пока в кабине догорали лампы,
Лишив рассудка - боги нам мерцали.

Тупится нож о свет, и тише колесит кабина,
Нам лампа подмигнула, и лоснится тешей,
Но раздевает мрак мой стерву, что взлюбила,
Возомнила дураком и когтем режет.

«Отставить эрос, похотливое бессилье»,
И гаснет свет, и ставни в выси отворив,
Кабина с лампою тускневшей не вместили,
Любви живучей и свобод лишивший нарратив.

«Я оставляю свет, покинув лифт, и руки ваши,
Несуся птицею к волне, и горным изголовьям,
В секунду вечную реву: На абордаж! И,
Волны белые, отнюдь, меня не ловят».

«Отнюдь, не мертв, и тенью ставши маяка,
Доставить к выси вас, и та еще морока,
Поведай в небылице райской, кто лакал,
Запретный плод, и каково под мышкою у Бога».

Найди секунду, навести меня в апреле,
Над головою маяка - впотьмах мансарды,
Ты возомнишь протяжно: «Лампы постарели,
Но как же громко светит юный Александр».