Северное сияние

ГЛАВА 15

Надеяться надо было только на самих себя. А их было только четверо — он сам, двое его замов и Пич. Нейт собрал всех у себя в кабинете, велев прихватить стулья.

Перед ним на столе стояла тарелка с арахисовым печеньем и дымящийся кофейник — любезность Пич. «Почему бы нет?» — подумал он и взял печенье.

Махнув Отто и Питеру, Нейт проговорил:

— Начнем с того, что нам дал опрос свидетелей.

— Пьер Летрек как будто слышал звук, похожий на выстрел. — Отто достал блокнот и деловито перелистал странички. — Говорит, смотрел кино по кабельному. Сначала сказал, «Английский пациент», я ему: «Пьер, не пудри мне мозги, когда это ты смотрел такое кино?» Он тогда: «Откуда тебе знать, Отто, что я смотрю у себя дома?» Я говорю…

— Отто, короче!

Тот нахмурился и оторвал глаза от своих скрупулезных записей.

— Я только хотел дать по возможности полную картину. В ходе допроса он признался, что на самом деле смотрел какую-то клубничку вроде «Блондинок из космоса». По его мнению, фильм кончился в районе полуночи, тогда он пошел в ванную… опорожнить мочевой пузырь… — Нужное выражение было найдено после многозначительного покашливания Пич. — Поскольку хлопок был похож на выстрел, он, в силу природного любопытства, выглянул из окна туалета. Никого не увидел, но заметил, что пикап Макса — то есть покойного — запаркован у заднего входа в редакцию. После этого он лег спать.

— Он считает, это было в районе полуночи?

— Шеф? — Питер поднял руку. — Я проверил программу, фильм кончился в четверть первого. По показаниям мистера Летрека, он прямо от телевизора прошел в туалет, и почти сразу раздался выстрел.

— Больше он никого не заметил? Или, может, машину?

— Никак нет, сэр. Отто несколько раз его переспрашивал, но он все повторял одно и то же.

— Кто-нибудь еще что-то слышал или видел?

— Дженнифер Велч, кажется, что-то слышала. — Отто пролистнул несколько страничек. — Они с Ларри — это ее муж — уже спали, а потом ее как будто разбудил какой-то шум. У них ребенок восьмимесячный, и, по ее словам, она очень чутко спит. В тот момент, как она проснулась, малыш заплакал, поэтому она не может точно сказать, что именно ее разбудило. Но время совпадает с тем, на которое указал Пьер. Говорит, когда она встала к ребенку, то посмотрела на часы — было почти двадцать минут первого.

— Как расположены эти два дома по отношению к заднему входу в редакцию? — Нейт показал на мел и доску, которые специально приобрел в Угловом и повесил на стену. — Отто, нарисуй.

— Я могу, — вызвалась Пич. — Они рисовать ни шута не умеют, ни тот, ни другой.

— Спасибо, Пич. — Нейт опять повернулся к помощникам. — Эти двое были единственные, кто что-то слышал?

— Это все, — подтвердил Отто. — Есть еще Хэнке Финкл, у него собака посреди ночи залаяла, но на время он не посмотрел — швырнул в нее башмаком и опять уснул. Вообще-то, у нас тут выстрелом мало кого удивишь.

— А не удалось выяснить, говорил ли Макс с кем-нибудь в последнее время?

Получив отрицательный ответ, Нейт повернулся к доске. Пич поняла его буквально. То, что она изобразила, был не схематический план, а настоящий рисунок части улицы с домами и деревьями. На заднем плане даже был воспроизведен силуэт горного хребта.

— Нейт? — Отто поерзал. — Не хочу никого критиковать, но, похоже, официальная версия будет — самоубийство, тем более что штат заберет тело. Им и дело закрывать, не наша это забота.

— Возможно. — Он открыл досье. — Все, о чем мы тут с вами говорим, должно оставаться в этих стенах, если от меня не поступает других распоряжений. Всем ясно? Вот что было у Макса в компьютере. — Он зачитал текст предсмертной записки. — Какие будут комментарии?

— Не правдоподобно, — тихо сказала Пич. Она так и держала в руке мел, — Я понимаю, я тут человек маленький, но, по-моему, это неправда.

— Почему?

— Не представляю, чтобы Макс мог кому-то причинить зло, даже в кошмарном сне. И, насколько я припоминаю, Макс относился к Пэту почти восторженно, он для него был почти кумир.

— Да? А все, с кем я говорил, утверждают, что они едва были знакомы.

— Это в какой-то степени верно, я не говорю, что они были закадычные друзья, но Пэт умел к себе расположить.

Хорош собой, обаятельный — когда хотел, а это почти всегда было так. Играл на гитаре, гонял на мотоцикле, ходил в горы, а под настроение мог на много дней уйти в лес. Его постель грела самая сексуальная женщина в городе. И у него была очаровательная дочка, которая его боготворила. — Она положила мел, отряхнула руки. — И все ему было по фигу. И еще он владел пером. Я помню, Макс хотел его привлечь к своей газете. Думал заказывать ему приключенческие очерки. Я это знаю от Кэрри. У них с Максом как раз отношения начали принимать серьезный оборот, и она немного беспокоилась из-за Пэта, ведь тот был большой сумасброд.

Нейт кивком попросил продолжать, Пич налила себе кофе и глотнула.

— А у меня как раз был заключительный этап третьего развода. Я была для Кэрри благодарной слушательницей, а взамен могла поделиться с ней. Мы в те дни много говорили. Она все беспокоилась, как бы Пэт не втянул Макса в какую-нибудь авантюру. По ее словам, Макс называл Пэта олицетворением Аляски. Жить полной жизнью, жить на свой лад, плевать на все правила — вот что он в это вкладывал.

— От восхищения один шаг до зависти.

— Бывает. — Пич задумчиво откусила печенье. — Но мне трудно себе это представить. Прости, шеф, но мне сейчас надо идти. Кэрри нужна поддержка. Все, о чем мы говорили, останется между нами.

— Хорошо. Никому ни слова. — Он встал и подошел к доске.

Пич нарисовала и дорогу, идущую позади здания редакции, и даже обозначила ее название — Лосиный проезд. Теперь Нейт вспомнил: большую часть дома Летрека занимал гараж. Пьер держал небольшую механическую мастерскую в городе, и его жилье служило продолжением работы. Оно располагалось на противоположной от редакции стороне, через два дома на восток.

А вот дом Велчей, наподобие бунгало, стоял точно напротив газеты. Двухэтажный дом Ханса Финкла был чуть выше гаража Летрека.

Пич изобразила и другие дома и конторы и все надписала своим аккуратным почерком.

— Молодец, Пич. А теперь мы с вами начнем фиксировать все наши действия в ходе расследования вот на этом стенде. — Нейт подошел к пробковой доске на подставке, позаимствованной в мэрии. — С любого документа, имеющего отношение к Гэллоуэю или Хоубейкеру, снимаем копию и вешаем сюда. Ребята из штата уже прошерстили редакцию, но тебя, Отто, я попрошу вместе со мной проделать это еще раз — вдруг что упустили. А тебе, Пич, поручаю заняться домом Хоубейкеров, поискать возможные улики в вещах Макса. Кэрри, конечно, будет пока этому противиться. Но, надеюсь, у тебя это получится лучше, чем у меня.

— Хорошо. У меня такое впечатление, что тебя эта записка тоже не очень убедила. А если ты в нее не веришь…

— Ни во что нельзя верить, пока не собраны все детали, — перебил Нейт. — Питер, тебе надо будет связаться с той газетой в Анкоридже, где работал Макс. Надо выяснить, чем он там занимался, кому непосредственно подчинялся и почему уволился. Потом оформишь все это в виде отчета. На машинке. В двух экземплярах. Один должен лежать у меня на столе сегодня до конца работы.

— Слушаюсь, сэр.

— И всем вам задание на дом. Вы все жили в этом городе, когда исчез Пэт Гэллоуэй. Я — нет. Поэтому вам предстоит сесть и вспомнить все, что было за несколько недель до и после его исчезновения. Записывайте все, что придет в голову, даже если вам кажется, что это не имеет никакого отношения к делу. Что слышали, что видели, какие мысли в голову приходили. Ты, Питер, был тогда ребенком, а взрослые люди иногда делают или говорят какие-то вещи, забывая о том, что рядом дети.

Он приколол к доске фотографии Гэллоуэя и Хоубейкера, условно поделив пространство пополам.

— Мне необходима информация по одному чрезвычайно важному вопросу: где находился Макс Хоубейкер, когда Гэллоуэй покинул город?

— Столько лет прошло — нелегко будет это установить, — заметил Отто. — Кроме того, Гэллоуэя могли убить и через неделю после ухода. Или через месяц. А то и через полгода.

— Будем двигаться шаг за шагом.

— Но что мы пытаемся раскопать, если Макс сознался в убийстве и покончил с собой? — удивился Отто.

— Это пока всего лишь предположение, Отто. А не факт. А факты таковы: у нас два трупа, с разницей в шестнадцать лет. Из этого и будем исходить.

Выезжая из города, Нейт даже не заехал к себе в гостиницу. В «Приюте странника» его ждало бы слишком много вопросов, а отвечать ему пока было нечего. Лучше уклониться от расспросов, пока у него нет официальной версии.

В любом случае его тянуло на простор, в морозную ночь, к ледяному сиянию звезд. Удивительно, но ему начинала нравиться здешняя непроглядная тьма. Он и не помнил, чтобы ему когда-то приходилось начинать и заканчивать рабочий день без намека на солнечный свет.

Солнце ему не требовалось. Ему была нужна Мег.

Она должна узнать новость от него. Он опять должен нарушить ее мирную жизнь ужасным известием. Если после этого она вздумает выставить его за дверь, придется силой прорываться в дом.

Несколько последних месяцев он прожил отшельником. И неизвестно, почему затворничество далось ему легко — оттого ли, что он не слышал людей, пытавшихся его нарушить, или оттого, что никто особенно и не пытался.

В любом случае теперь он знал, насколько мучителен процесс возвращения к людям. Насколько жгучи и болезненны эмоции и ощущения, пробуждающие к жизни. И теперь он знал, что Мег ему небезразлична и у него достанет сил уберечь ее от того, что он пережил сам.

Но сегодня ему требуется от нее кое-что иное — все, что она знает и помнит об отце, — для воссоздания полной картины преступления, которое он расследует.

Без своей работы он не мог жить. Он нуждался в этой изматывающей, нервной, суматошной полицейской работе. Его мускулы снова были в деле, и это тоже оказалось болезненно. Но это была необходимая боль. Без нее очень легко опять впасть в оцепенение.

В доме горел свет, но самолета на месте не было. Рядом с домом стоял пикап Джекоба. Нейт слегка встревожился.

Дверь в дом была открыта. В потоке света он успел заметить Джекоба — и тут к нему кинулись собаки. Шутливо отбиваясь, он окликнул:

— Мег?

— Взяла еще заказ. Повезла охотников в лес, там и заночует.

— Часто она так? — спросил Нейт, взойдя на крыльцо.

— Да. Приехал вот собак покормить. Да заодно отопитель у нее в машине проверю. Это, кстати, тоже часто случается.

— Значит, она вам звонила?

—. По радио. Если есть хочешь — жаркое готово.

— Не откажусь.

Джекоб прошел на кухню, Нейт прикрыл за собой дверь. Радио в доме было включено, настроено на местную станцию. Нейт бросил куртку на подлокотник кресла, в этот момент диджей объявил композицию Баффи Сент-Мари.

— Ну и денек у тебя выдался, — заметил Джекоб, помешивая жаркое.

— Вы, стало быть, в курсе?

— Ничто не разлетается с такой скоростью, как дурные вести. Только паршивый эгоист мог так поступить — покончить самоубийством и оставить сиротами жену и детей. Жаркое горячее, хлеб свежий, угощайся.

— Спасибо. — Нейт сел. — А Макс был эгоист?

— Все мы эгоисты, особенно когда впадаем в отчаяние.

— Отчаяние — штука очень индивидуальная, не думаю, что это то же самое, что эгоизм. Скажите, а вы помните, когда Макс приехал в город и стал издавать газету?

— Он был молодой и энергичный. Целеустремленный, — добавил Джекоб и налил две чашки кофе.

— И приехал сюда один?

— У нас многие так.

— Но он тут быстро друзьями обзавелся.

— И это не диво. — Джекоб улыбнулся. — Я, правда, в число его друзей не входил, хотя и врагами мы не были. Кэрри его обхаживала. Сразу на парня глаз положила и упорно добивалась своего. Не красавец, не богат, не семи пядей во лбу — но что-то она в нем углядела и решила заполучить. Женщины часто видят то, что спрятано глубоко.

— А из мужчин он с кем дружил?

Джекоб поднял брови и глотнул кофе.

— Он со многими ладил. Так, во всяком случае, казалось.

— Я слышал, он в горы ходил. Вы никогда его не доставляли?

— Было дело. Если не ошибаюсь, летом ходил на Денали и на Дебору. Неплохой альпинист был. А еще я пару раз отвозил его с компанией на охоту. Хотя Макс не охотился — только записывал в блокнот и фотографировал. Еще куда-то летали — материал какой-то собирал. И всегда с фотоаппаратом. Когда Кэрри рожала, я их обоих отвозил в Анкоридж. Оба раза. А что?

— Любопытно. А он никогда не ходил в горы с Гэллоуэем?

— Лично я их вместе туда не отвозил. — Взгляд у Джекоба стал напряженный. — А какое это имеет значение?

— Простое любопытство. И раз уж я такой любопытный человек — скажите: Патрик Гэллоуэй был эгоист?

— Да.

— Просто «да»? Без уточнений?

Джекоб все пил свой кофе.

— Ты не просил уточнений.

— Какой он был муж? Отец?

— Муж он был никудышный, и это еще мягко сказано. — Джекоб наконец разделался с кофе и пошел к раковине мыть чашку. — Но кто-то скажет, что и жена у него была не сахар.

— Вы, например?

— Я бы сказал, этих двоих много что связывало, но они это «много» коверкали как вздумается, каждый — в своих интересах.

— Их связывала Мег?

— Ребенок всегда цементирует семью. Они ей и в подметки не годились.

— В каком смысле?

— Умом, силой, стойкостью, душевной щедростью она превосходила их обоих.

— Больше на вас похожа?

Джекоб повернулся к нему с бесстрастным выражением.

— Мег принадлежит себе. А теперь мне пора.

— Мег знает о том, что произошло с Максом?

— Она ничего не говорила. Я — тоже.

— Она не говорила, когда вернется?

— Если погода позволит, она должна их привезти назад послезавтра.

— Не против, если я тут заночую?

— А Мег бы не возражала?

— Думаю, нет.

— Тогда с чего бы мне возражать?

Вечер прошел в обществе лаек и за тренажерами. Вопреки ожиданиям, снова тягать гирю ему даже понравилось.

Он не собирался копаться в ее вещах, но сейчас, оставшись один, Нейт вдруг поймал себя на том, что бродит по дому, сует нос в шкафы, в ящики комодов и тумбочек.

Он знал, что ищет — фотографии, письма, памятные вещицы, оставшиеся от отца. Он рассудил так: если бы Мег была здесь, она сама бы ему их показала.

В спальне, на верхней полке шкафа, над вешалкой с одеждой, поразившей его соседством легкого шелка и теплой фланели, он нашел два фотоальбома. Рядом лежала обувная коробка, набитая фотографиями, которые Мег еще не успела привести в порядок.

Он сел на кровать и начал с альбома.

На фотографиях в пластиковых карманах он моментально опознал Патрика Гэллоуэя. Моложе, чем тот, кого засняли ребята в пещере. Длинноволосый, бородатый, вечно в джинсах клеш, футболке и бандане — в конце шестидесятых — начале семидесятых так все одевались.

Фотографию, где Гэллоуэй стоял рядом с большим мотоциклом, Нейт рассмотрел внимательнее. На заднем плане был океан, с правой стороны от Пэта — пальма, рука его поднята в победном жесте.

«Это еще до Аляски, — решил Нейт. — Наверное, Калифорния».

Были и другие его фотографии. На одной он сидел с задумчивым видом у костра и перебирал струны гитары. На многих фотографиях он был с молодой Чарлин. У нее тогда были длинные светлые волосы, все в непослушных локонах, и смеющиеся глаза за темными очками с модными тогда голубоватыми стеклами.

Она была красавица. Настоящая красавица. Стройная фигурка, округлые щечки, полные, чувственные губы. Навскидку, ей и восемнадцати не было.

Были несколько снимков, сделанных в путешествиях и походах. На некоторых они — или он — были запечатлены в обществе других молодых людей. Несколько городских фотографий, похоже на Сиэттл. Несколько снятых внутри квартиры или небольшого дома, здесь Гэллоуэй был гладко выбрит.

Потом попалась фотография, где он опять был один. Снова с бородой, он стоял на фоне указателя: «ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ НА АЛЯСКУ».

По этим снимкам можно было проследить путь семьи. Сначала был юго-восток штата, работа на консервном заводе.

А вот и первая фотография, где фигурирует Мег. Чарлин с огромным животом.

На ней был маленький топик и джинсы, еще державшиеся под огромным голым животом. Руки бережно лежат на животе. Какой у нее невероятно нежный взгляд, юное лицо, излучающее надежду и счастье.

Были фотографии, запечатлевшие, как Патрик красит стены в детской, как мастерит кроватку.

Потом, к изумлению Нейта, шли три листа с подробностями родов.

Он считал, что за годы работы в отделе убийств повидал всякого. Но от этих снимков, да еще сделанных с близкого расстояния, ему стало не по себе.

Нейт поспешил их пролистнуть.

Снимки Мег в младенческом возрасте успокоили его и вызвали улыбку. Он рассматривал их долго, явно теряя время. А может, и нет? Он видел, с какой нежностью и счастьем молодые родители — то один, то другой — держали на руках свою малышку. И как они нежно обнимали друг друга.

Он взял второй альбом. Сменялись времена года. Один год шел за другим. Лицо Чарлин делалось жестче, суше, глаза все реже светились радостью.

Снимков становилось все меньше, по большей части теперь они были связаны с какими-то праздниками, чьими-то днями рождения, торжествами. Вот совсем юная Мег с жадностью бросается к подаренному ей щенку с красным бантом на шее. А вот они с отцом сидят под пушистой рождественской елкой. Мег у реки, держит в руках рыбу, почти не уступающую ей по размерам.

На одной фотографии Патрик и Джекоб стояли, обнявшись за плечи. Снимок был смазан и плохо отцентрован — наверное, снимала Мег, решил Нейт.

Он открыл коробку и стал разглядывать остальные фотографии. Среди них было несколько групповых снимков, сделанных явно в один день.

Лето, вместо снега — трава. Неужели здесь бывает столько зелени, удивился он. Так тепло и солнечно? Горы виднелись где-то вдали: белые пики сверкают на солнце, те, что пониже, уже свободны от снега и кое-где даже подернулись зеленью.

«Похоже на торжество в саду, — решил он. — Или пикник». Легкие столы, скамейки, складные стулья, две жаровни. Блюда с едой, бочонки пива.

Он отыскал Гэллоуэя. Снова без бороды, волосы покороче, но все равно достают до плеч. Крепкий, подтянутый, красивый. «У Мег отцовские глаза, — подумал Нейт. — Его скулы, его рот».

А вот и Чарлин, в облегающей блузке, подчеркивающей грудь, и шортах, открывающих стройные ноги. Даже на фотографии было видно, что она тщательно накрашена. Куда подевалась та свежая, милая девушка в голубых очках, что так беззаботно смеялась? Теперь это была женщина, красивая, сильная, искушенная.

А вот счастливая ли? В каждом кадре она смеялась или улыбалась, позируя фотографу. На одном снимке она провокационно разместилась на коленях у мужчины средних лет, а тот смущен и не верит своему счастью.

Он отыскал и Хопп рядом с долговязым седым мужчиной.

Нашел Эда Вулкотта, банкира и вице-мэра, — худее, чем сейчас, с усами и бородкой, он позировал перед камерой с тем самым седовласым мужчиной, которого Нейт опознал как покойного мужа Хопп.

Одного за другим он узнавал и знакомых теперь людей. Бинг, такой же угрюмый и дюжий, как теперь, но фунтов на пятнадцать легче. Роза. Точно, это она, такая же свежая и юная, как цветок, чьим именем она названа, держит за руку хорошенького мальчика — Питера.

Макс. Волосы еще густые, и живота нет. Сидит рядом с Гэллоуэем, и оба вгрызаются в огромные ломти арбуза.

Деб, Гарри и — черт! Да это же Пич, только на пятьдесят фунтов стройнее. Все трое держатся за руки и, оттопырив задницы, хохочут.в камеру.

Он решил перебрать фотографии еще раз, обращая особое внимание на Патрика Гэллоуэя. Тот фигурировал почти на каждом снимке. Ест, пьет, разговаривает, смеется, играет на гитаре, валяется на траве.

Снимки мужчин он отложил в сторону. Одних он не знал, другие уже тогда были слишком стары для гор, тем более для такого сложного восхождения. Третьи, наоборот, казались слишком юными.

И все же он мог быть среди них, компаньон и убийца. Неужели один из участников того летнего пикника, веселившийся вместе с Патриком Гэллоуэем и Максом Хоу-бейкером, потом убил обоих?

Вот опять Рождество, в кадре снова Пэт и Макс. Рядом с ними — то Джекоб, то Эд, то Бинг, то мистер Хопп.Эд Вулкотт, по-прежнему с бородой и усами; дымящаяся бутылка шампанского; Гарри в гавайской рубахе, Макс в карнавальных бусах.

Он еще целый час перебирал фотографии, потом убрал все на место.

Надо будет найти способ признаться Мег, что он у нее похозяйничал. Или сделать так, чтобы она сама показала ему свой архив и не догадалась, что он его уже видел.

Решение он отложил на потом.

Теперь надо перед сном выпустить ненадолго собак, они уже извелись. А поскольку он тоже не находил себе места, то решил заодно прогуляться на снегоступах.

Нейт вышел с собаками. Они не разбежались, а потрусили вместе с ним к машине за снегоступами.

Основам его уже научил Питер, проявив задатки терпеливого учителя. Нейт двинулся вперед. Он то и дело падал — то на спину, то лицом в снег — и терял снегоступы, но прогресс был.

После очередного падения он стоически нацепил снегоступы и сделал еще несколько шагов.

— Как корова на льду, да? — пожаловался он собакам. — Никому не рассказывайте.

Лайки, как назло, рванули к лесу. Нейт едва успел сунуть в карман фонарик. Пробежка ожидалась нешуточная. Зато депрессии как не бывало. А если повезет, то от усталости и кошмары сниться не будут.

Путь им освещали звезды и свет из окон дома. Он двигался медленно и не очень ловко. Но осилил прогулку, чему был несказанно рад, хотя и запыхался.

— Кажется, форма восстанавливается. Понемногу. Хотя… все еще разговариваю сам с собой. Но это ничего не значит.

Он поднял голову и стал смотреть на северное сияние, щедро рассыпавшее свои волшебные лучи по ночному небу. Полюбуйтесь: коренной балтиморец Игнейшус Бэрк бегает на снегоступах по Аляске под северным сиянием.

И получает от этого большое удовольствие.

Собаки звали его за собой, временами срываясь на лай.

— Я уже тут, ребята. Он достал фонарик.

— Мег сказала, для медведя рано, — напомнил он себе. — Если только бессонница из берлоги не выгнала.

Для большей уверенности он похлопал себя по боку и нащупал под паркой табельный пистолет.

Передохнув, двинулся дальше, стараясь шагать ровно и не спотыкаться. Собаки вернулись и принялись плясать вокруг него. Нейт готов был поклясться, что они усмехаются.

— Продолжайте издеваться, и никакого собачьего печенья вам не видать. Идите-ка, занимайтесь своим собачьим делом. А мне надо подумать.

Держа в поле зрения с левой стороны огни жилища, он последовал за лайками. Пахло хвоей (он уже научился распознавать местную ель — тсугу) и снегом.

Несколько миль на запад — и лес кончится, так ему говорили. Только снежная пустыня и лед. И никаких дорог.

Но здесь, где так пряно пахло лесом, это трудно было даже представить. И невозможно представить, что как раз сейчас где-то там находится Мег. Мег, у которой в шкафу висит сексуальное красное платье и которая, когда хандрит, печет хлеб.

Смотрит ли она сейчас на северное сияние? Думает ли о нем?

Нагнув голову и освещая себе путь фонарем, он размеренно зашагал, размышляя о фотографиях с того давнего пикника.

Сколько прошло времени от того солнечного дня до гибели Пэта Гэллоуэя? Шесть месяцев? Семь?

А фотографии с елочной гирляндой? Его последнее Рождество?

Неужели кто-то из тех, кто так весело позировал перед камерой, уже тогда планировал свое злодеяние?

Или это было спонтанное убийство, аффект, минутное помешательство?

Нет, событие, произошедшее шестнадцать лет назад в уединенной горной пещере, не могло быть ни тем, ни другим, ни третьим. Оно было результатом точного расчета. И свидетельствовало о большой воле преступника.

Ровно тех же качеств требовала и инсценировка самоубийства.

А может быть, все это домыслы, и в предсмертной записке в компьютере — святая правда?

Мужчина вполне может скрывать что-то от жены и друзей. И даже от себя самого. До тех пор, пока его не задушат отчаяние, раскаяние и страх.

Разве он копает это дело не по той же причине, что хочет вернуться в свое обычное состояние? Он должен обрести прежнего себя, стать таким, каким он был, прежде чем мир его опрокинулся. Должен вырваться из ледяного кокона и снова начать жить.

Все указывает на самоубийство. Все, что говорит против, — не более чем интуиция. А разве ей можно доверять после такого долгого бездействия?

Нейт уже почти год не расследовал убийств, в последние месяцы в управлении он только штаны просиживал. А теперь вот решил трактовать самоубийство как убийство лишь затем, чтобы почувствовать себя нужным?

При мысли о том, как он навязывал Кобену свое мнение, как отдавал приказы подчиненным, не обращая внимания на сомнение в их глазах, Нейт ощутил угрызения совести. А теперь еще и он безо всякого основания вторгся в частную жизнь Мег.

Ему только-только доверили разбираться с мелкими происшествиями и бытовыми потасовками, а он уже возомнил себя важным и крутым полицейским, способным раскрыть преступление шестнадцатилетней давности и опровергнуть версию классического суицида.

Да, как же! Выследит он этого убийцу без лица и имени, выбьет из него признание и торжественно вручит Кобену в подарочной упаковке!

— Какая чушь. Тебя и полицейским-то с трудом можно назвать — с чего же ты взял, что…

Он осекся, тупо уставясь на снег, сверкающий в луче его фонаря. И на истоптавшие его следы.

— Занятно. Круг я, что ли, описал?

Ну и плевать. Могу хоть всю ночь кругами ходить, не в первый раз.

— Нет. — Он закрыл глаза. От физического усилия, которое он приложил, чтобы не поддаться натиску ненавистной черной дыры, его прошиб легкий пот. — Туда не, вернусь. Все это чушь. В эту дыру меня больше не затащить.

Понадобится принимать таблетки — значит, буду принимать. Йогой заниматься? Пожалуйста. Таскать гири? Сколько хотите. Все, что угодно, только не назад в эту бездну. Если опять туда — обратно уже не выползти.

Он сделал вдох, открыл глаза и стал наблюдать, как изо рта вырывается парок и исчезает.

— Пока живой, — пробурчал он и снова посмотрел на снег.

Следы снегоступов. Интересно! Любопытство отодвинуло на второй план все пропасти и бездны, Нейт сделал шаг назад и сравнил свои следы с теми, что были перед ним. Похожи. Правда, в свете фонаря трудно углядеть разницу, даже если бы она и была. Жаль, что он не следопыт.

Но в чем он был уверен, так это в том, что не топтался по снегу, не кружил по лесу, да так, чтобы выйти на свою же тропу, но с другой стороны.

— Должно быть, это Мег, — проворчал он. — Она вполне могла тут ходить. Я же сейчас хожу?

Лайки вернулись, покружили вокруг следов и побежали к дому. Для очистки совести Нейт повернул в другую сторону — с трудом удержавшись на ногах — и двинулся последам.

Но следы не уходили в глубь леса. Он с тревогой обнаружил, что они оканчиваются в том месте, откуда прекрасно виден двор Мег и ванна, где накануне они блаженствовали под звездами.Теперь он вспомнил: собаки вчера беспокоились.

Он двинулся по следам лаек и вскоре набрел на другие следы. Лось? Или олень? Как узнать? Он тут же решил, что надо побыстрее во всем этом научиться разбираться.

В снегу были вмятины — должно быть, собаки тут прилегли. И катались. И снова следы указывали на то, что человек стоял чуть поодаль и, видимо, наблюдал за лайками.

Он сделал еще несколько шагов. Теперь было видно, куда вели эти следы: к дороге, в нескольких метрах от поворота к Мег.

Дойдя до конца следов, Нейт порядком выбился из сил. Но теперь он знал, как было дело. Кто-то пришел или приехал по дороге. Вошел в лес так, чтобы его не видно было из дома, вышел к опушке — судя по всему, специально, чтобы последить за Мег.

Это не сосед с неурочным визитом. И не человек, попавший в аварию и отправившийся за помощью. Это была разведка.

В котором часу они принимали ванну? Кажется, в десять. Не позже.

Нейт стоял на обочине, лайки пыхтели за его спиной.

Интересно, сколько времени идти от того места до дороги? У него ушло не меньше двадцати минут, но опытный человек пройдет и за десять. Еще десять, от силы, чтобы доехать до дома Макса и взять пистолет из бардачка. Еще пять — чтобы попасть в город.

Достаточно времени, чтобы проникнуть в незапертую дверь, оглядеться и набрать текст на компьютере.

Достаточно времени для убийства.

Нора Робертс