В гостях у Василия Сурикова

                Размышления после посещения выставки художника, посвященной
                175- летию со дня его рождения в Русском музее

               Это похоже на фантастический перекресток времени, где встречаются страницы нашей истории. Они пришли из разных эпох и соединились в нескольких небольших залах Русского музея. Многометровые исторические полотна художника выглядят здесь еще большими. Люди подолгу задерживаются перед ними. Хочется просто склонить голову перед величием нашего народа. А как вообще должен здесь себя чувствовать современный человек? Мы ушли так далеко в своем стремлении сделать жизнь удобной для себя, что постепенно потеряли многие качества наших отважных предков. Они вряд ли бы сейчас признали в нас один народ...
                Стою и с трепетом взираю на динамичные сцены многовековой давности. Есть понимание полной достоверности происходящего, поскольку здесь соблюдается важнейший принцип русской живописи второй половины XIX века - реализм. Кому-то может показаться, что Василий Иванович Суриков свободно перемещался во времени. Художник не просто там присутствовал, а принимал самое деятельное участие. Плыл по Волге - матушке с дружиной атамана Степана Разина, ожидал своей участи в страшное утро стрелецкой казни, шел по снегу за санями с боярыней Морозовой, покорял с Ермаком Сибирь, пребывал в глубокой печали вместе с Меншиковым в Березове и совершал переход через Альпы с чудо-богатырями Александра Васильевича Суворова. О мистическом свойстве этих картин можно много рассуждать, если не знать, что художник во время своей работы превращался в настоящего ученого и исследователя. Прочитанные им документы тут же заполнялось воображаемыми образами. Со временем это свойство у Сурикова развилось до такой степени, что «совершенно стиралась грань между прочитанным и увиденным».
                Каждая деталь на полотнах Сурикова имеет свое особое значение. Скорбные зажженные свечи в руках рыжебородого стрельца, дуэль непримиримых гневных взглядов с молодым Петром на картине «Утро стрелецкой казни». Нет, эти люди каяться перед царем не будут... Или стойкая и неистовая бунтовщица Феодосия Морозова, поднявшая руку с двумя перстами. Картина не отпускает, хотя ты и не исповедуешь старой веры. Просто, задаешься мыслью: «Так ли правильно мы живем?» Можно отыскать на этой картине странника с посохом, наделенного портретным сходством с автором, свидетеля всего происходящего. Шапку свою он снял. Задуманное властью поругание не состоялось. Все это соответствует народному взгляду на историю.
              Мысленно сравниваю Василия Сурикова с другим знаменитым живописцем, Ильей Репиным. Они жили в одно время и оба составили славу русскому изобразительному искусству. Именами этих титанов теперь названы академии художеств в Москве и Петербурге, но какие они разные... Прежде всего, по отношению к христианской вере...
              Илья Ефимович, как известно, священников не слишком жаловал. Суриков напротив, принимал Божий мир в силу своей глубокой христианской веры, полученной им в наследство от рождения. Он вообще считал, что «здесь мы не навсегда» и привязывать себя слишком крепко к земле не стоит. «Покорность воле Божьей - есть самое верное и лучшее утешение». И еще, Василий Суриков слыл аскетом и жил всегда очень скромно.
             Было у художников и немало общего. Оба они вышли из народной глубинки, оба гордились своими предками из казацких родов. Эту особую среду не назовешь «простонародной». Казаки себя таковыми никогда не считали. А если серьезно задуматься, так ли уж прост наш русский народ? Все ошибки его правителей потом из этого вытекали...
            Родись будущие художники в богатых и знатных семьях, могли бы полагать, что стали знаменитыми по своему особому праву. А им обоим приходилось это право завоевывать. Со средствами на продолжение учебы в академии талантливым юношам помогли влиятельные состоятельные люди. Была раньше такая «странная блажь» у наших русских купцов и промышленников: меценатство. Кто знает, может без них мы бы и не знали сегодня этих славных имен...
              По окончанию академии Суриков не поедет продолжать учебу за границей, а сразу начинает работать над созданием четырех фресок на темы Вселенских соборов для храма Христа Спасителя в Москве. В сюжетах картин Сурикова отсутствуют характерные для многих художников того времени революционные ожидания. Его главный герой его полотен - народ. Картины эти глубоко русские по своему характеру и яркому колориту. Бескрайние сибирские просторы на полотнах художника органично соединяют в себе неуемную жажду воли, силу духа, тихую печаль и грусть. «Природа - есть Бог и у нее нужно учиться»...
               Вглядываясь в один из первых автопортретов Сурикова, запечатлевший его энергичный поворот головы и молодецкую удаль, подумал, что художник и сам всегда был образцом соединения высокой духовности и физических сил. Душа его сидела «в ножнах своего тела» также прочно, как он ловко управлялся в казацком седле: «На бешеном коне и сто верст скакать не крюк»...
              «В Сибири народ другой, чем в России: вольный, смелый, - писал художник. - И край-то у нас какой. Енисей течет на пять тысяч верст в длину, а шириною против Красноярска - верста. Берега у него глинистые, розово-красные. И имя отсюда - Красноярск. Про нас говорят: "Краснояры сердцем яры"»... Известно, что «казаки Суриковы пришли в Сибирь с Дона вместе с Ермаком. На Дону в станицах Кудрючинской и Верхне-Ягирской еще и теперь сохранилась фамилия Суриковых. После того как Ермак утонул в Иртыше, казаки пошли вверх по Енисею и основали в 1622 году Красноярские остроги, как назывались в то время места, укрепленные частоколом»...
              У потомка сосланных в Чугуев московских стрельцов Ильи Репина, либерального демократа по своим политическим взглядам, после октября 1917 года революционный восторг сменится обидой и глубоким разочарованием. Позднее скажется физическая немощь от переутомления и непрерывной работы. Как большой художник он закончится на многие последующие годы. Василий Суриков просто не доживет до этого смутного времени, он заболеет и умрет в 1916 году.
            Мне кажется, что имея огромный талант, художник сознательно ограничивал себя жанром исторической живописи, осмыслением героического прошлого своего народа, в чем изрядно преуспел. Этот важный выбор он сделал еще в молодости и никогда ему не изменял. Писал свои работы Суриков «запойно», совершенно погружаясь в работу. Нет, он совсем не дистанцировался от происходящего вокруг него. Просто, не располагал возможностью отвлекаться от своих занятий. Как и многие великие люди, Суриков знал отмеренное ему время.
              Гадать на несостоявшиеся события - наша давняя дурная привычка. Все же предположу, что Суриков никогда бы не уехал дальше своего родного Красноярска при любом развитии событий. Он слишком большой русский художник, чтобы носить вышеванку где-нибудь в Париже или Мадриде... Представьте, сколько таких Франций и Испаний могло бы уместиться на любимых Суриковым сибирских просторах.
              На юбилейных выставках меня часто притягивают эскизы, небольшие работы, предшествующие созданию известных полотен художников. В постоянных музейных экспозициях они часто отсутствуют. По ним можно проследить творческий поиск, найти для себя что-то совершенно необыкновенное. Например, небольшой этюд: голова юродивого к картине «Боярыня Морозова», написанный довольно быстрыми, крупными и сочными мазками. Сколько же в нем эмоциональной силы!               
             Признаюсь, всегда с интересом рассматриваю на таких выставках акварели. В них художник открывается с неизвестной стороны. Живописцы, не поработавшие на пленэре в технике акварели, никогда не проникнутся всей тонкостью изобразительного искусства. Во время путешествия по Италии необычайный колорит местных пейзажей захватывает художника. Он делает бесчисленное количество акварельных этюдов, из которых сюда попадает лишь самое малое число.
           Замечательны на выставке представленные портреты. Суриков никогда не делал их на заказ. Обычно, они оставались у него в домашней галерее. Чаще всего - это герои его будущих больших полотен, знакомые и близкие ему люди. На выставке можно увидеть портреты сибирячек из музея художника на его родине в Красноярске. Сразу вспоминаются слова их автора: «Женские лица, русские, я очень любил, не попорченные ничем, нетронутые»...
           Известно, что около десяти портретов и этюдов Василий Иванович посвятил своей горячо любимой жене Елизавете Августовне Шаре. Они повстречались в католическом храме, куда Суриков заходил послушать орган. Хрупкая дочь предпринимателя француза, была совсем не похожа на знакомых ему здоровых и румяных красноярских сибирячек. Тогда художник еще не знал, что бледность кожи Елизаветы происходила из-за неизлечимой болезни.
          Суриков называл свою жену идеальной моделью. Елизавета позировала ему для картины «Меншиков в Березове». С нее художник писал образ умирающей от оспы дочери Меншикова - Марии: она изображена там на первом плане. Будто судьбу ей тогда приговорил... Во время одного из таких сеансов с его женой случился сердечный приступ. Виной тому был врожденный порок сердца. Этот случай стал предвестником грядущей семейной трагедии Сурикова. Спустя пять лет Елизавета умерла...
            Картина «Меншиков в Березове» занимает особое место в творчестве художника. Слишком много она дает поводов для размышлений. Трудно сказать, чем больше привлекла Сурикова яркая фигура знаменитого фаворита Петра Великого. Наверное, он увидел в нем своего народного героя. Благородные страдания поверженного «властного полусамодержавца» в кругу своих близких. Их будущее непредсказуемо, а настоящее рождает у зрителей смешанные противоречивые чувства. Низкая избушка и лопнувшее от мороза стекло. Судьба уже поделила сидящих за этим столом на живых и мертвых... Не угадывается ли здесь будущее самой Российской империи?
             Художник тогда тяжело переживал случившееся и два года совсем ничего не писал. Кто-то из критиков станет злорадствовать и скажет, что художник уже «исписался». На воспитании у Василия Сурикова тогда остались две дочери - Ольга и Елена. Вместе с ними он уехал в родной Красноярск и снова вернулся к работе. Навсегда оставшуюся позади московскую гармонию счастливой семейной жизни он запечатлел на представленном здесь портрете дочки Оли, созданном еще при жизни жены. На картине десятилетняя Ольга Васильевна (будущая жена художника Петра Кончаловского). Она не позируя, наивно смотрит на нас...
             Василия Сурикова в мемуарной литературе одни представляют «неуклюжим молодым медведем» или былинным богатырем Ильей Муромцем, другие - умным, статным и красивым мужчиной. Его таланту художника завидовали товарищи по цеху, женщины были от него без ума. А он во всем знал себе цену и оставался однолюбом. В его жизни была одна женщина, которой он остался верен даже после ее смерти. Родина у него тоже была одна...
            На выставке было любопытно видеть мудреное ветвистое дерево родословной известного сегодня человека в нашей стране – кинорежиссера, ведущего «Бесогона» и общественного деятеля Никиты Сергеевича Михалкова. Кажется, он теперь очень гордится, что среди прочих известных миру людей там скромно поместилось имя выдающегося русского художника Сурикова.
              Пройдя по залам художественной выставки, неожиданно почувствовал, что совсем не хочу уходить отсюда. Выйдя, низко поклонился и осенил себя крестом, как в божьем храме. Какая цельная и совершенно космическая по своим масштабам фигура художника из всего этого вырастала, каких гигантов знавала раньше наша Русская земля...