Дети в доме

Дети в доме

Берта Лазаревна и Валентин Павлович принимали гостей на даче.
Февраль был мокрый с грязным хлюпанием под ногами, но загородная дача была обширна и уютна –  сродни купеческому домовладению с ухоженным, пусть и безлистым сейчас, садом.
Принадлежал участок отцу и матери Валентина Павловича. До весны прошлого года пожилые люди жили в ней круглогодично, а в апреле переселились на время, а затем, скорее всего на постоянно, в городскую свою квартиру: матери стали нужны частые посещения врачей и процедур, для отца было немыслимо оставить жену без своего ухода. Вот потому их не было сегодня на дне рождения снохи.
 Берта Лазаревна и Валентин Павлович были почти идеальной парой. Когда они признавались, что и сегодня любят друг друга, каждый верил – они были красивой парой на загляденье.
Тем же летом Берта Лазаревна и Валентин Павлович перешли жить на дачу для ухода и присмотра и уж не решались вернуться в город, хотя жили в двух шагах от работы. Добираться отсюда было не то что далеко, а неудобно, но скрашивалось тем, что ехали на работу вместе, сменяясь за рулём, так как работали на одном заводе –  автоматических линиях Машерова, она –  инженером-контролёром, он –  программистом и оператором ЧПУ.
Детей у пары не было; их не было, о чём не говорили они сами, пусть по непроверенным, но естественным причинам –  словно в ответ на страх Берты Лазаревны к родам и детям.
Разговор об этом у них, безусловно, был, но лишь единственный раз где-то через год после свадьбы.
Берта Лазаревна рассказала мужу о горьком алкоголике и буяне отце, редкость для еврея, добавила о безразличии матери и бабушки к двум её сёстрам и братьям. Пожаловалась, что, передставляя себе обязанности матери, ей становится страшно, и что она навсегда убеждена, что это не её доля. Валентин Павлович понимающе кивнул и впередь этой темы избегал, хотя детей желал и очень.

***

Отмечали Берты Лазаревны 36-летие.
–  Ну что, Бер, скажем гостям 35, тогда ведь не отмечали?
–  Зачем, Валя, 36 и есть 36. Чего мне молодиться?

***

Над столом веял дух гостеприимства и многолосья. Друзей у пары было вдоволь, но пригласили самых-самых –  задушевных, с ними Берта Лазаревна могла вести себя вольно и просто.
Хозяйкой была она отменнейшей от бабушки Хаи: фаршированный карп, куриная шейка, форшмак, суп с мацовыми кнедликами, тейгарц, струдель и тейглах. Чревоугодники навещать их любили.
Заправлял столом Валентин Павлович. Был он тактично остроумен, но а помимо того –  красавец, знал это и попыжиться чуточку был непрочь.
Когда он поднял тост в честь 36-летия жены, Илья Семёнович поднял ладонь протеста.
–  Валенька, ты обсчитался. Посмотри на мою прелестницу не рутинными глаза мужа, но друга –  да этой кокетке 25-летние завидуют. Отвергаю, Валя, твой заскорузлый семейный тост. А я пью за украшение этого дома. Берточка, если бы я был сто двадцать пятью годами младше, я бы отбил Вас у этого хамоватого правдолюбца, который изворотливой хитростью пробрался в Ваше сердце однажды и навсегда.
Валентин Павлович протянул бокал и они чокнулись с Ильёй Семёновичем.
Милый доктор, у Вас не только вкус изрядный, но и глаз не промах, вот как сказал про Бер некий малоизвестный поэт: весела, что котёнок у печки, и как роза румяна, а бела, что сметана, очи светятся будто две свечки!
–  Браво-брависсимо, Валечка, за такие слова мы не шампанское, а водочки опрокинем –  налейте старику с краями.
–  Постойте... –  суетливо вмешался Яша Куминов.
–  А-а, и Вам, милый поэт, налить? Бокал протяните. Доктор с удовольствием поделится с Вами этим снадобьем –  и без рецепта.
–  Да-да, нет-нет, я не о том. Я, вроде в поэзии не простак, а кто этот малоизвестный поэт –  чтобы я да не слышал?!
Валентин Павлович залился краской и смутился, не зная что ответить.
–  Пушкин это, Пушкин из Мицкевича, Яша, – ответил вместо Валентина Павловича доктор.
–  Яша растерялся, густо покраснел и неожиданно для себя почти залпом выпил шампанский бокал, налитый водкой с краями. Глаза его дико заморгали, он стал шарить возле себя по столу, ища спасения.
–  Выпейте это, –  участливо сказал Илья Семёнович, подставляя ему бутылку “Боржоми”.
Берта Лазаревна положила руку на запястье гостя.
–  Доктор, –  попросила она тихо, –  в перерыве мне нужно с Вами поговорить.
Илья Семёнович ласково кивнул.

***

–  Берточка, я слушаю Вас всеми моими ушами и глазами тоже –  кушаю.
–  Пройдёмте в эту комнату, Илья Семёнович. Закройте дверь, пожалуйста и сядьте вот сюда на диван.
Милый друг, я хочу говорить с Вами как с доктором.
–  Гинекологом?
–  Гинекологом.
Берта Лазаревна стала говорить о самочувствии. Рассказывала смущаясь, сбиваясь, перескакивая с пятого на десятое, потом потерялась и уставилась на доктора, мол, сказала я что-то осмысленное?
 Илья Семёнович не перебил её ни разу. Но когда хозяйка замолчала в смущении, он захлопал в ладоши.
–  Вы беременна, миленькая. Слушайте многоопытного старикашку, вот так без анализов и осмотра я говорю Вам, Вы, моя красавица, беременны и это за-ме-ча-тель-но! Проздравливаю. В понедельник ко мне на приём. Всё! Сейчас никаких враспросов-переспросов. Пошли к гостям. Хочу Ваших тейглах с чаем. С собой дадите? Взяткой то есть. То-то.
–  Доктор, Вале ни-ни.
–  Ну уж этому не меня просить. Ни-ни есть ни-ни, горлинка.

***

За сладким столом пришлось к разговору, и Марина с Анатолием, пожаловались, что не могут начать ремонт квартиры, потому как некуда поселить на полмесяца трёх погодков: старшему нужно в школу, младшим в детсад.
–  Мариночка, давайте их нам, правда, Валя?
–  С радостью и удовольствием домоустрою ваших беспризорников. Сами привезёте, Толя, или мне заехать?
–  Завтра, Валентин Павлович, и привезу. Вещи их уже упакованы. Они дети не самые смирные, но ладить с ними не трудно. Да и мы сами не знаем, как они будут себя вести в чужом месте. Тьфу-тьфу.

***

–  Ты не сердишься, Валя?
–  Не сержусь… Удивлён, потрясён и… рад. Как это ты решилась? Ты знаешь, Бер, о чём я.
–  Конечно, конечно. Удивлена сама себе, удивлена. Посмотрим.

***

В обещанное время позвонил Анатолий и начал долго и суматошливо извиняться. Валентин Павлович прервал его.
–  Анатолий, ты не успеваешь с ремонтом? Вы хотите оставить детей с нами дольше? Мы согласны, не надо извиняться. Нет, нам они не в тягость. Сейчас, минутку. Тут Анатолий звонит, Бер. А ты слышала? Ты согласна? Толик, мы согласны, всё в порядке. Хватит, благодарностей, до свидания, будьте спокойны за детей.

***

–  Ну как, Бер, уехали гостики? Тихо стало в доме. Устала?
–  Нет, Валя, не устала. Даже скучно стало от этой оголтелой тишины в доме.
–  Тебе понравилось присматривать за этой компанией безобразников?
–  Понравилось не понравилось… Никакие они не безобразники: дети как дети.
–  Ну это я так, для красного словца. Дети хорошие.
–  Бер, а может… Как ты считаешь…
–  Валя, я знаю, что ты хочешь сказать. Валя, я беременна.
–  Что-что?
–  Валентин, я была у Ильи Семёновича, я беременна, и всё в норме.
–  Ух, ух и ах! Вот не ожидал так не ожидал, родненькая ты моя, любимая.

***