Северное сияние

ГЛАВА 5

По шуму можно было догадаться, что подготовка к празднику в разгаре. Лестничный проем и даже вентиляционные шахты сотрясались от танцевальной музыки. Гудели голоса — казалось, звук отлетает от стен и половиц. Раздавался смех. И топот ног — по-видимому, танцы уже начались.

Он сидел один в темноте.

На него накатила депрессия. Неожиданно, без предупреждения. Только что он сидел за столом и разбирал бумаги — и вдруг на него обрушилась черная тяжесть и придавила страшным весом.

Так случалось и раньше, и всякий раз — абсолютно внезапно. Ни малейшего замешательства, никакой тоски, и вдруг — резкий переход от света к тьме.

Это была не безнадежность. Безнадежность — это отсутствие надежды, а для этого надо иметь четкое представление о самой надежде. И это не было горе, отчаяние или гнев. С любой из этих эмоций он бы справился.

Это была пустота. Бездонная, пустая черная дыра, в которой нечем было дышать и которая поглощала его целиком.

Функционировать он мог и в этой пустоте, этому он уже научился. Если ничего не делать, люди не оставят тебя в покое, а их сочувствие и беспокойство будут лишь сильнее заталкивать в пучину.

Он мог ходить, говорить, существовать. Он только не мог жить. Такое у него было ощущение, когда на него накатывала эта пакость. Ходячая смерть — вот как он себя чувствовал.

Такое же ощущение у него было после гибели Джека, когда под действием наркотиков боль пузырилась и отступала, а мысли о случившемся устилали дорогу к забытью.

Но функционировать он мог.

Он закончил работу, запер участок. Приехал назад в «Приют», пошел наверх, к себе в номер. Разговаривал с людьми. Не помнил, с кем и о чем, но помнил, как двигал губами и изо рта вылетали слова.

Он поднялся к себе и запер дверь. И теперь сидел в темноте.

Какого черта он здесь делает, в этом захолустье? Холод, мрак, безлюдье… Неужели он такой прямолинейный, такой предсказуемый, что ничего другого не придумал, как выбрать себе город вечной зимы, в точности отражающий его внутреннее состояние?

И что он хотел доказать своим выбором? Тем, что приехал, нацепил жетон и делает вид, что ему по-прежнему нравится его работа? Прячется — вот что он на самом деле делает. Прячется от себя, от того, кем он был раньше, от того, что потерял. Но это же невозможно — прятаться от того, что сидит в тебе каждый час и каждую минуту и только того и ждет, чтобы выскочить и плюнуть тебе в лицо.

Он запасся таблетками. А как же! Привез с собой немалый запас. Таблетки от депрессии, таблетки от бессонницы, чтобы уснуть глубоко — без ночных кошмаров.

Все это он давно бросил пить, поскольку от депрессии или бессонницы лекарства не спасали, зато он переставал ощущать себя.

Вернуться он не мог, двигаться дальше — тоже, почему бы тогда не осесть тихонько здесь? Погрузиться в этот мрак. Погружаться в него все глубже и глубже, до тех пор, пока не останется никакой возможности выползти на свет из этой пропасти. В глубине души он понимал, что здесь ему самое место — в этой темноте и пустоте, здесь он может упиваться собственным страданием.

А что? В этом состоянии даже хозяйство вести можно. Находятся же чокнутые, которые живут в картонных коробках под каким-нибудь мостом. Простая, незатейливая жизнь в картонной коробке — никому от тебя ничего не нужно.

Ему вспомнилась поговорка: «Как дерево упало, так пусть и лежит». Что зря трепыхаться?

Сама мысль о том, чтобы осесть здесь и хоть как-то наладить свою жизнь, была ему отвратительна.

Так. Если сейчас не спуститься на первый этаж, кто-нибудь явится к нему наверх. А это будет еще хуже. Он поднялся, не сдержав проклятий, — таких усилий от него потребовало это простое перемещение в пространстве. Неужели эти смутные шевеления в душе, похожие на проблески жизни, были не более чем насмешкой? И судьба лишь показывает ему, что значит жить, прежде чем снова спихнуть его в темную дыру, откуда нет выхода?

Что ж, сегодня у него еще достанет сил выползти на свет, хотя бы из злости. И сил пережить эту ночь, последнюю ночь в году. А раз так, то почему бы хоть сегодня не отвлечься?


 Но сегодня он на дежурстве. Он накрыл рукой бляху на груди. Надо снять. Смешно, что какая-то железяка помогает ему держаться. Но он уже и с этим смирился. Ничего, продержимся.

Он включил свет и чуть не ослеп. Усилием воли заставил себя отойти от выключателя, так сильно было желание погасить лампу и опять погрузиться в темноту.

Он прошел в ванную, открыл холодную воду. Плеснул в лицо, надеясь обмануть себя — дескать, холодная вода смоет усталость, которая ужом вьется вокруг депрессии.

Долго изучал себя в зеркале, искал признаки, которые бы его выдали. Но нет, обычный мужик, никаких особых знаков не отпечаталось. Немного усталые глаза, немного впалые щеки, но ничего из ряда вон выходящего.

Если и у окружающих будет такое же мнение, что ж, это его устроит.

Едва Нейт открыл дверь, как на него обрушилось веселье. И опять первым желанием было вернуться и забиться в свое логово, но он заставил себя двинуться вперед.

Отто и Питера он сегодня отпустил. Ешьте, пейте, веселитесь. У обоих были друзья и родные — те, с кем можно вспомнить былое. Нейт, наоборот, уже давно пытался стереть прошлое из своей памяти, и сегодняшний день в этом смысле ничем не отличался от всех других.

С тяжелым сердцем он спустился вниз.

Музыка играла на полную громкость. Вполне приличная музыка, лучше, чем он ожидал. В зале было битком. Столы сдвинули к стенам, чтобы освободить место для танцев, на радость посетителям. Потолок украшали гирлянды и шары, да и люди были одеты под стать обстановке.

Некоторые ветераны были в костюмах, которые Пич описала ему как аляскинский смокинг. Крепкие рабочие костюмы, вычищенные и отглаженные по случаю праздника. На некоторых даже были допотопные узкие галстуки с зажимом и, что самое смешное, карнавальные шляпы из бумаги.

Из женщин многие были в блестящих платьях и юбках, с забранными наверх волосами и в туфлях на каблуках. Он увидел Хопп, она нарядилась в фиолетовое вечернее платье и танцевала с Гарри Майнером — фокстрот? тустеп? Нейт в этом не разбирался. Роза сидела у бара на табурете, а рядом стоял какой-то мужчина — по-видимому, ее муж Дэвид. Он нежно гладил ее плечи.

Ей что-то сказала медсестра из приемного покоя, и она засмеялась. Потом подняла глаза на мужа. Встретилась с ним взглядом. Нейт видел, как между ними пульсирует любовь. Тепло, нежность. И почувствовал себя еще более одиноким и застывшим.

Ни одна женщина никогда не смотрела на него такими глазами. Даже в браке женщина, которую он считал своей, ни разу не одарила его этим взглядом, полным беззаветной, обнаженной любви.

Он отвернулся.

Пристальным взором полицейского он обшарил толпу. Оценивающим, все примечающим. Это тоже отдаляет его от людей, Нейт это знал. Но изменить что-либо был не в силах.

Вот Эд, а вот его задавака Арлин. Вон Митч с радиостанции, русые волосы стянуты в хвост, рука обвивает девушку, которая заметно уступает ему по привлекательности. Кен с гавайской гирляндой цветов на шее оживленно беседует с Профессором — тот в своем всегдашнем твидовом пиджаке.

Друзья-товарищи. Отчасти собутыльники, но все равно — они все тут друзья-товарищи. А он — чужак.

На него пахнуло духами Чарлин, но скрыться он не успел — она уже была тут как тут. Он и глазом не успел моргнуть, как его уже обвивали гибкие женские руки, теплые, блестящие губы скользили по его губам, язык поддразнивал. Ее рука поглаживала и легонько сжимала ему ягодицу.

Потом Чарлин скользнула прочь и томно улыбнулась.

— С Новым годом, Нейт! Это — на тот случай, если мне не удастся сегодня тобой завладеть.

Он практически потерял дар речи и с ужасом почувствовал, что краснеет. Неужели его так смутила эта беззастенчивая атака?

— А где ты все время прячешься? — Она обвила его руками за шею. — Мы тут уже больше часа веселимся, а ты до сих пор со мной не танцевал.

— Были… дела.

— Работа, работа и работа. Почему ты не хочешь расслабиться?

— Мне нужно поговорить с мэром.

— Нет, в такое время у нас не занимаются общественными делами. Это же праздник! Давай же, потанцуй со мной. А потом выпьем шампанского.

— Мне правда нужно кое с чем разобраться. — Он зажал ей рот рукой, надеясь сбить с нее раж, и поискал глазами Хопп, свою спасительницу. И замер. На него смотрела Мег.

Она улыбнулась ему своей ленивой, словно замедленной улыбкой и шутливо подняла бокал, приветствуя его.

Перед ней проплыла танцующая пара, и он потерял ее из виду.

— В другой раз — обещаю. Я… — Он увидел знакомое лицо и ухватился, как за соломинку: — Отто, Чарлин хочет танцевать.

Не дав им опомниться, Нейт поспешно ретировался. Он пробрался в другой конец зала и лишь тогда перевел дух.

— Странно, я думала, ты смелый.

Рядом с ним возникла Мег. Теперь у нее в руках было два бокала.

— Внешность обманчива. Я ее до смерти боюсь.

— Не стану врать, что Чарлин безобидная. Чего нет, того нет. Однако, если не хочешь, чтобы она тебя имела, придется ей так и сказать. Прямо, громко и четко. Вот, я тебе выпить принесла.

— Я при исполнении.

Она фыркнула:

— Не думаю, что бокал дешевого шампанского способен повредить. Послушай, Бэрк. Весь город до единого сейчас здесь.

— И правда. — Он взял бокал, но пить не стал. Вместо этого он внимательно ее оглядел. На ней было платье. По-видимому, так это следовало называть, хотя внешне казалось, что она просто намазала тело чем-то красным. Чем-то, что идеально подчеркивало ее спортивную фигуру. У него в голове пронеслось сразу несколько мыслей, которые все подпадали под определение «преступных». Волосы она оставила распущенными. Черным дождем они падали на сливочно-белые плечи. Стройные, мускулистые ноги смотрелись еще более сексуально в красных туфлях на высоченных каблуках.

И запах от нее шел какой-то необыкновенный. Так пахнут прохладные, таинственные сумерки.

— Выглядишь потрясающе.

— Я всегда привожу себя в порядок, если ситуация позволяет. А вот у тебя усталый вид. — «Будто он раненый», — подумала Мег. Она это сразу приметила, когда он только спускался по лестнице. Он шел, как человек, который знает, что у него в теле рана, но не имеет сил ее искать.

— Никак к вашему времени не привыкну. — Он хлебнул шампанского. По вкусу оно напоминало лимонад.

— Ты сюда пришел развлекаться или так и будешь стоять с хмурым видом?

— Второе, пожалуй, ближе к истине.

Мег покачала головой:

— А ты все же попробуй расслабиться. Посмотришь, что из этого выйдет. — Она протянула руку и сняла с него бляху.

— Эй!

— Если понадобится — достанешь. — Она засунула жетон ему в нагрудный карман. — А сейчас давай танцевать.

— То, что они там выделывают, я не умею.

— Не страшно. Я буду вести.

Она так и сделала, чем вызвала его смех. В горле запершило, но тяжесть частично ушла.

— Музыканты местные?

— Здесь все местные. Пианистка — Минди. Она преподает в начальной школе. На гитаре — Парго. Работает в банке. На скрипке — Чак. Рейнджер из Денали. Федерал, но такой милый, что мы все делаем вид, что у него нормальная работа. За ударными — наш Большой Майк. Он тут поваром. Ты это все заносишь в память?

— Не понял?

— У тебя такое лицо, будто ты заносишь все имена и фамилии в специальный файл у себя в голове.

— Память — полезная штука.

— Есть вещи, которые бывает полезно забыть. — Она посмотрела вправо. — Ой, мне там машут. Макс и Кэрри Хоубейкер. Они делают нашу газету, «Лунатик» называется. Их почти всю неделю не было в городе. Жаждут взять интервью у нового шефа полиции.

— А я думал, это вечеринка.

— Как только смолкнет музыка, они тебя все равно поймают.

— Не поймают, если мы с тобой ускользнем и устроим свою вечеринку.

Она подалась чуть назад и взглянула ему прямо в глаза.

— Если ты это серьезно, я не против.

— С чего бы я стал шутить?

— Это вопрос. Как-нибудь заставлю тебя на него ответить.

Не дав ему опомниться, она развернулась, помахала рукой и увлекла Нейта в дальний угол импровизированного танцпола. Представила всех друг другу и ускользнула, оставив его в ловушке.

— Очень рады с вами познакомиться. — Макс энергично пожал Нейту руку. — Мы с Кэрри только что вернулись, так что собрание, где вас представляли, пропустили. Я бы хотел, чтобы вы уделили немного своего времени интервью «Лунатику».

— Что-нибудь придумаем.

— Можно хоть сейчас. Сели бы где-то в сторонке в вестибюле…

— Макс, давай не сейчас. — Кэрри улыбнулась. — Сегодня обойдемся без работы. Но прежде чем веселиться дальше, я бы хотела спросить вас, шеф Бэрк, не возражаете ли вы, если мы откроем в газете полицейскую рубрику. На мой взгляд, это давало бы людям представление о том, что вы делаете, как управляетесь. Раз у нас теперь есть официальное полицейское управление, хотелось бы, чтобы «Лунатик» информировал о его работе.

— Всю информацию вам предоставит Пич.

Мег пробралась к бару, взяла себе шампанского и села на табурет, наблюдая за танцующими. Рядом села Чарлин.

— Я его первая приметила.

— Главное — кого он первым приметил, нет?

— Ты на него смотришь только потому, что я его хочу.

— А тебе, Чарлин, все равно, кого хотеть, главное, чтоб инструмент был. — Мег залпом осушила бокал. — И вообще, я не на него смотрю. — Она улыбнулась своим мыслям. — Вперед, можешь не стесняться. От сердца не отрываю.

— Первый интересный мужчина за последние месяцы. — С вновь обретенной откровенностью Чарлин нагнулась к дочери. — Представляешь, он каждое утро завтракает с Джесси. Ну, чем не прелесть? И ты бы видела, как он с братцами Мэки разобрался! А кроме того, у него есть какая-то тайна. — Она вздохнула. — Мужчины с тайнами — это моя слабость.

— Твоя слабость — любой мужчина, главное, чтобы у него стоял.

Чарлин с негодованием скривила губы.

— Обязательно так грубить?

— Ты специально ко мне подсела, чтобы сообщить, что рассчитываешь залезть в постель к новому шефу полиции. И это, по-твоему, не грубость, хоть ее всю ленточками перевяжи? Я же просто оставляю ленточки в стороне.

— Дочь своего отца.

— Ты это всегда говоришь, — буркнула Мег вслед удаляющейся Чарлин.

Ее место заняла Хопп.

— Вам лишь бы поспорить. Сколько осадков выпало за прошлый раз — тоже спорите?

— Это для нас слишком философский вопрос. Вы что пьете?

— Да хотела взять еще этого мерзкого шампанского.

— Я налью. — Мег прошла за стойку, налила бокал и пополнила свой. — Чарлин претендует на добрый кусок нашего шефа.

Хопп нашла глазами Нейта. Тот сумел вырваться от Хоубейкеров, чтобы тут же угодить в объятия Джо и Лары Уайз.

— Им невтерпеж обсудить свой бизнес.

— А как же, — согласилась Мег и чокнулась с Хопп.

— Он, кажется, решил выбрать из вас одну, а это не улучшит твоих отношений с матерью.

— Это уж точно. — Мег задумалась. — Но на какое-то время может придать азарт. — Она рассмеялась, видя, как Хопп закатила глаза. — Ничего не могу с этим поделать, люблю неприятности.

— Они у тебя точно будут. — Хопп крутанулась на табурете. Чарлин опять утащила Нейта танцевать! — Сама знаешь — в тихом омуте… С такими молчунами сладить нелегко.

— В жизни не видела более печального мужчины. Пару лет назад сюда забредал один бродяга, так и то был не такой грустный. Как его звали? Маккиннон. Помнишь, еще вышиб себе мозги у Хоули на складе?

— Да, было дело… Но у нашего Игнейшуса, думаю, достанет сил не спускать курок, хотя вставить себе дуло в рот он вполне может. А кроме того, он чересчур благовоспитан.

— На это вы и делаете ставку?

— Да. Именно на это я и делаю ставку. Ну, да ладно. Пойду совершу последний в этом году благородный поступок и спасу его от Чарлин.

«Печальные и благовоспитанные мужчины — совершенно не мой вариант», — сказала себе Мег. Ей нравились мужики отчаянные, безрассудные. Которые наутро уходят и ни о чем не задумываются. С такими можно выпить пару бокалов, под настроение завалиться в постель, а потом спокойно жить себе дальше.

Ни ухабов, ни ушибов.

А Игнейшус Бэрк? С этим без ухабов не обойтись, а стало быть — и шишек набьешь. И все же… попробовать стоит.

Как бы то ни было, ей было интересно с ним разговаривать, а это уже само по себе дорогого стоит. Она могла неделями жить, ни с кем не общаясь. От этого каждый интересный разговор приобретал в ее глазах еще большую ценность. И ей нравилось следить, как в его глазах то появляется, то исчезает грусть. Она уже несколько раз видела, как это настроение уходит. Так было, когда он стоял утром перед ее домом и слушал Лорину Маккеннит. Так было, хоть и ненадолго, когда они сейчас танцевали.

Теперь, в атмосфере, пронизанной музыкой и радостью, ей вдруг вновь захотелось это увидеть. И она уже знала, как это сделать.

Мег ушла за стойку, нашла открытую бутылку и два бокала и незаметно выскользнула из зала.

Хопп постучала Чарлин по плечу.

— Прошу прощения, Чарлин, мне нужно переброситься парой слов с шефом Бэрком. По официальному делу.

Чарлин еще крепче приникла к Нейту.

— Хопп, сегодня мэрия закрыта.

— Мэрия никогда не закрывается. Ну-ка, отпусти паренька, а то дохнуть не даешь.

— Хорошо. Но потом, красавчик, мы с тобой дотанцуем.

— Отойдем в сторонку, Игнейшус. — Хопп жестом расчистила дорогу в толпе. Они присели за стол, который был вытащен из обеденного зала в бильярдную. — Выпить хочешь?

— Нет, мне бы вот выход найти…

— Сбежать ты, конечно, можешь, но спрятаться в таком городишке тебе не удастся. Рано или поздно все равно придется выяснить с ней отношения.— Тогда пусть это случится позже.

Ему хотелось уйти наверх, в темноту. Голова раскалывалась, желудок ныл.

— Я тебя не только затем увела, чтобы от Чарлин избавить. Ты сильно разозлил моего вице-мэра.

— Понимаю. Я рассудил дело, исходя из здравого смысла и буквы закона.

— Я не ставлю под сомнение твою работу, Игнейшус. — Она повела рукой. — Я просто констатирую факт. Эд у нас личность заносчивая, высокомерная и довольно вредная. Но это не мешает ему быть хорошим человеком и трудиться на благо города.

— Это не означает, что ему позволительно нарушать правила движения.

Она улыбнулась:

— Он сроду водить не умел. А кроме того, он влиятелен, богат и злопамятен. Он тебе никогда не простит, что ты его прижал. Он ведь и сам хотел возглавить полицейское управление. Тебе это, возможно, покажется ерундой, но по нашим меркам — дело серьезное.

— Небось не я первый ему дорогу перешел.

— Верно. Мы с Эдом то и дело сталкиваемся лбами. Но мы с ним, в его представлении, равны. А может, я даже чуть повыше. Ты же — чужак, и он ждет от тебя почтения. С другой стороны, если бы ты стал низкопоклонствовать, то сильно бы меня разочаровал. Иными словами, парень, попал ты между двух жерновов.

— Не впервой.

— Ясно. Насколько я понимаю, ты намекаешь, что мне лучше заниматься своим делом. Согласна. Но сначала позволю себе одно маленькое замечание, тоже насчет жерновов. Окажешься между Мег и Чарлин, учти — оба жернова очень опасны.

— Тогда лучше мне туда не попадать.

— Правильное решение. — У Нейта зазвонил мобильный, Хопп удивленно вскинула брови.

— Звонки в участок переводятся на мой номер, — пояснил Нейт и достал телефон. — Бэрк слушает.

— Забирай пальто, — проговорила в трубке Мег. — Встретимся на улице через пять минут. Хочу тебе кое-что показать.

— Конечно. Хорошо. — Он вернул телефон на место под пристальным взглядом Хопп. — Все в порядке. Пожалуй, я отсюда улизну.

— Хм-ммм… Иди в эту дверь. Через кухню.

— Спасибо. С Новым годом!

— И тебя. — Хопп покачала головой ему вслед. — Пошел искать приключений на свою голову.

За пять минут он не управился. Надо было подняться к себе, утеплиться, незаметно выйти наружу через заднюю дверь, а затем обойти здание, чтобы оказаться перед парадным входом. Только на полпути он вдруг осознал, что не испытал ни малейшего желания спрятаться от всего мира в темноте.

Пожалуй, это прогресс. Или же похоть оказалась сильнее депрессии.

Мег дожидалась его, сидя посреди улицы на складном стуле, укутанная в толстый плед.

Из сугроба торчала пробка от шампанского. Она понемногу пила из бокала.

— Разве можно сидеть на морозе в таком платье, хотя бы и в пледе?

— Я переоделась. У меня всегда с собой сменная одежда.

— А жаль. Я уж надеялся еще раз полюбоваться на тебя в праздничном наряде.

— В другой раз и в другом месте. Садись. — Она показала на второй такой же стул.

— Ладно. А что это мы сидим посреди улицы? Ведь уже без десяти двенадцать.

— Я не люблю толкучку. А ты?

— Я тоже.

— В небольших дозах общество развлекает — по праздникам, конечно. Но несколько часов подряд… Это очень утомительно. К тому же, — она протянула ему бокал, — есть варианты получше.

Он подивился, что шампанское не замерзло.

— Все же, мне кажется, лучше бы сесть в помещении, там хоть мороз не такой.

— Сегодня не так и холодно. Ветра нет. Мороз совсем небольшой — всего-то градусов восемнадцать. А кроме того, такого изнутри не увидишь.

— Чего именно?

— А ты подними голову-то, человек с Большой земли.

Он поднял глаза и задохнулся.

— Святый Боже!

— Вот именно. Мне тоже это явление всегда казалось божественным. Природный феномен, обусловленный широтой, пятнами на солнце и так далее. Но научное обоснование не делает его менее прекрасным и не лишает волшебства.

Небо озаряли всполохи зеленого, золотого и алого цвета. Длинные, причудливые полосы света словно пульсировали и дышали, наполняя ночь жизнью.

— Зимой северное сияние видно лучше всего, только мороз обычно мешает насладиться всласть. Но сегодня, судя по всему, счастливое исключение.

— Я о нем слышал. Видел на картинах. Но это ни с какой фотографией не сравнится.

— Жизнь всегда лучше картинки. За городом северное сияние видно еще лучше. А самое лучшее — когда стоишь лагерем на каком-нибудь леднике в горах. Мне было лет семь, когда отец меня взял в поход в горы и мы разбили лагерь с единственной целью — чтобы полюбоваться этой красотой. Мы часами лежали на спине, едва не замерзли, и просто смотрели на небо.

Неземной красоты зеленое сияние продолжало двигаться, излучать свет, увеличиваться в размерах, переливаться. Из него во все стороны распространялись разноцветные струи света.

— А что потом с ним стало?

— Ну, скажем так: в один прекрасный день он отправился в очередной поход и решил из него не возвращаться. А у тебя есть семья?

— В некотором роде.

— Давай не будем портить прекрасную ночь своими грустными историями. Будем просто наслаждаться зрелищем.

Они сидели молча посреди улицы, хлипкие стулья грозили того и гляди рухнуть, а небо все полыхало.

От этого пламени занялись какие-то искорки в недрах его души, головная боль ушла, ему показалось, что он стоит у входа в чудесную страну, где он мог дышать в полную силу.

Шум в гостинице нарастал, слышно было, как все хором стали отсчитывать секунды до Нового года.

— Бэрк, мы с тобой тут совсем одни.

— Год заканчивается лучше, чем я ожидал. Если хочешь, я могу соблюсти традицию и изображу поцелуй?

— К черту традиции! — Обеими руками она притянула его голову к себе.

Губы у Мег были холодные, и, чувствуя, как они теплеют от соприкосновения с его губами, он испытал странный трепет. Этот поцелуй был как удар, сдвинувший с мертвой точки его окаменевшую душу, по жилам побежала кровь, в груди стало горячо.

Он услышал рев многих голосов — но приглушенный и очень далекий. Это пробило полночь. Зазвенели колокольчики, взревели горны, раздались радостные крики. И сквозь этот хор звуков он отчетливо слышал биение собственного сердца.

Он отбросил бокал и распахнул плед, который их разделял. Наткнувшись пальцами на многочисленные одежки, разочарованно заворчал. Он хотел этого сильного, упругого тела, хотел ощущать его формы, его вкус, его запах. Его отрезвили звуки выстрелов.

— Салют, — пояснила Мег. Она попыталась притянуть его к себе, и от усилия дыхание клубами вырывалось из ее губ. Ей понравилось, как он целуется, и захотелось продлить головокружительное ощущение его близости.

— Ты думаешь? Надо бы проверить.

Она хохотнула, потом нагнулась за бокалами.

— Да, сходи проверь.

— Мег…

— Иди, иди, шеф. — Она потрепала его по коленке и улыбнулась, взглянув в его изумительные — и такие тревожные — серые глаза. — Дело есть дело.

— Я быстро.

В этом можно было не сомневаться. Несколько выстрелов в воздух — обычное дело в праздники, на свадьбу, по случаю рождения ребенка — и даже на похоронах.

Но ждать его она не собиралась. Она встала, а стулья и выпивку оставила на крыльце. Плед отнесла в машину.

А потом поехала домой, и зеленые всполохи все заливали небо. Она знала: Хопп права. С Нейтом Бэрком только накличешь на себя неприятностей.

Нора Робертс


Рецензии