Далеко, в ста милях оттуда

Далеко, в ста милях оттуда, он карабкался по отвесной скале. Только в горах он по-настоящему отвлекался. Концентрация на процессе и колоссальная физическая нагрузка вытесняли любые самые поганые мысли и картинки из головы. Только там он чувствовал покой, умиротворенность и гармонию с собой. Нельзя оборачиваться и смотреть вниз! Это основное правило техники безопасности в скалолазании, но нарушая именно его, он испытывал свою власть над природой, высотой. Осознание бренности жизни вперемешку с восторгом и ощущением всесильности охватывали его именно в эти моменты.
Но сегодня он не мог отвлечься, был рассеян, допустил уже пару оплошностей, которые чуть было не стоили ему жизни. Ее образ снова и снова всплывал перед глазами. Он слышал ее дыхание, чувствовал ее запах, до сих пор ощущал жар прикосновений губ.

«Чертов ковид! Чертов я! Идиот!» — ругал он себя.
Ковидная изоляция последних месяцев, сузив круг общения до минимума, свела с ума многих. Ограничения и невозможность нормально работать и перемещаться в пространстве сделали невыносимо отвратительными тех, кто был рядом, и невероятно привлекательными тех, кого трогать было никак нельзя. Раньше ему и в голову бы не пришло даже флиртовать с женой лучшего друга, хотя в ее присутствии он всегда ощущал прилив энергии и возбуждение. Она нравилась ему, но чужая женщина – табу. Тем более, что вокруг столько свободных и привлекательных, он никогда не испытывал нехватки женского общества. Но в ней чувствовалось что-то особенное, неуловимо притягательное.
Зная друг друга так долго, бывая так часто и так близко, они не знали друг друга на вкус. И этот вкус ошеломил его. 

«Надо сосредоточиться, — думал он, — так и сорваться недолго».  Ошибаясь, раня себя и ругая за несобранность, он преодолел уже большую половины пути. Впереди короткий, но самый опасный кусок маршрута.

В то же самое время она сидела на своей кухне и ковыряла вилкой давно остывший завтрак. Есть не хотелось… Образы субботней ночи снова и снова будоражили ее сознание. Такого возбуждения она не испытывала уже давно.
«Что же дальше? — думала она. — Что я скажу Тому, когда он вернется? Он же все поймет, он догадается!»
«Чертов ковид! Чертова я! Идиотка!» — она пыталась ругать сама себя. Но волны воспоминаний и возбуждения то и дело накатывали, и она начинала сама себе загадочно улыбаться сначала внутренне, а затем и по-настоящему.

«Мама, мама, смотри, что я нашел! » — кудрявый пятилетний карапуз подбежал к ней, держа в руке банку с огромной стрекозой. Он залез ей на колени и обнял за шею.
«А когда дядя Джек снова придет к нам? Он научил меня ловить стрекоз! С ним так весело!» — щебетал без остановки белокурый ангел.
«А когда вернется папа, я научу его ловить стрекоз. Как ты думаешь, мама, он умеет ловить стрекоз?»

«Конечно, умеет, дорогой, — она ласково погладила сына по голове. — Ты знаешь, что у тебя папина улыбка, самая красивая на свете!»
«А когда дядя Джек снова к нам придет?» — не унимался карапуз.
«Он был добр к нам, малыш, но больше мы не сможем видеться», — она попыталась произнести это как можно утвердительнее, сама не веря тому, что говорит и не узнавая свой собственный голос…