У нас в Европе воевали вы не так

         (Строфы, изначально не входившие в главу
            «27. Российский немец и народная дубина войны»
               http://stihi.ru/2024/04/08/5937 из романа «Вдова»)

Для столкновенья двух цивилизаций
Век подобрал двенадцатый свой год.
Вожак волков, что всласть давили зайцев,
Привёл в Россию стаю – властен, горд.
За зайцами двумя угнаться трудно.
Две армии российские лоскутно
На трассах отступленья разошлись.
В театре той войны из-за кулис,
А также из суфлёрской будки громко
Приказы отдавала игрокам
Смерть полновластно. Крайне коротка
Живая слава, ибо окрик Рока
Героев, как и прочих всех подряд,
Откидывал в круг Смерти невпопад…
            *            *            *
– В служении   осёл   вы, либо лошадь…
   Жрец чертит пентаграмму на полу,
   А ушлый дипломат   мозги   полощет.
   Протанцевать до ночи на балу
   В Санкт-Петербурге вам, похоже, проще,
   Чем вынудить царя рук не топорщить
   К ершистой Польше. Этого, Арман,
   Вы сделать не сумели и на грань
   Бесчестья моего сводили    план    мой.
   Обид на вас за мягкость не держу,
   Но парнем для битья стать подряжу
   При мне за вашу вспыльчивость с упрямой
   Позицией бесплодности войны.
– Должны ли говорить всё   льстиво   мы?!
 
   Барклай, Багратион, поодиночке
   Идя на контратаки, вглубь страны
   Втянули    нас. И это лишь листочки,
   А ягодки исхода не видны.
    Подтягивать обозы    нелегко    нам, –
Намёками смущал Наполеона
По делу откровенный Коленкур. –
   Варить то ли ворон нам, то ли кур –
   Вопрос не риторический, поверьте!
   Засушливым и жарким летом нас
   Измучила Россия лишь сейчас.
   Дороги из покрытой пылью тверди
   В болота превратятся в дни дождей.
– Меня волнует лишь царь-прохиндей.

– Для вас едва ли я добавлю новых,
    Сир, острых слов о личности царя,
    Хотя и не держу все мысли в норах, –
Арман де Коленкур – в ноздрю ноздря –
Стоял пред императором. – Проворных
   В уловках лицемерия, виновных
   В симпатии к царю вы с давних пор
   Бросаете под гнев, как под топор!
   На Францию обиды Александра
   Не меньше, чем у вас есть на него…
   «Уж как столица, мать честна, Невой
   Бывает разобижена досадно
   В дни наводнений, так и Бонапарт, –
   Мне молвил царь, – весьма опасный брат».

Кивнул Наполеон де Коленкуру
С холодным обращением на «вы»:
– В бою свою спасать на поле шкуру,
   Не станете,    Арман,    вы. Не новы,
   Однако, и симпатии все ваши
   К российским офицерам, то есть вражьим.
   В Европе воевали вы не так.
– Сир! Я тогда сам в юных был летах.
– Вы ветрены, Арман! А ветер в друге
   На поприще военном чем чреват?
   Что в вас слегка проснётся ренегат.
   Вам долго довелось в Санкт-Петербурге
   Общаться с Александром. Русский царь
   Вам помнится приятным, как и встарь?

   Арман, вы понимаете ли русских?
– В военном деле знаю их в лицо.
   На шляхе вам уступит    колею   скиф,
   Чтоб грохнуть в параллельной колесо,
   Грозя, мол, и повозку набок свалим…
   Царь вовсе не желал тягаться с вами,
   Ведь вы потенциальный были зять…
    Но Польшу и Варшаву царь мог взять, –
Ответил Коленкур Наполеону. –
    Поляки, словно встав с чертями в ряд,
    Громят аж за церковный аромат.
Скривившись, словно съели по лимону,
Сказали оба разом:       – Пусть громят!
Арман добавил:       – Им Москва, что яд...

   Сир, гонка наших войск в жару на марше
   Для армии губительна! Воды,
   Овса и хлеба негде взять! Мамаши
   И жёны очень многих из орды
   Отставших не дождутся к дому вовсе,
   Ведь наши батальоны в день по восемь,
   Порою по двенадцать человек,
   Увы, теряют павшими навек.
   Больных и мёртвых в эти дни так много,
   Что мы, идя на скифов-дикарей,
   В жару и при бескормице скорей
   Мучительно в пути протянем ноги,
    Чем от потерь с расчётом на бои! –
Воскликнул Коленкур. – Держу пари!

– Я Пруссию и Австрию сурово
   В союзники взял после шантажа.
   В мой адрес их вожди ни разу ровно
   И честно не дышали, но, дрожа,
   В час мести побегут смешнее краба
   От посланного мною к ним сатрапа,
   От рук неумолимого ловца.
   Для стража суши или для пловца –
   Охотника за крабами такими –
   Мои кандидатура, сила, честь
   Давно вне конкуренции, как есть.
   Я грозное теперь имею имя.
   Приму без шума и без крика весть,
   Что кто-то предаёт меня. Им – месть!
 
   На Корсике я знал: морские крабы
   чтут берег, дальше мир непостижим…
   Я вижу, Коленкур, ты в чём-то    прав    был,
   Зудя, чтоб я с Россией не спешил…
   Теперь мы оба схоже полагаем:
   Не надо было гнаться за Барклаем.
   Неплох в литовских землях был бы год, –
Сказал, анализируя поход,
Наполеон, уйдя к концу июля
От облачных надежд сломить царя. –
   Успехам прошлых лет благодаря
   Не думал, что в себе сам   поселю   я
   сомнения в исходе марша вглубь.
– Спеша в Смоленск, ваш польский маршал глуп.

– Условия для мира всей Европе
   Я буду диктовать путём войны.
   Крах монархистам. Час изгоев пробил!
   Сбежавшие в Россию кончат дни,
   Как выскажу царю, пусть за Уралом!
   Изменникам и прочим аморалам
   В империи нет места: прочь они,
   Деяньями и мыслями черны,
   Годами убегали, а Россия
   Дала им опрометчиво приют! –
Воскликнул Бонапарт. – Пусть сопли льют
   На холоде в Сибири. Как мессия,
   Народ Европы я объединю,
   Подкладывая Англии свинью!