Самому любимому человеку на свете

Привет, Маэстро, привет, солнце закатившееся!
Как там? От наших новостей херувимы еще не вешаются?
А я так и осталась с уходом твоим не смирившись.
А в дела небесные никто, наверно, не вмешивается?

Ты теперь там, где наши проблемы смешные и глупые.
А мы здесь в котлах проблем этих всё не сваримся.
Да ты бы все выдержал, ты никогда не был хлюпиком.
А я паникую, с обычной мнительностью гуманитария.

Папе привет моему, вы наверно с ним уже встретились?
Вас не хватает здесь, здесь вообще дефицит настоящего.
Хоть всё внутри болит, шарик по-прежнему вертится.
А мы всё готовимся к худшему и пялимся в зомбоящики.

Я не буду врать, не скажу, что жила монахиней.
Я по жизни была девочкой очень влюбчивой.
Только сколько бы объятий мне не распахивали,
О тебе тоска кусала коброй гремучей.


А я шутя разбивала сердца, многие до сих пор надеются.
Сходила замуж, вкусила простого женского счастья.
Только не по мне платье белое и арки с орхидеями.
Наверное я с тобой вместе ушла какой-то моей частью.

Ты навсегда останешься звучать мощными аккордами.
У оригинала не может быть дублёра или заменителя.
Мне знакомые пеняют, за то что слишком гордая.
А я всё в небо смотрю, всё ищу любимого небожителя.

Мне б в плечо твоё уткнуться и слёзы выплакать,
О тебе скорбеть я готова тысячелетия.
Всё, прости! Разнюнилась. Сопли вытерла.
Я сонетам предпочитаю нецензурные междометия.

Не серчай, что твой покой опять потревожила.
Спи спокойно, память моя не уходящая!
Снова вместо крови минералка со льдом под кожей,
Хоть опять спасайся чертовым зомбоящиком!

Умирать не страшно: есть надежда, что встретимся.
Ты сыграешь мне и черти сдохнут от зависти!
Но пока не время, а шарик по-прежнему вертится...
А тебя всё это по-прежнему, не касается...