Шняга шняжная

Матмех, среда, четыре пары,
студак, три писка, кореша.
Зеркалят небо тротуары,
шагаем в ПУНК мы не спеша.

— Чё, как матан?
— Да... было жёстко.
— Сидеть иль думать?
— Жёстко всё!
— Да ну! Для твоего-то мозга?
— Да... вся кр ни то ни сё:
ответ не очень в интеграле,
два ряда — оба Вейерштрасс...
там...
— Всё, хорош. Мы осознали:
ты всё решил, как в прошлый раз.
— Да нет, наверно. Есть ошибки...
— Хх, тебе не ставить автомат.
Встреваю я не без улыбки:
— Вы были на инфе, ребят?
— Сегодня или в целом?
— Сёдня.
— Увы. А Терехов изрёк
там что-то кроме баек сотни?
— Да не. Мне б знать, когда досрок...

Развилка. Кончилась беседа.

— Кому в «Андрейку»?
— Мне.
— А вам?
— Мы закупились.
— Ну, покеда.
В коворке в девять... ммм... Знаешь сам.

Двадцатки, лифт и коридоры.
Дорога слишком коротка:
идут часами разговоры
заместо быстрого «пока».
Вдвоём найдётся, что обкашлять,
а вчетвером — всегда здоров.

— Тебе от Тани сносит башню?!
— Ты метишь в касту кузнецов?!
— Ну да, хочу меч из Дарк Соулс...
— Так, мне в коворкинг уж пора...
— Погодь, тот меч...
— Мне взять бы ноут
ещё, давай не как вчера.

Метаюсь в блок за ноутбуком —
ни мышки, ни его там нет.
Оставил там, в коворке... Ссс... злюкой
я стал весь, как склерозный дед!
Метаюсь ботать я в тринашку —
вот так, ни дня тут без физры.
Сидит, корпит моя компашка;
кружат, пищат тут комары;
пыхтит открытая пекарня,
забытая несчастно, ждёт
пыхтящего не меньше парня.

— Здарова!
— Ку.
— Я, кстати, чёт
неравенство не понял Юнга...
— Я тоже. Вишь, зубрю? А кстать,
ты шаришь, что Витька у ПУНКа
менты решили задержать?
— Да ну! Когда?
— Прям перед прогой.
— За что?
— Да тот, видать, проспал,
и, как машина, по дороге
к матмеху впопыхах помчал.
— Жескач. Ему влепили штраф, да?
— Ага. Пацан к матмеху шёл...
Не фортануло.
— Это правда.
— Ты сядешь, может быть, за стол?
— Ща, дай разденусь хоть сначала.

Дал куртку вешалке, но та
передо мной не устояла,
и вспомнил танцы я тогда...

— Эй, брось со стойкой обжиматься!
— Она сама!
— Ну да, ага.
Пора учёбой заниматься,
совсем чуть-чуть до четверга.
— Согласен. Ты...
— Матан к коллоку.
— А я...э... по алгебре Эвклид.

Коворк пустеет понемногу,
и время всё быстрей бежит.
Уж нет учебного настроя:
устроил мой живот мятеж.

— Ты подкрепись!
— А ты со мною?
— Я спать сейчас. А ты поешь!

Прощаюсь с другом. Всё во мраке.
В сто окон золотых глядят
Петродворцовые общаги,
и лишь шестнашка здесь пират.
Лишь тут на ветках бесконечно
пакетный целлофан шуршит
и по дороге к шаурмечной
раздельный сбор всего стоит.

Сидит китаец, держит шаву —
по шаве таракан ползёт!
Я говорю ему:
— Ни хавой!
А тот в улыбке корчит рот...

— Зачем ты есть ему мешаешь?
— Дак насекомое ж... Не ок...
— Да что ты в этом понимаешь!
Тебе не ок, ему — белок!
— А, это ты, Танюша. Тоже
за шавой?
— Да, привет.
— А ты
не хочешь погулять? Мы можем
на местность глянуть с высоты...

Общага десять, верхотура.
Мерцает Лахта, горизонт
плывёт огнём, литературы
мы золотой читаем фонд
и ждём. Чего ждём — непонятно.
Но ночь дала подсказку нам,
и, став балакать еле внятно,
мы разошлись спать по домам.

Бренчат далёкие гитары...
Хочу, но выжат, как лимон.
Четверг, матмех, четыре пары.
Дз, должно быть, к первой — сон.