Благословение

Глава 17, 18

Годовщину своей свадьбы, свою вторую годовщину, Энди с Дианой праздновали дома. Они не хотели доверить свою малышку никому даже на непродолжительное время. Диана заверила мужа, что ей никуда не хочется идти.

— Ты не обманываешь? — Энди чувствовал себя слегка виноватым оттого, что не может ее никуда повести, но ему самому нравилась перспектива просидеть этот день дома с женой и девочкой.

Диана даже не вспоминала о работе, она все свое время проводила с Хилари и много думала о том, что делать, когда отпуск закончится. Ей нравилось исполнять материнские обязанности и хлопотать по дому, но она уже начала задумываться о том, что в конце концов ей надо будет снова начать работать, может быть, неполный день. Ей даже пришла идея найти себе другое место, где бы она могла сама планировать свое рабочее время. Но у нее в запасе было еще целых три месяца, чтобы принять окончательное решение.

Энди был занят в офисе, как никогда. У него были новые сериалы, новые звезды, новые контракты.

Билл Беннингтон взял длительный отпуск, чтобы по мочь жене в уходе за ребенком. Дениза родила раньше времени, не обошлось без осложнений, но сейчас малыш был уже дома.

Диана как-то навестила Денизу и предложила свою помощь. После двух месяцев забот о ребенке она чувствовала себя опытной мамашей. Она не пренебрегала всеми советами, которые давали ей Сэмми с Гейл, а также помощью педиатра. А в некоторых случаях полностью доверяла своей интуиции. Казалось, она очень разумно обращается с Хилари. Об этом сказал ей ее отец, когда в первый раз пришел взглянуть на внучку. Увидев ее, он не мог сдержать слез. Для него было невероятным облегчением сознавать, что его любимая дочь теперь спокойна и счастлива. Он заключил Диану в объятия, а потом улыбнулся, глядя на малышку.

— Ты сделала большое дело, — сказал он. Диана с беспокойством взглянула на отца: может, он забыл, что она не рожала дочь. Провалы в памяти могли быть первым признаком того, что он начал сдавать. Такого за ним раньше не замечалось.

— Папочка, но это не я родила ее, — осторожно напомнила она, вызвав своим замечанием у отца ироническую усмешку.

— Я знаю об этом, глупышка. Но ты решилась на такой смелый шаг — стать матерью этой малютки. И она — дар божий для всех нас, а не только для вас с Энди. — Он долго стоял и смотрел на девочку, а потом наклонился над кроваткой и поцеловал внучку. Перед уходом он заверил родителей Хилари, что их дочь — самый прелестный ребенок, какого он когда-либо видел. Можно было не сомневаться, что отец Дианы говорит от чистого сердца.

В начале июня они крестили девочку и отпраздновали это событие в доме родителей Дианы, в Пасадене. В те дни, казалось, они были полностью поглощены ребенком. Диана целиком отдавала себя уходу за дочерью и казалась совершенно измученной. Несомненно, сказывался недостаток сна: каждую ночь она вставала по три-четыре раза — в первый месяц у Хилари были сильные колики. Но теперь девочка спала намного спокойнее и не доставляла таких хлопот, но это мало отразилось на Диане. Вечером, в годовщину своей свадьбы, когда они осталась дома, Энди обратил внимание на то, что жена даже не наложила косметику. Ее бледность и утомленность заставили его пожалеть о том, что они отказались от летнего пляжного домика, который снимала Диана, когда они жили отдельно. Они очень полюбили его, но теперь, когда у них была Хилари, не могли себе позволить продолжать арендовать пляжный домик.

— Ты хорошо себя чувствуешь? — Он с беспокойством смотрел на нее, но все-таки она выглядела счастливой.

— Да, отлично. Просто я устала. Хилари прошлой ночью просыпалась каждые два часа.

— Может, тебе следует нанять себе помощницу, знаешь какую-нибудь приличную няню с рекомендациями.

— Даже не заикайся об этом. — Диана притворилась разозленной. Она никому не позволит заботиться о ее ребенке. Слишком долго она ждала это счастье и отдала за него слишком дорогую цену — часть своей души, чтобы позволить чужой женщине прикоснуться к девочке. Единственный, кому она позволяла помогать ей, — муж.

— Эту ночь я буду дежурным, — решил Энди. — Ты должна хорошенько выспаться.

В тот вечер он приготовил обед, пока жена укладывал;! малышку. А потом они долго сидели и разговаривали о том. как изменилась их жизнь и как многого они достигли за эти два года. Они с трудом могли вообразить себе, что было время, когда они жили без Хилари.

Спать они пошли рано, и Энди хотел заняться любовью с женой, но Диана уснула прежде, чем он вышел из ванной. Он постоял несколько секунд, улыбаясь, глядя на нее, а потом придвинул кроватку на колесиках к своей стороне кровати, так, чтобы услышать, когда малышка проснется для следующего кормления.

Но на следующее утро, крепко проспав всю ночь, Диана выглядела еще хуже, чем накануне. И наливая ей кофе, Энди с тревогой вглядывался в осунувшееся лицо жены.

— Мне кажется, я подцепила грипп, — пожаловалась она, а потом забеспокоилась, что может заразить малышку. — Может быть, мне лучше надеть повязку, — сказала Диана, и Энди рассмеялся.

— Послушай, она у нас закаленная. И потом, если у тебя действительно грипп, то она уже в любом случае заразилась.

Была суббота, и Энди вызвался ухаживать за дочкой весь день. Диана же проспала с полудня до вечера, и потом, когда она готовила обед, ее пошатывало от слабости. Энди с беспокойством заметил, что жена ничего не ест, сославшись на отсутствие аппетита.

К понедельнику ничего не изменилось. У Дианы не было температуры, но она была похожа на тень. Уходя на работу, он посоветовал ей вызвать врача.

— И не рассчитывай на это, — сказала она. Вид у нее был измученный, он не видел, чтобы она ела в эти выходные. — Я до конца жизни больше не желаю видеть ни одного доктора.

— Я же не сказал, что тебе надо позвонить гинекологу, я сказал — просто врачу.

Но Диана категорически отказалась.

Бывали дни, когда она выглядела немного лучше, но это случалось редко. Он уже начал серьезно опасаться за ее здоровье, но Диана абсолютно ничего не желала слушать.— Послушай, глупышка, — сказал ей Энди как-то в начале июля, как раз накануне их семейного праздника в Пасадене. — Ты нужна и Хилари, и мне. Ты уже целый месяц чувствуешь себя отвратительно, в конце концов, сделай с этим что-то! Может, ты заработала себе анемию, потому что не спишь ночами и ничего не ешь.

— А как же другие матери? Мне кажется, они отлично со всем справляются. Вот Сэмми ухаживает за тремя детьми, и ничего. — Но ее действительно беспокоило, что она теперь постоянно пребывала в таком подавленном состоянии. Диана вынуждена была признать, что почти все время чувствует себя совершенно разбитой. И на следующий день, когда вся ее семья собралась на праздник, Энди поговорил со своим свояком Джеком и попросил его заставить Диану сходить к врачу.

Джеку удалось на несколько минут остаться с ней наедине сразу после завтрака, когда она кормила Хилари.

— Энди очень беспокоится за тебя, — прямо сказал он.

— Напрасно. Со мной все хорошо. — Диана попыталась отделаться от него, но это было не так-то просто, тем более что он перед этим поговорил с Энди и тот попросил Джека быть понастойчивей.

Если учесть, что ты молодая красивая женщина и у тебя есть прекрасная дочурка, то выглядишь ты совсем неважно, — настаивал он.

Джек был искренне рад за них и вздохнул с облегчением. когда Гейл сказала ему, что они удочерили ребенка. Он знал, в каком плачевном состоянии пребывала Диана, и ужасно жалел их обоих.

— Почему бы тебе не сделать анализ крови? — предложил он, хотя сомневался, что ему удастся уговорить Диану, знал ее упрямый характер.

— Что мне это даст, Джек? Мне скажут, что я ослабела? Я и так это знаю. Я сделала в своей жизни столько анализов, что теперь сыта ими по горло.

— Но это же совсем другое, Диана, и ты знаешь это. Я говорю о том, чтобы просто провериться. Это же ерунда.

— Для тебя это, может быть, и ерунда, но я считаю иначе.

— Тогда почему бы тебе не прийти ко мне? Я бы мог сделать тебе анализ крови, чтобы узнать, не подцепила ли ты какую-нибудь инфекцию, из-за которой ты так утомляешься, а если у тебя действительно анемия, я выпишу тебе какие-нибудь витамины. Ничего страшного.

— Ну посмотрим, — поколебавшись, произнесла она. Когда они прощались, Джек снова попытался убедить ее:

— Я надеюсь увидеть тебя завтра утром в своем кабинете. Ей все еще казалось, что в этом нет никакого смысла, но на следующее утро, когда Энди ушел на работу, Диане стало так плохо, что она упала прямо на полу в ванной и пролежала так, в полуобморочном состоянии, целый час, в то время как Хилари неистово кричала в спальне.

— Сейчас, дорогая… — шептала она, пытаясь собраться с силами, — я иду… иду…

И уже через час после этого она с Хилари входила в кабинет Джека.

Она неохотно рассказала ему о том, что произошло сегодня утром, и сказала, что такое случалось и раньше. У нее было смутное подозрение, что в результате всех прошлогодних событий она заработала себе язву.

Джек присматривался к ней, пока она ему все объясняла, а потом начал задавать вопросы, в частности, не рвало ли ее, и если рвало, то какого цвета была рвота: была ли она похожа на кофейную гущу или, может быть, ее вообще рвало кровью.

Диана ответила отрицательно, и он кивнул.

— Что все это значит? — взволнованно спросила она. — У меня что-то серьезное?

— Я просто хочу проверить твои подозрения насчет язвы, и мне надо точно знать твои ощущения. — Джек был гинекологом и не очень хорошо разбирался в других болезнях. — Если действительно будут основания считать, что у тебя язва, тебе придется сдать еще кое-какие анализы. Но давай пока не будем заострять на этом внимание.

Он взял у нее кровь, сделал какие-то записи в истории болезни. Потом стал осматривать ее. И вдруг удивленно посмотрел на Диану поверх очков.

— Что это? — спросил он, заметив припухлость в нижней части ее живота. — Это было раньше?

— Я не знаю. — Диана выглядела испуганной, когда потрогала живот. Да, она заметила это недавно, но не могла вспомнить, когда. Может быть, прошло уже несколько недель, или дней, или месяцев. Она так уставала, что ей некогда было думать об этом. — Думаю, не так уж давно. Примерно тогда, когда мы взяли ребенка.

Джек, нахмурившись, посмотрел на нее, потом исчез ненадолго и, вернувшись, сел на стул напротив нее со странным выражением на лице.

— Когда у тебя в последний раз была менструация? — спросил он, и она задумалась.

Диана попыталась ответить на его вопрос, но так и не смогла вспомнить.

— Не знаю, — напрягла она память, — может быть, еще до того, как появилась Хилари. Да, где-то два месяца назад. Но, ради бога, что-то действительно не в порядке? — Может быть, ко всем тем неприятностям с пищеварительной системой у нее еще и опухоль? — Ты что думаешь, это какая-то опухоль? — Боже, только этого не хватало! А вдруг у нее рак? И что же она скажет Энди? «Дорогой… мне действительно очень жаль… но я, наверное, скоро умру, и ты останешься один с нашей девочкой…»

Глаза у нее наполнились слезами;»! зять похлопал ее по руке.

— Ну зачем делать такие скоропалительные выводы? Я полагаю, тут нечто другое. Как считаешь, может, ты беременна?

— Ну ты фантазер, Джек. — Она засмеялась и села. — Знаешь, что сказал доктор? У меня есть один шанс из десяти тысяч, или нет, кажется, из десяти миллионов. Я не помню, да это и неважно.

— Я думаю, что это вполне возможно. И если бы ты не была моей свояченицей, я бы тебя осмотрел. Послушай, я сейчас приведу одного из моих коллег, он осмотрит тебя, мы быстро сделаем анализ мочи и постараемся все выяснить. Я не хочу делать преждевременные выводы, но налицо все симптомы.

— Ну да, конечно, — подозрительно посмотрела на него Диана, — и окажется, что это рак.

— Кончай болтать чепуху! — сказал Джек и вышел, а она вся кипела от злости. Он привел ее в бешенство тем, что коснулся этой темы. Диана достаточно натерпелась в жизни по этому поводу и теперь даже думать об этом не же лала. Беременна… Чушь собачья! Она разозлилась, но тут в кабинет вошел Джек в сопровождении молодой миловидной женщины. Он представил ее Диане, которая еле удержалась, чтобы не нагрубить ей.

— Нам нужно подтвердить беременность, — объяснил он. — Дело в том, что после нескольких тщетных попыток забеременеть врачи сказали ей, что вероятность этого очень мала, ее почти не существует. Но некоторые симптомы, которые я обнаружил, подтверждают обратное.

— А вы сделали анализ? — спросила врач, и Джек отрицательно покачал головой, а потом попросил Диану снова лечь. Доктор прощупала Диану, нажала на живот.

— Вам так больно?

— Да, — ответила она, отрешенно глядя на стену. Они не имели права так поступать с ней. Это похоже на страшный сон, от которого Диана хотела как можно скорее проснуться.— Проверь, пожалуйста, хорошо, Луиза?

— Конечно.

Джек поблагодарил ее и вышел из комнаты, а Луиза помогла Диане устроиться в гинекологическом кресле. Диану била дрожь, но Луиза, притворившись, что ничего не заме чает, надела перчатки и начала обследование.

— А кто сделал заключение, что вы бездетны? — спросила она, тщательно осматривая Диану.

— Александр Джонстон.

— О, он один из самых лучших специалистов. И что он сказал?

— Что я бесплодна почти на сто процентов.

— А он объяснил почему?

— Из-за спирали, которой я пользовалась, будучи еще в колледже, во всяком случае, так он предположил.

Обследование продолжалось, и Диану удивило, как долго оно тянется.

— Я думаю, что в этом случае применяют искусственное оплодотворение, — сказала Луиза, и Диана кивнула. — Он предлагал использовать донорскую яйцеклетку? — спросила врач, но Диана вздрогнула и покачала головой, это была реакция и на ее вопрос, и на ее действия. Ни то, ни другое не вызывало у Дианы приятных ощущений.

— Да, предлагал. Но это мне не понравилось. Мы удочерили в апреле новорожденную девочку.

— Да, я видела ее в приемной. Она просто красавица. — С этими словами Луиза закончила обследование. Она улыбнулась Диане, но прежде, чем успела что-либо сказать, вошел Джек.

— Ну, что? — с нетерпением спросил он. Луиза посмотрела на своего коллегу.

— Мне бы очень не хотелось опровергать доводы специалиста, — застенчиво произнесла она, и Диана замерла, ожидая приговора — «рак», — но, по-моему, доктор Джонстон ошибся. Кажется, у нее матка, как при десяти неделях. Если бы вы мне не сказали, я бы не сомневалась, но мне никогда не приходилось решать такие вопросы вот так сразу. Поэтому я думаю, что срок даже немного больше. Когда был последний менструальный период? — Диана прекрасно знала все эти термины, и ее приводило в ярость одно только упоминание о них. У нее закружилась голова, и она закрыла глаза.

— В конце марта — в начале апреля. Я не могу вспомнить.

— Значит, у нее приблизительно три месяца беременности.

— Что?! — Диана уставилась на них в изумлении. — Вы что, шутите? Джек, не смей так издеваться надо мной.

— Клянусь, Диана, я не шучу. Это действительно так. — Луиза попрощалась и ушла, а Джек попросил Диану пойти в ванную и собрать немного мочи, чтобы он мог сделать анализ.

Анализ подтвердил диагноз — не было никаких сомнений в том, что Диана беременна.

— Нет, я не могу… Такого не может быть… — снова и снова повторяла она, но это было так. Когда Диана уходила, она взяла с него слово не говорить об этом никому, пока она сама не сделает этого. Вид у нее был совершенно ошеломленный.

Из клиники Диана сразу поехала на радиостанцию, ей не терпелось увидеть мужа. Когда она ворвалась к нему в офис с Хилари, мирно спящей в багажной люльке, Энди был на совещании.

— Мне необходимо срочно его видеть, — объяснила она секретарше, — прямо сейчас! — И что-то в выражении ее лица подсказало девушке, что Диана не шутит. Секретарша вошла в кабинет, где шло совещание, и вскоре оттуда появился взволнованный Энди.

— Что случилось? С малышкой все в порядке? — Он был напуган ее смертельной бледностью.

— С ней все отлично. Мне нужно поговорить с тобой. Наедине.

— Пошли в мой кабинет. — Он забрал у нее Хилари, и она пошла за ним в его кабинет. — Что случилось, Ди? — Произошло действительно что-то ужасное. Он даже боялся предположить что.

Она не стала тянуть, только посмотрела на него в полном замешательстве:

— Я беременна.

— Ты серьезно? — Он уставился на нее и вдруг усмехнулся: — Ты что, смеешься надо мной? — Энди никак не ожидал услышать именно это, но Диана подтвердила:

— Три месяца… ты можешь в это поверить?

Нет… То есть да… то есть, малыш, я так рад за тебя… и за себя… и за Хилари… Боже, три месяца! Это произошло скорее всего в тот день, когда мы как раз привезли ее из Сан-Франциско. Вот так удача!

Диана села, вид у нее был счастливый и немного застенчивый:

— Я тогда была такой взволнованной и счастливой, что даже не помню, чтобы мы занимались любовью в те дни.

— Надеюсь, что это все-таки был я, — поддразнил он, — а то кто знает? Может, произошло непорочное зачатие?

— Конечно, нет.

— Боже мой! Я не могу в это поверить. И когда ты родишь?

— Не знаю. Кажется, в январе. Я была в шоке и не слышала, что там говорил Джек. Кажется, в середине января.

— Не могу в это поверить. Мы должны позвонить доктору Джонстону и сказать ему об этом.

— К черту Джонстона, — сказала она сердито и встала, чтобы поцеловать мужа. И он в волнении подхватил ее и закружил по комнате.

— Да здравствуем мы… да здравствуешь ты! Ура, мы беременны! — Потом Энди вдруг посерьезнел: — Как ты себя чувствуешь? О господи, теперь понятно, почему тебе было так плохо.

— Да, но Джек сказал, что самое худшее уже позади. Он заверил, что я буду себя чувствовать лучше уже через неделю-две.

— Отлично. Давай сегодня вечером пообедаем в честь такого события. В «Л'Оранжери». Если понадобится, мы сможем оставить Хилари в гардеробе. — Он снова поцеловал ее и помчался на свое собрание.

А Диана долго стояла, глядя в окно, и с удивлением думала о том, что произошло.

* * *
Летом Пилар чувствовала себя хорошо. В июне ей сделали амниоскопию — врачу пришлось взять околоплодную жидкость из обоих зародышей двумя огромными иглами. Они уже получили результат анализов, и супруги знали, что у них будут девочка и мальчик и что оба плода развиваются нормально.

И, узнав результаты анализа, Пилар решила, что пора позвонить матери. Она набрала ее номер в субботу после обеда, от души надеясь, что мать уже ушла с работы. Но оказалось, она сидела около телефона и после первого же звонка сняла трубку. В этот уик-энд она должна была принять двух очень больных детей.

— А, это ты, — сказала она удивленно, — я думала, это из больницы. Как ты там?

Пилар вдруг вспомнила, как, будучи ребенком, она всегда чувствовала себя помехой, ничтожной мелочью среди всех важных дел матери. Но сейчас она должна была сказать ей нечто важное, и ей было интересно, как мать это воспримет.

— Отлично, мам. А ты?

— Хорошо, только очень много работы. А как Брэд?

— У него все в порядке. — Пилар вдруг занервничала. — Мама, мне нужно тебе кое-что сказать.

— Ты что, заболела? — озабоченно спросила мать, и Пилар тронуло ее беспокойство.

— Нет, со мной все в порядке… Я… Мама, я беременна, — тихо произнесла она, улыбаясь и вдруг подумав, что ее мать воспримет это известие как чудо.

На другом конце провода последовало долгое молчание, а потом Элизабет Грэхем произнесла ледяным голосом:

— Какая глупость! Я же говорила тебе об этом, когда ты выходила замуж за Брэда. Вы оба слишком стары для того, чтобы даже думать о детях.— Но врачи так не считают. Мы с ними все обсудили, прежде чем зачать ребенка.

— Так вы сделали это специально? — Да.

— Совершеннейшая глупость! — Ей было уже шестьдесят девять, и некоторые ее взгляды на жизнь были далеко не современными.

Ответ матери прозвучал как пощечина, и разговаривать с ней дальше, как всегда, не имело смысла. Это была все та же старая игра по ее правилам. Пилар тщетно ожидала от матери, что в ней хоть на мгновение проснутся добрые чувства к дочери, но она напрасно надеялась на это.

— Даже еще большая, чем ты думаешь. — Если уж поражать мать, то до конца. Это даже начинало ей нравиться. — У меня будет двойня.

— О господи! Ты принимала таблетки?

— Да, — ответила Пилар вызывающе.

Брэд вошел в комнату, прислушался к разговору и погрозил ей пальцем. Она просто издевалась над матерью и наслаждалась этим подобно тому, как испорченный ребенок от души наслаждается какой-нибудь глупой шалостью.

— Ради всего святого, Пилар, кто этот кретин, который посоветовал вам сделать это?

— Мама, мы сами этого захотели. Но мы ездили к специалисту в Лос-Анджелес. Она — гений в своей области, и нам ее очень рекомендовали.

— Как ее имя? У меня не очень много знакомств в том кругу, но я могу узнать.

— Хелен Вард. Но тебе не стоит ничего узнавать. Мы уже делали это и не услышали ничего, кроме самых лучших отзывов.

— Не такая уж она гениальная, если поддержала нелепую затею сорокачетырехлетней женщины забеременеть. Я лично всегда стараюсь отговорить таких мамаш. Я постоянно сталкиваюсь с результатами поздних беременностей, и, поверь мне, они очень плачевны.

— Но, согласись, не у всех твоих пациентов сорокалетние матери. Наверняка среди них есть и молодые.

— Да, это так, но с природой нельзя шутить, Пилар. Ты можешь жестоко поплатиться за это.

— Но пока все нормально, и оба малыша в порядке. Во всяком случае, в генетическом плане.

— Они предупредили тебя о том, что при этом анализе существует риск попадания инфекции, которая может погубить плод? — Холодный голос разума из Нью-Йорка. И ни единого слова поздравлений. Но теперь Пилар уже не ждала от нее ничего. Она просто сообщила матери новости. И ее не интересовало, как она к ним отнесется.

— Да, они обо всем этом предупредили, но все прошло очень гладко.

Рада это услышать. — Последовала долгая пауза, но наконец Элизабет Грэхем, вздохнув, нарушила ее: — Я действительно не знаю, что сказать тебе, Пилар. Я бы хотела, чтобы ты не делала этого. Я считаю, что для тебя это слишком поздно и кто-то дал тебе плохой совет. То, что ты сделала, — глупо и рискованно. Вообрази, что с тобой будет, если ты потеряешь этих малышей? Зачем обрекать себя на это?

Пилар закрыла глаза, вспомнив о выкидыше. Новая беременность излечила ее душу, но в ней всегда останется уголок, в котором будет вечно храниться память о страшно!! потере.

— Пожалуйста, не говори так, — спокойно ответила дочь, — у нас все должно быть нормально.

— Надеюсь, что ты права. — Тут она добавила последнюю каплю, которая переполнила чашу: — Брэд, должно быть, сильно постарел. — Но Пилар в ответ только рассмеялась и, повесив трубку, передала мужу все «пророчества» матери. Как и ее, его это здорово позабавило.

— Надеюсь, ты не будешь обращать внимания.

— Но моя мамочка раскусила вас, сэр! Богиню Грэхем не обманешь!

— Ну и заставила ты ее понервничать, причем сама наслаждалась каждой минутой своего действа. Бедная женщина думает, что она свободна и независима, как вдруг ты преподносишь ей сюрприз в виде сразу двух внуков. Для такой, как она, это серьезное испытание.

— О, ради бога, не пытайся оправдать ее, — вздохнула Пилар. — Эта женщина просто бесчеловечна.

— Да нет же, — неожиданно встал он на ее защиту, — и я уверен, что она прекрасный врач. Просто в нашем понимании, и в твоем, и в моем, она — плохая мать. Это не ее про филь. Но в ее жизни существуют другие сферы деятельности, где она является просто незаменимым человеком.

— Ты говоришь, как моя совесть, — недовольно проговорила Пилар и поцеловала его.

Наконец-то она сказала обо всем матери. Теперь она может полностью посвятить себя мужу и своим будущим малышам.

* * *
В июле они все праздновали день рождения Адама. У Пилар было пять месяцев, но выглядела она так, как будто уже все восемь. К счастью, ее беременность протекала нормально. Правда, большую часть времени она теперь проводила в постели. В случае с близнецами врачи не хотели рисковать, иначе у нее могли быть преждевременные роды.

— Как ты себя чувствуешь? — спросила Марина, забежав как-то проведать ее, и Пилар рассмеялась, пытаясь сесть на кровати.

— Как будто у меня внутри стадион, на котором идет бейсбольный матч между командами высшей лиги. Я не уверена, что эти ребята собираются стать друзьями, они только и делают, что пинают друг друга ногами и пытаются выбить из меня дух. — Даже пройтись по комнате для нее теперь было занятием не из легких. Она чувствовала огромную тяжесть и не переставала удивляться размерам своего живота.

— Да, когда ты что-то делаешь, никогда не останавливаешься на полпути, — как-то, улыбаясь, сказал Брэд, наблюдая, как она пытается приступом взять ванну.

Пилар действительно выглядела неправдоподобно огромной. И, наблюдая за ней какое-то время, можно было заметить, как двигаются и толкаются маленькие коленки, ручки, локти и ножки. Сначала это очень нравилось Пилар, но к середине лета она стала чувствовать себя довольно не уютно.

А к сентябрю ее состояние стало просто невыносимым. Ее постоянно мучила изжога, живот, казалось, вот-вот взорвется, кожа натянулась как на барабане, спина была смешно изогнута, а лодыжки стали в два раза толще, чем обычно, и, если она продвигалась по дому дальше террасы, силы совершенно оставляли ее. Пилар просто не осмелилась бы выйти из дому. Она боялась каким-нибудь неосторожным действием спровоцировать преждевременные роды. Коллеги присылали ей работу на дом, но она никак не могла приспособиться работать, лежа в кровати. И к концу месяца стала подумывать о том, как долго она сможет это вынести.

До родов оставалось еще шесть недель, и они казались ей целой вечностью, но, даже когда она жаловалась, что ей совсем невмоготу, всем своим существом Пилар сознавала, что все ее мучения окупятся.

— Никогда больше не буду с тобой смотреть порнографические фильмы, — проворчала она как-то ночью, когда почувствовала себя особенно плохо, и Брэд засмеялся, массируя ее затекшие лодыжки.

— Но ведь благодаря им у тебя такие большие ребята.

— Прекрати хвастаться.

— Я не хвастаюсь. — Он улыбнулся и наклонился, чтобы осторожно погладить ее живот. Он тут же почувствовал сильный толчок и увидел, как дрогнул живот Пилар. — Они, наверно, не успокаиваются ни на минуту?— Да уж, особенно если им потакать. Они засыпают, только когда я хожу, но, видит бог, я просто не в состоянии это делать. — Брэд засмеялся, пытаясь своим бодрым видом внушить ей хоть немного оптимизма. У него сердце сжималось от жалости, когда он смотрел на нее. Пилар так страдала, а он почти ничем не мог ей помочь.

И хотя Брэд ничего не говорил жене, но тоже был очень обеспокоен предстоящими родами. Он уже несколько раз советовался с доктором Паркером, как им действовать в этот важный момент. Доктор Паркер считал, что ей не понадобится делать кесарево сечение, но допускал вероятность операции в случае, если вдруг кто-то из близнецов перевернется или возникнут непредвиденные осложнения.

В октябре к ним в дом начала приходить медсестра, которая занималась с Пилар психологической подготовкой к родам. Глядя на жену, Брэд с тревогой думал о том, как она будет рожать. У нее уже было тридцать четыре недели, и доктор Паркер надеялся, что самое позднее в тридцать шесть у нее начнутся роды.
Глава 18

Октябрь оказался не очень спокойным месяцем для Энди с Дианой. Она была на шестом месяце, и Джейн с Эдвардом должны были вот-вот подписать заключительное соглашение об удочерении Хилари Дугласами. Эрик незадолго до этого разговаривал с ними и заверил Диану, что проблем никаких не возникнет. Родители определенно собирались подписать документы.

Собирались до того момента, пока однажды в среду утром не позвонил Эрик и не попросил к телефону Энди. Энди долго молча слушал, что ему говорил собеседник, и по тому, что он ни разу не взглянул на нее, Диана поняла, что случилось что-то ужасное. Она прижала к себе весело лопочущую пятимесячную малышку, и девочка, уловив ее напряжение, заплакала, как будто тоже почувствовав что-то не ладное. И когда Энди повесил трубку, Диана была в этом абсолютно уверена, хотя он еще ничего ей не сказал.

— Что случилось? Они что, не подписали документы, да? Когда Энди поднял голову и посмотрел на нее, у него в глазах застыла боль.

— Нет. Они хотят все обдумать еще несколько дней. И скорей всего им захочется прийти и повидать ребенка.

Ему очень не хотелось говорить ей это и расстраивать ее, особенно сейчас, но Диане следовало знать все и быть готовой к любому повороту событий. Джейн накануне подписания окончательного отказа от ребенка засомневалась. Она уже не была так уверена, что ей необходимо закончить колледж и что она поступила правильно, отдав дочь приемным родителям; это были вполне разумные доводы, но только не для Дианы с Энди.

— Эдвард готов все подписать хоть сейчас, но Джейн хочет подумать несколько дней. И она заявила Эрику, что прежде должна увидеть девочку.

— Она не имеет права, — воскликнула Диана, в волнении вскакивая на ноги, — они отдали ее… и теперь не могут ее забрать! — Она не выдержала и горько заплакала.

— Малыш, — попытался успокоить ее Энди так ласково, как только мог, — пойми, они имеют на это право, пока не подписали окончательное соглашение.

— Ты не можешь позволить им так поступить с нами. — Она плакала, держа на руках малышку, и он осторожно забрал у нее Хилари и прижал к себе.

— Пожалуйста, успокойся. — Он не хотел, чтобы из-за одного ребенка она потеряла другого. — Наберись терпения и подожди. Надо посмотреть, что будет дальше.

— Как ты можешь так говорить? — закричала Диана.

Она любила Хилари как свою дочь и прекрасно понимала, что, как ни хорош будет их собственный малыш, она никогда не полюбит его больше, чем ее. Потому что она была ее первым ребенком, первым существом, которому Диана отдала всю свою материнскую любовь.

— Я не хочу, чтобы Джейн ее увидела.

Энди не стал объяснять жене, что так поступать неразумно, боясь еще больше разволновать ее.

Вскоре снова позвонил Эрик и сказал, что Джейн с Эдвардом собираются приехать. Он объяснил, что Джейн казалась очень расстроенной, когда говорила с ним по телефону, и посоветовал Энди с Дианой сохранять спокойствие и дать ей возможность увидеть ребенка.

— Я все понимаю, — сказал Энди своему другу, — но я очень волнуюсь за Диану. Она просто в панике из-за всего этого. — Он уже говорил Эрику, что жена беременна. Это-то как раз и беспокоило Джейн. Она боялась, что если Диана родит своего ребенка, то они не будут должным образом заботиться о ее малышке.

— О господи! — воскликнул Энди, выслушав своего друга. — Почему в жизни все так непросто?

— Потому что жизнь — это не сплошной праздник, — ответил Эрик, и Энди вздохнул. Этот разговор окончательно лишил Диану покоя.

Эдвард и Джейн приехали в Лос-Анджелес на два дня. Они остановились в дешевом мотеле, расположенном на окраине города, и сразу же пришли в дом к Диане с Энди. Джейн сразу же выразила желание взять дочку на руки. Диана была просто в отчаянии. Она боялась, что Джейн схватит девочку и скроется, но, конечно, та не сделала этого. Джейн только сидела и плакала, а Эдвард молча сидел рядом, даже не пытаясь утешить ее. Их отношения, несомненно, стали более натянутыми, чем в те дни, когда Дугласы познакомились с ними, и Джейн выглядела какой-то жалкой и несчастной. И только на следующий день Диана узнала почему. Джейн призналась ей, что недавно сделала аборт. Она не хотела еще раз проходить через роды, но это событие заставило поменять ее отношение к удочерению малышки. Она вдруг задумалась над тем, правильно ли она поступила пять с половиной месяцев назад, когда отдала девочку. И она призналась, что в том, что она еще раз забеременела, не было ничего удивительного: она просто хотела иметь ребенка, но в последний момент испугалась вновь переживать родовые муки.

— И ты решила отобрать моего! — наконец, не выдержав.

взорвалась Диана. — Но пойми, что она теперь наша. Мы ухаживали за ней, когда она болела, мы вставали к ее колыбельке по пять раз за ночь, мы приняли ее, и она теперь наша, и мы любим ее.

— Но я же носила ее девять месяцев, — упрямо сказала Джейн, в то время как двое мужчин наблюдали за ними, чувствуя себя глупо и беспомощно.

— Да, я это знаю, — произнесла Диана, изо всех сил стараясь взять себя в руки, — и я всегда буду тебе благодарна за нее. Но ты просто не можешь отнимать ее у нас. Ты же не можешь сначала сказать: «Вот возьмите и любите ее до конца жизни», а потом: «Нет, ну-ка, извините, я передумала, потому что сделала аборт». А ты подумала, что станет с ней? Во что теперь превратится ее жизнь? Что вы сможете ей предложить? Что изменилось за эти пять месяцев? Почему ты решила, что ей будет лучше с вами, а не с нами?

— Может быть, потому, что я все-таки ее мать, — мягко проговорила Джейн. Она чувствовала себя виноватой перед ними, но ей действительно было необходимо понять, хочет ли она вернуть себе дочь. — Я не хочу потом жалеть об этом всю свою жизнь, — честно призналась Джейн.
Но Диана не собиралась сдаваться так легко:

— Ты будешь жалеть, Джейн. Всегда будешь. Отдать ребенка — это очень серьезный шаг для женщины. Но пять месяцев назад тебе казалось, что это для тебя единственный правильный выход.

— Мы оба так считали, — спокойно вставил Эдвард. — Я и не изменил свою точку зрения. Но у Джейн появились сомнения на этот счет.

Он советовал ей сразу же сделать аборт, но она испугалась, за что потом мучилась еще столько времени. Эдвард считал, что идея возвращения дочери — женская блажь, минутный каприз Джейн, которому нельзя потакать. Появление у них этой малышки, к которой он не испытывал отеческих чувств, сильно бы осложнило их жизнь.

— Я еще ничего не решила, — проговорила Джейн, когда они уходили от них после второго визита, а Диане хотелось кричать и умолять Джейн, чтобы она больше не приходила и не терзала их. Она просто не сможет этого вынести.

Весь остаток дня ее мучили боли, что ужасно беспокоило Энди.

Супругов охватила паника, когда в полночь из мотеля позвонил Эдвард и спросил, не могут ли они с Джейн зайти к ним прямо сейчас, так как она хочет сказать Дугласам что-то очень важное.

— Сейчас? — Энди был сильно встревожен, а Диане стало дурно, когда он сказал ей, в чем дело.

— Она забирает ребенка, да? Она… она… Что он тебе сказал?

— Диана, возьми себя в руки. Он мне ничего не объяснил. Он только сказал, что Джейн должна сообщить нам что-то очень важное.

— Но почему она с нами так поступает?

— Потому что для нее это тоже непростое решение. Они оба сознавали, насколько расставание с Хилари будет ужасно. Они даже представить себе не могли, что с ними будет, если они лишатся девочки. Хилари прочно вошла в их жизнь, наполнила ее новым смыслом, и им придется все начинать заново…

Казалось, они прождали целую вечность, когда наконец в полпервого ночи раздался звонок в дверь. Джейн была расстроена и очень бледна, глаза ее припухли от недавних слез. Эдвард не скрывал своего раздражения. За последние два дня его терпение подверглось сильному испытанию, и он очень хотел как можно скорее покончить со всем этим и вернуться в Сан-Франциско.

Диана пригласила их в дом, но Джейн осталась стоять на пороге и только покачала головой. Слезы хлынули у нее из глаз.

— Простите меня, — прошептала она.

Диана уже приготовилась услышать самое худшее и положила руки на живот, как будто стараясь защитить этого ребенка.

— Простите, — снова повторила Джейн, — я знаю, как это тяжело для вас обоих, — она пыталась подобрать нужные слова, — но теперь я уверена. Я знаю, что не могла… что не могу… Я не смогу стать ей хорошей матерью, если один раз уже предала ее…

Диане показалось, что она сейчас потеряет сознание и Энди пришлось поддержать ее за плечи, чтобы она не упала.

— Мы улетаем в Сан-Франциско прямо сейчас. — Джейн протянула Диане конверт. — Я подписала все документы.

Диана не выдержала напряжения и заплакала. Джейн с сочувствием посмотрела на нее и попросила разрешения войти в дом.

— Можно, я взгляну на нее еще только раз? Клянусь, я больше никогда не буду пытаться увидеть девочку. Теперь она ваша. — Она была так трогательна, что Диана не смогла ей возразить и молча провела ее наверх, в спальню. Хилари крепко спала в детской кроватке, стоявшей в углу их спальни. По соседству у нее уже была своя комната, полная плюшевых зверушек, кукол и других подарков, но им нравилось, когда она была рядом с ними. И Энди с Дианой никак не решались «выселить» ее из своей спальни.

И теперь Джейн стояла, глядя на малышку, и ее сердце сжималось, а глаза были полны слез. Она коснулась щеки девочки тонкими пальцами, как бы благословляя ее.

— Спи, моя дорогая, — прошептала она, — я всегда буду любить тебя. — Джейн постояла так еще минуту, а потом нагнулась и поцеловала девочку.

Диана почувствовала, как к горлу подкатил комок. Джейн помедлила еще мгновение, глядя с порога спальни на спящую девочку, а потом начала спускаться по лестнице. Она оставила своего ребенка, и ей нечего было больше делать в этом доме. На прощание она стиснула руку Дианы и медленно побрела к машине за своим мужем. Когда дверь за ними закрылась, Диана продолжала горько плакать и никак не могла остановиться. Она чувствовала вину, и печаль, и сожаление, и… невероятное облегчение оттого, что Хилари осталась с ними. Это было целое море чувств, и, боясь исчезнуть в нем, она судорожно обняла Энди.

— Пошли. — Энди медленно повел жену наверх, обняв за плечи, вздрагивающие от рыданий. Было уже почти два часа ночи, они были ужасно взволнованы событиями последних двух дней, и Энди считал, что им просто повезло, что у Дианы не начались преждевременные роды.

На следующий день он велел жене оставаться в постели и взял на себя все заботы о малышке. Эрик Джонс прилетел лично, чтобы забрать документы. Все было оформлено над лежащим образом. Хилари Диана Дуглас теперь навсегда принадлежит только им.

— Мне не верится, что все кончилось, — тихо сказала Диана после того, как ушел Эрик. Теперь уже никто не МОГ забрать у них девочку. Никто не придет и не скажет, что передумал. Никто не сможет разлучить их.

Даниэла Стил


Рецензии