У кого будут иные мнения

... Шолохов считал, что "Доктора Живаго" не стоило запрещать — а надо было издать, чтобы все убедились в том, насколько он был неудачным. Даже Набоков разразился ироничной критикой.

***
А я предупреждал товарищ Пастернак,
Вы про Живаго лучше не пишите,
И версию другую предложите,
А не о том, что революция – БАРДАК !.

Вот Мандельштама сами порицали,
Но как известно глупость не пример
И что своим романом показали ?
Лишь то, что наша жизнь полна химер.

Пусть в том и виноват лишь глупый случай,
Что за границей Вас отправили в печать,
Но как себя в сомнениях не мучай,
Не следует о том романы нам писать.

По слухам Вам там Нобелевскую дали,
Совет один, нельзя ее принять
С политикой Вы явно оплошали,
Досочиняетесь, что Вас прикажут расстрелять.

У нас в отечестве свободомыслия не ценят,
Социализм от тот же РЕАЛИЗМ,
В кругах партийных мнения не сменят,
Иначе, как нам строить коммунизм.

........................................................
.....................................Ты бы Борис лучше писал бы про свою свечу..
***
                И все бы было хорошо...
***
Зима была по всей земле
И Мир весь в белом,
Мороз узоры на стекле
Рисует мелом…,

Бродили тени по стене
Свеча дрожала
И нас в тревожном полусне
Судьба держала….

Душа бежала нервно в высь
Под сердца топот
И звуки голоса лились
Срываясь в шепот

Воск тихо падал на паркет
Слезою нежной
И заметала вьюга след
Порошей снежной…

В переплетении ночей,
В дневных изломах
Порой тускнел восторг очей
Во взглядах новых…

И чувств усталых благодать
Ко сну клонила
И Нас знакомая кровать
К себе манила

И в этой белой, светлой мгле
Я видел ясно
Свеча горела на столе
И вдруг погасла…
***

   В 1948 году именно Фадеев настоял на уничтожении тиража сборника «Избранные произведения» Пастернака, увидев в стихотворении «Зимняя ночь» вызов партии («…Сборник кончается… стихом ахматовского толка, помеченным 46-м годом, — прямой вызов», — писал он Константину Симонову).
   Незадолго до этого в знаменитом постановлении «О журналах „Звезда“ и „Ленинград“» поэзия Ахматовой была объявлена чуждой советскому народу своей религиозностью и одновременно эротикой.