Благословение

Глава 13, 14

— Ну вот, — проговорила Пилар, нерешительно улыбаясь, — мы опять здесь, — она включила видео, и на экране две лесбиянки начали ласкать друг друга. Брэд смущенно посмотрел на жену, чувствуя себя совершеннейшим дураком.

— Послушай, по-моему, ты поставила не совсем тот фильм.

— Сейчас проверим, — рассмеялась она.

Пилар была готова на все, чтобы опять забеременеть, но доктор Вард предупредила их, что на этот раз им потребуется несколько попыток, и после этого все равно останутся опасения, что она может опять потерять ребенка. К тому же Пилар, увы, не становится моложе.

В то время как Брэд смотрел фильм, она нарочито медленно сняла с него одежду и отбросила ее, потом тоже разделась и очень нежно добилась его эрекции; на этот раз они получили желанную сперму очень быстро. Медсестра забрала ее, а Пилар не удержалась и поддразнила мужа:

— По-моему, нам стоит купить этот фильм, чтобы смотреть дома. Кажется, он тебе понравился.

Они выбрали нелегкий путь «с заветной цели. Правда, внутриматочное оплодотворение прошло гладко и на этот раз, но доктор Вард опять предупредила их, что, возможно, у них не получится с первой попытки. Пилар опять принимала хломифен и под его воздействием была постоянно на взводе, что еще сильнее угнетало ее. Для нее это было очень тяжелое время, она даже начала думать, что все эти попытки бессмысленны и их следует прекратить. Она думала об этом постоянно, и иногда, когда боль, казалось, утихает, любая, самая незначительная мелочь могла возобновить ее. Например, когда она видела, что кто-то несет на руках ребенка, или беременную женщину, или развешанные детские вещи на чьем-то заднем дворе… Ее приводили в панику звонки друзей, которые не знали о выкидыше и заводили разговоры о ее здоровье и спрашивали о малыше. Теперь она поняла, как глупо было с ее стороны говорить всем и каждому, что она беременна. Потребовалось много времени и душевных сил, чтобы объяснить всем, что произошло. И всякий раз, когда она говорила об этом, каждый считал своим долгом выразить ей свое сочувствие или, еще хуже, начинал задавать бестактные, глубоко задевающие ее вопросы типа: смогла ли она увидеть, кто это был — мальчик или девочка, или какого размера был плод, когда она его потеряла.

Брэд повел ее по магазинам в тот день, чтобы хоть как-то поднять ей настроение, затем они остановились в отеле. Было просто здорово вот так сбежать с ним вдвоем от всех, и он постарался устроить из этого события праздник. Это был канун Валентинова дня, и, когда они добрались до гостиницы, он заказал для нее две дюжины ярко-красных роз.

Записка гласила: «.Моей единственной и вечно любимой. Брэд», и, прочитав ее, она расплакалась. Позже Пилар задумалась над тем, не глупость ли это с ее стороны — хотеть чего-то еще к тому, что она уже имеет, может быть, это нехорошо и слишком эгоистично. Может быть, она все-таки была права, и иметь ребенка вовсе не так уж важно. Теперь уже, конечно, тяжело было отказываться от этого, но она действительно начала думать о том, что с ее стороны было ошибкой настаивать. Может быть, этому просто не суждено случиться, и ей придется отказаться от надежды иметь детей. Она поделилась с Брэдом своими мыслями.

— Почему бы нам немного не подождать и не посмотреть, что произойдет? — предложил он, но тут же добавил: — А. если это тебя так угнетает, мы прекратим это. Как скажешь.

— Ты очень добр ко мне, — проговорила она и обняла его. Она была благодарна ему за цветы, хотя сердце у нее еще ныло.

Они взяли напрокат эротический фильм и, просматривая его, смеялись и ели шоколадные конфеты, которыми в изрядном количестве снабжала гостиница.

— Ты знаешь, это ведь может войти в привычку, — сказал Брэд, усмехнувшись.

— Что, конфеты? — спросила она с невинным видом, и он рассмеялся.

— Нет, фильмы!

Когда фильм кончился, они занялись любовью, а потом лежали обнявшись, медленно погружаясь в сон, так и не найдя ответы на свои вопросы.

* * *
В день святого Валентина Чарли купил цветы для женщины, которая всегда помогала ему на работе с отчетами. Это была необъятных размеров женщина, но и сердце у нее было тоже огромное. Он принес ей розовые и красные гвоздики с нежнейшим ароматом, и она бросилась ему на шею, тронутая тем, что он подарил их ей. Она считала Чарли славным и таким несчастным мальчиком — таким тихим, добрым и одиноким.

Во время ленча он купил сандвич и отправился в Палмзпарк, расположенный недалеко от Вествуд-Виледж, уселся на скамейку и принялся наблюдать за прогуливающимися стариками, целующимися влюбленными и играющими детьми. Ему нравилось иногда ходить туда, просто чтобы посмотреть, как резвятся дети.

Он приметил одну маленькую девочку с длинными светлыми косичками, огромными голубыми глазами и приятной улыбкой и частенько наблюдал, как она играет со своей матерью. Молодая женщина — хрупкая маленькая блондинка с длинными прямыми волосами, большими голубыми глазами и почти детской фигурой — играла с дочерью в салочки и классики, прыгала через веревочку.

Потом они стали перебрасывать друг другу мяч, но одна плохо кидала, другая неловко ловила, и игра у них не клеилась. Чарли уже давно съел сандвич и сидел, улыбаясь и наблюдая за ними. И вдруг он вздрогнул от неожиданности, потому что мяч, брошенный ими, попал прямо в него. Он протянул мяч девочке, и, когда она подошла и застенчиво улыбнулась, Чарли заметил, что спереди у нее не было ни одного зуба.

— Боже мой! Кто это выбил тебе все зубы? — спросил ее Чарли.

— Зубная фея. Она заплатила мне по доллару за каждый зуб. У меня теперь восемь долларов, — ответила девочка, все еще улыбаясь.

— О, это огромные деньги. — Он сделал вид, что на него это произвело впечатление, и мать девочки улыбнулась ему. Дочь была настоящей копией своей матери, только все зубы у матери были на месте, и Чарли не замедлил сказать ей об этом. Молодая женщина расхохоталась, в ответ.

— Да, мне повезло, что зубная фея не вырвала и мне все зубы. Мои бы были несколько дороже.

— Я собираюсь на эти деньги купить моей мамочке подарок, — важно заявила девчушка, а потом пригласила его поиграть с ними. Чарли колебался всего минуту, не зная, по нравится ли это ее маме.

— Ну хорошо. Но я тоже не ахти как хорошо бросаю мячи. Между прочим, меня зовут Чарли.

— А я Аннабел, — заявила малышка, — но все зовут меня просто Энни.

— Меня зовут Бесс, — сказала молодая женщина, внимательно оглядывая Чарли. Она выглядела слегка настороженной, но вполне дружелюбной.

Они сыграли в мяч, а потом еще раз в классики, и Чарли с неохотой отправился обратно на работу.

— Еще увидимся, — сказал он на прощание, зная, что этого может и не случиться. Чарли не спросил у них ни адреса, ни фамилии. Они обе ему очень понравились, но не в его правилах было навязываться незнакомой женщине. После ухода Барби он не встречался ни с кем, да и не хотел этого, и потом, женщина наверняка замужем. И все-таки она была очень мила.

— Пока, Чарли! — Энни помахала ему рукой, когда он уходил из парка. — С днем Валентина!

— Спасибо! — крикнул он в ответ и покинул парк с хорошим настроением. В его новых знакомых было что-то такое, что согревало его весь день, даже после того, как они расстались.

* * *
Энди понадобился почти месяц для того, чтобы выяснить, где живет Диана. И когда наконец он узнал адрес, растерялся, не зная, что с ним делать. Ее адвокат совершенно определенно дал ему понять, что миссис Дуглас расторгла свой брак. Ей потребовалось на это пять месяцев, она глубоко переживала случившееся, но все равно не хотела видеть Энди. Она пожелала ему всего хорошего и ясно дала понять, что между ними все кончено.

Он еще несколько раз пытался дозвониться к ней на работу, но она игнорировала его звонки. Энди не переставая думал об этом дурацком завтраке с этой женщиной и ее мужем. Именно тогда все и кончилось. Какой жалкий конец для их отношений. Они были глупцами, они оба… отчаяние мечтавшие о ребенке. Его теперь не интересовало, будут ли у него когда-нибудь дети или нет. Единственное, что его теперь интересовало в жизни, — это Диана.

И вот, когда Энди уже почти перестал надеяться, он как то заехал к Сэмми с Сеймуром, и они сообщили ему, где он; живет. Она сняла старый летний домик в Малибу и жила в нем, прямо на берегу океана. Это был один из тех домов, которые они присматривали для себя еще до свадьбы. И он знал, что она любит океан.

Энди попросил у них адрес, объяснив, что ему надо от править Диане кое-какие ее вещи. Сэмми с Сеймуром посочувствовали ему насчет того, что произошло.

— Да, нам ужасно не повезло, — грустно кивнул Энди, — с Дианой случилось несчастье, а я повел себя как варвар.

Может быть, со временем боль притупится, — тихо проговорила Сэмми. Она выглядела так, как будто была готова разродиться каждую минуту, и совсем не удивительно было то, что они с Сеймуром как раз собирались к врачу, чтобы узнать срок предстоящих родов. В какой-то момент Энди почувствовал к ним зависть, но тут же заставил себя думать о другом.

Два дня он обдумывал, как поступить дальше. Если он явится к Диане без предупреждения, она скорее всего его не впустит. Может, ему лучше приехать и побродить по пляжу, ожидая, когда она выйдет из дома подышать свежим воздухом? А если она целыми днями сидит взаперти? Но в Валентинов день он решил послать все к черту, купил дюжину роз и поехал в Малибу, молясь по дороге о том, чтобы она оказалась дома. Но ее не было. Он положил розы на крыльцо и вложил в букет записку. Там было только: «Я люблю тебя. Энди». Потом пошел обратно к машине, и, когда он уже сел в нее, подъехала Диана. Но, заметив бывшего мужа, она не стала выходить из машины.

Энди все-таки хотел поговорить с ней, и она неохотно опустила окна.

— Тебе не надо было приезжать сюда, — сказала она твердо, стараясь не смотреть на него. Диана показалась ему еще красивей, чем он помнил. В простом черном платье она выглядела невероятно элегантно и сексуально. Она вышла из машины и встала около нее так, как будто защищаясь от него. — Зачем ты приехал? — Она уже заметила розы, лежащие около двери, но не знала, он ли их принес. Но если это и было так, Диана не хотела принимать их. Она считала, что уже справилась со своими мучениями, и очень надеялась, что Энди тоже. Им обоим должно быть уже легче.
— Я захотел тебя увидеть, — грустно сказал он, вдруг напомнив ей прежнего Энди, за которого она вышла замуж. Перед ней был красивый, молодой тридцатичетырехлетний блондин, и он все еще любил ее.

— Разве мой адвокат не передал тебе моих слов?

— Передавал. Но я никогда не слушаю адвокатов, — усмехнулся он, и она, удивившись самой себе, тоже улыбнулась. — Правда, я никогда еще не послушался ни одного из них. Разве ты не знаешь об этом?

— Может быть, так оно и есть. Это наверняка пошло тебе на пользу. Ты избежал массы неприятностей.

Неужели? И каким же образом? — Энди изобразил непонимание. Он был так счастлив, что увидел ее. Ему очень хотелось, чтобы она задержалась здесь и поговорила с ним, а ему было достаточно того, чтобы просто находиться рядом. Даже свежий морской воздух не заглушал запаха ее духов. Она пользовалась «Калеш» от Гермеса, а он всегда любил их.

— Тебе пора прекратить биться головой о стену, — сказала Диана мягко, как только могла. Для нее это было настоящим испытанием — находиться рядом с ним и не попасть под его влияние.

— Я очень люблю биться головой о стены, — сказал он тихо.

— Послушай, перестань. Теперь в этом нет никакого смысла, Энди.

— Я принес тебе цветы, — проговорил он, не зная, что бы еще сказать. Ему очень не хотелось уходить от нее.

— Этого тебе тоже не стоило делать, — сказала она грустно. — Я надеялась, что ты привыкнешь к одиночеству. В течение пяти месяцев ты был свободен и мог уже давно начать новую жизнь без меня.

— Но я не хочу этого, — возразил Энди.

— Мы оба этого хотим, — твердо проговорила она.

— Не надо указывать мне, чего я хочу, — фыркнул он, — черт возьми, я хочу быть с тобой. Вот чего я хочу! Я не же лаю знать никаких суррогатных матерей, рожающих детей на заказ, я не представляю, как эта дурь могла прийти мне в голову… Я уже даже ребенка не хочу. Я не хочу даже слышать о нем! Все, чего я хочу, — это тебя… Ди… Пожалуйста, дай мне еще один шанс… ну пожалуйста… Я тебя так люблю… — Он хотел добавить, что жить без нее не может, но слезы душили его.

— Я тоже больше не хочу иметь ребенка. — Она лгала, и они оба знали об этом. Если бы сейчас кто-нибудь смог сотворить чудо и сделать так, чтобы она забеременела, она бы ни секунды не раздумывала, чтобы воспользоваться этой возможностью. Но она уже устала мечтать об этом. — И я не хочу быть замужней женщиной. Я не имею на это права. — Диана старалась, чтобы ее слова звучали как можно убедительнее. Она сама уже почти поверила в это.

Но почему? Потому что ты не можешь забеременеть? Ну и что? Не будь дурочкой. Ты хочешь сказать, что выходить замуж могут только те, кто способен рожать детей? Это самая великая глупость, какую я когда-либо слышал.

— Люди должны жениться или выходить замуж за таких же, как они сами, чтобы никому не было тяжело.

— О, какая замечательная идея! Почему она не приходила мне в голову? Ради бога, Ди, перестань. Мы попали в неприятную переделку, но это не означает, что рухнул весь мир. Мы еще можем все поправить.

— Мы не попадали в неприятную переделку, — поправила она его, — в нее попала я.

— Да, а я бегал как сумасшедший и нашел мать для нашего будущего ребенка в лице какой-то чокнутой, проповедующей буддизм. Ладно, согласен, мы оба были слегка не в себе. И что вышло? Это было жестоко. Это было грубо, согласен. Это было самое ужасное время в моей жизни. Но теперь с этим покончено. Остались наши жизни, и мы должны прожить их вместе. Ты не можешь просто так взять и махнуть на нас обоих рукой только потому, что мы тогда оба чуть-чуть сошли с ума.

— Я не хочу, чтобы это повторилось, — покачала головой Диана. — И теперь существует много вещей, которые я не хочу больше делать, вещей, которые я должна была делать раньше. Я не хожу на детские праздники или крестины, я не навещаю в больницах новорожденных и рожениц. Сэмми родила вчера, и я позвонила ей и сказала, что не приду. И знаешь что? Я отлично себя чувствую. Мне необходимо так себя вести, чтобы продержаться, я должна себя пересилить, а если не смогу, что ж, как это ни тяжело, но мне надо будет смириться с этим. Я не собираюсь создавать себе не удобства и ставить себя в дурацкое положение, выходя замуж за человека, который мог бы иметь детей, но не имеет их из-за того, что я его жена и я бесплодна. И я не желаю иметь дело с особами вроде Ванды и донорскими яйцеклетками. К черту все это дерьмо, Энди! Я больше ничего не буду делать. Я собираюсь жить своей жизнью и раз и навсегда покончить со всем этим. У меня есть работа. Замужество и дети — это еще не все в этой жизни.

Он смотрел на нее и думал о том, что она только что сказала. В ее словах была доля правды, но в основном он был с ней не согласен. Ведь работа ни в коей мере не сможет заменить детей и мужа.

— Ты не можешь мечтать остаться одинокой до конца жизни. Ты не должна чувствовать себя виноватой, Ди. И не должна что-то предпринимать. Так не делай себе еще больнее, становясь затворницей.

— Что заставляет тебя думать, что я сейчас одна? — сказала она, раздраженная его догадливостью.

— Потому что ты грызешь ногти, — горько усмехнулся Энди. — Ты никогда не делаешь этого, когда счастлива.

— Иди к черту! — Диана не смогла сдержаться и улыбнулась. — Мне приходится очень много работать.

Она посмотрела на бывшего мужа. Они уже говорили целый час, но все еще стояли посреди дороги возле ее машины. Ничего бы не случилось, если б она пригласила его войти ненадолго. В конце концов, они были женаты восемнадцать месяцев, а перед этим встречались довольно долго, так что она ничем не рискует, впустив его на несколько минут в гостиную.

Диана пригласила его войти, слегка удивив этим Энди, и поставила розы в вазу, поблагодарив его.

— Хочешь чего-нибудь выпить?

— Нет, спасибо. Знаешь, чего бы я действительно очень хотел?

— Что? — испуганно произнесла она.

— Прогуляться с тобой по берегу. Ты согласна?

Она кивнула, переодела туфли и накинула куртку потеплее, а для него она достала один из его старых свитеров, который забрала с собой.

— А я-то удивлялся, куда он запропастился, — улыбнулся Энди, надевая свитер. Он был теплый и привычный, как старый добрый друг, и Энди очень его любил.

— Ты давал мне его во время нашего последнего отдыха.

— Тогда я был гораздо лучше, чем сейчас.

— Наверное, это можно сказать про нас обоих, — добавила она.

Они стали спускаться по ступенькам, ведущим от террасы, и скоро оказались на пляже, который когда-то обоим очень понравился. Энди удивился, «почему они в свое время не купили дом именно здесь. Побережье было очень красиво, и они так любили его, и теперь один только его вид успокаивал и радовал глаз. В округе мало сохранилось таких уединенных уголков природы.

Они шли молча, глядя на равномерно накатывающиеся на берег волны, и ветер обдувал их лица. Не говоря ни слова, Энди взял ее за руку, и они пошли дальше. Потом она посмотрела на него, как бы пытаясь вспомнить, каким он был. И это было очень легко сделать теперь, когда он шел рядом с ней. Он был человеком, которого она так любила… и который принес ей столько счастья… пока все не рухнуло.

— Об этом стоит подумать, правда? — сказал он, когда они уселись под дюной, довольно далеко от дома, который она снимала.

— Да, стоит. И ты был прав… Я одна… но зато я узнала про себя много интересного, много такого, о чем раньше даже не подозревала. Я была так озабочена мыслью о детях, что никогда не задумывалась и не спрашивала себя, кто я и чего хочу.

— И чего же ты хочешь, Ди?

— Я хочу прожить полноценную жизнь, я хочу выйти замуж за хорошего человека, и чтобы наши отношения не зависели от того, будут ли у нас дети. Я все еще хочу иметь детей, но теперь уже я не уверена, что буду всю жизнь страдать без них. Может быть, это самый главный урок, который я вынесла из этого кошмара. Я не знаю. Я еще не разобралась во всем до конца. — Но она проделала долгий и трудный путь с тех пор, как рассталась с ним. — Я всегда хотела понять, что собой представляют мои сестры, моя мать и я сама. Отличаюсь ли я от них или нет? Они всегда мне говорили, что я совсем не такая, как они, но мне самой так никогда не казалось. Меня всегда интересовало то же, что и их, — семья, дети. Но меня интересовали и другие вещи, и, может быть, этим-то я и отличалась. Я всегда больше внимания уделяла работе, чем домашним делам, мне необходимо было все доводить до конца и «быть лучше всех». Может быть, именно поэтому мне сейчас так плохо. На этот раз я не справилась. Я проиграла. Не получила того, к чему так стремилась. — Это была трезвая оценка происходящего, и Энди восхитила ее искренность.

Ты совершенно особенная, — сказал он тихо, глядя на нее, — и ты вовсе не проиграла. Ты просто сделала все, что было в твоих силах. — Он с трудом сдерживался, чтобы не обнять ее. Забыв обо всех обещаниях, данных самому себе, наклонился и поцеловал ее. Диана не двинулась с места, только глаза ее засияли, как прежде.

— Я все еще люблю тебя, ты об этом знаешь, — прошептала она. — И это никогда не пройдет. Просто я считаю, что для нас будет хуже оставаться вместе. — И вдруг она рассмеялась, вспомнив про Ванду. — Ванда была ужасна, правда. У меня тогда не хватило чувства юмора, чтобы послать ее к .черту. Только пару дней назад я поняла, как это все было смешно и отвратительно. Мне даже захотелось позвонить тебе.

— И надо было сделать это. — С тех пор как она ушла, он находился в таком подавленном состоянии, что ее телефонный звонок сразу бы вернул его к жизни. — Представляю, как ты меня из-за этого проклинала. Но у нас с тобой все равно не было шансов. Ванда выбрала другую пару. Как сказал ее муж, на нее отрицательно влияла твоя карма.

— Ну и прекрасно. Желаю ей родить четверых близнецов. Почему люди идут на такое? — спросила она, глядя на океан.

Солнце медленно садилось, и на горизонте появилась серая дымка.

— Ты имеешь в виду, ищут, кто бы им родил ребенка? Потому что они находятся в таком же отчаянии, в каком были мы. А Ванда, я думаю, чувствует себя, как мать Тереза, благодетельствующая несчастным.

— Я думаю, тут более важную роль играют деньги. На этом-то и строится игра: покупатель в отчаянии, а продавец знает это.

— Такова жизнь. И я рад, что твоя карма отпугнула тогда от нас эту бойкую красотку. А то могло бы случиться непоправимое.

— Я думаю, что я тогда наполовину сошла с ума или даже больше чем наполовину. — Но сейчас Диана выглядела очень спокойной и разумной, и в этот момент Энди почувствовал, что должен сделать все, чтобы вернуть ее.

Они медленно вернулись в ее дом и проболтали еще несколько часов, не касаясь запретных тем — беременности и детей. Это было похоже на то счастливое время, когда они были женаты.

Они даже не вспоминали в тот вечер, что не обедали, и, когда Энди наконец собрался уходить, оба удивились, что наступила полночь.

— Как насчет того, чтобы встретиться завтра вечером? — спросил он, испуганный тем, что Диана откажется, но она медленно кивнула головой.

— С удовольствием.

— Как насчет «Шанти»? — Это был простой итальянский ресторан в Мелроусе, там отлично готовили, и они оба любили его. — Может, потом сходим в кино?

— Отлично придумано.

Он снова поцеловал ее, и, когда уходил, они оба чувствовали себя умиротворенными, впервые за последнее время. Она смотрела, как он шел к машине, и помахала рукой. А потом вышла на террасу и долго стояла в задумчивости, глядя на океан.

Глава 14

Чарли несколько раз приходил в Палмз-парк в надежде увидеть Аннабел и Бесс, и в конце концов он их встретил. Они снова болтали и играли в мяч, но Чарли так и не осмелился попросить у Бесс номер телефона. Он представления не имел, замужем она или нет: правда, она не носила кольцо, но и о том, что она разведена, не было сказано ни слова. Ему очень нравилось наблюдать за ними, и Энни просто очаровала его своей беззубой улыбкой и непосредственным отношением к окружающему миру. С ее матерью тоже было веер да приятно поговорить. Чарли с завистью наблюдал, как они хорошо понимают друг друга, какие тесные родственные узы объединяют их.

Когда они встретились в начале марта в третий раз, он чувствовал себя так, будто они старые знакомые, и именно тогда Бесс немного пооткровенничала с Чарли. Она рассказала про детский сад, в который ходила Аннабел, и призналась, что она сама работает в медицинском центре при Лос-Анджелесском университете санитаркой. Она хотела стать дипломированной медсестрой, но не смогла закончить учебу. Они были знакомы всего несколько недель, но Чарли чувствовал себя с ней на удивление легко, когда они сидели вдвоем на скамейке и наблюдали за Аннабел, игравшей в классики. Он купил ей шоколадку, зная, что девочка любит сладкое. Сам он каждый день теперь завтракал в парке только для того, чтобы увидеть их.

— Я подхватила насморк, — заявила Аннабел, громко шмыгнув носом. Но пребывала она в отличном настроении. И уже через минуту побежала к качелям, что дало взрослым возможность продолжить разговор.

— Она — прелесть, — искренне сказал Чарли.

— Мне тоже так кажется. — Бесс с застенчивой улыбкой взглянула на Чарли. — Спасибо, что вы так добры к ней… конфеты, жвачка, теперь шоколад. Вы, наверное, любите детей.

— Да, — кивнул он.

— А у вас есть свои?

— Я… у меня…нет, пока нет… — Потом Чарли осознал то, что сказал, и заставил себя поправиться: — Нет, у меня нет детей. И, вероятно, никогда не будет, — произнес он загадочно, — но это длинная история.
«Может, его жена не может иметь детей или у него вообще нет жены», — предположила Бесс, но, заметив его смущение, не стала ничего спрашивать.

— Мне бы хотелось усыновить когда-нибудь нескольких ребятишек. Я сам вырос в приюте и прекрасно знаю, что значит не иметь семьи и очень хотеть, чтобы она у тебя была.

Он не стал рассказывать ей, сколько приютов он сменил и сколько семей возвращали его обратно после нескольких безуспешных попыток справиться с болезнями Чарли. В самой лучшей из семей, в которой он побывал, был кот, и у Чарли начались приступы астмы. И они заявили, что если им придется избавиться от кота, то это разорвет их сердца. И решили избавиться от Чарли.

— В приютах грубо обращаются с детьми, и мне бы хоте лось кого-нибудь избавить от этого, пока для него еще не все потеряно. — Он совсем недавно думал об этом. Чарли хотел усыновить малыша как отец-одиночка. Ему было известно, что некоторые так делают, и собирался осуществить свой план, когда он скопит немного денег. А сейчас пока у него была своя маленькая команда, с которой он играл по выходным.

— Это очень хорошее дело, — улыбнулась Бесс. — Я тоже сирота. Мои родители умерли, когда мне было двенадцать. Меня воспитывала тетка. Я сбежала от нее, когда мне исполнилось шестнадцать, и вышла замуж. Это было ужасно глупо с моей стороны, и я получила хороший урок. Я связала свою жизнь с человеком, который пил и изменял мне, лгал, избивал меня при любом удобном случае. Теперь мне совершенно непонятно, почему я продолжала жить с ним, но к тому времени, когда я решила уйти от него, выяснилось, что я беременна. Когда родилась Энни, мне было восемнадцать. — Значит, теперь ей двадцать четыре, и это удивило Чарли — она выглядела взрослее других девушек в таком возрасте.

— И все-таки что произошло? Как вам удалось от него избавиться? — Чарли ужаснула сама мысль о том, что кто-то может ударить женщину, тем более такую милую, как Бесс.

— Он сам сбежал от меня, и я больше никогда его не видела. Конечно, у него кто-то был, а спустя полгода он погиб в драке в каком-то кабаке. Энни был тогда годик, и я вернулась сюда. С тех пор мы тут и живем. По ночам я работаю в больнице, поэтому весь день могу проводить с дочкой, а ночью за ней приглядывает наша соседка, так что мне не надо платить няне.

— Похоже, вы устроились неплохо, — улыбнулся Чарли.

— Да, пока все идет нормально. Я, конечно, очень хотела бы когда-нибудь возобновить учебу и получить диплом медсестры. Может быть, в будущем мне это удастся. — Слушая ее, Чарли очень хотел сделать что-нибудь, чтобы помочь ей.

— Где вы живете? — Ему вдруг показалось, что это очень важно — узнать о ней побольше.

— Всего лишь в нескольких кварталах отсюда, в Монтане. — Бесс сказала ему адрес, и он закивал головой. Это был один из самых бедных кварталов Санта-Моники, но довольно тихий, и вполне вероятно, что там можно спокойно жить.

Может, как-нибудь пообедаем вместе? — спросил он, наблюдая, как Энни качается на качелях. — Втроем, вместе с Аннабел. Она любит пиццу?

— Обожает.

— А как насчет завтрашнего вечера?

— Это было бы здорово. Мне надо быть в больнице только в одиннадцать. Я выхожу из дома около десяти, а возвращаюсь в семь тридцать утра, собираю Энни и провожаю ее на занятия. Пока ее нет дома, я сплю. Это очень удобный распорядок. — Они выработали свою собственную систему, которая устраивала и мать, и дочь. Но Чарли стало жаль Бесс — слишком большая ответственность легла на ее плечи, и не было никого, кто бы помог ей.

— Похоже, вы мало спите, — сказал он мягко.

— А мне больше и не надо. Я привыкла. Сплю часа три утром, пока Энни на занятиях, а потом мне удается подремать еще немного вечером, когда я ее укладываю, перед тем как пойти на работу.

— Да, я вижу, для развлечений у вас времени совсем не остается, — заключил Чарли, и тут к нему подбежала Энни.

Бесс передала дочери предложение поесть пиццы.

— С Чарли? — Она казалась удивленной и обрадованной, И ее мама тоже была довольна, когда утвердительно кивнула головой. Она была молодой и симпатичной, но в ее сердце уже давно не было места для мужчин. И встреча с Чарли заставила ее вспомнить о том, что она прежде всего женщина. — А мы можем еще сходить поесть мороженого? — спросила его Энни, и он рассмеялся.

— Конечно! — Ему было радостно оттого, что он может доставить им это маленькое удовольствие.

Он смотрел вслед малышке, снова побежавшей к качелям, отчаянно желая, чтобы у него был свой собственный ребенок, но тут же вспомнил, что этому никогда не дано сбыться. На свете есть множество детей, и еще не один ребенок встретится ему на пути и согреет душу, как это сделала Энни. И позже он подумал о том, что много хорошего в том, чтобы сохранить свободу. Марк пытался ему это объяснить после разрыва с Барби, и вот теперь Чарли сам это понял. Он еще раз посмотрел на Аннабел, и они с Бесс обменялись нежными улыбками, и оба подумали в тот момент о будущем.

* * *
На этот раз у Пилар не было желания делать анализ на беременность. Она боялась, что он в любом случае окажется отрицательным, ведь организм еще не пришел в норму после выкидыша. Доктор сказала им, что шанс забеременеть с первого раза после внутриматочного оплодотворения, особенно теперь, очень мал. Поэтому она тянула и тянула. И когда прошла неделя, Брэд пригрозил, что сам сделает анализ, если она будет откладывать его и дальше.

— Я не хочу ничего знать, — жалобно сказала она.

— Зато я хочу.

— Я уверена, что не беременна. — Но действительно она вовсе не была в этом уверена. Она легко уставала, и грудь у нее немного увеличилась в размере.

— Сделай анализ! — убеждал он ее. Но Пилар сказала, что не сможет еще раз смотреть на все это, и ей не хотелось принимать хломифен. Правда, она его не пила с момента менструации, но если она не беременна, то ей снова придется принимать его. Она склонялась к мысли о том, что то состояние постоянного стресса, в котором она пребывает под действием лекарства, разрушает ее организм.

Брэд позвонил в конце концов ее старому гинекологу — Паркеру, и они пришли к выводу: нервное напряжение, в котором пребывает Пилар, необходимо как можно скорее снять. Доктор посоветовал Брэду привести жену к нему в кабинет, где бы он мог ее осмотреть, и, сделав это, подтвердил, что она беременна. Анализ мочи дал положительные результаты. Не было никаких сомнений в том, что Пилар ждет ребенка.

Пилар чуть не лишилась чувств от радости, и Брэд был поражен не меньше ее. После всего, что ей пришлось перенести, он очень хотел, чтобы она родила этого ребенка. Ей выписали соответствующие препараты, чтобы не дать пре рваться беременности, а все остальное зависело от матери-природы. Доктор предупредил ее, что кровотечение может повториться, и вполне вероятно, что она не сможет доносить и этого ребенка. Никто не мог ей сказать точно, что же все-таки ее ожидает.
— Я готова следующие три месяца пролежать в постели, — говорила она с ужасом в глазах, но доктор Паркер настаивал, что этого делать не следует.

Потом они позвонили доктору Вард и сообщили ей, что оплодотворение было успешным. По дороге домой Брэд со смехом сказал, что это благодаря тому фильму.

— Ты безнадежен, — усмехнулась она, чувствуя себя одновременно испуганной, взволнованной и счастливой.

Пилар ужасно боялась того, что может потерять и этого ребенка, поэтому на этот раз они решили никому ничего не говорить, пока у нее не будет двенадцати недель и опасность выкидыша минует. Но в ту ночь она напомнила Брэду, что существует масса других опасностей: поздний выкидыш, рождение мертвого ребенка. Да мало ли что может случиться. В конце концов, ребенок может родиться с болезнью Дауна или с каким-нибудь другим тяжелым недугом, риск из-за ее возраста все-таки довольно велик. У нее прямо голова пошла кругом, когда она начала перечислять возможные болезни своего ребенка, а Брэд слушал ее и качал головой.

— Слушай, замолчи и не думай об этом. А как насчет плоскостопия или болезни Альцгеймера, когда ребенок уже вырастет? Успокойся, дорогая, а то к тому времени, когда тебе надо будет рожать, с тобой случится истерика.

Но когда через девять недель они сделали сонограмму, с ними обоими чуть не случилась истерика так же, как и с доктором Паркером. У нее обнаружили двойняшек, и в этом не было никакого сомнения. Пилар плакала от радости, когда смотрела, как бьются два маленьких сердечка.

— О господи, и что же теперь?! — с удивлением воскликнула Пилар. — Все, что мы хотели, мы получили в двойном размере, — проговорила она, совершенно ошеломленная тем, что у нее в животе целых два ребенка.

— Самое главное, — сказал доктор, — в ближайшие семь месяцев сохранять спокойствие, соблюдать режим и беречь себя. Надеюсь, это удастся вам обоим, иначе могут возникнуть проблемы. А мы же не хотим потерять и этих малышей.

— О боже, конечно, нет, — закрыв глаза, проговорила Пилар; она знала, что, если такое вдруг произойдет, она просто не переживет этого.

Даниэла Стил