Очередной эскперимент

слова которые ухо вырвало из чужих поэтических произведений при прослушивании:

сетка
послание
озябли
причины
год
космический
эра
дерево
раны
птицы
неподвижность
окуриваешь
родное
свято
критика
попутчик
хвала
морщины
аллегория
закон
союз
люди
гранит
край
умереть
рядом
изменить
жаль
успел
просьба
отказ
мало
имя
литий
артерия
остатки
идиот
прожорливый
пузатый
покидаю
изнутри
увидимся
встречно
холодное
стежок
печать
рот
недавно
попытка
пространство
пальцы


стихотворение, написанное с помощью этих слов и
название данное первым слушателем:



«каменная икона»


на сетке стеклянной крошкой послание предков
преданных, озябших, как ягоды пурпурные на ветвях
без причин и препонов. в который год?
перепонками яркими со следами космической пыли.
эра - тяжелый пласт, но и о нём позабыли.
да позабавились, на древе оставив раны-рубцы топора, хоть и не вырубишь,
что пером начёркали черным.
на этом же древе снова птицы в неподвижности, будто исчезла сеть.
над туманом окуренным полем, где что-то родное есть.
свято, во что мы верили и во что нас учили когда-поверить снова.
под критику под укоры попутчика в старом трамвае
и хвала им, что больше они не востребованы.
а растрёпаны ржавые их бока.
и пока
мчатся скользкие, холодом объятые машины, на фоне шершавых их
выделяя морщины
лихо и сам он лих.
он - аллегория на закон
на предка, предателя и препон - единый союз.
где люди посредники, между деревом и гранитом.
босиком по тротуарам избитым, центр - ждать, край - умереть.
рядом с предком, он - триединство сторон. не измерить, не изменить, не жаль.
притупи свое жало. успеешь ещё получить на просьбу отказ, забродивший квас в стойкую ржавой поступью жару.
мало имен, мало лития нам в артерии!
чтоб от комнатной температуры чахли под ядом, а на улице обернутой ветром твердели. вплоть до сердец, но зато все рядом. и он. в сухом остатке: идиоты прожорливые на перемены, пузатые от сытости воспоминания.
покидаю. выхожу - ничего никому не должна, тяготит испытание.  изнутри.
там и увидимся, сильно не три руки от встречно-холодного , заденешь да разорвешь стежок, а как без него мы найдемся. пришитые,
битые,как стопки бумаги печатями канцелярскими, затыкая бумажный рот.
и вот
за деяния царские
и сейчас отдувается весь народ.
и он, снова недавно,
попытка - подавно, пространство заполнить укором, жадно смеяться.
скрестите пальцы


и он придет.