Неруда. ISBN 9785449872357

ПАБЛО НЕРУДА (1904-1973).
ЭЛИЭСЕР НЕФТАЛИ РЕЙЕС БАСОАЛЬТО
НОБЕЛЕВСКАЯ ПРЕМИЯ 1971 г.

СТО СОНЕТОВ О ЛЮБВИ

Сонет 1


Матильда, имя растения или вина

дано тому, что из земли рождается.

Слово, чей рост рассветает сполна,

только летом цвет лимона взрывается.

С этим названием не плывут корабли,

окружённые тёмно-синим огнём.

Эти буквы, словно вода бурной реки,

втекают в обожжённое сердце моё.

Под лозой родилось это имя,

как дверь в неизвестный туннель,

в котором все ароматы мира!

Попробуй меня, пьянящий Мартель

с ароматом в ночь зовёт играть,

с тобой позволь мне плыть и спать.


Сонет 2


В любви много путей к поцелую ведут

для одинокого путника в компании!

Поезда под ливнем продолжают путь,

ещё не наступила весна в Тальтале.

Мы рядом, любовь моя,

ещё в одежде наши тела.

С нами бёдра, осень, вода,

и это только ты и только я.

Подумай, сколько камней

унесла вода в устье пруда,

поезда разделили людей,

которые любили друг друга.

Мужчины, женщины на земле безликой

процветают, как взращенные гвоздики.


Сонет 3


Любовь, злая фиалка с шипами,

колючка с многими страстями,

копьё скорби, венчанное гневом,

вошла в мою душу, словно демон.

Почему ты низвергла свой пыл цвести

среди холодных листьев на моём пути?

Ты шла ко мне на дальний кордон,

кто указал тебе, где мой дом?

Правда, что страшная ночь дрожала,

солнце раскалило небесное жало,

рассвет наполнил бокалы вином,

любовь была с нами всюду, кругом.

Шипами, губами она дерзала её,

открывая дорогу в сердце моё.


Сонет 4


Запомни этот капризный овраг,

где карабкались, пульсируя в такт.

Время от времени птица перья меняла,

медленно в зимний костюм себя одевала.

Вы не забудете дар той земли:

грязь золотую с ароматом любви,

безумные корни, сено в ночи,

шипы заклинаний, словно мечи.

Вспомни ветку, что ты принесла,

букет тишины, лишь журчала вода.

Он словно камень с пеной у рта,

в это же время, как никогда.

Вас там не ждут, куда вы идёте,

мы всё найдём, чего вы так ждёте.


Сонет 5


Не трогай воздух в ночь и на рассвете,

только земля есть во всём добродетель.

Яблоки растут от чистой воды

на глине твоей душистой страны.

В Кинчамали твои глаза написали,

ноги из глины для меня изваяли.

Я касаюсь бёдер твоих, они мой приют.

Ты ведь не знала, куры денег не клюют.

Я забыл твои поцелуи, их не было год,

сердце вспоминало твой нежный рот.

Ты тот мир, знакомый мне очень давно,

я ранен тобой — значит, так суждено.

Я так и не понял, что блужу среди капканов.

Любовь есть территория поцелуев и вулканов.


Сонет 6


Я ветку срезал, заблудившись в лесу,

прильнул к ней, услышав шёпот дерзкий.

Это плач дождя был, ронявшего слезу,

или звон колоколов израненного сердца.

Что-то возникло в далёкой глуши,

из-под земли, из её глубины,

с криком оглашенной осени,

сквозь листья и влагу тьмы.

Это проснулись от снов леса,

ветка орешника напевала тихо,

его запах вонзился в сознание сна,

будто корни возбуждали моё лихо.

Я вспомнил детство, отчизны маскарад,

меня пронзил ностальгический аромат.


Сонет 7


Пойдём со мной, без ведома о том,

как страдал я и сердце моё билось.

Гвоздики, баркаролы украшали дом,

с твоей любовью жизнь струилась.

Прошу, иди со мной, не умер я,

и никто не видел кровавую луну.

Не видно кровь, молчание храня,

забудем про колючую звезду.

Вот почему я доверял себе сполна

и звал с собой, как будто разжигая,

любовь и ярость заточённого вина

из погреба частично извлекая.

Во рту я чувствовал ожог и пламя,

вкус крови и гвоздик, угля и камня.


Сонет 8


В твоих глазах много лунного света,

в тоскливый день цвет глины хранят,

воздух пленит по канонам завета

и только тобой в этот день янтаря.

Вот и момент желтизны настал,

когда лоза винограда созрела,

а хлеб аромат свой разбросал

по небу мукой, чтоб луна обомлела.

Родная, я тебя не буду любить!

Обниму с тем, что существует.

Песок, погода продолжают жить,

и всё для меня вокруг торжествует.

Не заходя далеко, я чувствую их

и вижу в жизни твоей лишь живых.


Сонет 9


При ударе волна разобьётся о камни,

на свете открываются бутоны цветов,

горизонт поглощает кругозор океана,

до капли последней солёных берегов.

Цветущая магнолия утопает в пене,

магнитные волны затухают в полёте,

из небытия вернётся на мгновение,

соль живёт в морском круговороте.

Мы с тобой тишину любя стережём,

разрушая морскую архитектуру,

башни любви в белизне бережём,

сохраняя сюжет и структуру.

В сыпучем песке от безудержной воды

измученную нежность храним от беды.


Сонет 10


Ты выглядишь прекрасно, как деревья,

как персик, агат или колос пшеницы.

Я бы воздвиг твою статую мгновенно

навстречу волнам, свежести зарницы.

Море ласкает прекрасные ноги,

оставляя след на золотистом песке.

Её женственный образ мгновенно

отражается в морском пузырьке.

Пусть трогает тебя только холод соли!

Пусть любовь дождётся начала весны.

Красоту твою пена смыть не позволит,

нежность бёдер и наготу белизны.

Пусть лебедь или лилия в воде

станут образом в твоей судьбе.


Сонет 11


Желаю голоса, твоих волос и нежность рта,

по улице хожу я без забот, молчу.

Меня не держит хлеб, рассвет, схожу с ума.

Весь день я звук шагов твоих ищу.

Твой смех весёлый постоянно ожидаю,

хочу ногтей касанья, хрупких, как хрусталь.

Из рук твоих вкусить немного урожая

и кожу целовать твою, очищенный миндаль.

Стану лучом твоим, для всех красавиц,

для высокомерного лица и век,

хочу запомнить тень твоих ресниц

и приходить на запах сумерек,

чтоб сердце твоё не обжигали угли,

а ты не бродила одиноко в джунглях.


Сонет 12


Пышная женщина, густой аромат

лилий, жасмина касаюсь губами.

Какой пейзаж меж твоих колоннад?

Какие чувства приходят ночами?

Любовь — это путешествие к звёздам,

с чистым воздухом и раскатами грома.

Любовь есть виноградные гроздья,

когда два тела живут для одного мёда.

Я шёл по твоим родным местам,

по рекам и крошечным деревням,

любви пожар разгорался там

и пробегал по кровеносным путям.

Он был везде, как ночная гвоздика,

лучом в тени последнего лика.


Сонет 13


Свет шёл от ног к твоим волосам,

по нежной форме и твёрдости в нём,

не как серебро навстречу волнам,

ты есть мой хлеб, испечённый огнем.

Колосья набухли, их мукой не вернуть,

они в пору созрели и лежат на столе,

когда злаки удвоили пышную грудь.

Моя любовь осталась золой на земле.

Хлеб — твой лоб, рот, обнажённые ноги,

его поглощаю и рожаю каждое утро.

Хлеб — любимый флаг каждой пекарни,

дающий пламя в печи, наше нутро.

Быть священным и сытым мука научила,

из хлеба ты в дар аромат языка получила.


Сонет 14


Где время взять, чтоб волосы твои

пересчитать и праздник им устроить?

Иные ждут в твоих глазах любви,

а я хочу как парикмахер беспокоить.

В Италии тебя Медузой обзывали

из-за вьющихся, сверкающих волос.

Тебя нечёсаной растрёпой называют,

я знаю дверь к секрету твоих кос.

Вот запутаешься в волосах, и без мороки

меня ты вспомнишь, что я тебя люблю.

Не оставляй меня без них, я одинокий,

в угрюмом мире всё перетерплю.

Пусть мрак царит, пока солнце не взойдёт

над башней золотых твоих загадочных волос.


Сонет 15


Ты и земля суть естества,

компактна ты и хлебом, и природой.

Тело твоё состоит из вещества,

в нём вес акаций и золото бобовых.

Ты живёшь с открытыми глазами,

озаряя вещи теплотой своих лучей.

Тебя из чилийской глины изваяли,

обожгли в печи из красных кирпичей.

Материален воздух, как вода и холод,

время стирает всё с лица.

Перед смертью нас уничтожит голод.

Будь со мной до самого конца.

С любовью в могилу со мной ложись.

Будем в земле продолжать свою жизнь.


Сонет 16


Я люблю тебя в земном убранстве,

во вселенной мне тебя недоставало.

Нет другой звезды в пространстве,

чтоб многозначность мира повторяла.

Твои глаза, как свет прожекторов,

глядят из брошенных созвездий,

дрожь твоя вдоль звёздных троп

моросит дождём возмездий.

Твои бёдра казались мне луной,

а солнцем — полость рта, его восторг.

Было много света над тобой,

моё сердце догорало длинный срок.

Я трогаю и целую твою фотографию.

Ты голубка планет, ты моя география.


Сонет 17


Я люблю тебя, как нечто и в первый раз,

но не люблю в тебе солёную розу и топаз,

стрелы гвоздик, что разжигают огонь,

сокровенно, всем сердцем, тайком.

Я люблю тебя закрытым растением,

в нарождённом цветке из свечения.

В теле моём, пробуждённом любовью,

с ароматом земли, пропитанным кровью.

Я люблю тебя гордо, не зная где и когда.

Я люблю тебя без проблем, но всегда.

Я люблю тебя так, как не могу иначе.

Таким образом, что я не ты, и тем паче,

когда твоя рука на моей груди так близко,

глаза закрываются с мечтой и смыслом.


Сонет 18


По горам и морям, как ветра бриз,

снежной лавиной да внезапно вниз,

твой голос пульсирует, не исчезает,

орнамент солнца он подтверждает.

Весь свет Кавказа с твоим телом играет,

как в бесконечном сосуде не исчезает,

в нём вода меняет свои песни и платья,

каждое движение реки в руках объятия.

Старая военная дорога в горах

сияет внизу, как меч на снегах.

Вокруг стены из природного камня,

получи для себя из леса реально

букет цветов, словно багровый закат,

из необычных молний, стрел аромат.


Сонет 19


Только пена Исла-Негра поглотит тебя,

голубая соль на солнце сразу белеет,

я слежу за неустанной работой шмеля,

который предан мёду своей вселенной.

Туда-сюда он рабочий ведёт перелёт,

будто скользит, пробегает свой слалом.

Талией элегантно танцует, жужжа, поёт,

нанося уколы своим ядовитым жалом.

Похож он на радугу и апельсин,

на самолётик в траве из маслин,

При первом шуме взлетает с листвы,

а ты нагая выходишь из моря и пены.

Вернёшься в мир, полный солнца и соли,

отражаясь шпагой на песке в своей тени.


Сонет 20


Растрёпа ты, похожа на нечёсаный каштан,

красивая и выглядишь прекрасно на ветру.

Моя уродка, твой рот напоминает мне стакан,

твои поцелуи сладкие, как арбузы на пиру.

Ужасно, куда ты груди спрятала свои?

Они миньоны, два соска пшеницы.

Хотел бы видеть на груди я две луны,

как небоскрёбы у моей столицы.

От твоей фигуры даже море онемело.

Моя красотка, цветок, звезда в звезде,

волна в волне, влюблён в твоё я тело.

Моя уродка, люблю твою я талию везде.

Люблю тебя и за морщины, что на лбу,

любимая, за свет люблю и даже тьму.


Сонет 21


Пусть губы о любви расскажут,

ещё весны продлить мгновение.

Печаль и боль рукам укажут,

как поцелуем снять любви сомнения.

Задержи дыханием лунный свет,

окутай двери своими волосами,

слезам при пробуждении места нет,

наслаждайся, как ребёнок, снами.

В ночной листве ищу твои я руки

и в стоге сена обнимаю тьму,

ловлю мерцающие тени, звуки.

Любимая, как сильно я тебя хочу!

Во снах твоих мы заблудились где-то,

скажи, пожалуйста, какое время света.


Сонет 22


Всегда без памяти тебя любил, родная,

Кентавра взгляд в тебе не узнавая.

В далёких странах в жаркий полдень

любил тебя, как ароматы хлопьев.

Вместо тебя бокал вина целуя,

под луной ангольского июня

ты была талией и торсом гитары,

что звучала как морские фанфары.

Я любил тебя без воспоминаний,

похитил твой портрет переживаний,

узнав тебя, когда ты прикоснулась,

а жизнь моя мгновенно обернулась.

Перед мной царицей предстала ты живьём,

и будто лес горел пожаром, а ты была огнём.


Сонет 23


Сверкал огонь, луна казалась хлебом,

жасмин удвоил тайну звёздных войн.

Ладони рук, любя, тянулись к небу,

давая чувствам и глазам покой.

Любовь из адских мук занозы,

засевшая в плену твердыня,

вырвав ревнивые когти злобы,

я сомкнул наши жизни воедино.

Так было, есть и будет, как намедни,

пока живёт любовь моей Матильды.

Время покажет нам цветок последний.

Я и ты, с нами свет отражения земли,

лишь за пределами мрака и вселенной,

останется живым лишь луч моей любви.


Сонет 24


Любовь в небесной башне, всюду тучки

плывут по небу на триумфе прачки.

Сверкало всё, и в синем цвете звёзды,

корабль, море, куда-то все исчезли.

Взгляни на мокрые деревья вишни,

открой загадку вселенской тишины.

Коснись огня мгновенной синевы,

прежде чем не опали лепестки мечты.

Нет ничего за исключеньем света,

открытое пространство, сила ветра.

Захлёстнутые синевой небесной

и водной гладью неизвестной,

не сможем мы глазами отгадать

власть воздуха и моря благодать.


Сонет 25


Я до тебя не ведал о любви,

снимал на улицах кого придётся.

Страсть не выбирала имени,

был воздух и те, кто попадётся.

Я знал борделей пепельные залы

и все туннели, освещённые луной.

Меня встречали огромные ангары,

когда разлука наполняла пустотой.

Заброшен я, был бесполезным.

Всё было мёртвым и в молчании,

чуждо стало всё и неотъемлемым,

с другой, но не с тобой, не с нами.

Красота и бедность принадлежала им,

пока осень их не наполнила дарами.


Сонет 26


Даже цвета ужасных дюн в Икике,

в устье реки Рио-Дульсе в Гватемале

не изменят профиль твой в пшенице,

и стиль лозы, и рот, похожий на гитару.

Ты глубь сердечная в душе,

с вершины, где царят лианы.

Равнина в золоте, в тиши,

земля страны гордится вами.

Нет минералов, гор угрюмей вас,

снег тает на Тибете, крошит камни.

Всё та же форма зерновых, твой фас,

гитары, зёрна от Чильян и виноград.

Все защищают территорию для вас,

имея от луны мандат.


Сонет 27


Ты голая, изящна, как твоя рука,

гладкая, земная ты девица.

Ты словно яблоня и лунная река,

худая, как голая пшеница.

Нагая лежишь в ночи на Кубе,

звезда с лозой в кудрявых волосах,

и жёлтой выглядишь в натуре,

как золотые купола в церквях.

Похожа вся на голый ноготок,

ты розой с рождения живёшь.

Костюм, тоннель твой без забот,

под ним сияешь и цветёшь.

В платье ты, ну, хрупкая слегка,

а обнажённая, как твоя рука.


Сонет 28


От зерна к зерну, планета к планете,

из мрачных стран дул резкий ветер.

Война в кровавых сапогах шагала,

но день и ночь колосья вырастали.

Куда мы шли, там мосты и флаги,

израненная осень, скрипки, фуги,

и радость наполняла чаши, губы,

остановила боль, и стон, и слёзы.

Ветер в республиках прошёл,

растаял лёд, раскинулся шатёр.

Цветы и труд нас мирно ожидали.

Мы осень никогда не поджигали.

Любовь на родине росла, цвела,

она всегда для нас росой была.


Сонет 29


Ты пришла из бедных домов юга

в суровый климат и землетрясения.

Невзирая на пророчество от Бога,

мы выжили в том мире потрясений.

Ты маленькая чёрная лошадка,

поцелуй меня без умысла кокетства.

Копилка ты моя и сизая голубка,

со слезами из бедного ты детства.

Хранишь свой облик нежным,

а ноги — привыкшие к потугам,

не имела хлеба и надежды.

Я, как и ты, произошёл оттуда,

наши мамы стирают там одежду.

Поэтому и выбрал я мою подругу.


Сонет 30


Ты похожа на лиственницу с архипелага,

на море, где в изобилии соль и влага,

на небо, с которого капала кровь,

время создало вены и плоть.

Никто не нашёл потерянное сердце,

в корнях горькой свежести солнца,

в бурном потоке с яростной водой

живёт моя тень, но не со мной.

Зачем ты пришла с южных островов?

Я чувствую запах этих диких лесов,

населённых пернатыми на деревьях,

темный мёд, обитающий в джунглях.

Я коснулся лепестков твоих бёдер.

Они возродили душу мою в природе.


Сонет 31


Из лавров Лота и южных орегано

увенчана моя спутница любви.

Тебе одной назначена корона

из бальзама и листвы земли.

Мы, влюблённые из зелёных провинций,

родом из одной и той же глины.

По городу идём с потерянными лицами

и боимся, что закроют рынок.

Тень твоя душисто пахнет сливой,

глаза скрывают южный взгляд везде.

Твое сердце словно голубь мира,

а тело гладкое, как камешки в воде.

Твой нежный поцелуй как капелька росы,

я в ней живу на вашей стороне земли.


Сонет 32


Дом утром правду открывает, не тая,

перин и перьев, происхождение дня

и направления, где я блудил спьяна,

меж горизонтом естества и сна.

Вещи оставляют след, являясь средством

бесцельных связей, холодного наследства.

Бумага сморщилась, скрывая звуки гласных,

вино в бутылке продолжает день вчерашний.

Компьютер, мёд, изюм, пчела жужжит,

касаясь областей, где тень лежит.

Энергия и свет стремятся разум зарядить,

чтоб ясность мыслей снова возродить.

Вещи повинуются времени и тем живут,

утверждая порядок жизни на ветру.


Сонет 33


Любовь моя, теперь пойдём домой,

там виноградная лоза уже на потолке,

а в спальне ожидает бархатный покой

и летний зной на голом чердаке.

Мы в поцелуях объехали весь мир:

Армения — густая капля мёда,

Цейлон — зелёный голубь, эликсир,

Янцзы — без границ река и брода.

Вернулись к морю, влюблённые воркуют,

как две слепые птицы на зимовке,

в гнезде о дальних странствиях тоскуют,

любовь не может летать без остановки.

Жизнь продолжается и на камнях у моря.

Домой вернулись поцелуи, в шум прибоя.


Сонет 34


Ты моря дочь и сестричка орегано,

в воде ты рыба, твои помыслы чисты,

а на земле ты выглядишь гуманно,

напоминаешь растущие цветы.

Твой взгляд на гребне волн сосредоточен,

в твоих руках земной посев играет.

В воде и на земле расчёт твой точен,

в тебе закон природы отдыхает.

Наяда, русалка с бирюзовым телом,

воскресшие цветы на кухонном окне,

благодаря тебе они оживут всецело,

тогда в моих объятиях уснёшь ты при луне.

Мои руки оградят тебя от мрачного предела,

земные и морские травы увидишь ты во сне.


Сонет 35


От рук твоих в глаза вползает мрак,

свет возбуждает пульс активный.

Песок и небо пульсировали так,

будто влетает в улей рой пчелиный.

В руках звенели чашки и бокалы,

сосуды с жёлтыми маслами.

Звон посуды наполнил своды зала,

я обнял любимую руками.

Ночь прошла, и незаметно день настал,

мечта в голубизне небес исчезла.

Терпкий запах жимолости куст издал,

ты из полёта вернулась неизбежно.

Руки, словно крылья опустив передо мной,

глаза мои закрыла. Всё поглотилось тьмой.


Сонет 36


Моё сердце есть сельдерей.

Мой леопард из нити и лука.

Я наблюдаю эту империю:

воск и вино и разную утварь.

Чеснок, что ты отрыла руками,

синяя сущность, горящий огонь,

от него салаты снятся ночами,

а шланг извивается, как дракон.

Ты стрижёшь кусты без оглядки,

ты из пены творишь натюрморт,

доставая безумство, припадки.

Читай мой почерк, как кроссворд,

найди в песке страницы тетрадки,

буквы нещадно покидают твой рот.


Сонет 37


Любви присущи вспышки всех вулканов,

меня преследуют угрозы фиолетов,

воздушный замок, увенчанный туманом,

закроет сердце в тихих склепах.

Никто не знает, что это параллели,

других кристаллов, в новых городах,

кровь открывает потаённые тоннели

и сохраняет ростки любви в сердцах.

Любовь твой рот и плоть, твой страх,

она наследством в жизни остаётся,

дождём священным на небесах,

кто силой тяжести зерна проснётся,

и тайная буря вина в погребах

всплеском зерновых на земле отзовётся.


Сонет 38


Твой дом шумит, как поезд в поздние часы,

в нём гул пчелиный, кругом поют кастрюли,

водопад перечисляет факты падения росы,

твой смех похож на пальмовые трели.

О синей стене ведут беседу камни,

ожидая из другого мира телеграммы.

Меж двух смоковниц зелёных, одичалых

Гомер гуляет в невидимых сандалиях.

Только город не плачет на фоне гула,

в нём бесконечные сонаты шума.

С тобой беседую о львах и водопадах,

а ты встаёшь, бежишь куда-то впопыхах.

Она варит, уходит и приходит,

но без неё зимой морозит.


Сонет 39


Я не забуду, что этими руками

ты жизнь спасла засохшей розе,

своими пальцами нежно обнимая,

её с природой соединила в позе.

Вода, мотыга, твои ручные звери,

сопровождают тебя, кусая землю,

ты заставляешь в труд поверить,

в свежесть цветов и стеблей.

Честь рукам, они, как пчёлы,

возделывают землю, как росу.

Сердце стало аграрной школой,

и я за это ответственность несу.

Я рядом с тобой пою неугомонно,

водой и голосом твоим упоённый.


Сонет 40


Зеленела тишина при влажном свете,

как бабочка дрожал июньский вечер.

В южной части на морских камнях

Матильда в полдень на всех парах

несла, дрожа, цветы в руках,

цепляя водоросли на ногах.

Они потрескались от белой соли,

а руки — от шипов, песка и боли.

Люблю кожу гладкую, как дар наготы,

на солнце ногти блестят от чистоты,

Рот проливает радость без всякой причины,

и дом у пропасти, зависший над пучиной.

Дай ей покой, не измучив молчанием.

Песочные замки размыты волнами.


Сонет 41


Январь проблемами достал,

в полдень тучи разгоняет с неба,

лучами солнца, как вино бокал,

заполнил землю зноем до предела.

Январские несчастья отражает виноград,

не зреют ягоды под зелёным одеялом.

Закрыты слёзы неба во времени преград,

непогода сопровождается кошмаром.

Ростки трепещут, пульсируют в печали,

упав на землю в свете января.

Фрукты под зноем горели, созревали.

Печаль исчезнет во сне календаря,

подует ветер, и обитель в феврале.

Всё станет свежим, зрелым на столе.


Сонет 42


Сверкающие дни скользят на глади моря,

сосредоточены, как жёлтый монолит.

Величие мёда приносят пчёлы с поля,

храня порядок своих чистых пирамид.

Полдень гудит, как рой пчелиный,

погруженный в зелёную листву

до высоты полёта стаи журавлиной.

Природа шепчет про жуткую жару.

Жаждой огня накалится летний зной,

мечтающий о рае с парой листьев.

Земля не сохнет и не хочет быть больной,

живёт водой и хлебом и об этом мыслит.

Пусть всех людей ничто не разделяет,

лишь день и ночь, об этом каждый знает.


Сонет 43


Во всех других ищу с тобою сходство

в потоке прекрасных женских силуэтов.

Мои глаза из чувства благородства

следят за ножками твоими в пене где-то.

Мне кажется, я ногти твои видел,

овальные, похожи на побеги в ягоде.

Смотрю на волосы я без обиды,

словно портрет, отражённый в воде.

Никто не слышал твоё сердцебиение

и не видел в лесу твоих следов.

В твоих ушах нет ярких украшений,

ты всецело состоишь из слов.

Поэтому с тобой плыву, любя, без обмана,

по широкой Миссисипи женского лимана.


Сонет 44


Знай, что я люблю тебя и не люблю,

ведь жизнь такая и совсем другая.

Слова — крылатые мысли, если молчу,

огонь без холода мы не понимаем.

Я влюбился, чтобы начать любить

и улететь с тобою в бесконечность.

Если не любить тебя, не буду жить.

Я не люблю тебя за быстротечность.

Люблю и не люблю. Словно удача,

ключ от блаженства в моих руках.

Неопределённость радости и плача,

у любви две жизни и одна судьба.

Вот почему тебя одну всегда люблю,

когда я не люблю, то всё равно люблю.


Сонет 45


Не уезжай так далеко, я буду рядом,

чтоб сообщить тебе в любые дни.

Я буду ждать тебя на всех вокзалах,

когда проснутся поезда в пути.

Не уходи даже на час так далеко,

в это время мы должны быть вместе.

Рассеется туман, нам будет нелегко

найти своё потерянное сердце.

Пусть силуэт в песке хранит мечту,

своим векам не позволяй летать легко.

Не уходи ни на минуту от меня, прошу,

ведь мы зашли с тобой так далеко.

В любой точке планеты тебя я буду ждать.

Вернись ко мне, не оставляй меня умирать.


Сонет 46


Из звёзд, которыми я восхищаюсь,

по разным брызгам на небе наблюдая,

я выбрал ту, что только обожаю,

с тех пор лишь с ней ночами почиваю.

Среди всех волн, которые я знал,

из зелени морской, лесной натуры

одну волну я выбрал, что желал,

неотразимую волну твоей фигуры.

Все корни, все ростки и капельки росы,

все нити света, пришедшие ко мне,

рано или поздно сбудутся мечты и сны.

Я вновь смогу прильнуть к тебе.

Из всех сокровищ родины моей

я выбрал сердце лишь звезды своей.


Сонет 47


Будем мы на дереве вдвоём,

тогда и станем его плодом.

Мы из корней его взойдём

и будем петь единым слогом.

Ты будешь первым ароматом хлеба,

как обелиск объятий и цветка приют.

Пусть солнце и земля, кровь неба,

тебе восторг и сладости дают.

На ветке вижу волосы твои,

приметы ваши в листьях вызревают,

стремясь всю жажду утолить,

твой рот пусть поцелуи наполняют.

Те поцелуи, что подняли мы с земли,

наполненные кровью от плодов любви.


Сонет 48


Влюблённые хлебом едины одним,

как капли в траве будут сверкать.

Они сольются вместе в своей тени,

оставляя на солнце пустую кровать.

Из всех истин их интересует одна,

связанная нитью любви и ароматом.

Они не поделили весь мир на слова

и замки счастья, заполненные златом.

Для влюблённых есть воздух, вино,

ночь им дарит счастливые лепестки.

Они имеют право на цветы, и оттого

любовники мечтают умереть от тоски.

Они рождены и умирают в разные годы,

их счастье заложено в вечность природы.


Сонет 49


Два дня луч света ласкал

сонные глаза сквозь пальцы.

Срок пробуждения настал,

гляжу на цветные зарницы.

Не остановить любовь рапсодий,

и взгляды снов никто не отведёт.

Время тратим, которое проходит,

от солнца до земли свет без конца течёт.

Пусть небо смыкает свои крылья,

в мои объятия принесёт тебя.

Таинственная вежливость бессилия

и день и ночь насилует меня.

В любое время позови меня к морю,

голосом, днём и ночью, когда тело нагое.


Сонет 50


Внезапно смех ко мне навстречу,

как ястреб с неба на добычу,

листву деревьев рассекая

и языки росы с утра сбивая,

лучом выходит сутью из души

и, словно световые кольца,

оттуда, где он прожил в тиши,

врывается звездой и солнцем.

Небо рушит мрачные ночи,

колокола, гвоздики под луной,

а всадник скачет что есть мочи,

потому что маленький такой.

Ты смеёшься со своего метеорита,

электризуя смехом развитие гамбита.


Сонет 51


Твой смех из полуоткрытой двери,

как молния, ярким серебром

с небесных трещин бьёт в деревья,

чтоб расколоть его одним мечом.

В горах, где белеет снег густой,

твой смех становится любимым,

на воздухе очищенного высотой

и хвоей араукарии красивой.

Дочь Кордильер, ведь ты моя чилийка,

коли тень смехом, словно спицей,

и в ночь, и в полдень, ты, смуглянка,

пусть листва летит по небу птицей.

Твой смех на свет бросает брызги

и рассекает дерево судьбы и жизни.


Сонет 52


Солнце и небо твою слушают песню,

голос перебирает колосья дня.

На своём зелёном языке поют сосны,

и птицы щебечут, пришла зима.

Море поглотило в свои объятия

железную утварь, цепи и стон,

звенит металл, посуда, заклятия,

скрежет колёс, колокольный звон.

Только голос я слышу, твой голос,

точность полета его — как стрела.

Он падает дождём на каждый колос,

распространяясь на все тела.

Включи свой тембр на все голоса,

сопровождая меня через все небеса.


Сонет 53


В доме стол с вином и хлебом,

мужчина и женщина вместе,

общий огонь их греет светом,

мирской покой на этом месте.

Честь и хвала твоим рукам,

они стряпают, творят и созидают.

Виват танцующим ногам.

Танцор кружит, не увядает.

Вода бурлит на камнях,

измучен пенный берег,

соты на палящих рифах

сегодня в полной мере.

Наш звёздный покой синий, как ночь,

бесконечная нежность, кровь и плоть.


Сонет 54


Классная причина без порока

очищаться ночью и днём.

Вот и мы, обнявшись одиноко,

вдали от дикого города бредём.

Если голубь над горизонтом кружит,

огонь украшает мир готовой едой,

нам небесный результат очень нужен,

разум и любовь возвращать домой.

Яростные сны постоянно мелькают,

с жестью молотка стучатся мечты.

Они влюблённых к себе завлекают,

из Близнецов переходят в Весы.

Два крыла, любовь и разум,

прокладывают путь к оргазму.


Сонет 55


Шипы, осколки, плач, болезни

счастливым досаждают многократно.

Нет к ним дороги, башни, стены,

несчастья появляются внезапно.

Боль возникнет и подаст вам руку,

нет человека без этого движения.

Надо внимать такому атрибуту,

нет крыши, забора, нет рождения.

Не полюбить закрытыми глазами,

не видя заболевшего тобой,

чьи шаги завоёвывают знамя,

потому что жизнь течёт рекой.

Туннель кровавый оставляет след,

где ждут тебя глаза неисчислимых бед.


Сонет 56


Привыкни замечать за мной тень злобы,

возьми её руками и без обиды прогони,

ведь ты урождённая морской породы,

соль кристаллизует гармонию любви.

В моих напевах вся зависть умирает

или мучает печальных капитанов.

Я думаю, что люблю, а мысли голубями

каждый мой слог доносят караванам.

Ты любовь, моё сердцебиение,

рядом со мной, как небесная листва,

ты на земле моё знамение.

Я вижу — на твоём лице цветёт весна.

Глядя ввысь, я узнаю твоих шагов звучание.

Матильда, любимая, ты мне всегда желанная.


Сонет 57


Неправда, что потерял я связь с луной

и будто бы в песке зарыл надежды.

Все утверждали, мне не жить с тобой,

не будет петь янтарь мятежный.

Хотели, чтоб исчез цветок вселенной,

он нищий, у него остался лишь народ.

Все документы на бумаге неизбежно

продолжают под мою гитару хоровод.

Я им глаза открыл аккордом

о нашей платонической любви.

Оставил след жасмина гордый

тебе, когда потухли все огни.

Ясность озарила и окутала меня,

нас окружала собственная тьма.


Сонет 58


Я уклоняюсь от стрел литературы

и уплываю, как дальний моряк,

в незнакомые места архитектуры,

напевая песню твою просто так.

Архипелаг, измученный погодой,

со штормами и длинным дождём,

натурально, попросту с невзгодой,

настигает ночью каждый дом.

В это время приходит вдохновение

и кусают мысли прямо в пятки.

Я пишу и получаю наслаждение,

по памяти блуждаю без оглядки.

Мы гуляем по лесам загадочного юга,

жизнь ароматом освежает меня и подругу.


Сонет 59


Поэты, гонимые жизнью к смерти,

преследуют путь с упорством,

их высокопарное бесстрастие

творит обряд для потомства.

Они, как камни, лежат на дороге,

по ним подковы лошадей звенят,

и под властью непокорных уродов

занимают весь мемориальный ряд.

Проныра уверен, мёртвый умер в печали,

и хоронят несчастного праздно, с речами,

подавая на поминки свиней с индюками,

преследуя смерть, чтоб её обвинить,

так как поэт не может уже говорить.

Он не отвечает на их скорбный крик.


Сонет 60


Мне боль нанесли, тебя это ранит,

удар и яд, направленный в меня,

мою работу сознательно тиранит,

сознательно каждого лишая сна.

Я не хочу любовь увидеть на луне,

ненависть твою скрывать верней.

Я не хочу злобу оставлять во сне,

вспоминая ночь отравленных ножей.

Их шаги по пятам за мной идут,

гримаса ужаса копирует мой смех,

услышав голос, проклятия грызут.

Мне жизнь дала любовь не для утех.

Пустой костюм идёт за мной и ковыляет,

как чучело с улыбкой без души страдает.


Сонет 61


Любовь сопровождает боль

с её острейшими шипами.

Не сыплем мы на раны соль,

нас не разделить словами.

В глазах не виноваты слёзы,

ты не держала меч в руках,

на всём пути сверкали грозы,

когда любовь цвела в сердцах.

Затем любовь большой волной

разбила нас о твёрдую скалу

и замесила в одну муку с водой,

боль отступила в чужую пустоту.

Нас озарила полная луна

и осветила ранняя весна.


Сонет 62


Любимая! Горе мне и горе нам!

Мы желали любить друг друга,

но многие болезни по губам

поражали заразой и недугом.

Мы целовались раз сто,

скрывая наши поцелуи и объятия,

так было долго и просто,

но ненависть стала проклятием.

Мы ненавидим любовь других,

это несчастья забвения,

стулья в пустом зале ждут шаги

и тел прикосновения.

Мой грозный лик, мифический Пегас,

в смутных сумерках души погас.


Сонет 63


На пустынной земле соль и камень,

одинокая роза затоплена морем.

С берегов лавины снега сползали

мокрой цепью с высоты предгорья.

Запутанный край моей страны,

джунгли утопают в поцелуях лиан,

плач птиц нарушает озноб тишины,

всю боль уносит с собой океан.

Ядовитые медные рудники,

селитра, как снежные статуи.

Весной вишня и виноградники.

Я принадлежу этому, как чёрный атом,

бесплодной землёй и спелым виноградом,

на земле рудников возвышаюсь снегом.


Сонет 64


Любовь окрасила розовый досуг.

Я птицей летел неведомо куда,

пока к тебе не залетел, как друг,

меня ты поджидала, сидя у окна.

Я в темноте припал к твоей груди,

словно в закрома пшеницы угодил,

там ожил и был в руках судьбы.

Восстав из моря, тебя я полюбил.

Не измерить мой долг перед тобой,

любовь — корень, а не вещь расплаты.

В Араукании я стал тебе родной,

мой долг — любить, и тщетны все утраты.

Долг — как колодец на выжженной земле,

хранит он время гроз и молний в глубине.


Сонет 65


Матильда, где же ты? Я чувствую тебя

меж галстуком и сердцем, глубоко внутри,

под рёбрами определённая тоска,

когда надолго исчезаешь ты.

Мне нужен был твой свет, энергия твоя,

я за тобой следил и ждал с надеждой,

смотрел на дом и пустоту, что без тебя

в трагические окна выползала безмятежно.

С молчанием потолка я слушал стук

безлистных капель осеннего дождя,

беззвучно перья падали под звук

ночного ожидания тебя.

Увижу любимую мою и снова обниму,

в противном случае болеть мне одному.


Сонет 66


Я не люблю тебя потому, что обожаю.

Тебя любить и не любить я приезжаю

и жду тебя. Когда не жду, то говорю,

что сердце переходит от холода к огню.

Тебя люблю бесспорно потому, что я люблю

и ненавижу бесконечно, за это я всегда молю.

Мера любви моей как у скитальца точно,

тебя не видя, слепо я люблю заочно.

Быть может, сиянием января

жестокий луч пронзит меня,

ключом откроет к сердцу путь,

я жертвой стану, не обессудь.

И оттого, что я так люблю тебя, умру я днём.

Меня настигнет любовь и с кровью и с огнём.


Сонет 67


Южный ливень накрыл остров Исла-Негра,

как огромная капля упала из ведра,

и море приняло её, раскрывая объятия,

земля узнала судьбу влажного проклятия.

Душа, подари мне в поцелуях соль и воду,

да мёд пространства, и это время года,

и губы неба в ароматной влаге,

смиренное море в зимней отваге.

Кто-то зовёт, открыты двери планеты,

вода рассказывает про слухи, заветы,

а тучи растут, касаясь земли и корней,

и плетут сеть голубую мокрых дождей.

Время сотворило соль, шёпот, дороги эти,

мужчин и женщин, зиму на белом свете.


Сонет 69


Быть без тебя — значит совсем не быть,

тебя не видеть — значит быть в тумане.

Как без тебя гулять, кому цветы дарить?

Потом уйдёт туман, а ты сидишь на камне.

Быть со свечой в твоих руках и без огня,

другие такого золота не видели в натуре,

быть может, я не знал с рождения тебя,

но почему у розы красный цвет в фигуре?

Жить без твоего внезапного прихода,

чтоб жизнь познать во всей красе,

пшеницу, розы, ненастную погоду,

я вижу это только благодаря тебе.

С тех пор как ты и я остались вместе,

ради любви я буду рядом, на том же месте.


Сонет 70


Ощущая боль, без крови и огня

по судьбе передвигаюсь слепо.

Наводнение в джунглях ждёт меня,

на землю падают и дождь, и небо.

Я прикасаюсь к дождливому сердцу,

ощущая твой пронзительный взгляд.

Торжественно приношу себя в жертву,

поглотив твой шёпот и мыслей каскад.

Кто это? Кто? Без имени всегда,

они не отвечают, ни лист, ни вода,

посреди джунглей, на глухой дороге.

Я знаю, что боль рождается от тревоги,

и никто не говорил там, кроме теней,

блуждающая ночь и поцелуй дождей.


Сонет 71


Горе может остров любви посещать,

корни прорастут, а слёзы их орошают,

и никто не может этих шагов избежать,

но сердце тихо работает и не увядает.

Мы найдём другую планету,

где волосы не коснутся соли,

печали и боли там просто нет,

а хлеб растёт без мук и агоний.

Планета покрыта бескрайними лесами,

камнями и необитаемыми пустырями.

Тут мы сделаем гнездо своими руками.

Здесь отсутствует вред и обидное слово,

любовь не похожа на сумасшедший город,

а люди будут улыбаться на своих балконах.


Сонет 72


Зима вернулась в свои владения,

мы продолжаем свои скитания,

земля закрыла свои жёлтые дары

по географии родной страны.

В путь, колёса, корабли, колокола,

летят самолёты в любые сутки дня

к свадебному запаху архипелага,

используя имущественные блага.

Давай, вставай, иди и одобряй,

взлетай и падай, воздух сотрясай

и поезда в Токопилья встречай.

Переселяйся в трущобы отдалений,

в империю лохмотьев и гардений,

где бедная монархия в смятении.


Сонет 73


Ты помнишь, человек возник,

как будто острый нож из темноты,

он первый заметил этот дым,

но дыма без огня не может быть.

Одна брюнетка бледной появилась,

как рыба выплыла из бездны,

и эти двое в любви объединились,

как зубопротезные машины.

Они сокрушали джунгли и сады,

к реке спускались, залезали в горы,

бои с любовью повторяли вновь.

Любовь узнала, что есть любовь,

я сразу догадался, как тебя зовут,

и сердце тут же к тебе открыло путь.


Сонет 74


Мокрая в августе дорога от дождя,

яблоня полный цвет свой набрала,

сверкают в ночном полнолунии

фрукты в осеннем созревании.

Дымка закрыла космос и небо,

в холодном сне мелькает рыба,

пара островов видны в регионе,

у берегов Чили пульсирует море.

Всё сконцентрировано, как металл,

листьев нет, зима маскирует канал,

и только мы бесконечно слепы

в условиях полной скрытности.

Дороги скитальцев, движения,

слёзы природы, прощания.


Сонет 75


Это дом, море и флаг земли,

идём, вдоль нас длинная стена,

ни дверь, ни звука мы не нашли,

их нет, вокруг мёртвая тишина.

Молчание открыло нам двери,

мы зашли в покинутый грот,

пусто, кругом мёртвые звери,

плакал слезами водопровод.

Он плакал дома днём и ночью,

стонал, полуоткрытый, с пауками,

вода струилась в его чёрные очи,

жизнь начиналась уже с нами.

Мы обживём его, он нас узнает.

Дом будет цвести, мы это знаем.


Сонет 76


Диего Ривера с медвежьим терпением

искал оттенки в изумрудном цвете,

или киноварь, цвет бликов затмения,

собирал свет мира в твоём портрете.

Нарисовал твою властную линию носа,

мерцание глаз очень дерзко раскрыл,

твои ногти в сиянии лунного торса

и улыбку арбузную описать не забыл.

Он сделал две головы, как две вершины,

с огнём любви арауканского вулкана,

два золотых лица из светящейся глины,

накрыл тебя шлемом от лесного пожара.

Ему тайно влюбиться в тебя удалось,

в твои глаза и пылкую гриву волос.


Сонет 77


Сегодня тяжесть прошлых дней

легла на крылья всех надежд,

почуяв старость от воды морей,

шагнула в завтрашний рубеж.

Твоим губам от лунного света

добавлены истраченные лепестки.

Недавно по улице он бегал где-то.

Мы запомнили его умерший лик.

Вчера, сегодня и завтра гуляем,

мы в жертву время своё отдаём,

скот последние дни всегда ожидает.

Моя любовь измучила сердце твоё.

Я из глины построил печь в Темуко,

ты хлеб мой насущный и жнивьё.


Сонет 78


Тебя нет больше у меня, и тем страшней,

как наследил я на песке, не понимаю.

Я бедный человек и всех люблю людей,

тебя люблю, а кто ты есть, не знаю.

Известно, кровавых венков я не вязал,

а побеждал того, кто издевался,

когда действительно в душе прилив настал,

за подлость голубями рассчитался.

Нет слова «никогда», я разный был и есть,

от имени любви, имеющей свой облик,

провозглашаю чистоту изменчивых идей,

смерть есть забвения камень, его лишь отклик.

Тебя люблю, целую радость на губах.

Возьмём дрова. Зажжём костёр в горах.


Сонет 79


Наши сердца, любимая, стисни,

пусть они тьму во сне побеждают.

К нам стеной из влажных листьев

под бой барабанов лес наступает.

Переезд в ночи и чёрные угли сна,

на землю упала виноградная лоза,

пунктуально всегда спешат поезда,

тени и камни мелькают в глазах.

Прибей к причалу любовь одну,

с упорством поражающего грудь

крылами лебедя, идущего ко дну,

так чтобы звёзды освещали путь.

Ответь мечте всего одним ключом,

открой закрытой тенью дверь плечом.


Сонет 80


Вернулся к своей любви из странствий,

к её голосу, перебору на гитаре пальцев,

на огонь тех нежных поцелуев страсти,

в полуночные и любовные шалости.

Для всех мужчин сулю я хлеб и царство.

Не ждите от меня поблажек и коварства,

но даже смерть не заберёт моей любви.

Всем фермерам прошу дать пядь земли.

Играй безмятежный вальс луны

и баркаролу в ритме тихой волны,

пока не забудусь и не замечтаюсь,

бессоннице жизни своей улыбаюсь.

Пусть руки твои непрестанно летают

и спящего странника ночь охраняют.


Сонет 81


Ты мой кайф, мечта моя, заноза,

пусть спит работа, любовь, печаль

и крутит ночь незримые колеса,

а рядом ты, как спящий мой янтарь.

Нет другой, чтобы стать моей мечтой,

с тобой пройду через все времена.

Никто не может путешествовать со мной,

лишь ты такая, как солнце и луна.

Твои руки обняли нежно меня.

Глаза закрыты, как два крыла.

Ты несёшь меня течением реки,

я за тобой плыву всему вопреки.

Ночь, ветер, природа, их судьба везде,

без тебя нет меня, я только снюсь тебе.


Сонет 82


Моя любовь, закрыв ночную дверь,

минуя сны, вошла в глаза, в постель,

скользнула сквозь тёмное пространство,

по крови растеклась мгновенно, страстно.

Прощай, жестокость в ясном свете,

в году минувшем и в прошлом веке.

Прощайте, солнца луч и каждый день,

пусть здравствует невиданная тень.

Куда плывём, к смерти или новой жизни?

Воскреснут после стихии катаклизмы.

Мы ночь и кровь соединяем в браке,

кто жив, не умрёт, проснётся он во мраке,

но твоё сердце распределяет это

в моей груди, дары грядущего рассвета.


Сонет 83


Это и есть любовь, ты ночью рядом,

незаметная от ярких полнолуний,

распутываю я твои заботы взглядом,

как будто стянутые в узле раздумий.

Мечты твое сердце в море уносят,

но твоё тело стремится ко мне,

не видя меня, нежности просит

и, как растение, двоится во тьме.

Ты станешь другой, какой завтра будешь?

Из этих потерянных ночью границ

между жизнью и смертью меня поцелуешь,

вся наша жизнь по сути стриптиз.

Ты, словно печать огневая, не спишь,

ненароком тайны ночные творишь.


Сонет 84


Снова любовь на горизонте угасает,

колёса, пожары, хулиганы, прощания.

Ночью пшеница колос распрямляет,

получив от света свои пожелания.

Взошла луна на центр небосклона,

держит колонны небесного лимана.

В комнате повисла золотая корона,

руки твои готовят ночные забавы.

Любовь в ночи закрыла взгляд,

недосягаемый в небесном мраке

и наливает бурлящий виноград

для наслаждения в кровати.

Бокал с божественным напитком

пульс замедляет каплей жидкой.


Сонет 85


От моря стелется по улицам туман,

как пар дыхания быка на морозе.

Капли воды заполняют полный стакан,

луна хочет стать для жизни дороже.

Ранняя осень, листья всюду снуют,

на домах в деревнях знамёна реют,

прощаясь с рекой, песни бабы поют,

а лошади в Патагонии громко ржут.

Твоё лицо созрело для ночных чудес,

к рождённой любви я продвигаюсь

потрескивающими подковами небес.

Над жгучим телом твоим склоняюсь

и только грудь твою целую на перине,

кровь побеждает туман ультрамарина.


Сонет 86


О, Южный Крест и клевер ароматный,

четыре поцелуя буду ждать сегодня.

Я перед красотой твоей снимаю шляпу,

пусть круглая луна дрожит в ознобе.

Пойдём, любимая, со стразами страстей,

под безмятежным небом, на голубом морозе,

ты ночь наполнишь нежностью своей

в четырёх винных погребах, в удобной позе.

О, пульсирующий серебристый крест,

чистая рыба, петрушка в лучистой тени,

ты мой светлячок от проклятых небес,

закрой глаза, зайди в меня, как привидение.

Засни на миг в объятиях любимого мужчины,

зажги во сне свои четыре небесные личины.


Сонет 87


Три морских птицы, лучи пространства,

пересекли холодное небо Антофагасты,

вот почему воздух расшатывал стяг

и всё дрожало, словно раненый флаг.

Соледад, дай знак своего назначения.

Сердцебиение учащается от волнения,

когда видишь полёт жестоких птиц,

от музыки, моря и разврата девиц.

Одиночество с постоянным лицом

своим угнетает могильным цветком

и в чистом небе под видом варяга

летит на крыльях моря и архипелага.

Спешит к пескам на северо-запад Чили,

где ночь закрыта на засов, как в могиле.


Сонет 88


Март вернулся с тайным светом,

рыба скользит по небу с приветом,

пар от земли незаметно взлетает,

одна за другой вещь исчезает.

Случайно в воздухе над холмами

тебя ожидает жизнь моря с огнями

и движение зимнего корабля,

путь любви начертан не зря.

Ты русалка, мокрая, вся в пене,

любовь невинно ползёт на стены

и гонит бессонницу в тоннели,

чтоб волны поглощались в небе.

Пусть море забудет свою обитель,

мир ждёт, когда придёт спаситель.


Сонет 89


Когда умру, притронься моих глаз,

пусть теплота из рук твоих любимых

мне свежесть передаст в последний раз,

почувствуй, как судьбу мою ты изменила.

Живи так долго, пока я сплю и жду тебя,

ты продолжай и слушай тот же ветер

и запах моря, которым дышали мы, любя,

трогай песок тот, где мы гуляли вместе.

Пусть всё живёт, что я любил и ты любила.

Я так любил тебя и пел об этом всем.

Ты продолжай цвести, как это раньше было,

достигни тех вершин, что я тебе велел.

Пусть призрак мой волос твоих коснётся,

а голос в душе твоей песней отзовётся.


Сонет 90


Я думал, что умру, почувствовал вдруг холод,

из всей судьбы моей я только пожалел тебя.

Твой рот удовлетворял любви желаний голод,

а тело стало государством поцелуев для меня.

На тот момент закончились все книги,

все деньги, а дружба завершилась вмиг,

наш дом, который мы с тобой воздвигли,

исчезло всё за исключением глаз твоих.

Любовь нас беспокоит, пока струится жизнь.

Она высокая волна над волнами другими.

Увы, лишь смерть стучится в дверь. Дождись,

когда твои глаза окажутся совсем пустыми.

И только ясность чувств останется с тобой,

моя любовь способна мрак закрыть собой.


Сонет 91


Не любит возраст сильного мороза,

время в морщины превращает кожу.

Когда лица коснётся соленая рука,

улыбка корчится, будто бы горька.

Время не жалеет твоих рук,

от апельсинов раздирает зуд,

снегом и мотыгой жжёт не зря.

Жизнь твоя — ведь это жизнь моя.

Всю жизнь свою отдал тебе сполна,

в полном объёме, созревши до вина,

как виноград, к земле стремится,

и даже там он времени боится,

ожидая в пыли, когда капельки дождя

прибьют, сотрут его на век и навсегда.


Сонет 92


Любимая, если я умру, а ты ещё жива,

смерть не допускай к себе на полшага.

Любовь моя, вдруг если ты умрёшь, тогда

останусь я около твоей могилы навсегда.

Пыль лежит на пшенице, в пустыне песок,

время гонит ветер, дайте воды глоток.

Мы словно зерно по миру взметнулись,

но не встретились, а разминулись.

На этом лугу мы повстречались,

а в бесконечности с тобой расстались.

У любви начало есть и нет конца,

как рождение куриного яйца.

У него нет смерти, есть длинная река,

просто меняются чьи-то губы и берега.


Сонет 93


Когда не будет дыхания в груди

и перестанет кровь бежать по венам,

твой голос навеки замолчит,

а руки не взметнутся больше к небу,

Матильда, любимая, не закрывай уста,

последний поцелуй, он будет очень долог

и неподвижным продлится до утра,

пока к губам придёт смертельный холод.

Умру и я, целуя твой похолодевший рот,

обняв твоё потерянное тело.

Свет в закрытые глаза твои не упадёт,

когда земля обнимет, а не небо.

Смерть нас обнимет во славу, аллилуйя.

Нам станет радостью вечность поцелуя.


Сонет 94


Когда умру, ты вспоминай меня без зла,

не возбуждай опять истерии свои.

Ты оглянись вокруг и подними глаза,

пусть день и ночь звучат слова твои.

Да не прервётся смех или твои шаги.

Я не хочу, чтобы наследство радости пропало.

Меня давно уж нет, мне больше не звони,

ведь в доме без меня безлюдно стало.

В нём полное безмолвие и пустота,

там можешь ты пройти сквозь стены

и вешать картины на воздух без крюка.

Прозрачный дом, как призрак сцены.

Я буду видеть, как ты в нём живёшь,

как там страдаешь и как умрёшь.


Сонет 95


Любил друг друга кто-нибудь как мы?

Найдём сожжённый пепел сердца,

пока не возродился тот цветок земли,

с которым поцелуи будут хуже перца.

Давай любить и пожинать плоды,

спустись на землю с лицом и властью,

мы продолжаем свет от той звезды,

с которой связаны любовной страстью.

Любовь захоронена на глубине.

Осень, зима, весенняя нежность

появляются ярким светом в окне.

Это новая рана кровоточит свежесть,

словно древняя любовь в тишине,

могилами молча уходит в вечность.


Сонет 96


То время, когда ты любила меня,

уже не повторится. Новое время

будет на тех же костях, но другая кожа,

другие глаза увидят весну, ну и что же?

Все, кто был связан вместе сейчас,

беседуя высокомерно здесь, в этот час,

чиновник, торговец, прохожий и прочие,

ими уже не будут манипулировать, точно.

Сгинут куда-то жестокие боги в очках,

плотоядные хищники с книгой в руках

и всякая разная мошка и тля,

чисто убранной станет земля.

Другие глаза зародятся в новой воде.

Будет пшеница расти без горя везде.


Сонет 97


Где вы можете лететь в это время?

Без крыльев, без мотора и сомнения,

куда шагами не добраться до цели,

пассажир обязан подняться с постели.

Вы должны лететь всё быстрее,

как мухи, орлы и дни недели.

Лететь и побеждать Сатурна глаза

и в новые колокола звонить в небеса.

Обувь и дороги везде где угодно,

земля для странствий уже непригодна.

Время пришло, вы ночью в ракете

и быстро летите к другой планете.

Очень решительно, за просто так,

уже превратились в пунцовый мак.


Сонет 98


Слова — это просто лист бумаги,

рукой исписанный смысла ради.

Это не тебе, он в тебе не сохранится,

упадёт на землю и с ней соединится.

Не обращай внимания, свет или хвала,

если бы это был цепкий трепет вина,

наполни бокал до краев, оно прольётся,

попробуй амарант, в нём орех отдаётся.

Не хотите читать мой загадочный слог,

бурлящая пена, как воспоминаний подлог,

что приносит и убирает риф морской,

своё имя хотите писать лишь рукой.

Когда любовь об этом замолчит,

весна напишет нам про это стих.


Сонет 99


В другие дни узнаем мы наверно,

о чём молчат природа и планеты.

Явлений суть поймём закономерно

и что скрипки пахнут лунным светом.

Хлеб будет таким, какой сейчас,

твой голос сохранит свои приметы,

им будешь говорить другим про нас,

про осень и коней споют куплеты.

Но всё устроено совсем не так,

любовь из бочки не испить,

как мёд не спрячешь на губах,

и станешь сердце бередить

в его просторных переулках,

туда-сюда с арбузами бродить.


Сонет 100


Доберусь до средины земли,

отложу изумруды красоваться.

Ты похожа на кактуса шипы,

тобой лучше просто любоваться.

Прекрасен этот мир всегда сейчас!

Какая шхуна плывет по сладким водам!

Ведь может, это ты, а может, я — топаз!

Колокола звенят на радость всем нам!

Там нет ничего, только воздуха шум,

запах яблонь несёт безупречность.

Толковый словарь тренирует наш ум,

гвоздики украшают быстротечность.

Мы постараемся найти себе костюм

для поцелуев, победивших вечность.


20 СТИХОВ О ЛЮБВИ
И ОДНА ПЕСНЯ ОТЧАЯНИЯ



Женское тело


Женское тело, белые дюны,

белизна бёдер, она как пашня весной.

Я, как пахарь, но очень грубый,

из тебя сына вынес на свет голубой.

Словно пещера, я был одинок.

Шарахались птицы лавой слепой,

мгла застывала во мне, как комок.

Тебя сотворил я лёгкой рукой.

Это расплата, любовь мне награда,

тело из кожи и женского молока.

Груди как чаши, у глаз нет взгляда,

и голос грустный, и розы лобка!

Милое тело, я весь в твоей благодати,

жаждой ненасытной, смутной тропой,

наслаждаюсь тобой на мягкой кровати,

неутолимой усталостью, болью слепой!


Лоза


Свет тебя пеленает в смертное плато.

Оцепенелая, бледная, ты смотришь, скорбя,

видишь, как лопасть ветхого заката

оборачивается вокруг неподвижной тебя.

Одинокая. И я одинокий где-то,

подруга, ты застыла, молчание храня,

забирая себе жизнь умершего света,

наследница чистая испепелённого дня.

Закатная гроздь в твой подол упала.

Корни покидают твой облик в ночи

и рвутся наружу из темного подвала,

тебя поедая, едва успев прорасти.

Плодоносная в своём движении рабыня,

из среды, где творится золото и чернота,

ты воплощаешься в такие творения,

что цветы твои вянут, а ты тоской налита.


Песня земли


Сосновый простор грохочет на буреломе,

мерно сменяется свет, колокольный прибой.

Сумерки загустеют в глазах от истомы,

ты раковина земная, песня земли вековой.

В тебе все реки поют, и душа моя с ними

течёт по велению в открытый предел.

Укажи мне цель, стань тетивой, пружиной,

и я на волю выпущу стаи стрел.

Всюду я вижу, как зыблется тело твоё.

Молчание есть облава пугливых минут,

твои хрустальные руки гавань для меня, бытиё,

моим поцелуям и влажным желаньям приют.

На устах любви твой голос влажнеет, крошится,

когда вечер спускается в гулкую пустоту.

Так на закате я слышу, как в поле колышется,

молодые колосья шуршат на ветру.


Ненастье


Непогода с рассвета, летний вид облаков

от разлуки похож на ворох белых платков,

которыми на прощанье машет ветер шальной.

Стук сердца нарушает влюблённых покой.

Кроны звенят поднебесным оркестром,

будто битвы и песни сошлись на устах.

Ветер листья крадёт повсеместно

и отклоняет от цели трепетных птах.

Листва водопадом без пены кружится,

веществом невесомым, отвесным огнём.

Ворох лиственных поцелуев ложится

у входа в обитель ненастным дождём.


Послушай меня


Слова мои послушай иногда.

Они утончаются, как чаек следы,

там, где песок увлажняет вода.

Я твой браслет во имя беды

или бубенчик на твоей нежной руке.

Мои слова отдаляются и станут немые,

как вьюнки, вокруг боли на старой ноге

карабкаются медленно на влажные стены.

Ты виновата в той кровавой игре.

Слова из хмурой моей головы убегали.

Ты заполнила все щели в этой норе.

Они больше, чем ты, привычны к печали.

Ещё до тебя они обитали в пустой тишине.

Я хочу, чтоб они обо всём рассказали.

Ты им внимай, словно внемлешь ты мне.

Ветер скорби до сих пор помыкает едва ли.

Шквал сновидений похоронить их готов.

В моём горьком крике ты слышишь другой.

Кровь старых призывов, рыдания ртов,

не покидай, подруга, меня и останься такой.

Мои слова любовью пропитались скорбной

и всё заполнили, не зная разных преград.

Я сотворю из слов браслет незлобный

твоей руке нежнейшей, словно виноград.


В последнюю осень


Я помню, какой ты была в последнюю осень:

серым беретом, сердцем в осенней тиши.

Сражались зарницы над макушками сосен.

Листья заполняли заводь потаённой души.

К моим рукам ты, как вьюн, прижималась,

твой голос неспешный шуршал, как листва.

В оцепенелом костре моя жажда пылала,

синий жасмин дрожал, словно пламя костра.

Твои глаза кочевали по мне, наступали,

серым беретом голос сердца, словно очаг,

летели надежды к тебе чёрной стаей,

и поцелуи тлели жаром весёлым в ночах.

Небо над морем, над полем и у подножия.

В памяти ты, как свет и заводь в глуши,

за твоими глазами в сумерках бездорожье,

осень сухой листвой касалась души.


В твоих зрачках


Слонявшись одиноко по вечерам,

я забрасывал свои грустные сети

в твои зрачки, похожие на океан,

в глубину их трагедий и сплетней.

Одиночество пылало на костре,

руками размахивая, словно моряк,

идущий стремительно к глубине,

подавая сигналы, словно маяк.

Ты отвечала туманом густым,

моя даль, подруга моя.

Из глаз твоих выплывали кусты

и обмелевшие берега.

Я грустные сети забросил туда,

где бездна бушует в твоих зрачках.

Исклёвана птицами первая звезда,

мерцавшая, как душа моя во снах.

Полночь скачет на вороной кобылице,

разбрасывая по лугу синие колоски.

Когда сближаются наши лица,

в нас кровь вскипает, мы очень близки.


В безмолвии крик


Ты как пчела звенишь, от мёда охмелев,

в душе моей кружишь в тягучих струях дыма.

А я, как безответный зов, в унынии лев,

всё было у меня, и всё промчалось мимо.

К тебе с последней страстью силой рвусь.

Ты мой последний мак в последнем одичанье.

Сомкни глубины глаз, я ночь к тебе прижму.

Крик слышишь, так это я, а ты моё молчанье!

Своё тело обнажи, пугливая колонна.

Глаза сомкни, в потёмках нет от суеты забот.

Весна цветущих рук, роз ароматных лоно,

тень бабочки ночной легла на твой живот.

Как раковины, груди светятся твои,

так одиноко здесь, когда тебя нет рядом,

в твоё безмолвие всегда идут дожди,

и чайки тонут в сетях морского променада.

Вода вдоль мокрых улиц блуждает босиком,

ветви деревьев в промокшей кроне стонут.

Исчезла ты, в душе стоит пчелиный звон,

твоё молчанье и мой крик грохочут громом.


Русалка


Я правлю парусником и в этот летний полдень,

в хмелю от губ и от смолистого дурмана,

к закату тающего дня перемещаясь по природе,

отвердеваю в вязкой страсти океана.

Как бледный раб, борюсь с пучиной в муках,

плыву сквозь едкий запах по протоке,

весь в сером до сих пор, в горчайших звуках,

в кирасе жалобной из пены одинокой.

В огне и стуже, под луной, без сантиментов,

со страстью жёсткой качаюсь на волнах.

Я сплю в гортани счастливых континентов,

на белых нежных бёдрах, на свежих островах.

Во мраке я от приятных поцелуев влажных,

готов отдаться любым любовным позам.

Я разделён на сны в сражениях разных,

на растерзание отдан пьяным розам.

На гребне волн русалкой ты всплываешь,

в объятьях телом своим тесным,

меня с твоей душой немедленно сплетаешь

своим набегом поднебесным.


В сумерках любви


Мы в сумерках потерялись на небесах,

мир во тьму погружался на синеющем лоне.

Праздник заката проходил на дальних холмах.

Никто не увидел дружбу наших ладоней.

Порой в руках моих, как монетка,

осколок солнца разгорался впотьмах,

душа леденела, вспоминая брюнетку,

про нашу печаль и о наших грехах.

И всё же, где ты блуждала ночами?

С какими людьми, какие слова говорила?

Ты далеко, тогда мне очень печально,

любовь накрывает волной мои крылья.

Книга, падая в сумерках, просится в руки,

раненым псом мой плащ прикорнул на полу.

Каждый раз ты удаляешься для нашей разлуки,

когда вечер смывает статуи, убегая во мглу.


Ты мои краски и кисти


За пределом неба повисла половинка луны.

Качается ночь, кочует, роет в глазницах норы.

Горем бессчётные звёзды в лужах отражены,

а между бровей скорбь раздвигает шоры.

В сердце бьётся безумной судьбы маховик,

кузня синих металлов, ночь молчаливой сечи.

Девочка ветром издалека посылает свой лик,

изредка сверкает её взгляд в поднебесье.

Буря злобы, ненастье, мольба из последних сил,

а ты паришь над сердцем моим, гнезда не свивая.

Раздробленные корни ветер развеял с могил,

на другой стороне он валит наземь деревья, играя.

Милая девочка, колос, взъерошенный дым,

ты сплетаешь ветер из светящихся листьев.

Белый пар от пожара за перевалом ночным.

Что мне сказать тебе? Ты мои краски и кисти!

Ты жаждой меня спалила, значит, пора пришла

новым путём пойти, улыбок твоих избегая.

Мутными вихрями ливней молчат все колокола,

теперь нет смысла трогать её и печалить.

По глухой дороге боль свою унесу.

Буду там, где ни грусть, ни зима,

ни её глазищи, глядящие сквозь росу,

не смогут настигнуть меня.


Испуганные сны


Моя душа в твоей груди,

мои крылья дают тебе свободу.

Всё, что дремлет у тебя внутри,

я речью донесу до небосвода.

Ты каждый божий день неугомонно

приходишь, как роса к бутонам,

спешишь за горизонт бесцеремонно,

как вечная волна в кочевье сонном.

Ты мачта на ветру, твой вид неумолим,

своим напевом достигаешь дали.

Грусть твоя порождает траур, а ты с ним

встречаешь боль прощанья на причале.

Ты похожа на тропу и тусклые огни,

вся сделана из эха, как чей-то клич.

Вот я очнусь, и снова улетят они,

испуганные сны, как стаи птиц.


Грустная нежность


Я передвигался, помечая крестом

белую карту твоей нежной кожи.

Крался мой рот по тропам тайком,

жаждая тебя, на паука похожий.

Грустное, милое чудо, ты так грустила,

с тобой я сидел у кромки вечерних вод.

Лебедь, деревце, нечто тебя смешило,

спела лоза, созревал виноградный плод.

Из гавани к тебе плыла моя нежность.

Безмолвие сна усыпило одинокий причал.

Море мне досаждало и верность,

я метался меж двух гондол и молчал.

Меж губами и стоном что-то ушло в могилу,

взлетало что-то от грусти и забытья.

Удержал ли невод воды неимоверную силу?

Река лишь дрожью обнимала меня.

И всё же кто-то пел, задевали эти слова,

хотелось к жадным губам прикоснуться, поспеть.

Да продлится навеки эта власть и сила,

чтобы радостью слов тебя прославить и спеть.

Гореть, лететь, набатом творить рукой безумца.

Грустная нежность, что делаешь ты со мной!

Стоит заглянуть в студёный омут колодца,

и закроется сердце, словно цветочек ночной.


Горсть поцелуев


Каждый день играешь с целой вселенной.

Робкая гостья в обличье воды или цветка.

Ты похожа на шёлковую головку примерно,

которую, словно гроздь, хочет трогать рука.

Я полюбил тебя такой несравнимой,

пишу на звёздах дымом имя твоё до утра.

Тело среди гирлянд необозримо,

вспомни, какой ты раньше была, тогда.

Вдруг ветер встряхнул закрытые ставни,

небо как сети, где кишит мелюзга.

Тут сходятся ветры всех воспоминаний,

дождь промочит и разденет донага.

Птицы мечутся, разлетаются до зари.

Шторм в гавани, не заметишь и лодку одну.

Я силой могу помериться только с людьми.

В лесу буря перемолола траву и листву.

Ночью мы были привязаны к небесам,

ты осталась со мной и не убежала.

До последнего делила печаль пополам,

прильнула ко мне, не боялась, молчала.

Страх пеленой захлестнул глаза,

ты снова жимолость мне подавала,

на груди осталась аромата роса,

пока ветром бабочек в поле мотало.

Кусать твой ягодный рот любо в усладу.

Ты исстрадалась, пока свыклась со мной,

душа, отшельница с именем не в ладу.

Мы целуем в глаза друг друга порой.

Видим над головой одну и ту же звезду

и как кружит веером сумерки вечер.

Слова дождинками ласкают кожу твою,

я люблю тебя уже целую вечность.

Мне чудится, что ты владычица мира.

Горсти орехов и вишни созрели в лесу.

Хочу тебя сотворить, как весна сотворила,

горсть поцелуев я с гор тебе принесу.


Мои мысли — ложь


Люблю молчание твоё, я сам не свой,

не слышу речь твою, я голос твой забыл.

Твой взгляд ушёл куда-то в мир иной,

уста молчат, их нежный поцелуй закрыл.

Что в этом мире есть, то часть моей души.

Тебя везде я вижу и к тебе стремлюсь.

Мой мотылёк, мой сон, ты — зеркало мечты

и тихая печаль, моих страданий грусть.

Мне нравится, что ты всегда молчишь

и словно жалуешься на мотылька полёт.

Ты отдалилась и не слышишь, что говоришь.

Я успокоюсь в тишине, печаль моя уйдёт.

Хочу поговорить с твоей я тишиной,

как лампы свет, как кольца на литьё.

Огни на небе от созвездий в час ночной

похожи на звезду, молчание твоё.

Я рад, что ты молчишь и не со мной теперь.

Вдали ты омертвела и беззвучно слёзы льёшь.

Ты улыбнулась мне. Я в шоке был. Поверь.

Я просто счастлив. Понял, мысли — это ложь.


Ты облако моих грёз


Вечерами ты становишься облаком грёз,

твой цвет и форму я сам их творю.

Губы медовые чувствуют горечь слёз,

мои желания захватывают жизнь твою.

Ты чувств моей души неустанно желаешь,

губы слаще стократ, чем горький настой.

Ты мила и прекрасна, ты меня изумляешь,

жница моих напевов, навеянных темнотой.

Ты моя, кричу в вечерней прохладе,

голос мой вдовый с ветром уносит закат.

Ныряльщица, твой вид в нагом наряде

завораживает мой пристальный взгляд.

В моих напевах ты как пленённая птица,

мои сети просторны, как вышина.

В омуте глаз твоих я готов раствориться,

оставаясь в объятиях чудного сна.


Гоню наваждения


Задумался, один как перст в тени глухомани.

Тебя не достать, ты дальше всех, хоть умри.

Вдалеке хмурая колокольня набатом манит.

Выпускаю птиц, гоню наваждения, хороню фонари.

Стоны коплю, перемалываю надежды тайно,

как мельник-молчун, в этой безлюдной глуши.

Твой облик покинул меня, но очень странно,

тень твоя долго блуждает в потёмках души.

Уже жизнь моя бездомная вянет.

Кричу в лицо горизонту, эхом камни дробя,

бегу безумно в испарину океана,

печаль и ярость накрывает, океанская мгла.

Необузданный, гневный, тянусь в небеса.

Женщина, какой спицей была ты тогда,

в этом веере вечном? Открой мне глаза.

Пожар в лесу, огненным шаром катит беда.

Пламя, искры и треск, факельные дерева,

потрескивает огонь, всюду, всюду пожар.

А душа моя пляшет, корчась словно дрова.

Кто кричит, какое эхо без голоса? Кошмар!

Час тоски, час веселья, час одиночества,

мой час настал, вершина часов!

Рупор, в котором ветер стелет пророчество,

истязая тело жалобами хлыстов.

Вздрогнули корни, все волны напали!

Душа моя, радость, горе, край пустоты.

Думаю, хороню фонари в глухомани.

А ты ответь мне. Кто ты такая? Кто ты?


Здесь я люблю тебя


Здесь я люблю тебя. Пусть это мой завет.

Над тёмным лесом ветер расправляет стяг,

на бурной воде блуждает лунный свет.

Погожие дни тянут друг друга во мрак.

Распадается сумрак, видения в разных позах,

серебристую чайку закат роняет во тьму.

Порой объявится парус и небо в звёздах,

утром проснусь, так горько быть одному.

Рядом море шумит, кораблик в чёрном распятии.

Вот пристань. Я люблю тебя только здесь.

Я люблю тебя тут, и напрасно даль тебя прячет,

даже на этом взморье любовь неустанная есть.

Плывут мои поцелуи на этих шхунах понурых,

спешащих к землям, куда им доплыть невмочь.

Я барахтаюсь среди этих якорей поржавелых.

Причал окутан печалью, когда швартуется ночь.

Жизнь моя изнурённая, в суете бесцельной.

Мне мило то, чего нет, а ты в далёком сне.

Превозмогаю, борюсь с вечерним томлением,

но настигает ночь, и она петь начинает мне.

Уже луна сонливо качается,

а звёзды, мигая, взгляд возвращают твой,

сосны тихо от ветра шатаются,

стараются петь твое имя хвойной листвой.


Смуглянка


Девочка, смуглым ветром, солнцем сотворена,

свитая в донные травы и живые плоды,

твой звёздный взор и тело сияют сполна,

в твоих губах сквозит улыбка воды.

Девочка, ветер нас никак не сближает,

тебя от меня отдаляют громоздкие облака.

Юность пчелы в твоём теле смешалась слепая,

с шумом плеска волны и упругостью колоска.

Моё сердце ищет твой голос священный

и весёлое тело, не ведающее стыда.

Смуглый мой мотылёк, нежный и совершенный,

словно хлеб и солнце, мак и вода.


Последние строки любви


Этой ночью грустью наполнились строки.

Чернел небосвод. Даль наполнялась стихами.

Дрожали планеты, издавая вселенские вздохи.

Ветер в сумраке пел, и ходила песня кругами.

Всю ночь на сердце грусть её колдовала.

Я любил, она любила, мы спали порой.

В похожие ночи она крепко меня обнимала,

столько раз целовались под этой звездой.

Такой мрак густой, а без неё ещё глубже.

Строки вылетают, ложатся росой на траву.

Любовь сберечь не смогли, стало хуже,

небосвод опустел, без неё теперь я живу.

Ну вот и всё. Вдалеке поёт голос чуть слышно.

Душа не согласна, потеряла след,

глаза ищут без устали, чтоб было видно,

сердце стонет, а её уже нет.

Ночь, деревья всё те же белели во мгле,

а мы другие, и прежними нам не стать.

Любовь прервалась, так жалко, во сне.

Ветер искал мой слух, о ней рассказать.

Прежде губы мои были с ней,

с голосом, телом, её взглядом мутным.

Я разлюбил, но тоскую сильней,

любовь коротка, но путь будет долгим.

Я обнимал её эту ночь напролёт,

не соглашаясь с потерей своей.

То была последняя боль от неё

и последние строки, посвящённые ей.


Песня отчаянья


Твой лик висел в ночи, словно лёгкий дурман.

Река впадала в море, болью ил вороша,

а я одинок, как пристань в предрассветный туман.

Собирался в путь, как забытая богом душа!

В сердце моём оттаяли ледяные гроты.

Видел жалкую свалку, кладбище кораблей в тиши!

В тебе громоздились все сраженья и взлёты,

песни вырывались на крыльях из счастливой души.

Ты вобрала в себя всё и вся, тебе это дали,

словно море и время ушли кораблём на дно!

Радостными были минуты поцелуев печали,

они вдохновляли, как свет маяка в окно.

Жадность лоцмана, ярость ослепшего водолаза,

мутный любовный хмель со мной в глубине.

Туманное детство и сердце на крыльях экстаза,

брошенный следопыт блуждал одиноко на дне!

Я боль обнимал, минуя преграды,

печаль сокрушила, когда я тонул,

обречённый вырваться из полночной осады,

переступил через похоть, убежал от стаи акул.

Я пою о тебе и зову к себе мою прелесть.

Женщина, плоть и оплот, возлюбленная утрата,

она, словно сосуд, приютила бескрайнюю нежность,

в забытье величайшем ты, как разбитая чаша.

Одинокие острова обитали во мгле,

там в объятья меня любовь твоя приняла.

Жажда и голод поселились во мне,

жизнь и гибель сражались, ты спасеньем была.

Женщина, как ты меня удержать сумела,

в глубине своего сердца и на кресте твоих рук!

Томление по тебе было страшным предельно,

взвихренным, хмельным и напряжённым, как лук.

Не гаснет пламя поцелуев и ласки рук,

созрели грозди, и птицы до сих пор их клюют.

Память зацелованной кожи, искусанных губ,

память тел и голодной страсти, заплетённые в жгут.

Бешеное сближенье жадности и надежды,

которые нас сплотили и навек развели.

Нежность робкой воды и муки безбрежные,

нас охраняли касание губ и верность судьбы.

Такой рок судьбы настиг мой парус мечты,

он сорван ветром был и стремился на дно!

Вся боль иссякла, я остался во власти волны,

на жалкой свалке, где всё умиротворено.

Я всё ещё пел, барахтаясь и качаясь,

устоял на одной ноге, как в качку матрос.

Продолжал напевать, на волнах болтаясь,

в бездонном колодце, полном горьких слёз.

Бледный водолаз, обездоленный лучник,

блуждающий следопыт, корабль, идущий на дно!

Пора выбираться из холодной, суровой пучины,

во время которой нам жить с тобой суждено.

Созрели звёзды над косяком чёрных птиц.

Шумный морской прибой берег ласкает.

Ты одинок, как пристань в пору ранних зарниц,

лишь тень на твоей ладони медленно исчезает.

Решим все проблемы на свете уверенно, не спеша.

Пора собираться в путь, неуёмная скитальца душа!