Аполлон

Ночь искрами снимаемой рубашки.
Ночь искренне не думает, куря.
Ей верится, что после первой бражки
Останутся на донце якоря.

Ей кажется, не терпится ему
Увидеть, как фуфловые серёжки
Разлягутся играть себе в луну,
На мраморе, в конце её дорожки.

Ей нравится, он мускулами бронзы,
Нагревшийся на солнце, Аполлон,
Завидуют ему все многоборцы...
Не чувствует... но чувствуется он!

Не чувствует, но чувствуется Никс...
Обряд её понравился и Фебу,
И космос новый, вкруг планеты - икс,
Где люди возвращают звёзды небу.

Настраивает на свою волну
Эпическая пена Афродиты,
И шанс поэтом дан, обнять одну
Из тысячи ночей... Туман, софиты...

Вдыхая испарения ламп ада,
В обьятиях громады эфиопа
Чужая извивается ламбада,
Из храма Аполлон,
Смотрящий
В оба...

Дыханием тепла встречает он,
Как магазин зимою, с манекеном,
Театра вестибюль, буфета звон,
И... не крутите сцену о нетленном!

Раб волю дал своей хозяйке - деве,
О странных бормотавшей о вещах,
Что будущего миром овладели,
Показывать способных и вещать.

Потом она свои надела гольфы,
Серёжки забрала... хоть и фуфло...
Забыть пообещала эти Дельфы,
И сердце как от бронзы отлегло.

Что удивило очень даже Никту.
Её покровы покровитель муз
Стрелою щекотал,
Пытался вникнуть,
Водя по карте
И читая курс.

Он атома заветного коснулся...
И вышла ночь другая из себя!
Как дочь неуловимости, косуля.
Зовите Артемиду!... Где Заря?

А Пифия, билет не отрывая,
Окутываясь дымом предсказаний,
Внимала дрожь последнего трамвая,
Девчонкой припозднившейся,
В Казани...

А если уронить учебник с парты,
Оракула видения спугнём,
То, что приснилось
Ночью древней Спарты
В двадцатом веке
На уроке
Днём.

3.03.24