Судьбоносный путь к Москве через Полтаву

        (Строфы, изначально не входившие в главу
       «27. Российский немец и народная дубина войны»
           http://stihi.ru/2024/04/08/5937
               романа «Вдова»)
   
С досадой Бонапарт у Коленкура
Выспрашивал: – Царь стал настолько скуп
   На здравый смысл и, ведая, что буря
   Войны ему страшна, сам точит зуб
   На всех, кто предлагал ему быть с нами?!
   Отныне наша мощь вся пред глазами
   Упрямца-византийца, ну а он,
   Не видит, кто такой Наполеон?!
– В России полагают: им сторицей
   Окупится заманиванье нас
   Сперва в безводный край, а после в грязь…
– Царь вяло помогал нам бить австрийцев.
   С блокадой англичан нас обманул.
   Я вправе был начать с ним в лоб войну!

– Царь мира нам не даст. Он в рамках узких
   Тщеславия – имперский самодур, –
Реакцией угрюмой на иск русских
События отметил Коленкур. –
   У русских есть свой козырь с нами в ссоре.
   Вести войну по-скифски при отпоре
   Вторгающейся к ним громаде сил
   Упрямцы вправе мстительно. Взбесил
   Их крайне скотский наш подход к сельчанам
   И к общим их святыням. Сей народ
   Кусает всех, кто силой взял их мёд.
– Вдвойне, их видя злобу, осерчаем!
   За всё в ответе царь – мой лживый брат!  –
Воскликнул Бонапарт. – Таков стандарт…

«Возмездие царю», – упало слово
пророчески, как думал Бонапарт…
– Недавно я спросил у Балашова,
   Посланнику не дав нарочно карт,
   Про путь к Москве удобный и кратчайший.
   Граф дал понять, что самой горькой чашей
   Хлебнул судьбину шведский Карл король,
   Что шёл, как злобный и безумный тролль,
   К Москве, свернув причудливо к Полтаве.
   Для нас был недвусмысленный намёк,
   Какой я только сам услышать мог.
   Но той дипломатической потраве
   Намерений моих я не придал
   Значения, заглядывая вдаль.

   Со мной так много европейских флагов
   В Россию вторглось, что смирится царь!
   Макдональд и Даву защиту флангов
   Мне    дали,    ну а ядер и свинца
   Хватает для большого наступленья
   Всех главных сил – до белого каленья
   Намерен Александра довести!
   Его гордыни больше не цвести!
   В имперских целях я ли не новатор!
   У Франции размах бывал ли встарь?!
   Как думаешь, когда прозреет царь? –
Спросил у Коленкура император. –
    Санкт-Петербург огрею к сентябрю.
    И Лондон кровью   Сити    удобрю…

    Я, тратя дни на Вильну и на Витебск,
    Ждал, что царю нужней любой, но… мир.
    Жаль, царь мне не сказал: «Остановитесь».
– Ошиблись в Александре    крупно,    сир!
– Россию впредь по чьей же воле трону?!
Ответил Коленкур Наполеону:
– Царь Александр искренне упрям,
   А церковь не отдаст своих мирян
   Под ваше верховенство. Но поляки…
   Этническая шляхта лебезить
   Пред вами будет, чтоб царя позлить.
   Смертельной ищут драки забияки
   С Россией. Нужен шаговый прогресс
   Им к Речи Посполитой позарез!

– Ответом на строптивость Александра
   Явился мой военный польский план.
   Зачем же, Коленкур, вы, как Кассандра,
   Вещали мне про мой самообман?
   Пять сотен тысяч ввёл через    Дунай    я
   В Россию, но, увы, не водяная
   Нам выпала дорога по жаре
   И плохо с провиантом. Не амбре
   Вдыхаем средь поносных и умерших
   От полузрелых зёрен колоска.
   И всё сжигают русские войска.
   Падёж огромный в ротах, не сумевших
   На марше раздобыть еды, воды.
   Враги от битв уходят. Вот скоты!

– Мой император, – голос Коленкура
Почтительно дрожал, – вы у ворот
    Империи всемирной, чья культура
    Восславит воцарившийся ваш род!
Наполеон расслабился в беседе:
– С гарантией чтоб русского медведя
   Класть силой на лопатки и трубить
   Победу на весь мир, мне впору бить
   Царя по самолюбию смертельно.
   Пожнёт Великой Армии визит.
   Российским самомнением я сыт.
   Со мною вся Европа – мы артельно
   Навяжем Александру должный мир,
   Обяжем чтить французский мой мундир…