Памяти отца

Вчера, в 20.00 брат сообщил давно ожидавшееся горькое известие. Наш отец тихо отошел в мир иной. Он не страдал, не мучился, а просто оставался в бессознательном, полусонном состоянии последние дни земной жизни. В этом году исполнилось бы 70 лет, как он встретил маму. В возрасте Ромео и Джульетты они познакомились, когда мамин класс из женской средней школы перевели в мужскую школу. После смерти Сталина их объединили по всей стране. До войны дети в СССР учились вместе, а после войны разделили, как в дореволюционных гимназиях. Мальчики отдельно от девочек. Смущающиеся девушки зашли в новую аудиторию, к юношам. И мама села за парту к папе. Им было по 14 лет. С тех пор они уже никогда не расставались, а прошли рука об руку без малого две трети века. Мама ушла 22/23 июня прошлого года. И папа пережил ее почти на 10 месяцев. Уход мамы подкосил его. Что-то сломалось в этом сильном, добром и очень любящем мужчине. До сих пор осознать не могу. Ночь прошла. В Магадане утро. Брат только что прислал сообщение, что мне надо подписать согласие на кремацию, когда придет запрос от похоронного агентства.
Уже вчера пришли соболезнования от тех, кто знал моего отца. "Соболезную. Дедушка был одним из самых достойных и безупречных людей, кого я когда либо знал - если не самым. Если бы мир состоял из таких людей, в нем было бы гораздо лучше жить. Бедный Камил, не представляю, на сколько ему сейчас тяжело там.".
"Здравствуйте, Игорь Тофикович. Очень соболезную вашей потере. Ваш отец чудесный человек. Любым способом могу выразить свое сочувствие и соболезнования". "Игорь. Сегодня ушёл Тофик, прекрасный отец, муж, дедушка... Твой отец был очень светлым, умным, добрым человеком. Он мог совершать настоящие поступки, был ответственным и мудрым. Он навсегда оставил свой свет в наших сердцах и памяти. Прими от нас с Соней соболезнования. Вечная память". "Соболезную Игорь. Если нужна будет какая то помощь финансовая, говори". "Игорь, прими от нас глубокие соболезнования. Мы скорбим вместе с тобой. Для меня, все ушедшие, живы. И они молятся там за нас. Вечная память папе! Крепись, Игорь. Я знаю, что ты сильный и крепкий. Завтра зайду в храм, поставлю свечу и закажу Сорокоуст."
Спасибо всем за поддержку! Сердечная боль утихнет со временем, но не покинет уже никогда. Как и после ухода мамы. Об одном жалею, что не успел попросить прощения у отца и не смогу попрощаться и проводить в последний путь. Только брат со своими тремя детьми будут провожать отца. Хорошо, что папа испустил дух, окруженный своим потомством. Светлая грусть и какая-то внутренняя пустота, некая дезориентация, и небольшая слабость. Что, куда, зачем, почему... Надо жить дальше. Смиряясь и любя. Поминая с любовью и благодарностью всех, кто нам был и останется дорог. Папа не успел формально примириться с Богом, принять Таинство Крещения. Хотя когда мама еще была жива, я им звонил и просил, предлагал вызвать на дом священника. Уже нашел и батюшку в их городе, созвонился с ним, попросил его. И он был готов приехать к моим старикам, крестить, соборовать, причастить. Но не получилось. Мама была не в очень хорошем состоянии. И папа не решился взять на себя это решение за нее. А потом она ушла. Тоже тихо угасла, без особых страданий и мучений. Папа с мамой выросли в советское время. Пионерами, комсомольцами, в общем, неверующими, но очень честными, добрыми, светлыми, достойными людьми. Они всегда всем делились и помогали нуждавшимся. Не только родственникам. До самого моего последнего часа на Земле будет это большой загадкой для меня, принял ли Господь души моих родителей у себя. По их добрым делам, надеюсь, что примет. А вот мне свои грехи и ошибки еще отмаливать и искупать. Долго. Придется... Ну что же, надо жить дальше и постараться не уронить честь семьи и не опозорить фамилию. Да нет, все будет хорошо. В последний наш, очень короткий, разговор по видеосвязи с папой, чуть меньше месяца назад, он был не очень расположен общаться. Выглядел сильно постаревшим, отпустил бороду и усы. И сидел как-то полубоком, отворачиваясь все время, словно стесняясь. Сказал, что думает о Боге и о прожитой жизни. Всего пару минут мы с ним поговорили. И папа сказал: "Давай в следующий раз, сейчас не могу больше говорить". И больше я так и не увидел его, не сказал последнее "Прости!", не сказал, как люблю его. Как скучаю.
Ехал сегодня в маршрутке. Со всеми гражданскими пассажирами зашли и двое мужчин лет под пятьдесят. В армейском камуфляже, свежевозвратившиеся с фронта. Один с палочкой. Прихрамывал. Второй выглядел чуть помоложе, но тоже с таким же угасшим, безрадостным взором. От обоих пахло родным запахом казарменной каптерки, складской лежалой формы бэушной, кислым от не отстиранного пота, пороха и войны. Еще ехали женщины, усталые от жизни, один чудаковатый, не стареющий юноша с небольшими отклонениями или особенностями в развитии. Он такой трогательный в своей неуклюжести. Вышел вместе со мной на остановке и почапал, нелепо размахивая руками. Вдруг ощутил прилив отчаянной любви и тоски, острое желание обнять всех, с кем ехал в этой маршрутке. Пожалеть каждого в его горестях и печалях. Подумалось, кто и что теперь удержит меня тут. И пусть говорят про нас, что, дескать, русские неулыбчивые, суровые, страшные. Внутри мы очень мягкими можем быть и добрыми. А улыбка освещает наши лица только, когда мы встречаем своих, родных, близких. Неулыбчивое русское лицо - оно такое же, как у нашего Спаса на иконах, у скорбящей Богородицы и серьезных святых. Мучеников, страстотерпцев и исповедников. Но это не значит, что мы не умеем радоваться и смеяться. Я вспоминаю наше советское детство, босоногое и хулиганистое. И ту бешеную радость, когда берешь на руки в первый раз своего ребенка. Обнимаешь маму, отца, жену, братьев. Не страшно. Ничего уже не пугает. Книги, на которых росли мы, наши родители, деды с бабушками перед Великой Отечественной, рассказы Аркадия Гайдара, романы Алексея Толстого, Михаила Шолохова, как и Жюля Верна, Фенимора Купера, Марка Твена, Вальтера Скотта, все эти замечательные книги учили нас жить так, чтобы не бояться смерти. Это вовсе не апология суицида, отнюдь! Но готовность в любой момент отдать жизнь за други своя, за Родину, Христа ради!

12. 04. 2024 г.